Науменко, указ.  соч., т.
1, с. 140.

     См.: Архив военного министерства Великобритании, 170/4988.
     Peter J. Huxley-Blythe, указ. соч., с. 147; В. Науменко, указ. соч., т.
1, с. 140.
     43 См.: Josef Mackiewicz, указ. соч., р. 147; В. Науменко, указ.  соч.,
т. 1, с. 140;
     т. 2, с. 37.
     См.: Архив военного министерства Великобритании, 170/4993, 4241.
     См.:  В.  Науменко,  указ.  соч.,   т.  1,  с.  122.  В  свете  событий
последующего дня
     эта версия  кажется вполне вероятной (см.  там  же, с. 140)  .  Доманов
считал,
     что действия англичан вызваны бесчинствами кавказцев (см.: Н. Краснов,
     указ. соч., с. 23--24). В любом случае оружия было явно недостаточно
     (см.: Архив военного министерства Великобритании, 170/4241, 4988).
     См. там же, 170/4396. В то же  самое время  всем войскам в долине Дравы
был
     отдан  приказ  быть  начеку,  предупреждать  любые  попытки  бегства  и
сопротив
     ления разоружению (см. там же) .
     207


     "Не  подлежит сомнению, что офицеры  обеих сторон  делали все возможное
для
     выполнения приказов о разоружении" (Архив военного министерства Велико
     британии, 170/4461).
     Н. Краснов, указ. соч., с. 27--28.
     См.: В. Науменко, указ. соч., т. 1, с. 141, 273--274.
     См. там  же,  с. 275.  Сотник  Александр  Шпаренго думал,  что  казаков
поселят
     "в Африке" (там же, с. 161).
     См. там же, с. 244--250.
     См. там же, с. 179--180.
     Там же, с. 153--154, 181.

     О вере Краснова и Доманова в англичан см. кн.: Н. Краснов, указ. соч.,
     с. 23, 26--27.
     См : В Науменко, указ. соч., т. 1, с. 158--159.
     См. там же, с 142
     См : Архив военного министерства Великобритании, 170/4461. Анализ стати
     стических данных см. в кн.: В. Науменко, указ соч., т. 1, с. 144--145.

     См.: В. Науменко, указ. соч., с. 150--152; т. 2, с. 196.
     См. там же, с. 149--150.
     См. там же, с. 159--165.
     Мне рассказал об этом генерал Джеффри Мессон. О событиях 28 мая
     см. также: Josef Mackiewicz, указ. соч., pp. 152--158.


Глава 8 ВОЗВРАЩЕНИЕ: ИЗ ЛИЕНЦА НА ЛУБЯНКУ
     За  два  дня до  описанных событий  бригадир Мессон, созвав  командиров
батальонов своей бригады на совещание в  штабе в Обердраубурге, сообщил им о
дальнейшей  судьбе тех,  кого  они охраняли  последние три недели.  Решение,
объяснил Мессон, принято  на самом высшем уровне, и если даже оно кому-то не
нравится,  их  долг  --  повиноваться. Речь  идет  об огромной  массе людей,
поэтому следует  принять все  предосторожности во избежание массовых попыток
побега. Подробный план будет разработан позже, а пока необходимо изолировать
офицеров  от  солдат;   без   командиров  казаки  вряд  ли   смогут  оказать
организованное и действенное сопротивление репатриации.
     Но изолировать офицеров было не просто. Большинство их было рассеяно по
всему  лагерю,  по  своим  частям, и  попытка  арестовать  кого-либо из  них
неизбежно  вызвала бы  то самое сопротивление, которого следовало  избежать.
Поэтому  вышестоящее  руководство решило пойти  на  обман: сообщить казачьим
офицерам о  мнимой  конференции  с  фельдмаршалом  Александером,  а когда те
соберутся все вместе -- объявить об их выдаче советским властям. Разумеется,
необходимо было разоружить казаков, и после  этого все  пойдет как по маслу:
офицеров соберут на ночь в специально  подготовленном помещении в  Шпиттале,
городке  ниже по  течению реки, а  на следующий день  под  усиленной охраной
передадут советским властям  в  Юденбурге. Затем последует  передача рядовых
казаков и их семей. Поскольку обман  к  тому времени  будет разоблачен, силу
можно применять в том объеме, в каком это окажется необходимо для  успешного
завершения операции.  Основной состав  казачьей дивизии будет  доставлен  на
поезде вслед за офицерами.
     Большинству офицеров,  присутствовавших на совещании,  в  том  числе  и
самому  бригадиру Мессону, предстоящая  операция  внушала  отвращение.  Да и
выступать в роли  обманщиков тоже было неприятно. Но, как подчеркнул Мессон,
полученные  им  приказы  не  допускали  никаких  альтернатив,  их  надлежало
выполнить.
     209


