срок, вспоминает  прибытие в  лагерь  сотен
девушек, которые, как и Софья Гусейнова, работали на немцев  или  каким-либо
другим  образом "изменили" родине:  "Вначале это были робкие  подростки,  но
Колыма быстро превратила их в законченных проституток". Среди прибывших были
украинские националистки, и с ними обходились особенно жестоко.
     Почему  советскому офицеру,  допрашивавшему  семнадцатилетних  девочек,
понадобилось ломать им  ключицы  и  бить  тяжелыми  армейскими  сапогами  по
ребрам, так что они плевались кровью на койках колымских тюремных больничек?
     Жизнь женщин на Колыме была  ужасна,  но  непродолжительна: туберкулез,
сифилис,  недоедание,  самоубийства  косили  их сотнями77. А  что
стало с ребенком?  Софья  не могла  оставить его  в  Англии,  как  предложил
однажды мидовский  чиновник  в отношении другого  ребенка78,  чья
мать заявила: "Моему мальчику всего пять месяцев,  и я точно  знаю, что  они
его  отберут у меня"79.  И  она была права.  Поляки,  попавшие  в
советские лагеря в 1941 году, пишут: "Дети, родившиеся в  лагерях, несколько
месяцев остаются с  матерью, а  затем их  увозят в  специальные учреждения".
Первые  два  года  мать еще может навещать ребенка; затем  детей  отсылают в
детские дома80. При  этом многие дети  тяжело заболевают,  а то и
умирают, и матерей не всегда пускают даже на похороны. "Другого заведешь!"--
сказал охранник матери, только что потерявшей ребенка81.
     В  Магадане  Элинор Липпер  посетила детский  комбинат. Там были  дети,
родившиеся всего  неделю назад. Матерям разрешали месяц отдохнуть,  а  потом
они  возвращались  на  работы  (валить  лес летом  и  чистить  снег  зимой).
Несколько раз  в день их  строем приводили  в комбинат, они кормили детей, а
потом под дулами автоматов возвращались на работу.  Няньками в таких детских
комбинатах назначались уголовницы,  но даже при самых лучших намерениях  они
успевали  только  протереть полотенцем  бритую головку  ребенка и сунуть ему
какое-нибудь отвратительное варево:
     Эти  дети  почти не знают  игрушек, они  редко  улыбаются.  Они  поздно
начинают  говорить, и  им неизвестна ласка.  Маленькие дети  забывают  своих
матерей  от  раза  к  разу, и  только они  начинают  немного  оттаивать, как
охранник кричит: "Пора, кончайте". И матери слышат со двора, как плачут
     170


     оставленные ими дети. Дети в комбинате всегда  плачут, и каждой  матери
кажется, что она слышит своего ребенка. Ребята постарше, прижимаясь носами к
окнам, следят за тем, как их матери уходят от них шеренгой, пятеро в  ряд, а
сзади идет солдат с автоматом наизготовку82.
     Несмотря на недопустимость "сантиментов", МИД иногда все же отступал от
своей генеральной линии. Среди советских  граждан,  попавших  к англичанам в
том же месяце, что и Софья Гусейнова, был всемирно известный профессор. Я не
могу  назвать  ни   имени,  ни  области  занятий  профессора,  так  как  его
родственники до сих пор живы. Его сын ответил на мой запрос так:
     За  исключением  нескольких  незначительных  эпизодов  сразу  же  после
крушения  Германии, моей семье ни разу не угрожала репатриация.  Более того,
англичане сообщили отцу,  что советские разыскивают его, и  предложили взять
под защиту. Они  сделали  это потому, что Кембридж был заинтересован в  отце
как в специалисте, а кроме того, его хотели заполучить американцы.
     И профессор  репатриирован не был. С этой благополучной судьбой ученого
резко контрастирует  мрачная  история Александра Романова,  находившегося  в
лагере для русских  военнопленных в Ньюкасле. Романов попал к немцам  в 1941
году,  когда  был  совсем  еще мальчиком;  позже  его вывезли  на  работы во
Францию. После высадки союзников в Нормандии он был взят в плен американцами
и вместе  с тысячами других пленных оказался в Англии. Наслушавшись в лагере
рассказов о том, что ждет его на родине, он дважды пытался бежать, но всякий
раз  его  ловили  и возвращали  назад.  Так  что  в  случае  репатриации  он
становился верным кандидатом в  смертники. Вероятно, понимая это, английский
офицер, работавший в лагере  переводчиком, посоветовал юноше снова бежать  и
пойти к представителям  русской эмигрантской  общины  в Лондоне;  там де ему
помогут.  Скопив  немного денег, Александр добрался  до  Лондона и явился по
адресу площадь Бричин-Плейс, 5, в Русский дом, которым  владел представитель
антикоммунистического   движения   русских  эмигрантов  в  Лондоне   Саблин.
