ства
Великобритании, 204/897, 145 А).
FRUS 1945, pp. 1093--1094. В тот же день Государственный департамент
     США в ответ на советскую радиопередачу от 30 апреля выступил с заявлени
     ем, в котором отстаивал свою позицию в отношении русских военнопленных
     (см.: Архив военного  министерства Великобритании, 32/11119, 284 А, 297
А).
Архив министерства иностранных дел Великобритании, 371 /47899, 89.
Polemic, September--October 1946, V, pp. 48--49.
Предложение англичан см. в Архиве военного министерства Великобритании,
32/11681, 190 А (9 А--17 А); 32/11139, 335 А.
См.: FRUS 1945, р. 1092.


Глава 5
'ЗАКОН О СОЮЗНЫХ ВООРУЖЕННЫХ СИЛАХ": МИД ПРОТИВ ПРАВА
     В  день  подписания в Ялте соглашения о  военнопленных Идеи с Молотовым
заключили  также  дополнительный  договор о статусе русских,  находившихся в
лагерях на территории Англии*. Сам документ может показаться невыразительным
и  безликим,   но   стоящие  за  ним  события  далеко  не   таковы.  История
насильственной  репатриации  разворачивалась  не  в одних  лишь экзотических
краях  --  таких,  как  Египет,  юг  Франции  или  Крым:   настоящие   драмы
разыгрывались  и в районах весьма прозаических,  вроде Уортинга и Гилдфорда.
Поэтому настал черед обратиться к тому, что происходило в Англии.
     Как  уже говорилось, русские, взятые в плен после высадки в Нормандии в
июне 1944 года, были  перевезены в Англию  и размещены в лагерях, где раньше
располагались военные части,  ушедшие затем на фронт.  20  июля, когда  Идеи
впервые известил  советского посла об этих военнопленных, число их достигало
1600 человек. К октябрю эта цифра возросла в десять раз1.
     В  Англии  русских пленных постепенно отделяли от немцев и переводили в
специальные лагеря, но фактически они по-прежнему оставались военнопленными.
В  ожидании  решения  об их  дальнейшей судьбе  их  содержали  в  лагерях по
необходимости: так было легче надзирать за пленными и поддерживать среди них
дисциплину.
     Глава  советской  военной миссии  генерал Васильев  предложил  изменить
статус  пленных  русских:  считать   их  не  военнопленными,  а  "советскими
гражданами,  временно   находящимися  на   территории  союзной   страны",  и
"объединить  бывших служащих Красной армии  под началом советских офицеров и
сержантов..." Предложение показалось англичанам вполне приемлемым, надо было
лишь юридически обосновать изменение статуса. На этот случай имелся принятый
в 1940 году "Закон о союзных вооруженных  силах", который  позволял  союзным
правительствам  в  изгнании  держать  военные  формирования  в  Англии.   От
советских властей
     См. приложения.
     122


     требовалось  лишь   выполнение   формальностей  для   того,  чтобы  мог
последовать  королевский указ2.  Казалось, никаких сложностей тут
не должно было быть. Однако они возникли.
     Стоит  задаться  вопросом, почему  советские  власти так  настаивали на
изменении статуса своих граждан. Первая, самая очевидная причина -- забота о
национальном  престиже.  Тот  факт,  что   русские   по-прежнему   считались
военнопленными, захваченными  в  рядах  вражеской  армии,  служил постоянным
напоминанием   того,   что  Советский  Союз,   единственный   среди  союзных
государств,  поставил  врагу  десятки  тысяч   солдат.  Вторая  причина   --
необходимость установить строгий  контроль над пленными,  чтобы предупредить
все помехи  к их скорейшей репатриации3. В-третьих, правительство
СССР, вероятно,  боялось,  что  пленные  могут потребовать  применения к ним
Женевской  конвенции. Наверное,  советские власти только сейчас  поняли, что
служба в немецкой армии автоматически дает русским право  требовать, чтобы к
ним  относились,  как  к  немцам.  Такой  точки зрения  придерживался  тогда
Госдепартамент, и советское посольство было извещено об этом еще 27 сентября
1944 года4.  Англичане  этого  мнения  не  разделяли, но в Москве
этого  не  знали  --  как  и того,  что  англичане наверняка  не передумают.
