расположенных на английской земле. Но это
была  всего  лишь фраза,  и  советская комиссия  по репатриации  располагала
точными инструкциями,  запрещающими какие-либо меры по организации пленных в
реальную силу. В ряде  случаев это приводило к недоразумениям. Так, в апреле
генерал  Ратов, прибывший  в  Англию для  проведения репатриации,  арестовал
десять  человек  и  потребовал   от  бригадира  Файербрейса   обеспечить  им
английскую охрану и тюремные условия.
     Эти люди выразили нежелание возвращаться в Советский Союз. Некоторые из
них доведены до отчаяния и открыто
     5--2491 129


     грозятся покончить с собой, если их будут вынуждать к возвращению.
     Английский бригадир временно  создал "нарушителям" тюремные условия, но
попросил генерала Ратова в будущем  самого организовывать охрану своих людей
в  советском лагере  Ньюлендс Корнер. "Ра-тов ответил, что  не  может  этого
сделать, поскольку его люди  не вооружены и  советское правительство вряд ли
позволит  выдать им оружие".  В соглашении, подчеркивал Файербрейс  в письме
Ратову от  25 апреля,  специально оговорено,  что советские власти обязуются
сами  поддерживать  надлежащую  дисциплину.  Хотя  Файербрейс и  согласился,
причем  весьма  неохотно,  содержать ограниченное число русских в английской
военной тюрьме, это требование  не вызвало у него  ни понимания, ни  желания
сотрудничать с Советами30.
     На  деле  организация  русских пленных не представляла  собой  "союзные
силы" в том смысле, как это подразумевалось в Законе,  но вряд  ли это могло
стать достоянием  общественности.  Британские и  советские  официальные лица
решительно пошли  на умышленный обман,  пленные, вероятно,  не подозревали о
том,  что распространение  на  них  Закона  имело  под  собой  весьма зыбкую
правовую основу,-- во  всяком  случае, пока  находились  в  лагере.  Зато  с
беглецами   могла  возникнуть  крайне  неловкая  ситуация.  МИД  был   очень
заинтересован в том, чтобы этих людей как можно быстрее возвращали в лагерь,
чтобы  все  было  проделано  без  лишнего  шума  и,  главное,  чтобы они  не
появлялись в суде.  Но, как объяснил Патрику Дину сэр Франк Ньюсэм,  депутат
палаты общин,
     ...если полиции придется  передать военной охране субъекта,  самовольно
отлучившегося из  советских вооруженных сил  и не  выражающего желания  быть
переданным  своим властям,  ее  действия  вступят  в прямое  противоречие  с
законом. Боюсь, что тут не может быть и речи о том, чтобы министр внутренних
дел  инструктировал полицию  либо  давал ей советы  в устном или  письменном
виде.
     Однако Ньюсэм  предложил маленькую хитрость. Полиция могла бы  временно
задерживать подозреваемого в дезертирстве у себя в  участке  для допроса. За
это время можно было бы связаться  по телефону с местным  отделением штаба и
сообщить, когда и где задержанный будет выпущен. Армия могла бы тем временем
выслать патруль для
     ареста  этого человека,  под  свою  ответственность, вскоре  после  его
освобождения из полиции. Важно, однако, чтобы
     130