Александр позвонил в дверь, ему открыли, и  он оказался в большой комнате. В
ожидании   хозяина  квартиры   он   рассматривал   огромный  портрет  своего
знаменитого тезки, царя  Александра I, изображенного вместе с Николаем I. На
стенах   висели  иконы,   гравюры   с  видами  России,  фотографии   убитого
большевиками Николая II. О том, что произошло дальше, нам известно из отчета
МИДа.
     171


     В комнату вошел элегантный, щегольски одетый  господин. Это был Саблин.
Указав Александру на стул, он сел рядышком и осведомился, чем может служить.
Александр  принялся рассказывать  о  своих  страхах, двух побегах,  о совете
английского офицера и надежде на то,  что русская община его спрячет. Саблин
внимательно выслушал гостя,  задал пару вопросов насчет английского  офицера
и, сказав, что  ему  надо  позвонить,  вышел из  комнаты. Действительно,  он
направился в  свой  кабинет и  позвонил  в министерство  внутренних  дел и в
военное министерство.
     Саблин, на визитных карточках которого значилось "Представитель  общины
русских  беженцев  в  Соединенном  Королевстве,  бывший  поверенный  в делах
Российской Империи в Великобритании", к тому времени уже перешел на службу к
Советам83.  Примерно   через   час  после  телефонного  разговора
раздался  звонок  в дверь, и  в комнату торопливо вошел капитан Солдатенков,
служивший,  как  сказано  в отчете  военного  министерства,  "связным  между
министерством  и  советскими  властями84.  Задав  юному  Романову
несколько  вопросов, он отправился писать отчет. Саблин, между тем, оказался
в весьма щекотливом положении. Как сказано в отчете МИДа, "оставлять юношу у
себя он не хотел, но и отсылать его прочь тоже было неразумно". Ведь уйдя из
дома  Саблина,  Романов  мог просто исчезнуть или  же повстречать  человека,
который  сообразит,  что в данном  случае  уместно обратиться  к  "Закону  о
союзных  вооруженных  силах". Поскольку  Романов никогда не служил в Красной
армии,  адвокат  без труда мог  доказать суду, что юноша не член  иллюзорных
советских сил на  британской территории.  Саблин,  конечно,  мог  предложить
Романову "убежище" в Русском  доме,  однако  "опасался,  что ему это будет в
высшей  степени  неудобно  сделать,  поскольку   у  него  сложились  хорошие
отношения с представителями советских властей". Позиция британского МВД тоже
была  сложной.  Романова  нельзя было  арестовать  как  "дезертира".  И  МВД
предложило Саблину подыскать гостю жилье и  продолжать следить за  ним, пока
МВД  не сочтет возможным его арестовать. Это, в свою очередь,  не устраивало
Саблина,  который  боялся, что  русские  эмигранты могут  заподозрить  его в
сотрудничестве  с  Советами,  а  недоверчивое  советское  посольство   --  в
антисоветских намерениях. Поэтому Саблин  решил действовать  на свой страх и
риск.
     Саблин пригласил юного беглеца к столу. К тому времени он  уже завоевал
полное  доверие   Александра   Романова,  которого   трогало   и   подкупало
расположение    элегантного   господина,   такого   внимательного,    такого
многоопытного и к тому же без конца  подливавшего гостю вина.  Парень совсем
потерял голову.  Тогда  Саблин  начал  втолковывать  ему,  что  единственный
разумный выход --
     172


     вернуться в лагерь. Все равно власти в конце концов его найдут, и тогда
ему  не избежать  крупных неприятностей. А  если он  вернется добровольно  и
скажет, что  хочет служить в Красной  армии, с ним, несомненно, будут хорошо
обращаться по возвращении домой. Конечно, сам он, Саблин, будучи эмигрантом,
находится в оппозиции  к советскому  режиму, но, сам того не желая, пришел к
выводу, что  Сталин  за  последние годы  сильно изменился.  После победы над
немецкими  захватчиками  в   России  забрезжит   новая  эра  благополучия  и
законности, так что  -- кто знает -- может,  и он, Саблин, в один прекрасный
день вернется на родину.