Считаясь  военнопленными,  русские   имели  право,  по  условиям  Конвенции,
заявить, что они немецкие граждане, и таким образом избежать депортации.
     Между   военным   министерством   и   министерством    внутренних   дел
Великобритании началась дискуссия  относительно применения "Закона о союзных
вооруженных  силах" к русским. Прежде всего требовалось точно определить, на
какие  категории  русских   этот  Закон  распространяется.  Теобальд  Мэтью,
сотрудник МИДа, работавший над этой проблемой, писал:
     Ввиду  установленного Законом определения члена  союзных сил, данного в
разделе 5 (1)... русские должны доказать, что каждый отдельно взятый человек
служил  в их  вооруженных  силах после 22  августа 1940 года. Одного  только
факта   мобилизации   здесь    недостаточно.   Должны   быть    представлены
доказательства действительной службы в  армии,  как то:  получение зарплаты,
участие  в парадах или ношение формы. На практике это не должно представлять
никаких трудностей, но может оказаться крайне существенным, если нашим судам
придется  рассматривать  дела по обвинению в  дезертирстве  или  самовольной
отлучке.
     Другими  словами,  русские военнопленные на территории Англии подлежали
организации в настоящие военные формирования,
     123


     но,  как  отмечалось далее, советские  офицеры  не могли  применять  по
отношению  к  подчиненным  смертную  казнь  или   телесные  наказания,  пока
новосформированные объединения находились на английской земле5.
     Идеи в  телеграмме  послу в Москве  Кларку  Керру  пояснял:  "Мы готовы
выполнить все пожелания советской военной миссии  и сделать все,  чтобы  как
можно скорее заключить формальные соглашения".
     Тем временем  велась работа над проектом соглашения, которое,  в случае
согласия советских  властей, дало бы основу для введения Закона в  действие.
Однако  юристы отметили, что Закон может распространяться только на служащих
советских вооруженных сил, но не на советских граждан, не служащих в Красной
армии.  Призывать  же не служащих  советских граждан  в армию  на английской
территории советское правительство, согласно Закону, не могло6.
     На совещании с советской военной миссией генерал Гепп, начальник отдела
военнопленных, безуспешно попытался разъяснить позицию англичан7.
Английские  чиновники  были  в  смятении,  ведь  со всех  сторон их осаждали
требованиями  как  можно  скорее  завершить  это  дело.  3  октября  министр
внутренних дел Герберт Моррисон писал Идену:
     Я согласен с  вами, что желательно как можно скорее репатриировать этих
русских. Не говоря уже о других  соображениях, если  они останутся  на нашей
земле в качестве служащих советских вооруженных сил... мы  рискуем  получить
массу жалоб от этих людей на плохое обращение с ними советских офицеров... а
другие могут отказаться признать себя советскими гражданами8.
     О   том   же   писал   и   сэр   Орм  Сарджент,  выступавший   от  лица
МИДа9.
     Идеи  и   другие  сторонники  насильственной  репатриации  неоднократно
подчеркивали,   что   эта   политика   оправдана   необходимостью   получить
удовлетворительные   гарантии   сотрудничества   СССР  в   деле  возвращения
освобожденных английских  военнопленных. МИД также  надеялся, что выполнение
пожеланий Советского  Союза  послужит залогом  добрых отношений  между двумя
странами10. Важно  отметить, что  имелось  еще одно  соображение:
англичане боялись,  как  бы  вся история  с русскими пленными не  привела  к
открытому скандалу  в  Англии. Это опасение выражали Герберт Моррисон и  Орм
Сарджент,  а заместитель Идена, сэр Александр Кадоган,  высказал 15  октября
настоятельное пожелание, чтобы
     124


     русские  гражданские лица (которых  нельзя  было формально  включить  в
предполагаемые  союзные  вооруженные силы)  были  репатриированы  как  можно
скорее".