     такой арест не имел места тут же, прямо возле полицейского участка, или
при  обстоятельствах, равносильных прямой передаче полицией этого человека в
руки военной охраны.
     К этому письму Ньюсэм приложил проект циркуляра для главных констеблей,
предписывая  им следовать  этой необычной  процедуре. 13 апреля Дин  ответил
согласием:  "Мы согласны  на предлагаемую  процедуру. Хотя  с ней  неизбежно
связан  определенный риск  и известные хлопоты, мы полагаем, что на практике
она окажется весьма эффективной". Джон Голсуорси пояснил в связи с этим:
     Оказавшись  снова  в  лагере, незадачливый  беглец  лишается  доступа к
гражданским властям (если, конечно, он не сбежит снова) и тем самым не имеет
возможности заявить протест против этого весьма относительного правосудия.
     Однако  из этого  плана ничего не вышло, так как  военное  министерство
отказалось выступать в предназначенной ему роли похитителя людей:
     Мы не  можем  согласиться  на  процедуру,  предложенную  в  письме от 5
апреля.  Мы не  находим никаких оправданий тому, чтобы военные  власти могли
арестовывать  под свою  ответственность членов  союзных  сил без  соблюдения
соответствующей  процедуры.  На  наш   взгляд,  такие  действия   не  меньше
противоречат  закону, чем  те,  которых  вы,  со  своей  стороны,  пытаетесь
избежать31.
     Но  мидовским  чиновникам  сопутствовала  удача.  Бежать среди  русских
военнопленных пытались  немногие,  а  удалось это  и вовсе  единицам. Жертвы
будущей  репатриации  хорошо  понимали,   какая   судьба   ждет   тех,   кто
продемонстрирует свое  нежелание возвращаться на родину; им  оставалось лишь
покориться  судьбе  и уповать  на то, что они  окажутся  в  числе  считанных
единиц, которые уцелеют в лагерях ГУЛага.
     Но   не  всегда   все  шло  гладко.  Из   соображений  целесообразности
транспортировка  русских пленных  с театра  военных  действий на  Британские
острова была  прекращена32. Как мы видим, английские  законы были
камнем преткновения для сторонников репатриации, тогда как в Европе  имелись
"все  условия  к  тому,  чтобы выполнить  требования СССР  в полном  объеме,
одновременно     сохраняя     за    репатриируемыми    номинальный    статус
военнопленных"33. Поскольку советские власти  отказались выделить
транспорт для перевозки своих граждан, находившихся в Англии,
5* 131


     репатриация  на английских судах многих тысяч пленных затянулась;  но к
осени 1945 года практически все  были отправлены на родину,  за  исключением
группы пленных со спорным гражданством  и восьми человек, внесенных в отчеты
в качестве "бежавших и не пойманных"34. Они сбежали из  лагерей в
Йоркшире, Дареме, Суррее и Суссексе весной  и  летом. Их имена,  разумеется,
были  известны  и,  по  крайней  мере в двух  случаях, власти  знали  об  их
местопребывании.   Эти   двое   нашли   приют   и    убежище   у   англичан.
Шестнадцатилетнего  Ивана  Фащенко,   например,  приютила  семья   Рокли   в
Ноттингеме. Согласно рапорту  полковника  Хаммера из  военного министерства,
обнаружить  его  было  несложно.  Тогда почему же  его  не арестовали  и  не
передали СМЕРШу? Сотрудник  министерства  внутренних  дел  сэр  Сэмюел  Хор,
будущий член  комиссии по правам человека при ООН, объяснял майору  Уоллису,
сменившему Файербрейса:
     Вряд ли  нам  удастся  уговорить этого  молодого  человека вернуться  в
лагерь;  обращаться  же   с  этим  делом  в  суд  нежелательно,   равно  как
нежелательно и полицейское расследование. Это немедленно вызовет протест его
английских  друзей, к  тому же полиция  все равно не в состоянии действовать
здесь  эффективно. Мы можем  лишь  предложить  вам вновь, как вы уже делали,
постараться уговорить его вернуться для последующей репатриации.
     Дело  особенно  осложнялось  тем, что  Фащенко был  гражданским лицом и
поэтому  --  не  говоря   уже  о  его  юном  возрасте  --  его  нельзя  было
рассматривать  как   члена  мнимых   "союзных  сил",  к  которым  относились
военнопленные.  Опасения  Хора  подтвердил  сэр  Томас  Браймлоу   из  МИДа,
впоследствии постоянный заместитель министра:
     Мы полностью согласны с  вашей точкой зрения относительно Фащенко. Став
"дезертиром", он вряд ли  добровольно сдастся советским властям, и они будут
очень недовольны,  когда  узнают,  что мы  связались  с  ним,  но  не смогли
арестовать. С  другой стороны, всякая попытка арестовать его почти наверняка
привлечет внимание общественности,  которого мы стремимся избежать во что бы
то  ни  стало...  и было бы  крайне нежелательно  решать  его дело  в  суде.
Последнее возражение  относится  также  и  ко второму  штатскому  дезертиру,
Лавренчуку35.
     Что касается  остальных  шести беглецов,  которые  как будто  служили в
Красной армии, то и тут мы бы советовали действо-
     132


