переговоры о своем
возвращении в редакцию, но Ленин и Дубровинский так вели эти переговоры, что
возвращение становилось все менее возможным.
     В  результате совещание  членов БЦ,  состоявшееся  в августе  1908  г,,
санкционировало  "добровольный"  выход  Богданова  из редакции,  пополнив ее
москвичом  Шанцером  ("Марат"),  который,  правда,  был  противником  Ленина
(особенно  в  вопросах  организационной  политики),  но  не  занимал  боевой
позиции;  в  вопросах философских  не  разделял взглядов  Богданова и  из-за
болезни был  вообще мало  активен. Все  это  делало  его весьма  покладистым
представителем оппозиции  в редакционной  коллегии, который сам себя  считал
меньшинством, в то время, как Богданов при каждом удобном и неудобном случае
подчеркивал, что большевист-


     екая делегация на последней  широкой  общепартийной конференции (август
1907  г. )  именно  его,  а  не Ленина избрала  докладчиком для  защиты  той
тактики,  которую  она  считала правильной  (бойкот  Третьей государственной
думы). Но  и  этот представитель  оппозиции  в редакции  появился  только  с
сентября  1908  г., а три  летних решающих месяца, когда были подготовлены и
проведены   совещание  членов  БЦ  и   пленум  ЦК,   редакционная   коллегия
"Пролетария", бывшая тогда единственным  формальным представительством БЦ за
границей, состояла именно только  из  Ленина и  его  надежных  союзников  --
Дубровинского и Зиновьева.
     Насобирав в Британском музее полные тетради  выписок из работ философов
(эти тетради напечатаны в Ленинских сборниках), а также благополучно оформив
дела с капиталами Шмита, в конце июня Ленин вернулся  в Женеву. Первая волна
бурных возмущений и острых  разговоров, вызванных выступлением Дубровинского
против  Богданова,  к  этому  времени  уже  отошла  в  прошлое.  Можно  было
приниматься за организационное  закрепление новых отношений. Кроме Зиновьева
для работы  в "Пролетарии" Ленин  вызвал из Одессы Воровского. Одновременно,
по  уговорам Ленина,  в Женеву  переселился Таратута.  О  последнем Крупская
осторожна пишет, что он "стал помогать в хозяйственных делах и вел переписку
с другими  заграничными центрами в  качестве  секретаря Заграничного бюро ЦК
"102.  Это определение не вполне  точно: Заграничное бюро ЦК было
создано лишь позднее, на пленуме ЦК в конце  августа; в его  состав Таратута
не  входил  ни  тогда,  ни  позже.  Но  хозяйственные дела  БЦ  в  его  руки
действительно с самого начала  перешли почти полностью (в августе  это  было
оформлено),  и  он  вообще  стал одним  из  наиболее  близких  и  доверенных
сотрудников   Ленина,  особенно  по  подготовке  и   проведению  предстоящих
совещаний.
     В. В. Воровский, которым Ленин особенно дорожил как литературной силой,
приехать  отказался. Опубликовано  второе письмо к  нему  Ленина с  попыткою
уговорить все же работать для  "Пролетария" и  приехать  хотя бы  только  на
конференцию.  В  нем  Ленин   давал  интересную   характеристику  тогдашнего
положения  так, как он хотел его рисовать  людям, сотрудничеством которых он
дорожил. Оно  датировано 1  июля 1908 г., т. е. через несколько  дней  после
возвращения Ленина в Женеву.
     "Положение у нас  трудное,  -- читаем мы в этом письме,  -- надвигается
раскол  с Богдановым.  Истинная  причина  -- обида  на  критику на рефератах
(отнюдь не  в  редакции).  Теперь Богданов  выискивает  всякие  разногласия.
Вытащил  на  свет  божий  бойкот вместе  с  Алексинским,  который  скандалит
напропалую  и с которым я  вынужден  был порвать все  отношения.  Они строят
раскол на почве эмпириомонистической-бойкотистской. Дело  разразится быстро.
Драка на ближайшей конференции неизбежна. Рас-



     кол весьма  вероятен. Я выйду  из фракции, как только линия "левого"  и
истинного "бойкотизма"  возьмет верх. Вас я  звал,  думая, что  Ваш  быстрый
приезд  поможет  утихомирить.  В  августе  нового стиля  все  же  непременно
рассчитываем на Вас, как на участника конференции. Обязательно устройте так,
чтобы могли съездить за границу. Деньги вышлем на поездку  всем большевикам.