     Подполковник  Алек  Малколм  из  8-го Аргильского  полка возвращался  в
штабной машине в  Лиенц мимо  казацкого поселения.  Представшее  его  глазам
зрелище  мало  напоминало  типичный  военный  лагерь.  Мужчины гарцевали  на
лошадях, женщины развешивали  белье, в траве  играли дети. В Лиенце  Малколм
собрал  своих  офицеров и рассказал им  о предстоящей операции. Майор Дэвис,
который был к казакам ближе других, пришел в ужас (не столько от перспективы
возвращения  казаков  в  СССР  -- он  плохо  представлял себе,  что  за этим
кроется,  -- сколько от необходимости  стать обманщиком). Ведь  казаки знали
его,   верили  ему;   ему  казалось  немыслимым  разом,  в  мгновение   ока,
превратиться в лгуна и обмануть их доверие.
     Объяснив это Малколму, он потребовал, чтобы офицером связи  с  казаками
назначили кого-нибудь другого. Терпеливо выслушав его, Малколм категорически
отказался.  Операция,  объяснил он, очень сложная, и  успех возможен, только
если удастся изолировать  офицеров. В противном случае дело может обернуться
серьезнейшими  неприятностями.  Не  исключены  массовые  побеги  или крупное
кровопролитие, или и то и другое.  А самоустранение Дэ-виса  может  породить
сомнения  у казачьих офицеров.  К  тому  же, если  о конференции  им сообщит
именно Дэвис, которого они близко знают и которому верят, это увеличит шансы
на успех.
     Дэвис  скрепя  сердце вынужден был  подчиниться этой  логике и твердому
приказу  командира. Это  решение  навсегда оставило  шрам  в  его  душе. Ему
пришлось обмануть своего друга Бутлерова и других казаков, среди  которых он
пользовался такой популярностью. Но, глубоко  уважая Алека  Малколма,  он не
осмелился нарушить  приказ. В свою очередь  и Алек Малколм,  и Мессон знали,
что  решение  относительно  казаков  принято на очень  высоком уровне, самим
фельдмаршалом  Александером, за  которым  стоял Черчилль.  Никакая  армия не
устоит на ногах,  если ее офицеры начнут сомневаться  в приказах, а в данном
случае, как полагали Мессон  и Малколм, их начальники имели доступ  к целому
ряду фактов, неизвестных полевым офицерам1.
     Но,   пожалуй,   именно   вранье  и   обман  показались  казакам  самой
отвратительной  стороной  всего этого мрачного предприятия.  Их  удручало не
только то, что английские  офицеры совершили низкий и подлый обман, но и то,
что русских офицеров,  воспитанных  в  благородных  традициях  императорской
армии, удалось обвести вокруг пальца с такой легкостью2.  Николас
Бетелл в книге "Последняя тайна" пытается оправдать эти меры:
     Конечно, ложь и обман есть неотъемлемая часть современной войны, и  нет
причин полагать, что сами казаки не прибегали к обману, ибо они воевали даже
яростнее, чем другие3.
     210