     вать  с крайней  осторожностью,  хотя  и  понимаем,  что  это  дело,  в
основном,  относится  к  компетенции министерства  внутренних  дел. Как  вам
известно,   в  Соединенном  Королевстве   никогда   не  было  организованных
"советских  сил"...  и  применение  "Закона о  союзных  вооруженных силах" к
находящимся в  лагерях в Англии освобожденным советским гражданам, на что мы
пошли исключительно ради выполнения условий Ялтинского соглашения, ...всегда
было  чревато  определенными опасностями. Нам остается  лишь надеяться,  что
этот ход никогда не станет объектом рассмотрения в суде.
     Джон Голсуорси, работавший тогда в  Северном отделе МИДа  (впоследствии
-- посол в Мексике), признавался в письме полковнику Хаммеру:
     Применение Закона к русским  пленным -- явление весьма специфическое...
Мы  всегда  надеялись,  что  никаких  судебных  дел  в  связи  с  советскими
гражданами в  нашей  стране  не  возникнет. Многие из тех, кого  мы  в целях
административного удобства  считали  членами  советских "вооруженных сил", в
действительности были штатскими и никогда не служили в Красной армии, и если
бы такой  человек  предстал  перед судом,  это  могло бы привести  к  весьма
неприятным последствиям. [Всякая попытка  отдать приказ  об аресте бежавшего
из  лагеря] скорее всего, вызовет те самые неприятности (и огласку), которых
мы до  сих  пор  избегали, и  я  полагаю,  что  мы должны  возражать  против
этого36.
     Офицер НКВД  полковник Клешканов потребовал разыскать одного  из восьми
"дезертиров", Крохина. В МИДе разгорелась дискуссия по этому поводу, и на ее
примере  можно понять,  почему английские  чиновники  боялись огласки. Томас
Браймлоу писал:
     Проблема  в  том...  что  Крохин  может отказаться вернуться,  и  тогда
разразится... скандал... А скандала с разговорами  о незаконной процедуре, о
том, что людей  обманом заставляют соглашаться на репатриацию в СССР и т.д.,
следует  избегать любой  ценой...  Если после ареста Крохин  будет  отрицать
законность  ареста  и  передачи  советским  военным  властям,  ему  придется
предстать  перед судом.  В Англии  он не  первый день, и у него вполне могут
найтись друзья, которые посоветуют ему нанять адвоката, и если адвокат знает
свое  дело,  он  свяжется с  теми законниками, которым известны  все  ходы и
выходы в "Законе о союзных вооруженных силах"...
     133


     Тогда мы можем столкнуться с мощной защитой интересов военнопленного.
     Обращения  к  сомнительному Закону  можно  было  бы  избежать, если  бы
министр внутренних дел подписал приказ о высылке Кро-хина как нежелательного
иностранца. Такой вариант рассматривался, но тут, как отметил Браймлоу,
     могут  возникнуть неприятности,  если  нас  спросят,  почему  мы решили
выслать  этого человека, вместо того чтобы обойтись с ним, в соответствии  с
"Законом о  союзных  вооруженных силах", как с дезертиром.  Возникает и  еще
одно осложнение: по  указу о  высылке, мы не  можем передать  его  советским
органам на территории Англии, но  насчет этого,  я  почти уверен, мы  с ними
могли бы договориться.
     О том же пишет в заключение своего письма и Голсуорси:
     При  расследовании  сразу  обнаружилось  бы, на  какой  тонкий  лед  мы
ступили,  применив  "Закон  о союзных  вооруженных  силах"...  Антисоветская
пресса      могла     бы      с     легкостью     воспользоваться      таким
разоблачением37.
     Опасения Голсуорси подтверждал Патрик Дин:
     Ради  выполнения  требований советского  правительства мы,  с некоторым
риском для самих себя, растянули Закон до крайних пределов, с тем чтобы всех
советских граждан, независимо от того, служили они  в Красной армии или нет,
можно было отправить назад в Советский Союз, невзирая на их желание.
     Свою   записку   Дин   закончил   фразой:   "В   данных   специфических
обстоятельствах  это  оправдано".  Но,  перечитав  еще  раз,  вписал   перед
"оправдано" слово "вероятно"38.