На  местах давайте лозунг:  мандаты  давать только местным и  действительным
работникам. Убедительно просим писать для нашей газеты. Можем платить теперь
за статьи и будем платить аккуратно"103.
     Еще совсем недавно  Ленин  доказывал, что расхождения имеются только по
вопросам философским, которые "ни в коем случае непозволительно смешивать...
с партийным делом";  еще совсем недавно  доказывал, что "мы свое фракционное
дело должны вести  по-прежнему  дружно: в той  политике,  которую мы вели  и
провели за время  революции, никто  из  нас не раскаивался. Значит, наш долг
отстаивать  и  отстоять  ее перед партией.  Это сделать мы  можем только все
вместе" (письмо Горькому от 19 апреля 1908 г. ).
     Теперь  положение  меняется.  Правда,  Ленин  по-прежнему  инициаторами
раскола  выставляет  своих  противников,  которые  якобы  "выискивают всякие
разногласия",  но защищать общее "партийное дело"  Ленин теперь согласен уже
только на той политической платформе, которую он считает правильной. Об этом
он  заявляет  открыто.  Если  его  точка  зрения не  победит, он  "выйдет из
фракции". Ленин знал, что Воровский--противник бойкота, а потому уговаривает
его "обязательно" приехать на конференцию,  которая в августе  будет  решать
этот вопрос. "Деньги вышлем на поездку  всем большевикам", -- успокаивает он
и прибавляет: "Можем платить теперь за статьи и будем  платить аккуратно". В
последней фразе -- самое существо: финансовый кризис кончился, денег имеется
достаточно, и распоряжается ими он, Ленин.
     * * *
     Созвать на  август общепартийную конференцию, как того хотел Ленин,  не
удалось.  Не вполне даже ясно, были ли действительно сделаны конкретные шаги
в этом  направлении: аресты, проведенные в Петербурге в апреле--мае  1908г.,
вывели  из строя почти всех активных деятелей тогдашнего состава ЦК. Правда,
большинство  отделалось легкими  карами. Только Рожков, за которым  в Москве
числились  дела  по 1905--1906 гг.,  был отправлен  туда и  по  суду пошел в
Сибирь  на  поселение,  да  Жордания,  чья  подпись  стояла  под  Выборгским
воззванием, разделил судьбу остальных "вы-боржцев". Остальные отделались или
ссылкой в административном порядке, или просто высылкой из столицы.


     В обстановке предыдущих лет такие аресты не оказали бы большого влияния
на функционирование  ЦК, но лето 1908  г.  было совсем  иным.  Общий  распад
партийных   организаций,   начавшийся   сразу  же   после   разгона   Второй
государственной  думы, теперь принял характер  особенно  массового явления и
вплотную подошел к центральным учреждениям партии. Раньше эти последние были
окружены сильно разветвленной периферией, откуда было легко черпать  резервы
для заполнения трещин, получавшихся в результате полицейских набегов. Теперь
же и набеги стали более часты* ми, и удары, ими наносимые, вернее попадали в
цель  (провокация  свивала   все  более  и  более  прочные  гнезда  во  всех
революционных организациях);  и  периферия так сильно поредела, что находить
пополнения становилось делом все более трудным.
     В  результате,  щели, образовавшиеся после  весенних арестов, оказались
незаполненными. Разбитая коллегия  ЦК  не была  восстановлена; и  начиная  с
апреля до  осени  ЦК  в  России  фактически  не  функционировал.  Из  старых
работников ЦК уцелели только Мешковский, который сосредоточил свою работу на
социал-демократической  фракции  Государственной  думы,  да  М.  (И.  Бройдо
("Яков"),   который  после  своего  протеста  против  затушевывания  дела  о
тифлисской  экспроприации, правда, по настоянию друзей, вернулся  в  ЦК,  но
фактически  тоже  целиком  ушел  в  работу  по  помощи  думской  фракции.  А
социал-демократов,   которые  обслуживали   социал-демократическую   фракцию
Государственной  думы, помогая их  думской  работе, в то  время  полиция  не
трогала: их черед пришел позднее.