     Саблин взглянул на часы. Если  Саша поторопится,  он к вечеру доберется
до своего лагеря, и никто  не  узнает о его  побеге. Саблин сунул  в  карман
юноши немного денег.  И  не  надо  отказываться. Если мы, русские, не  будем
помогать друг другу -- кто же тогда нам поможет! Кстати, не запомнил ли Саша
фамилии  офицера, посоветовавшего ему бежать.  Высокий, в очках? Нет?  Жаль,
он,  Саблин,  хотел  бы поблагодарить  его,  хотя совет  и оказался не очень
удачным.
     Все прошло как  по маслу. Бормоча слова благодарности,  Александр ушел.
Саблин проследил  за тем,  чтобы он  действительно  сел  на поезд,  идущий в
Ньюкасл.  Побег  завершился,  завершилась  и  история  Александра  Романова.
Некролог ему написал Патрик Дин: "Романов убегал из лагеря трижды. Когда  он
вернется в  СССР, его ждут трудные времена"85.  Джон Голсуорси  в
декабре высказался более  определенно: "Человек,  заслуживший верную  смерть
своими попытками бежать..."86
     Поскольку весь этот эпизод произошел  9 марта,  Романов, скорее  всего,
оказался вместе с другими пленными  на  борту судна "Альманзора", отплывшего
из Глазго в Одессу 27 марта, и, вероятно, был  в числе тех, кого расстреляли
немедленно по  прибытии  (те, кто безуспешно пытался  избежать  репатриации,
были обречены на смерть).
     Трем латышам, бежавшим 1 мая 1945 года  из лагеря в Нью-ландс Корнер, в
Гилдфорде, повезло больше. Догадываясь, какая участь уготована  незадачливым
претендентам на включение в "спорный" список, они доказывали генералу Ратову
и  бригадиру Файербрейсу, что являются латвийскими  гражданами.  Недалеко от
лагеря  жила  латышка,  вышедшая  замуж  за  англичанина,  Анна  Чайлд.  Она
посоветовала  своим соотечественникам  бежать  и явиться  прямо в  латышскую
миссию на  Итон-Плейс. Те  так  и сделали,  но  чиновники, встретившие их  в
миссии, были  напуганы ничуть не меньше самих беглецов. Как рассказывала мне
госпожа Чайлд, "насколько я поняла, там даже разговаривать с ними опасались,
не говоря уже о том, чтобы помочь
     173


     им".   Сотрудники   миссии   страшно   боялись,   как   бы   английское
правительство,  стараясь  угодить Сталину,  заодно не  репатриировало  бы  и
миссию.  Но   все  обошлось.  Как  выразился  Джеффри  Вильсон,   МИД  "счел
необходимым немедленно предпринять какие-то действия во избежание серьезного
публичного  скандала".  Беглецов   заверили,  что  поскольку   они  являются
латвийскими гражданами, их  никто  не  станет репатриировать  насильно.  Они
провели  несколько  дней  в миссии, после чего их  отправили  в  лагерь  для
военнопленных,  не являвшихся советскими гражданами,  и в конце  концов  они
были освобождены87.
     К середине 1945  года  большинство русских из  английских лагерей  были
отосланы на родину. Необходимость  в длительных морских  перевозках  отпала.
После  падения Германии  пленных  можно  было  отправлять  сушей. Последняя,
восьмая по счету, крупная партия пленных в 355  человек выехала из  Англии в
августе 1945 года.  Путь их лежал из лагеря  в Ньюлендс Корнер  в  советскую
зону Германии,  через Дувр  и Остенде.  Их  сопровождал капитан  Крайтон  из
группы  связи с СССР.  В своем  отчете он уделяет  особое внимание поведению
трех  советских  офицеров,  сопровождавших  пленных.  Как и английский  МИД,
советские офицеры боялись, что общественность Англии  узнает о происходящем.
"Майор Груздев... обвинил подполковника  Ладфорда  в  том, что тот умышленно
остановил грузовик с пленными  и  заставил их  идти  на  виду  у  прохожих".