ПРИМЕЧАНИЯ
     См.: Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 51 А, 182 А.
     См. там же, 144 А; 32/11119, 32 А.
     Советские власти довольно цинично относились к предлагаемому изменению
     статуса. Наилучший пример этому -- признание генерала Васильева, что он
     хочет,  чтобы  пленные  оставались  в  обнесенных   колючей  проволокой
лагерях,
     но назывались при этом по-другому (см. там же, 62 А).
     См.:  Foreign  Relations of the United States. Diplomatic Papers, 1944,
IV, Wa
     shington, 1966  [в  дальнешем FRUS  1944], pp.  1254--1255,  а также р.
1261.
     Cm :  Архив  военного министерства Великобритании, 32/11137, 128 А, 129
А,
     145 А, 147 А; 32/11647, 1С.
     Там же, 207 А.
     Там же, 215 А; 32/11119, 62 А.
     Там же, 32/11137, 179 А.
     См. там же, 194 А; Документы канцелярии премьер-министра, 3.364/8, 270.

     Профессор Тревор-Ропер в предисловии к книге Н. Бетелла называет эти
     доводы "соображениями необходимости" (см.:  Nicholas Bethell. The  Last
Se
     cret:  Forcible  Repatriation  to Russia 1944-1947.-- London, 1974,  p.
XII).
     См : Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 225 А.
     См. там же, 220 А; Документы канцелярии премьер-министра, 3.434/4,
     34--35, 63.
     Там же, 3.364/8, 250--256.
     См.: Ronald Hingley. Joseph Stalin: Man and Legend. -- London, 1974, p.
270.
     Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 119 А, 120 А, 162
А,
     185 А, 188 А, 217 А.
     Там же, 301 А. В советских сообщениях уже не раз указывалось на "исполь
     зование террористических методов для вербовки советских граждан в Ино
     странный легион" (FRUS 1944, pp. 1263--1264).
     См.: "Voinov". Outlaw:  The Autobiography of  a Soviet Waif.--  London,
1955
     [в дальнейшем: Outlaw], p. 241; Архив министерства иностранных дел Вели
     кобритании, 371  /66343; 371 /56719. В январе 1946 года НКВД опасалось,
что
     Запад собирается сформировать армию русских эмигрантов для вторжения в
     СССР (см.: Outlaw, p. 241).
     См.: FRUS 1944, pp. 1251 -- 1252.
     Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 263 А.
     См. там же, 32/11119, 105 А--В. 28 января  1946 года  Браймлоу высказал
та
     кую  же точку  зрения  (см.:  Архив  министерства иностранных дел,  371
/57835).
     Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 379 А; 298 А.
     Там же, 303 А, 310 А, 311 А. Идеи, однако, необдуманно произнес такую
     фразу в беседе с Молотовым 16 октября 1944 года (см.: Документы канцеля
     рии премьер-министра, 3.434, 34).
     135


     См.: Архив военного министерства Великобритании,  32/11137, 312 А;  313
А.
     Комментарии по этому поводу британского министерства внутренних дел
     см. там же, 320 А.
     См.: Архив министерства иностранных дел Великобритании, 371/37010.
     См.: Архив военного министерства  Великобритании, 32/11137, 321  А, 322
А.
     См. там же, 383 А.
     См. там же 32/11681, 9 А, 11 А; 32/11137, 327 А.
     Текст соглашения см. там же, 390 А.
     См. там же, 32/11681, 144 А; Архив министерства иностранных дел Велико
     британии, 371/47895.
     См.: Архив военного министерства Великобритании, 32/11647, 11 А; Архив
     министерства иностранных дел Великобритании, 371/47897.
     Архив военного министерства Великобритании, 32/11647, 10 А, 11 А; Архив
     министерства иностранных дел Великобритании, 371/47897.
     См  :  Документы  кабинета   министров,  88/30,  452;   Архив  военного
министерст
     ва Великобритании, 32/11137, 257 А

     См : Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 327 А.
     Там же, 32/11683, 107 А
     "Штатский дезертир" -- это забавное словосочетание служит иллюстрацией
     отношения английского МИДа к политическим беженцам.

