Ц принять нижеследующую резолюцию:
     "Ознакомившись с  рядом  конфликтов  между  большевиками,  принимавшими
участие во внутрифракционной борьбе  последних  месяцев, комиссия предлагает
расширенной  редакции  "Пролетария":  а)  признать, что эти конфликты  между
революционерами, долгое время работавшими рука об руку, отнюдь не могут быть
поставлены на  счет  чьей  бы то ни  было злой  воли, а целиком  объясняются
неизбежным раздражением сторон в разгоряченной атмосфере фракционной борьбы,
причем  каждая  из сторон субъективно руководствовалась  мотивами идейными и
партийными;



     б) потребовать прекращения  всех третейских и прочих судов, как ведущих
к безысходной  склоке,  сеющих  смуту и  дезорганизацию;  в)  призвать  всех
товарищей, вовлеченных в  эти конфликты,  по мере  возможности ликвидировать
все личного характера столкновения путем частных объяснений".
     При анализе  этой резолюции необходимо иметь в  виду, что  комиссия эта
состояла  только из одних  сторонников Ленина,  которые  незадолго перед тем
фактически  выбросили  из  БЦ  Богданова  и Красина, лично  на совещание  не
прибывшего --  явно из нежелания участвовать в обсуждении склочных вопросов;
что  по тем же  причинам на  совещании не присутствовал Покровский,  который
хотя  и  расходился  с Богдановым  и  Красиным  политически,  но  в вопросах
внутрипартийных их  поддерживал; из противников  Ленина  на совещании  в это
время был только  один  Шанцер,, уже тяжело  больной. Тем показательнее  эта
резолюция и ее голосование.
     Так как в основе всех конфликтов лежало обвинение Красина и Богданова в
"присвоении  партийного имущества",  то  резолюция,  которая не сочла нужным
даже упомянуть об  этом  обвинении  по существу,  объективно  была, конечно,
отмежеванием  от  него,  и  лишь пыталась  не  оправдать, а  хотя бы  только
объяснить   поведение  тех,  кто  это   обвинение   выдвигал,   ссылкой   на
"разгоряченную атмосферу фракционной борьбы".
     Ленин,  конечно, понял  этот смысл  резолюции  и  пытался  против  него
протестовать.  Он  указал, что в  докладе  совершенно нет  упоминания  о его
конфликте  с Красиным. Его  поддержал  только  один  Таратута, говоривший  о
"необходимости  обсудить и ликвидировать  конфликт"  с  Красиным.  Протоколы
этого  совещания БЦ вообще  крайне неполны.  Особенно они кратки  в передаче
дебатов  по  докладам  конфликтной  и  ревизионной  комиссий.  Но  отношение
совещания к этому вопросу выявилось уже в том, что  Зиновьев, сразу же после
речи Таратуты  предложил  закрыть  прения, и это  предложение,  несмотря  на
возражения Таратуты, было принято. Совещание большинством в 8 голосов против
одного   (Ленина)  резолюцию  комиссии,   приняло.   Ленин   оговорил   свое
недовольство,  заявив, что "оставляет за собою  право на особое мнение". Это
заявление,  конечно,  лишь  подчеркнуло  отрицательное отношение совещания к
поведению Ленина в деле Красина.
     Так как в этом заседании  участие принимали 11 человек -- 8 членов БЦ и
3 делегата, с мест -- то при  голосовании двое явно воздержались: ими должны
были быть Таратута и, вернее всего, Каменев.  Ленин не имел полной поддержки
даже    со    стороны    всей    тройки    его    верных    помощников    из
эмиграции110.
     Значение этого решения было подчеркнуто одновременным принятием решения
по делу  о долге  БЦ  некой А.  И. Умновой, состоятельной  женщины из  числа
сочувствовавших большевикам. Де-



     ло  это  не   имело  само  по  себе  никакого  интереса.  Значение  оно
приобретало  лишь  ввиду   своей  связи  с  делом   Ленина--Красина.  Умнова
принадлежала к  числу тех людей, у которых Красин, когда был  кассиром БЦ, в
тяжелые для кассы моменты производил кратковременные займы,  иногда довольно
крупные. С того времени оставался его  долг  Умновой в  несколько тыс.  руб.