     Через  два  дня после  этого Идеи,  находившийся вместе  с  Черчиллем в
Москве на  конференции  "Толстой",  встретился с Молотовым и  заявил о своем
согласии с тем, что  все советские граждане должны быть возвращены на родину
"независимо от  пожеланий отдельных лиц".  Одновременно  он вручил  Молотову
копию  проекта соглашения, заключение  которого должно  было  предшествовать
введению  Закона в  действие12. Но  дела обстояли  отнюдь  не так
хорошо, как  могло показаться. Не успел Идеи  вернуться в  Англию, как Кларк
Керр сообщил из Москвы:
     Народному  комиссариату  по   иностранным   делам  не  нравится  проект
соглашения, который  вы вручили...  поскольку в случае  его принятия русские
пленные будут  организованы в союзное вооруженное формирование в Англии, что
не отвечает пожеланиям советского правительства.
     Сотруднику  комиссариата  Новикову  разъяснили,  что  это  единственный
способ сделать  так,  чтобы  пленные "до  репатриации  считались  свободными
гражданами    союзной   державы".   Новиков,    спасая   престиж,   выдвинул
контрпредложение:  "советские  граждане  формально  останутся  на  положении
военнопленных до  момента  репатриации",  но  в лагеря  будут  иметь  доступ
советские офицеры, как если бы  пленные были  "свободными гражданами союзной
державы".
     Этот нудный обмен мнениями вызвал гнев самого премьер-министра, который
обвинил МИД  в  затягивании дела, что было совершенно несправедливо, ибо МИД
всеми силами  старался заключить соглашение.  На стол в МИДе легла очередная
личная записка премьер-министра:
     Не  создаем  ли  мы   ненужные  трудности?  Мне  кажется,  мы  начинаем
пререкаться по поводу  дел, которые  в  принципе уже  решены, а в частностях
придаем  несоразмерно   большое  значение  суждениям  мелких  чиновников.  Я
полагал, что мы договорились отослать всех русских назад в Россию.
     В пространном ответе  сэр Александр  Кадоган  заверил Черчилля, что МИД
изо всех  сил старается  идти  навстречу  советским  пожеланиям,  тогда  как
советские представители по непонятным причинам отказываются принять решение,
которое "является не просто  наилучшим, но единственно  возможным". Черчилль
раздраженно приписал внизу письма Кадогана: "Мы должны изба-
     125


     виться от всех  них как  можно  скорее. Насколько я понимаю, вы обещали
это Молотову"13.
     Почему советские власти так противились мерам, которые были им выгодны?
Они  хотели  получить назад всех военнопленных. Английский МИД испытывал  не
менее  горячее желание от  них избавиться.  Тогда почему же  Советы  столько
месяцев откровенно тормозили переговоры? Сотрудники МИДа  не  могли ответить
на  этот  вопрос.  Специалистам  оставалось  лишь  удивляться  и  продолжать
переговоры вслепую. Между тем, хотя МИД и не заметил этого, советские власти
ясно  обозначили причины, по которым возражали против  Закона: "В случае его
принятия   русские   пленные  будут   организованы   в  союзное  вооруженное
формирование в Англии, что не отвечает пожеланиям советского правительства".
Совершенно ясно, что это не было очередным надуманным  предлогом; возражения
исходили с самых верхов.
     Если  бы  мидовские чиновники  призадумались, они  заметили  бы,  что у
советских властей вызывает  едва ли не патологический  страх мысль о наличии
оружия у  собственных граждан, находящихся за рубежом. Ведь даже в 1936 году
Советский  Союз, в отличие  от нацистской  Германии и фашистской Италии,  не
решился послать свои войска в Испанию14. Мы уже рассказали о том,
как  НКВД   потопил  проект   ССО  по  использованию  освобожденных  русских
военнопленных  для совместной  работы  с французскими маки  или  организации
сопротивления   среди  иностранных  рабочих  в  Германии.  Гусев  голословно
заявлял,  будто  английские  военные  власти  в Египте  "мобилизуют в  армию
советских  военнопленных" (лорд Мойн после тщательного расследования  отверг
это обвинение,  назвав  его  "безосновательным... как  и  прежние  обвинения
такого рода...")15.  В  ноябре ВКЭСС было  поручено "расследовать
сообщение  о том, что  850  русских было  отправлено из  Марселя в  Северную
Африку для  мобилизации во французский Иностранный  легион; не успели однако
приступить к расследованию, как советское посольство признало, что сообщение
оказалось неверным..."16 Тем не менее агенты НКВД, дабы выследить
несуществующих    русских    солдат    Легиона,    добрались    до    самого
Индокитая17.  А в  США Громыко высказал  американцам  аналогичные
обвинения,    но     получил    отпор    от    государственного    секретаря
Хэлла18.