     Все это заставило Ленина отказаться от созыва  конференции,  но помогло
его  главной  задаче: реорганизации центрального  партийного  комитета таким
образом, чтобы последний подпал под непосредственный контроль группы Ленина.
Вместо  конференции был  созван пленум  ЦК  (24--26  августа 1908 г. ).  Ему
предшествовали совещания членов БЦ, которые и для Ленина, и для судеб партии
имели  значение  во  всяком случае  не меньшее, чем  заседания  официального
пленума ЦК: эти совещания БЦ фактически предрешили исход пленума.
     Полное собрание БЦ устроить было нельзя не  только потому,  что  больше
трети его членов скитались по тюрьмам и ссылкам. За границей членов  БЦ было
всего 9 человек,  но и относительно них нет точных сведений, все ли они были
на  совещании  в августе  190,  8  г.  Об этом совещании,  хотя оно  сыграло
решающую роль в  развитии БЦ,  вообще  никогда и нигде не  было опубликовано
никакого сообщения,  и  его значение  теперь  приходится восстанавливать  по
разрозненным замечаниям, попадающимся в различного рода источниках.
     Во всяком случае известно, что из 9 членов БЦ, находившихся за границей
в августе 1908 г., пятеро примкнули к лагерю Ленина
     (сам  Ленин, Дубровинский,  Зиновьев,  Каменев  и  Таратута), а четверо
оказались в лагере Богданова и Красина (Богданов, Красин, М. Н. Покровский и
В. Л. Шанцер). Правда, не все  они были  одинаково  готовы  идти  до крайних
выводов  из  нараставших  конфликтов -- до  согласия  на открытый раскол.  У
некоторых были  заметны "примиренческие"  настроения. Известную роль  играли
индивидуальные  оттенки во взглядах  (так, например, Покровский не  разделял
"бойкотистских"  настроений  Богданова,  а  Каменев еще  до  1912--1913  гг.
числился  "богдановцем"  по  вопросам  философским).  Это  вынуждало  Ленина
маневрировать,  но в основном  соотношение сил уже определилось:  Ленин имел
большинство.
     С  другой  стороны,  над   обеими   группами  страшной  угрозой  висело
расследование об  экспроприаторской деятельности  БЦ, которое  производилось
Центральным заграничным бюро по полномочию ЦК и которое к этому времени  уже
вплотную   подошло  к  вопросу  о  личной   роли   таких  центральных  фигур
большевистской   фракции,   как   Богданов   и   Красин.   Открытый   раскол
большевистской фракции, какими  бы спорами он ни был формально замаскирован,
сделал  бы  неизбежным  вынесение  на  суд  общепартийных центров  вопросов,
связанных  с  подлинными  причинами  этого  раскола, и  мало-мальски гласное
обсуждение  этих  причин необходимо привело  бы к жестокому политическому  и
организационному расколу всего большевистского крыла партии, к дискредитации
всей его  политической деятельности, к личной дискредитации  его  лидеров, к
какой  бы из внутренних  группировок они ни принадлежали. Этого, конечно, не
хотел  никто из них --  Ленин  даже  меньше Богданова. Рвать друг  с  другом
открыто они не могли и должны были продолжать вместе тащить тяжелую колымагу
ответ ственности  за  прошлое. При численном соотношении  сил внутри фракции
это сводилось к тому, что Богданов, который к этому времени не мог не начать
понимать  основы  "двойной  бухгалтерии" партийно-политической  игры  Ленина
(этот термин в литературу  ввел именно Ленин, конечно -- по другому поводу),
вынужден был помогать последнему...
     В такой обстановке Ленин провел это совещание БЦ. Его первым делом была
формальная  ликвидация   старой  "коллегии  трех",  "финансовой  группы",  и
официальное  закрепление  функций  распоряжения  капиталами  БЦ  за  людьми,
целиком и полностью ему преданными. Поэтому на совещании была  избрана новая
"финансовая  комиссия"  БЦ,  в  состав  которой   вошли  Зиновьев  (редакция
"Пролетария"), Крупская (секретарь  БЦ),  Котляренко  (транспорт) и Таратута
(касса).  Пятым в  комиссию  был  введен Житомирский104,  функции
которого  в  комиссии не вполне ясны  (он не был связующим звеном между этой
комиссией и заграничными  группами,  так как  пленум  ЦК  готовил замену ЦЗБ
новым Заграничным бюро ЦК, в которое Житомирский намечен не был, равно



     как  позднее,  в  1911--1912 гг., он  не был  введен  в  большевистскую
Заграничную  организацию  РСДРП),  но который  теперь  попал в  самый  центр
конспиративной работы БЦ.