     Архив министерства иностранных дел Великобритании, 371/47908, 253--259;
     см. также  371 /47907.  Фащенко  родился  15 мая 1928 года  (см.: Архив
военно
     го министерства Великобритании, 32/11119, 99 D); там же, 177 А; Архив
     министерства иностранных дел Великобритании, 371 /56711.
     Архив министерства иностранных дел Великобритании, 371/47909, 191--194;
     371/47910. Через  какое-то время, в том  же  году,  при весьма странных
обстоя
     тельствах, Крохин сам сдался советским органам. И это дало британскому
     МИДу основания  полагать, что Крохин был советской "наседкой" (см.  там
же,
     371/47910,222).
     Там же, 371/47897, 48.


Глава 6 ИЗ РАЯ В ЧИСТИЛИЩЕ
     В  Англии русские  военнопленные  проводили до репатриации по несколько
месяцев в "мини-ГУЛаге", в непривычных для них  мирных и спокойных условиях.
С этим, по-видимому,  согласны все общавшиеся с ними англичане. Должно быть,
много  лет спустя тогдашняя сравнительно свободная и  комфортабельная жизнь,
вдали  от  войны  и  тирании, в  сельской  местности,  вспоминалась  им  как
прекрасный сон. Тем ужаснее оказалась их последующая судьба.
     Через два дня после высадки союзников  в Нормандии в Англию, в лагерь в
Кемптон-Парке,  доставили   первых  русских  пленных1.  Это  были
рабочие трудовых батальонов, мобилизованные немцами на работы по  укреплению
Атлантического вала. Большинство попало в немецкий плен в 1942 году, не имея
никакого военного опыта. По словам одного из  пленных, когда союзники начали
бомбить побережье, они "просто сидели и ждали,  что  будет". Они производили
впечатление   людей   малообразованных.   К  тому  же  последние  два  года,
проведенные на  чужбине, они  были совершенно отрезаны от внешнего мира, так
как  не  знали иностранных  языков. И  все  же, "на  вопрос,  хотят  ли  они
вернуться  в  Россию,  большинство ответило  безразличием,  а некоторые даже
отказом"2.
     Правда, в  группе  из тысячи  человек, опрошенной  через  три  недели в
транзитном  лагере в Дивизесе,  большинство,  хотя  и боялось  наказания  по
возвращении в Советский Союз, готово было вернуться при условии, что пленным
"дадут шанс  доказать свою преданность родине" или "искупить  свою  вину". О
наказании говорили как один все пленные, хотя они и пошли к немцам на службу
по  принуждению   либо   "из-за   голода   и  ужасных   условий  в   лагерях
военнопленных"3.  В   другом   лагере  двое   пленных  достаточно
красноречиво   выразили   нежелание   возвращаться   в  СССР,   покончив   с
собой4.
     Многие хотели как можно скорее связаться с советскими представителями и
рассказать свою историю.  Они надеялись,  что соотечественники поймут, какие
нечеловеческие  страдания заставили  их работать  на  немцев.  Полагая,  что
англичане мешают им
     137


     связаться  с советским  посольством,  и стараясь отмежеваться  от своих
товарищей по несчастью, слишком запятнавших себя сотрудничеством  с немцами,
пленные  устраивали в лагерях "мелкие бунты и голодовки"; поэтому британский
МИД, во избежание недоразумений, старался уговорить советских представителей
встретиться с пленными5.
     Первый серьезный инцидент в этой связи произошел в лагере  Баттервик, в
Йоркшире. Сюда из транзитных лагерей на юге страны были переведены несколько
сотен советских граждан разных национальностей  --  грузины,  татары, жители
Средней  Азии,  в   том  числе  таджики  с  Памира.  Не  имея  ни  малейшего
представления  о  своем   будущем,  они,   естественно,  были   подавлены  и
встревожены. Когда  их привезли  в лагерь,  пленные отказались  вылезать  из
грузовиков.  Лишь после долгих расспросов  переводчик Чеслав Йесман выяснил,
что  они  приняли группу  любопытствующих  английских  офицеров, сбежавшихся
поглазеть  на русских, за  офицеров НКВД, присланных  командовать расстрелом
пленных. Между прочим, среди  пленных  было около двадцати  детей и  большая
группа  освобожденных  из  немецкого лагеря  для  военнопленных  на  острове
Олдерни, захваченного еще до высадки союзных войск во Франции.
     Вскоре  по  прибытии  в  лагерь  некоторые начали  требовать,  чтобы им
разрешили  вернуться в  СССР  для  участия  в  борьбе  против  нацизма.  Они