Красин подтверждал  правильность ее претензии и  настаивал на том, что новая
финансовая комиссия БЦ должна ей этот долг уплатить, но эта новая финансовая
комиссия и лично Ленин платить отказывались, требуя, чтобы расплату произвел
Красин  из средств,  которые  он  якобы  удержал.  Вокруг этого  вопроса шла
довольно   острая   борьба,   так  как   Умнову  поддерживали  некоторые  из
эмигрантов-большевиков,  видные   деятели  военных  и  боевых   организаций,
связанных с  БЦ, которые были осведомлены об  этом  старом  долге.  Комиссия
предложила  долг  Умновой  заплатить,  правда,  с  оговоркой:  "постаравшись
добиться скостки".
     Это  предложение  встретило возражения.  Таратута  дважды настаивал  на
обсуждении  этого  вопроса  по  существу,  но  предложение  это было  дважды
отклонено. Ленин просил занести в протокол, что он "вносит по  этому вопросу
особое заявление" (в архивах этого документа не  оказалось). При голосовании
лишь один  Ленин голосовал против  предложения комиссии  (Каменев и Скрыпник
воздержались)111.
     Это второе поражение Ленина, дважды подряд побитого по одному и тому же
вопросу, с особенной ясностью подчеркивает, что поражение было не случайным,
что даже на  этом совещании политических единомышленников методы его  борьбы
против вчерашних ближайших друзей  встречали  осуждение. Совещание настолько
определенно считало его неправым,  что даже тройка его постоянных адъютантов
того времени -- Зиновьева, Каменева и Таратуты -- не выдерживала испытания и
уклонялась от прямой с ним солидаризации.
     Таким образом, мы можем подвести итог этой группе конфликтов: их точное
содержание  в  тогдашних формулировках нам  до  сих пор неизвестно, и вполне
возможно, что известным оно никогда не станет, так как все участники ушли из
жизни, не оставив, по-видимому, своих  воспоминаний,  а важнейшие документы,
скорее всего, уничтожены. Но главные линии этих конфликов установить  все же
удается.  Основное, что взорвало "коллегию трех" -- это  руководящее ядро БЦ
1906--1907  гг. -- а затем и весь БЦ, т. е. старый большевистский блок эпохи
революции 1905  г.,  было не чем  иным, как спором на почве  дележа  "темных
денег", которые попали в распоряжение этого БЦ.
     Незаконный  (речь идет о,  незаконности  с точки зрения внутрипартийной
конституции)  способ  получения  этих денег вынуждал  людей, в  распоряжение
которых эти деньги попадали, сосредото-



     чивать  это  право  распоряжения  в руках небольшой,  весьма  замкнутой
группы лиц, которая по  своему типу все больше и больше становилась, как еще
в  те  годы  правильно  определил  Мартов,  чем-то  "средним  между   тайным
центральным  комитетом  и группой  подрядчиков бандитного дела".  Внутреннее
развитие этой  группы  шло по  пути острых конфликтов  и  расколов, взаимных
интриг   и   обвинений,  в  которых,  конечно,   верх  одерживали  "наиболее
приспособленные"  к  такой  борьбе.  Это  превращало  такой  центр в  фактор
морального  разложения  окружающей  среды.  Но в  то же  время  колоссальные
материальные   средства,  которыми  располагал  один  БЦ,  при  умелом  ими,
пользовании, давали огромные возможности влиять на движение в целом.
     Первое убедительное  доказательство  правильности  этой  двойной  роли,
которую играл БЦ, принес ближайший пленум ЦК, заседавший 24--26 августа 1908
г.
     * *
     На совещании  БЦ  в августе 1908  г. эти острые конфликты,  разлагавшие
старый  БЦ изнутри, выявились еще далеко не полностью, их напряженность была
относительно еще не высокой. Ленин умело дозировал  свое движение к  власти:
старая  "коллегия  трех"  уже  была  упразднена.  Богданов  с  Красиным  уже
перестали играть ведущие роли в БЦ. Руководство уже перешло в руки той новой
четверки  (Ленин, Зиновьев, Каменев и  Таратута),  которую немногим  позднее
Богданов    назвал   тайным    "антибойкотистским    центром"112,
действующим  за спиною БЦ, но  под его фирмой.  Касса --  и  это было  самым
важным -- уже  полностью находилась под контролем Ленина. Но фикция единства
большевиков   еще   продолжала  оставаться  полезной  для  Ленина  и  он  ее
поддерживал. Представитель "богдановцев" входил не  только в  узкую редакцию
"Пролетария",  но и в  новую финансовую  комиссию113.  На  пленум
24--26  августа  большевики   явились,  как  единая  фракция,  с  Лениным  и
Богдановым во главе. Конечно, всю внутрипартийную игру  направлял Ленин,  но
Богданов ему всемерно помогал.