Капитан  Крайтон  тоже удостоился замечания  Груздева:  английский офицер  в
простоте  душевной предложил во время путешествия разместить офицеров вместе
с репатриантами. Правда, позднее, когда они прибыли в Люнебург,  Крайтон,  к
немалому  своему  удивлению,  оказался  свидетелем ареста  советской военной
администрацией всех трех офицеров.
     В Дувре один репатриируемый бежал.  В Голландии пытался бежать  другой.
Его поймали и вернули назад,  но наутро  обнаружился  еще один  побег,  а на
другой вечер разыгралась трагедия:
     Когда  поезд, в 19.00 выйдя из Целля, шел по мосту,  я увидел,  как  из
окна  бросился  человек  и  упал  вниз,   пролетев  около  30  футов.  Поезд
остановился,  и, пока подбирали  беглеца,  я позвонил  военному коменданту в
Целле и попросил  немедленно прислать  скорую  помощь. Вернувшись в поезд, я
увидел,  что русские несут несчастного  в  вагон, к величайшему  негодованию
английских  солдат,  ехавших  в  этом же поезде.  На мое  сообщение о скорой
помощи [советский] майор ответил, что берет этого человека в поезд. Я сказал
ему, что считаю это бесчеловечным и  что беглеца надо отправить  в больницу.
Меня поддержал еще один английский офицер,
     174



     и майор  Груздев согласился. Позже мне  сказали, что этот  человек  (Г.
Функ) умер в больнице.
     Всего по пути было совершено восемь попыток  побега, из  них только две
оказались удачными. В бараках в Люнебурге, где был устроен сборный пункт для
репатриируемых, 140  человек были по  приказу советских властей помещены под
строгий арест88.
     В  Англии  репатриация русских подходила к концу. 12  ноября  1945 года
военное министерство организовало  в  лагерях  для военнопленных  "последний
розыск" советских  граждан89. Было обнаружено 66 человек, которых
12  декабря  отправили   через  Остенде  в   Союз.   Но  попытка   советских
представителей   включить   в   эту  группу  еще  60   украинцев   польского
происхождения  провалилась. Англичане  на  сей  раз решили твердо  держаться
буквы Ялтинского соглашения90.
     Однако  для  пленных, остававшихся  в  Англии, этот  "последний розыск"
отнюдь не означал, что  все их волнения и страхи позади. Так, в декабре 1946
года,  т. е.  более  чем через год, через Дувр и Кале в лагерь для советских
граждан  под Парижем  была под  вооруженной  охраной  отправлена  группа  из
четырнадцати человек91.
     Всего в 1944-46  годах в Англии содержалось  и было отослано в СССР  32
295  русских военнопленных92.  Большинство  их  составляли  члены
"восточных  легионов" и трудовых батальонов Тодта, взятые в плен в Нормандии
и привезенные в Англию до сентября 1944  года93.  Многих  из  них
можно было счесть "предателями", но другие таковыми не были и быть не могли,
особенно      женщины     и     дети,      составившие     немалую     часть
репатриированных94.
     А. Солженицын  упрекнул английский народ  в  том,  что тот  без  всяких
протестов позволил совершиться преступлению  --  насильственной репатриации.
Примечательно,  однако,  что об  этой огромной операции,  охватившей  тысячи
человек   и  сопровождавшейся  грубыми   нарушениями   английских   законов,
самоубийствами и похищениями людей, знали лишь немногие. Если хотя  бы часть
общественности узнала о том, что происходит в их стране, и выразила протест,
возможно, британская политика  в  этом  вопросе  была  бы  пересмотрена,  по
крайней мере  -- на территории Англии. Но  бдительность  МИД,  в сочетании с
изоляцией  пленных  в   "преддверии"  ГУЛага,   позволила  сработать  весьма
двусмысленному  "Закону  о союзных вооруженных  силах".  Нам  остается  лишь
надеяться, что  в  Англии  больше  не повторятся  времена,  когда сотрудники
СМЕРШа  свободно рыскали  по  стране в поисках добычи, поскольку в следующий
раз их жертвами едва ли станут русские.


ПРИМЕЧАНИЯ
     Фотография такой группы с довольно наивным комментарием появилась в
     английском просталинском издании The Leader ("Вождь") 14 апреля 1945
     года, с. 6. Публикация материала такого рода была тогда редкостью.
     Архив министерства иностранных дел Великобритании, 371/43382, 59.
     Там же, 80--81.
     Там же, 75.
     Там же, 79.