     Однако  эти  фантастические измышления отражали весьма реальные  страхи
Сталина и советского  руководства. Ведь Гитлеру, несмотря на крайне жестокое
обращение с русскими, удалось все же набрать из военнопленных почти  миллион
желавших воевать против коммунизма. Какого же успеха могли добиться гуманные
демократические страны, если бы им пришло в голову начать ту  же игру! Любой
советский гражданин, хоть
     126


     мимолетно   взглянувший   на   жизнь  за   пределами  СССР,  становился
политически   неблагонадежным  и  по  возвращении  неизбежно  оказывался   в
исправительно-трудовом  лагере.  Даже  части  Красной  армии,  побывавшие  в
окружении, сразу попадали под подозрение. Как же мог Сталин чувствовать себя
в  безопасности, если на  английской земле, вне пределов досягаемости, вдруг
возникло бы  войско  численностью в  20 тысяч человек? Даже  если приставить
сюда  командирами  испытанных офицеров Красной  армии -- это тоже  не решало
дела: где гарантии, что они не последуют примеру генерала Андрея Власова?
     Тем временем  английскому  посольству  в Москве  было  поручено еще раз
попытаться  убедить   советские  власти   в  необходимости  принять   Закон,
подчеркнув,  например,  что  сформированные  таким образом  части  вовсе  не
обязательно вооружать.  Дело принимало все более  безотлагательный характер,
поскольку "рано или  поздно общественность могла заинтересоваться вопросом о
статусе военнопленных, что было бы весьма некстати"19. Патрик Дин
высказал  опасения  относительно  обсуждения  этого  вопроса  в  парламенте,
рекомендуя   отказаться   от   каких-либо   упоминаний   Закона   в   палате
общин20.
     После повторного требования советских властей об  отмене для их граждан
статуса   военнопленных  терпеливые  англичане   подготовили  новый   проект
соглашения,   заменив  неприемлемое   для  Советов   слово  "войска"  словом
"формирования".  1   декабря   новый   проект  был  вручен  Новикову.  Текст
сопровождался   разъяснениями   о   необходимости   применения  определенных
терминов:
     По  действующим  английским  законам,  свобода  граждан   дружественной
иностранной державы не  может быть ограничена, пока они  находятся в Англии,
за  исключением тех случаев, когда  власти  Соединенного Королевства  готовы
доказать   перед  судом,  что  граждане,  о  которых  идет  речь,  служат  в
вооруженных  частях или  формированиях  [союзного  государства].  Внутреннее
законодательство Соединенного  Королевства  может быть изменено только актом
парламента...  законопроект  же по этому вопросу возбудил  бы  нежелательный
интерес  общественности  и,  возможно,  споры,  что  повлекло  бы  за  собой
задержки21.
     Казалось,  Новиков и сотрудник  лондонского посольства Соболев  наконец
поняли, в  чем тут дело. Но новых инструкций они не  получили,  сами сделать
ничего  не  могли,  и  англичанам пришлось  разбираться  с насквозь  лживыми
утверждениями генерала Васильева,  будто Идеи несколько месяцев  тому  назад
договорился
     127


     с  Гусевым,  что  русские  военнопленные  будут  считаться  "свободными
гражданами"22.