     Есть много оснований считать, что это смещение старой "коллегии трех" и
избрание новой "финансовой комиссии", бывшее настоящим внутриорганизационным
переворотом в  БЦ и к тому же проведенное столь незначительным большинством,
вызвало на совещании немало  острых столкновений.  Несомненно  что именно  с
этого совещания началась борьба между Лениным, с одной стороны, и Красиным и
Богдановым,  с  другой,  которая  сопровождалась  крайне тяжелыми  взаимными
обвинениями.  Но подлинное существо которой до сих пор остается неизвестным.
Полицейские источники говорят, что в то время группа Ленина обвиняла Красина
в  том,  что он  "самовольно  удержал  140  тыс.  руб.  "фракционных  денег,
полученных  от  тифлисской  экспроприации105.   Эти   полицейские
сообщения  заслуживают самого  внимательного  к  себе  отношения  не  только
потому,  что полиция  обладала  тогда  хорошими  источниками  осведомления о
внутренней жизни БЦ106, и потому, что оно по существу совпадает с
теми отрывочными указаниями на причины острых внутренних конфликтов, которые
содержатся в документах, опубликованных историками.
     Согласно  этим  последним данным, особенной  остроты  этот  центральный
конфликт достиг в начале 1909 г., причем на заседании коллегии БЦ 23 февраля
Зиновьев,  Каменев  и  Таратута  (Ленин  на   этом  заседании  отсутствовал)
"принесли  готовую  резолюцию",  в  которой Богданов  и  Красин "объявлялись
присвоителями партийного  имущества и  клеветниками", подлежащими исключению
из фракции107.
     В чем именно  указанные  три члена  БЦ, действовавшие  явно с  согласия
Ленина,  усматривали   "присвоение  партийного  имущества   и   клевету"  из
документов,   опубликованных   историками,   не   видно,  но   больше,   чем
правдоподобно,   что  именно   этот   пробел  должен   быть   заполнен   уже
процитированным выше полицейским сообщением о 140 тыс. руб., которые  Красин
якобы   "самовольно  удержал"  из  сумм,  поступивших  в  БЦ  от  тифлисской
экспроприации:  эта  цифра, действительно,  точно  соответствует  той сумме,
которую Камо сдал членам "коллегии трех" в Куоккала в июле  или августе 1907
г.  --  если  из  общего "дохода"  от указанной  экспроприации  (общая сумма
похищенного тогда в официальных сообщениях определялась приблизительно в 250
тыс. руб.  ) исключить те 100 тыс.  руб. в пятисотрублевках, которые были не
пригодны для реализации.
     Это объяснение т. е. допущение, что обвинение в  "присвоении партийного
имущества", выдвинутое группой Ленина против Богданова и Красина, относилось
к  их  отказу  дать новой финансовой  комиссии  отчет  в  расходовании сумм,
поступивших в БЦ от тиф-



     лисской экспроприации, является, действительно,  единственно  возможным
объяснением  причины  возникновения  указанного  обвинения: речь  могла идти
только о таком "партийном имуществе", источник происхождения которого не мог
быть  назван открыто, но которое в то же время было настолько велико,  чтобы
оправдать острый конфликт между столь крупными и еще недавно столь  близкими
между собою партийными деятелями. Для периода после Лондонского съезда таким
поступлением  в  кассу  БЦ  при  Красине  было только  одно  поступление  от
тифлисской экспроприации, причем передача его "коллегии трех", как мы теперь
знаем,  была  связана  обязательным  условием  "ни  при  каких  условиях  не
переносить обсуждение  дела  о полученном имуществе  в какую бы то  ни  было
партийную  организацию"  (заявление Камо). И Красин, и Богданов (как мы  это
знаем из писем  последнего), считали себя морально связанными этим последним
обязательством. В 1908--1909 гг., когда Камо сидел уже в немецких  тюрьмах и
вел там  исключительно тяжелую борьбу против выдачи  его в Россию  на  суд и
верную казнь (тогда это казалось несомненным), какое бы то ни было нарушение
этого  условия   должно   было  казаться   Богданову   и  Красину   особенно
недопустимым108, так как огласка  каких бы то  ни было закулисных
подробностей могла вредно отразиться на положении Камо.