     Этот пленум  не обсуждал ни одного политического вопроса,  не принял ни
одного политического решения, но в истории партии он сыграл  огромную  роль:
именно  с  него  начинается переход  и общепартийного  центра  под  контроль
Ленина.
     Вопросы, стоявшие в его порядке  дня, можно  разделить  на две основных
группы: это были, с одной стороны, вопросы порядка функционирования ЦК в тех
новых условиях,  которые  создались в России  в  результате  общего  развала
партийных организаций и последних провалов членов ЦК, и,  с другой, вопросы,
связанные с расследованием дела об экспроприации в Тифлисе. По обоим Ле-


     нин одержал  победу, которая  стала  возможной  только  потому, что  он
получил  помощь  со  стороны  представителей  социал-демократических  партий
Латышского края и Польши.
     Поведение  представителей этих партий  на августовском пленуме 1908  г.
было существенно отличным от поведения представителей этих организаций в ЦК,
как он функционировал зимой  1907-- 1908 гг.: тогда эти представители,  хотя
они  политически  примыкали   к  большевикам,   в  вопросах  внутрипартийных
отношений  стремились   сохранить   независимость  и  каждый   такой  вопрос
рассматривали под углом  интересов партии, не становясь на позицию защиты во
что бы то ни  стало  фракционных  интересов  большевиков. Теперь,  наоборот,
представители этих организаций целиком вошли в орбиту политики Ленина.
     Для социал-демократов  Латышского  края  (таково было тогда официальное
название социал-демократической  партии Латвии)  это изменение  поведения их
представителей  определялось сменой самих представителей в результате борьбы
различных  групп за влияние на руководящие учреждения их партии. В июне 1907
г. на Втором съезде этой партии  победили большевики, но почти немедленно же
после съезда латышские  большевики  раскололись  на две группы:  сторонников
"боевизма"  (так   тогда  называли  в  Латвии  защитников  экспроприации)  и
противников  участия  в  выборах в Государственную думу, с одной стороны,  и
противников  "боевизма"   и  сторонников  участия  в  выборах  не  только  в
Государственную думу, но и в органы местного самоуправления, с другой.
     Позиция этой  второй группы большевиков  была  близка к позиции Ленина,
выступавшего тогда против бойкота Государственной думы, но отличалась от нее
тем,  что эта группа у себя в Латышском  крае действительно вела решительную
борьбу  со  сторонниками  "боевизма",  выступая  открыто  против  них  и  не
отказываясь от  установления контакта  с  меньшевиками для  проведения  этой
борьбы.  Зимой   1907--1908   гг.   именно  эта  группа  большевиков  играла
руководящую роль в ЦК СДЛК и именно ее представителем в общепартийном ЦК был
Данишевский,  считавший  правильным  решительную  борьбу  против  "боевизма"
распространять и на все другие организации РСДРП.
     "Боевизм"  в  Латышском  крае  тогда был распространен очень широко. На
Лондонском съезде больше половины  латышских  делегатов голосовали  вместе с
Лениным   против  резолюции,  которая   запрещала   экспроприации.  Особенно
многочисленными сторонники  "боевизма"  были в  эмиграции, куда должны  были
скрыться все участники  вооруженных восстаний  и всевозможных  "партизанских
выступлений" 1905--1907 гг. Именно этими эмигрантами--"боевиками" в мае 1908
г.  была  проведена  особая  секретная  конференция,  на  которой,  согласно
тогдашнему сообщению ЦК СДЛК, был



     разработан "целый план дезорганизаторской кампании", т. е. кампании  по
захвату власти в партии. ЦК на это ответил исключением из  партии участников
указанной конференции. Третий съезд СДЛК  в  декабре 1908 г.  это исключение
утвердил114.