     Наступил  новый,  1945, год, а прогресс, по  сравнению с  августом 1944
года, был ничтожен.  Как заметил  4 января Патрик Дин, "несмотря на все наши
усилия, мы не достигли заметных результатов". Русские по-прежнему находились
в Англии на положении военнопленных, и в последней по времени советской ноте
от 27  декабря вновь выдвигалось  требование к английским  властям  "считать
русских не военнопленными,  а свободными гражданами союзной страны". В связи
с этим  Дин выдвинул  смелое предложение, которое  вполне могло бы заставить
советских представителей форсировать события:
     Чтобы уладить наконец дело и  больше к  нему не возвращаться, мы хотели
бы  письменно  заявить советскому  посольству  следующее.  Если  они  желают
считать своих людей [в Англии] "свободными гражданами",  мы  вполне готовы с
этим  согласиться.  Это, однако, означает,  что русские  будут  выпущены  из
лагерей и  станут пользоваться той  свободой и теми  правами, которые  имеют
прочие граждане союзной страны в Соединенном Королевстве,  поскольку это  не
противоречит интересам государственной  безопасности. Если  будет взят такой
курс, мы не сможем, разумеется, гарантировать, что эти люди будут отправлены
в  Советский  Союз,  поскольку  мы  не  будем  располагать  соответствующими
полномочиями; и они  смогут, в пределах разумных ограничений, ездить по всей
стране и наниматься на работу.
     Разумеется,  писал  Дин,  советские  власти  не  согласятся   на  такое
предложение,  поскольку им важнее  всего "содержать  этих  людей  вместе,  в
условиях военной дисциплины, чтобы репатриировать их"; но такая угроза могла
бы  подействовать   отрезвляюще   на   советское   руководство23.
Предложение Дина выглядело вполне разумным: у Англии имелась давняя традиция
предоставления  убежища  политическим беженцам.  В  1943 году, например, два
русских  моряка  сбежали  со своего судна,  стоявшего в английском порту,  и
английские   власти,   несмотря   на   все   советские  требования,   их  не
выдали24.
     Как  и  предполагалось,  советские  власти  не  допустили  освобождения
русских военнопленных в Англии. Было решено, что лучше всего  поставить этот
вопрос  на  предстоявшей   Крымской  конференции25.   К  тому  же
советские  представители  начинали,  хотя  и  с  запозданием, понимать,  что
английский  МИД  изо всех  сил старается им угодить и что добрые отношения с
союзниками для него
     128


     гораздо  важнее  пленных.  Рассмотрев  английский   проект  соглашения,
врученный 1 декабря 1944 года, Новиков согласился  на компромиссное словечко
"формирование", но в  пункте  о том, что пленные будут подчинены "советскому
военному закону", было опущено слово "военному", так как советские власти не
собирались создавать из русских пленных военные части.
     Сотрудник британского посольства в Москве Бальфур докладывал:
     Я спросил Новикова, прав ли я, предполагая, что, несмотря на отсутствие
слова  "военный"  в  новом  советском  проекте,  советские  представители  в
Соединенном Королевстве будут готовы доказать, если дело попадет  в суд, что
граждане,  представшие  перед  судом,  действительно  служат  в  частях  или
контингентах их вооруженных сил. На этот вопрос  он лаконично ответил:  "Да,
конечно".  Хотя Новиков вообще любит быть в  разговоре предельно кратким,  я
вполне уверен, что,  поскольку  я  четко разъяснил  ему  данный пункт...  он
понимает значение моих слов26.
     По    мнению   Патрика    Дина,    это   был   хороший    компромиссный
вариант27. И 11 февраля соглашение было наконец подписано в Ялте,
куда  в качестве экспертов  по делам  военнопленных поехали Дин (от  МИДа) и
Филлимор   (от  военного   министерства).  Обе  стороны  были  удовлетворены
компромиссными   формулировками,  внесенными  в   текст.  Англичане  приняли
возражения советского  правительства против  слов "военный"  и  "вооруженные
силы" и согласились использовать вместо них нейтральные  термины  "советский
закон"  и  "формирования  и  группы"28.  Теперь  оставалось  лишь
принять  подзаконный акт  о  распространении "Закона  о  союзных вооруженных
силах"  на   советских  граждан.   Это   было  сделано   22   февраля   1945
года29.
     Отныне  русские в  Англии  являлись  официально  не  военнопленными,  а
служащими союзных вооруженных сил,