     Именно поэтому  и Богданов, и  Красин не считали возможным давать какие
бы то  ни  были объяснения по  существу выдвинутого  против них  обвинения в
"присвоении партийного имущества" и особенно возмущались поведением  Ленина,
который, в  качестве третьего  члена "коллегии трех",  в свое время принимал
участие в заключении соглашения с "кавказской группой", а  теперь не  только
допускал,  что  его  ближайшие  сотрудники  (Зиновьев, Каменев  и  Таратута)
предъявляют Богданову и Красину требование дать им отчет в расходовании этих
сумм,  но и  явно  их  поддерживал,  вернее даже  подстрекал  их  к усилению
агрессии в этом направлении. Ибо ни у кого, конечно, не было и тени сомнения
в том, что достаточно было Ленину сказать одно слово, чтобы указанная тройка
его верных адъютантов от нападения на Красина и Богданова отказалась.
     Острота личного  раздражения  Богданова  и Красина против Ленина в  тот
момент определялась тем, что они его поведение считали лично непорядочным.
     Необходимо добавить,  что  ни  Ленин,  ни  его  помощники, конечно,  не
считали  Богданова и Красина людьми, которые способны "присвоенное партийное
имущество"  обратить в свою личную пользу. Характерно, что  в этом последних
не  обвинял  даже начальник Петербургского  Охранного  отделения,  который в
цитированной  выше  записке  от  28  марта  1909  г. писал  о предполагаемом
использовании этих денег Красиным "на пропаганду отзовизма".



     Ленин, конечно, лучше знал Богданова и Красина, чем  генерал Герасимов,
начальник Охранного отделения в Петербурге, чья подпись стояла под указанной
запиской. Он, несомненно, был также осведомлен  о том, что оставшуюся  часть
тифлисской  добычи Богданов с Красиным отказывались  передавать на партийные
нужды,  так  как считали  необходимым хранить  ее  на  расходы,  связанные с
борьбой за жизнь Камо, которого они считали своеобразным гером-самородком, и
других арестованных участников экспроприации.
     Почему в подобных условиях Ленина все же разрешал Зиновьеву, Каменеву и
Таратуте так заострять борьбу против Богданова и Красина, остается не вполне
ясным. По-видимому, это  было с его точки зрения необходимым для того, чтобы
разбить  старую  "коллегию  трех",  т.  е. создать формальное оправдание для
формирования новой, полностью  ему  послушной финансовой  комиссии,  которая
получит право бесконтрольно распоряжаться капиталами Шмита.
     Таким  образом,  в  основе того  главного  конфликта,  который  взорвал
"коллегию трех"  и до крайности обострил внутренние от-ношения  в БЦ вообще,
лежал вопрос о  праве распоряжаться теми "темными деньгами", которые имелись
в распоряжении БЦ.
     Чтобы покончить с этой стороной конфликтов, необходимо добавить, что на
том совещании членов  БЦ, которое состоялось 21--30 июня  1909 г. в Париже и
известно  как  "Совещание  расширенной  редакции Пролетария-",  была сделана
попытка подведения итога и ликвидации  всех конфликтов, которые раздирали БЦ
в  1908--1909 гг.  Была  избрана  особая  "конфликтная  комиссия",  в состав
которой вошли исключительно те  члены БЦ, которые зиму 1908--1909 гг. жили в
России и не принимали личного участия в борьбе вокруг БЦ за  границей. В эту
комиссию   вошли   Гольден-берг-Мешковский,   Дубровинский   и   Рыков,   на
рассмотрение  которых был  передан  конфликт внутри старой "коллегии  трех",
причем они получили  для ознакомления даже секретную переписку между Лениным
и Красиным, которая не только до сих пор не опубликована, но, по-видимому, и
не  сохранилась109.  В  результате  своей  работы,  эта  комиссия
предложила совещанию Б