     Но латышские  "боевики"  с  давних пор  прочными нитями были  связаны с
руководящими деятелями "боевых групп"  БЦ и  играли  большую  роль  в работе
большевистского   Военно-технического  бюро   1905--1907   гг.   Так,  среди
привлеченных по  делу  о большевистской лаборатории  в Куоккала (1907  г.  )
почти половина была латыши  из бывших "лесных братьев"; материалы по истории
этого   бюро,   опубликованные   С.   M..   Познером,   пестрят   латышскими
именами115.   Эти   связи  продолжали,  конечно,  сохраняться   в
эмиграции.  Отдельные  лытышские  "боевики"  были  привлечены  Красиным  для
участия  уже  в первой  попытке размена  пятисотрублевок116.  Еще
более значительным было их участие в попытках размена тех же пятисотрублевок
в  Америке, налаженных Богдановым  в 1909--1910 гг. едва ли не исключительно
через одних латышей.
     Латышские  "боевики", которые  в  мае 1908  г. разработали  "целый план
дезорганизаторской кампании" против ЦК СДЛК, не только политически стояли на
позициях группы  Богданова--Красина, но, несомненно,  были  связаны с ними и
организационно.  В  переводе  на  терминологию общепартийных  отношений,  их
деятельность весны и лета 1908 г. была  ничем иным, как  заговором латышских
"богдановцев"  против латышских "ленинцев"  (которые, развиваясь  в  том  же
направлении, что  и  Ленин, были  не только более смелы в  своем  отказе  от
старой  большевистской  политики  бойкотизма,  но  и более искренни  в своем
разрыве с "бое-визмом" --делали на  практике более  решительные практические
выводы из этого разрыва).
     Только  на   фоне  всех  этих   фактов  становится   понятным  значение
приглашения  на  августовский  пленум  ЦК РСДРП Крамса-Кронберга  в качестве
представителя  ЦК  СДЛК. По  своей позиции  он  примыкал к  лагерю латышских
бойкотистов--"боевиков"117,  жил в эмиграции и ни в какой мере не
был  затронут теми  настроениями,  которые  определяли эволюцию  ЦК  СДЛК  в
1907--1908  гг. в  направлении  все  более  и более  решительного  разрыва с
бойкп-тистсккми и "боевистскими" элементами старобольшевистского наследства.
Принадлежал  ли  Крамс-Кронберг  к  числу  участников  майской   конференции
"боевикоNoзаговорщиков установить в точности нам не удалось, но политически,
по всем своим  взглядам он бы  и именно в их  лагере.  Тем  характернее, что
организаторы пленума представителем от СДЛК привлекли именно  его: в вопросе
о раследовании тифлисской экспроприации он, конечно, никак не мог занять той
нежелательной  и для Ленина,  и для  Богданова  с Красиным  позиции, которую
занимал в январе--апреле Данишевский.



     Полезно  здесь же добавить, что Крамс-Кронберг, в роли представителя ЦК
СДЛК больше никогда не  появляется -- ни на общепартийную конференцию РСДРП,
ни  на  пленум ЦК  в январе  1909  г. их  организаторы  (ими  были  ленинцы)
представителей ЦК СДЛК вообще не пригласили118.
     Иначе обстояло дело  с  польской социал-демократией. Общая позиция этой
партии  оставалась  неизменной;  перемен  на  руководящих постах  в  ней  не
происходило.  Ее представителями  в  общепартийном ЦК оставались те же самые
лица. Но  поведение их коренным образом изменилось. Всего за  четыре  месяца
перед  тем,  в  апреле   1908   г.,  Тышко   весьма   убедительно  доказывал
Алек-синскому, что  с  точки зрения интересов  партии расследование дела  об
экспроприации в Тифлисе необходимо оставить в руках ЦЗБ с его меньшевистским
большинством,  так  как  только  таким  образом  возможно  отразить  нападки
клеветников, распространяющих слухи, будто  партийное  большинство стремится
покрыть виновников этой экспроприации. Теперь,  наоборот, тот же Тышко помог
Ленину с Богдановым  провести резолюцию об изъятии дела расследования из рук
ЦЗБ  и  передачи  его  особой  комиссии,  назначенной  ЦК-  Это  было  самым
откровенным актом укрывательства  виновников: комиссия эта  никогда не  была
созвана,  никакого расследования она не производила, никакого доклада никому
не представляла. Единственное о чем заботился член БЦ, поставленный во главе
ее   (Зиновьев),  это   об  изъятии  из   рук  лиц,   производивших   раньше
расследование,  всех  документов,  которые  доказывали  руководящее  участие
членов БЦ как в организации этой  экспроприации, так и в размене захваченных
тогда денег119.