     Однако большинство знакомых автору  офицеров, английских и русских, без
труда  сумели бы отделить обман  врага  на поле боя от  лжи ради  отправки в
мирное  время  беспомощных  пленных навстречу  смерти.  Кроме того,  дивизия
Доманова, вопреки утверждению  Бетелла, не только  не воевала "яростнее, чем
другие", но вообще ни разу не  участвовала в  боях как военное формирование.
Хотя отдельные ее члены могли воевать в составе других формирований, Казачий
стан вполне соответствовал своему названию, то есть был казацким поселением.
Да иначе и быть не могло: ведь казаков повсюду сопровождали их семьи. Что же
до кавказских частей, то они  еще в меньшей  мере, чем  казаки, представляли
собой воинское формирование, состоя целиком и полностью из людей, бежавших с
Кавказа  во  время  немецкого  отступления  из-под  Сталинграда4.
Поскольку  Казачий стан являлся местом  сбора  и  убежищем  для перемещенных
казаков,  в  последние  недели  перед  переходом из Тольмеццо в  Австрию  их
собралось  здесь   великое  множество.  Среди  них,  например,  были  старые
эмигранты, вынужденные уехать  из Югославии в конце  1944  года. Деваться им
было  некуда,  и они пробрались к своим землякам  в Италию5.  Сам
генерал Краснов появился в частях Доманова  всего  за  три месяца  до  сдачи
англичанам6. И  даже среди тех,  кто от начала до  конца проделал
опасный путь от  Новогрудка  до  Тольмеццо, была большая группа  гражданских
беженцев.  Например,  супружеская чета поляков, живших в районе Новогрудка и
ушедших с казаками на юг (останься  они --  их, скорее всего, расстреляли бы
красные партизаны)7. Никак нельзя  сказать, что эти люди работали
или  воевали   против  англичан,  прибытия   которых  они  ожидали  с  таким
нетерпением, видя в  них союзников в борьбе против коммунизма. Зое Полянской
из Одессы,  живущей теперь в Шотландии, в ту пору было 17 лет. Ее освободили
из Освенцима, и она появилась в лагере Пеггец примерно за неделю до операции
1  июня.  Ее ранили  во  время избиения,  учиненного  при посадке казаков на
грузовики,  и  доктор Пинчинг,  перевязавший  ее,  видел, как девушку дважАл
бросали  в  грузовик.  И  все  же  Зое  удалось,  воспользовавшись  всеобщим
замешательством,  бежать.  Это  и  было ее единственным выступлением  против
союзников.
     Английские военные власти, казалось,  и сами были не в большом восторге
от этой "части современной войны". На другой день после успешного проведения
"операции" штаб 78-й дивизии издал следующий приказ:
     1.  Многим  офицерам и  сержантам армии известно, что союзники во время
операций широко применяют методы маскировки и обмана.
     211


     Чрезвычайно важно, чтобы ни в какой форме не была
     обнародована практика союзников в этом и подобных во
     просах, даже и теперь, после прекращения военных дей
     ствий. Это относится равным образом как к методам, при
     меняемым в отдельных операциях, так и к общей полити
     ке. Всякая информация по данному вопросу будет
     по-прежнему считаться "совершенно секретной".
     Формирования и отряды должны позаботиться о том, что
     бы этот приказ был доведен до сведения всех заинтересо
     ванных лиц. Поскольку излишние комментарии крайне не
     желательны, циркуляция приказа должна быть строго ог
     раничена теми, кто знает о методах обмана. Командиры
     формирований и отрядов сами должны решить, каким об
     разом ознакомить подчиненных с этим приказом8.
     28 мая  в десять утра полковник  Брайар  из 1-го Кенсингтон-ского полка
собрал своих офицеров  на  совещание в штабе  батальона в  Шпиттале. Объявив
приказ  по дивизии о  репатриации  казаков, он  стал объяснять,  какие  меры
следует  принять, чтобы все прошло  без  сучка  без  задоринки.  Собственно,
никаких затруднений вроде  бы  не  предвиделось,  однако  на  всякий  случай
имелось мрачное дополнение к инструкциям:
     Приказы для охраны предусматривают следующее:
     Всякую попытку сопротивления пресекать любыми мето
     дами, вплоть до применения оружия и стрельбы на пора
     жение.
     Всякая попытка офицеров совершить самоубийство долж
     на быть пресечена, если это не связано с опасностью для
     наших солдат. Если же имеется малейшая опасность та
     кого рода, препятствовать самоубийству не следует.
     Заняв позиции,  офицеры в  нетерпении стали ожидать  прибытия  казаков.
Первым прибыл  в  машине  генерал Доманов, только  что выслушавший сообщение
Мессона.  Его  вместе  с Бутлеровым отвели  в  барак  за  оградой,  выставив
охрану9.  Через  полчаса  появилась  первая  колонна.   На   двух
грузовиках  прибыли 125  кавказских офицеров.  Впереди в открытом автомобиле
ехал  Султан-Гирей Клыч  в форме офицера царской армии10.  С ними
обошлись  так  же,  как  с  казаками:  сказали  о  конференции в  Деллахе  и
потребовали, чтобы  он выехал  первым.  О  решении  британских  властей  ему
объявил полковник Олдинг-Сми из 5-го Баффского полка и прямым ходом отправил
СултанТи-рея с его офицерами в Шпитталь.
     212