     Архив военного министерства Великобритании, 32/11119, 14 В--D, 17 В).
     См. там же, 13 А; 12 А.
     Там же, 10 А, 17 А--В, 18 А; 32/11137, ЮЗА--105 А.
     Там же, 107 А.

     Архив военного министерства Великобритании, 32/1119, 26 А--В, 29 А.
     На Джеффри Вильсона из МИДа сообщение о "заговоре" (Архив министерст
     ва иностранных дел Великобритании, 32/11119, 26 А) произвело большое
     впечатление. Справедливости ради следует признать, что активная и дейст
     венная   группа   белоэмигрантов  действительно  могла  бы  довести  до
обществен
     ности настроения пленных и их страх  перед репатриацией. Это привело бы
к
     массовым побегам  и  протестам, что  в свою  очередь  поставило  бы под
угрозу
     планы применения "Закона о союзных вооруженных силах" к русским воен
     нопленным.
     Солдатенков  был  двойным  агентом,  оказывавшим  за  деньги   "услуги"
Советам;
     в данном случае он, разумеется, действовал по их заданию.
     В.  Науменко. Великое  предательство: выдача казаков в  Лиенце и других
мес
     тах (1945-1947), т. 2. -- Нью-Йорк, 1970, с.  227--229; Архив  военного
мини
     стерства Великобритании, 32/11119, 42 А--В; Архив министерства иностран
     ных  дел Великобритании,  371/56714. См. также: За рубежом /Под ред. H.
M.
     и М. В. Зерновых  -- Париж, 1972 (?), с. 346--349. Русский эмигрант д-р
Ни
     колай Зернов, философ и священнослужитель, рассказывал мне, что несколь
     ко русских пленных побывали в его лондонском доме и причастились на Пас
     ху 1945 года в русской православной церкви на Букингем-Пэлас-роуд.
     Архив военного министерства Великобритании, 32/11119, 18 А, 21 А, 22 А,
     27А, 36 В; 32/11137, 108 А, 114 А, 115; свидетельства бригадира Файер-
     брейса и Йесмана. Через несколько дней советские офицеры посетили ла
     герь в Кемптон-Парке и дали пленным еще более обнадеживающие обеща
     ния (см. там же, 32/11119, 38 А--В).
     Там же, 24 А, 25 А, 39 А--В.
     Там же, 52 D.
     Там же, 65 А; 19 А.
     Документы канцелярии премьер-министра, 3.364, 277; Архив военного мини
     стерства Великобритании, 32/11137, 226 А.
     176


     См.: Документы канцелярии премьер-министра, 3/364, 276.
     Там же, 270.
     См.: Архив военного министерства Великобритании, 32/11141, 11 А.
     Там же, 21 А, 5 А.
     См. там же, 32/11119, 88 А; 32/11141, 20 А; а также 32/11137, 218 А.
     Подполковник Темплин и Ч. Йесман.
     Ч. Йесман.
     См.: Архив военного министерства Великобритании, 32/11141, 2 А.
     Там же, 33 А--35 А, 48 А, 49 А; 32/11119, 96 А. В следующей телеграмме
     комендантам приказывалось не применять силы к пленным, отказывающимся
     покинуть лагерь. Вместо этого их надлежало наказывать и сообщать о них
     советским властям (см. там же, 32/11141, 38 А).
     Там же, 47 В.
     Там же, 51 А.
     Архив министерства иностранных дел Великобритании, 371/43382, 174. Цит.
     по газ "Правда", 15 ноября 1944. (Примеч. ред.)
     Архив военного министерства Великобритании, 32/11119, 184 А--В; Архив
     министерства иностранных дел Великобритании, 371/43382, 185--186. Отчет
     майора Кригина подтверждает другой очевидец событий, секретарь посольст
     ва  США  Джон  Ф. Мелби (см.:  Foreign Relations of  the United States.
Diplo
     matic Papers, 1944, IV. --  Washington, 1966, p. 1264). См. также:  The
Times,
     11.11.1944. Здоровые мужчины были немедленно отправлены на Северо-За
     падный фронт, инвалиды и пожилые люди отосланы в сибирские лагеря
     (см.: В. Науменко. указ. соч., с. 231--232).
     См.: Архив военного министерства Великобритании, 32/11119, 145 А.
     См.: Документы канцелярии премьер-министра, 3/364, 255.
     Там же, 250. В это же время сэр Орм Сарджент требовал от начальн