     Специально для того,  чтобы  подчеркнуть  именно  этот характер  работы
будущей  комиссии,  Ленин  провел  на  пленуме  и  другое  решение,  имевшее
отношение к расследованию экспроприаторской эпопеи: о  назначении партийного
суда  над Мартовым и еще одним меньшевиком, Семеновым, секретарем  парижской
группы содействия,  по обвинению в  "нарушении условий  безопасности личного
состава  ЦК",  которое  было  выдвинуто  против  них  двумя  членами  БЦ  --
Богдановым  и Таратутой.  Это  решение, не  имеющее  прецедентов в партийной
истории, представляет особенный интерес, помимо всего прочего еще и тем, что
показывает, с  какой мерой беззастенчивости Ленин считал  для себя возможным
тогда действовать, до какой степени хозяином он себя тогда чувствовал в ЦК.
     Преступление Мартова  и  Семенова  было усмотрено  в  тех  сведениях  о
причастности   Богданова   и   Таратуты   к   попытке   размена   тифлисских
пятисотрублевой, которые  они включили в показания, данные ими представителю
ЦЗБ.  Это  Бюро  расследование  вело в  качестве представителя ЦК партии  по
официальному поручению и полномочию последнего, и все члены партии, лояльные
по отношению к ЦК, были обязаны помочь этому расследованию сообще-



     нием всех  сведений,  имевших  отношение к делу.  Сведения,  сообщенные
Мартовым  и Семеновым, были правильны  --  теперь  это-совершенно бесспорно.
Впрочем,  Богданов и Таратута и не  обвиняли Мартова  и Семенова в сообщении
неправильных  сведений,  они  заявляли  только,  что  сведения,   сообщенные
последними, были-"нарушением условий их безопасности".
     Но  ЦК,  принявший в  январе 1908 г.  решение  о  расследовании дела  о
тифлисской  экспроприации,  состоял из взрослых людей, которые понимали, что
выяснение  прикосновенности кого  бы  то  ни.  было  к  делам,  связанным  с
тифлисской  экспроприацией, неизбежно  влечет  за собою  какое-то "нарушение
условий   безопасности"    для   соответствующих   лиц.   какие   бы    меры
предосторожности  при  этом ни  были  приняты. ЦК считал себя  вправе на это
идти, так как речь шла о членах партии, этим званием прикрывающих такую свою
деятельность,  какую  партийный  съезд  и  ЦК  считали враждебной  интересам
партии. Если среди таких  членов  партии были  члены ЦК,  то тем важнее было
выяснить правду, чтобы защитить партию от вредных последствий их действий.
     В результате получалось,  что  пленум ЦК  в  августе 1908  г.  назначил
партийный суд над теми партийными деятелями,  которые лояльно выполнили свой
партийный долг, рассказав представителям партии, действовавшим по  поручению
ЦК, правду об антипартийной деятельности двух  большевиков (также являвшихся
членами  Центрального  комитета),  причем  в задачу  суда  было  сознательно
поставлено укрывательство этой антипартийной деятельности.
     В свете всего вышесказанного поведение Ленина на пленуме в августе 1908
г. приобретает особое  значение. Ленин  знал, что Мартов и Семенов  говорили
правду,  хотя они знали  лишь небольшую часть всей  правды, и именно потому,
что  это  была  правда,  Ленин  стремился  как  можно скорее  и  решительнее
продолжать   расследование.    Поступать   так   он    мог   только   будучи
полностью-уверен в том, что на данном пленуме ему гарантировано большинство
     Необходимо добавить,  что в этой же резолюции --  о партийном суде  над
Мартовым --последнему поставлено в вину еще одно преступное деяние, а именно
"разоблачение...  тайн,...  угрожающих   важнейшим   материальным  интересам
партии".  Речь шла о  наследстве  Шмита, причем