     После прибытия кавказцев машины пошли сплошным потоком. Одним из первых
приехал  генерал  Краснов,  которому  помог  выйти из машины  генерал  Семен
Краснов11. Все грузовики обыскивали на предмет  наличия оружия, а
офицер разведки 36-й  бригады сверял имена по имевшемуся  у него списку. Это
сильно замедляло процедуру,  и полковник  Брайар решил на свой страх  и риск
сократить проверку, чтобы успеть  до темноты загнать казаков в бараки. Затем
он пошел к Доманову  и объявил, что казаки и кавказцы проведут ночь в лагере
и он, Доманов, по-прежнему отвечает за дисциплину  своих офицеров.  Утром, в
7.30--8.30, их построят в группы по 500 человек и объяснят, что с ними будет
дальше.
     Доманов  пообещал  "сделать  все,   чтобы  выполнить  инструкции".  Эта
реплика,  по  мнению  Бетелла,  говорит  о  посвященности  Доманова в  планы
англичан12 и о том, что  Доманов  был в  сговоре с  англичанами и
способствовал репатриации казаков в  СССР13. Вымысел этот получил
хождение и среди части казаков. Почему -- ясно само собой: людям свойственно
искать "козла отпущения", дабы свалить на него свои невзгоды и несчастья. Но
повторять этот домысел здесь  значило бы  нанести оскорбление светлой памяти
генерала   Доманова.   Что  англичане  вконец   изолгались,  внушая  казакам
несбыточные надежды, -- это уже не тайна. Но с какой стати им было посвящать
генерала  Доманова  в  свои планы,  которые  они с таким тщанием скрывали от
казаков? Если Доманов и  мог  предлагать  свои  услуги  англичанам, то  либо
майору Дэвису, либо подполковнику Малколму. Вполне  естественно, ни  тот, ни
другой  теперь  ничего   подобного  не  припоминают,  как,  впрочем,  и   их
непосредственный начальник в то время бригадир (ныне генерал) Мессон.
     После разговора с Брайаром Доманов пошел к своим офицерам и, запинаясь,
коротко и сбивчиво пересказал им  то, что услышал от Мессона  и Брайара. Для
большинства  это известие  прозвучало смертным приговором.  От себя  Доманов
почти ничего  не добавил, он производил впечатление совершенно раздавленного
человека.  Быть  может,  смехотворная выдумка насчет его  тайного  сговора с
англичанами отчасти вызвана тем, что после совещания в Лиенце, на котором он
сообщил офицерам приказ  о "конференции", и вплоть до этой  страшной  минуты
никто  из  казаков его  не видел.  Нетрудно  представить себе,  какие  дикие
вымыслы могли зародиться у тех, кому выпала на долю столь страшная судьба.
     Услышав о репатриации, многие в панике начали  срывать знаки  различия,
пытались избавиться от мундиров и черкесок,  выбрасывали  документы, которые
могли  бы засвидетельствовать в НКВД их чины.  Офицеры  хорошо понимали, что
им-то  предстоят  самые жестокие  испытания. Понимали это и  англичане  -- и
потому при-
     213


     няли  тщательные  меры  по  предотвращению  побегов,  составили  список
офицеров (для рядового состава список не заводился)14. Пораженные
обманом англичан, казаки принялись искать виновных. Совершенно очевидно, что
их предали, но кто именно? Уважение казаков к англичанам было столь  велико,
что   многие   не   сомневались:   измена    возникла   в   их   собственных
рядах15.
     Генерал Краснов утихомирил спорщиков, сказав, что если их действительно
ждет  выдача  на смерть у  большевиков,  то  по крайней  мере  они  могут  с
достоинством  принять  свою  судьбу. В  одном только он  упрекнул  Доманова:
атаман  мог  бы, по меньшей мере,  попытаться проверить подлинность  приказа
англичан о конференции.
     Попросив бумагу и  ручку, Краснов принялся сочинять петицию.  Он  писал
по-французски,  и  хотя   текст  исчез  при   таинственных  обстоятельствах,
свидетели донесли  до нас его суть. Краснов  писал, что он  и другие офицеры
готовы  подчиниться  своей  судьбе, если англичане докажут их причастность к
военным преступлениям, но умолял о снисхождении к массе рядовых казаков и их
семей, которые никак нельзя было обвинить в этом. Копии петиции, подписанной
большинством  офицеров,  были  отправлены  королю  Георгу  VI,  фельдмаршалу
Александеру, Папе Римскому, в штаб-квартиру Международного Красного Креста и
королю Югославии  Петру  (некоторые  старые эмигранты  являлись югославскими
подданными)16.
     Тем временем и другой знаменитый казацкий генерал узнал об  уготованной
ему  судьбе.  Русского  врача профессора  Вербицкого,  прибывшего  вместе  с
офицерами, попросили  осмотреть  генерала,  у  которого  случился  сердечный
приступ. В сопровождении английского солдата Вербицкий отправился в комнату,
где на кровати лежал его старый знакомый генерал Шкуро. Подойдя  к пациенту,
Вербицкий понял,  что  Шкуро  на  самом  деле  ничем  не  болен.  Косясь  на
английских солдат, стоявших у двери, Шкуро прошептал по-русски: "Кто приехал
и куда их посылают?" Вербицкий,  тоже  шепотом,  объяснил,  что  прибыл весь
офицерский состав казачества из Лиенца, в  том числе генерал  Краснов. Шкуро
побледнел, в отчаянии махнул рукой  и несколько минут лежал молча, обдумывая
услышанное. Больше им  поговорить не удалось:  английский солдат сказал, что
время  истекло. Вербицкий вернулся  в  лагерь с тяжелым  сердцем,  терзаемый
дурными предчувствиями17.  Вскоре после этого  к  Шкуро наведался
полковник  Брайар,  сообщивший генералу,  что  завтра  его выдадут советским
властям. На просьбу Шкуро расстрелять его  тут же, на месте, Брайар отрезал,
что это невозможно, и ушел18.
     К моменту  прибытия  офицерского  корпуса  Доманова Шкуро  находился  в
Шпиттале уже тридцать шесть часов. Еще утром
     214


     26 мая Ольга Ротова видела, как он с победоносным видом объезжал лагерь
в Пеггеце. Как всегда  при  объездах, его окружала  толпа  казаков  Мужчины,
женщины  и  дети радостно приветствовали его  криками: "Ура  батьке  Шкуро!"
Заметив Ольгу, генерал помахал ей и крикнул, что недавно говорил с ее мужем,
Михаилом. Он находится в Зальцбурге, и она скоро сможет туда поехать.
     В тот вечер Шкуро  обедал с генералом Домановым в  его штаб-квартире  в
Лиенце. Он куролесил  до  позднего  часа, потом,  наконец, неверной походкой
отправился  на покой.  Вскоре, часа в  три ночи (излюбленное  НКВД время для
арестов) раздался  стук в  дверь, и английский  офицер сообщил Шкуро, что он
арестован. На  рассвете генерала вывезли в  Шпитталь. Шкуро догадывался, что
англичане собираются выдать его советским властям, так что вряд ли сообщение
Брайара было для него полной неожиданностью19.
     В 9 часов казакам пришлось  отправиться на ночь в свои бараки. Но  лишь
немногие  из  них спали  в ту  ночь,  и наверняка  не  сомкнул  глаз генерал
Доманов. Он понимал, что его ждут жестокие пытки и неминуемая смерть, но его
мучило    еще   и    сознание   того,   что   он   потерял   доверие   своих
товарищей20.
     Утром в пять  часов все позавтракали. После этого  один из  священников
попросил  у  полковника  Брайара  разрешения  совершить  службу, для  многих
последнюю. Брайар согласился. Позднее он писал, что "это была  замечательная
служба  с  великолепным пением".  Но  долго предаваться  столь  христианским
чувствам полковнику не пришлось: в 6.30 к воротам подошел первый грузовик, и
английский офицер из охраны приказал сесть туда Доманову со  штабом. Доманов
отказался, добавив, что больше не властен над своими офицерами21.
Тогда полковник Брайар заявил, что дает десять  минут на  размышления, после
чего  примет меры.  Десять  минут  прошли.  И поскольку  ни  Доманов, ни его
офицеры не собирались повиноваться приказу,  за дело взялся взвод английских
солдат,   вооруженных  автоматами,  винтовками   с   отомкнутыми  штыками  и
заточенными кирками.
     Однако  оказалось,  что заставить казаков повиноваться  -- задача не из
легких. Офицеры сели на землю, взявшись  за руки, и когда английский сержант
попытался  силой оттащить одного офицера, тот укусил  его в руку. Британские
охранники  только  и  ждали  этого -- они набросились на  без