хорошо поставленным лагерем
для английских военнопленных в Досселе, где на видном  месте был вывешен для
всеобщего  обозрения  текст  Женевской  конвенции,  и  ужасающим  лагерем по
соседству --  для брошенных на произвол судьбы русских. Нет, Конвенция никак
не была простым "клочком бумаги"12.
     Было  бы  ошибкой  думать,   что  Гитлер,   при  всей  его  жестокости,
отказывался бы соблюдать Конвенцию, если бы она была принята. В феврале 1945
года,  после бомбежки  Дрездена  авиацией  союзников,  разъяренный  Геббельс
предложил  Гитлеру отказаться от  Женевской  конвенции и расстрелять пленных
летчиков. Гитлер согласился, но кто-то из его сотрудников, ужаснувшись этому
решению, сделал так, что сведения об этом  просочились в иностранную прессу.
Би-би-си сразу же передало резкие предупреждения об ответных мерах,  и немцы
немедленно отказались от задуманного13.
     Можно   было  бы  на  секунду  предположить,   что  позиция  советского
правительства  --  не марксистское  новшество,  но наследие отсталой царской
России. В этом  случае  уместно  на мгновение обратиться к  судьбе  русских,
взятых в плен немцами в войне 1914-18 годов. Поскольку оба  правительства --
и Российской Империи, и Германии -- подписали Гаагские конвенции 1899 и 1907
годов, с самого начала были приняты меры для облегчения страданий попавших в
плен. Правительства обменивались списками пленных, была установлена почтовая
служба, медсестрам  и  священникам  разрешалось ездить из России  в немецкие
лагеря,   для  пленников   были  устроены  православные  часовни.  Испанское
правительство   выступало   в    качестве   государства-протектора   русских
военнопленных,  их  интересы  поддерживались   также  Соединенными  Штатами,
государством-протектором союзников России -- англичан, французов и сербов,--
вместе с которыми обычно содержались в лагерях русские пленные14.
     Императрица  Александра  Федоровна  организовала  комитет  по поддержке
пленных15.  В 1915  году  она  писала  царю:  "Ты знаешь, что мой
комитет  будет вынужден  просить правительство о  больших суммах  денег  для
наших  пленных,  нам  никаких денег  не хватит,  и  сумма достигнет, страшно
сказать, нескольких миллионов".
     Через  несколько  недель она сообщает: "4 раза в  неделю мы высылаем по
несколько  вагонов,  груженных  вещами".  До  нее доходят  известия о дурном
обращении с пленными: она "плакала, читая об ужасах, которые немцы творили с
нашими ранеными и
     2--2491 33


     пленными". И  все  же  императрица умоляет  царя  хорошо  обращаться  с
немецкими пленными:  "тогда  они скорее согласятся  помогать  нашим  пленным
тоже".
     Проиллюстрируем это сравнение статистическими данными. В войне  1914-18
Центральные державы взяли  в  плен  2,417 миллиона русских, из них умерло 70
тысяч16. В  1941-45 гг.  немцы  захватили  в  плен 5,754 миллиона
русских17, из них умерло 3,7 миллиона18.
     Можно  было  бы также  предположить,  что катастрофические события 1941
года  требовали драконовских  мер.  Но  в  1914  году информация  о  хорошем
обращении немцев с пленными не влияла на лояльность царских солдат.  Русские
офицеры прославились  тем, что  больше других пленных упорствовали в побегах
из немецких лагерей19; всего сбежало около 260  тысяч русских,  и
большинство их снова пошло в родную армию20. Несмотря на активную
немецкую и пораженческую  большевистскую пропаганду в  лагерях в  1917 году,
лишь   какие-то  жалкие  2   тысячи  украинских  националистов   согласились
дезертировать  в.  немецкую  армию21. В 1944  году  на  этот  шаг
решились около миллиона русских военнопленных.
     В  Эйзенахе  Яшвили увидел  плоды сталинской  политики  по отношению  к
сброшенным со счетов русским.  Но  страшнее увиденного было то, что  он  еще
раньше,  во  время своей  службы  поваром в Минске,  унюхал носом -- в самом
буквальном смысле. За городом находился лагерь  для русских пленных солдат и
штатских.  Вернее,  это был  не  лагерь,  а  большое открытое  пространство,
огороженное  проволокой,   через  которую  был   пропущен  ток,   окруженное
сторожевыми вышками с  пулеметами. Число  заключенных там  в какой-то период
достигло 60  тысяч.  У них  не  было  крыши  над  головой, их фактически  не
кормили, а  на  дворе  меж тем  стояла зима  1941-42  года.  В кухне  Яшвили
месяцами  царил забивавший все  остальные  запахи  запах гари:  это в лагере
каждодневно   кремировали   трупы.  За   несколько   месяцев  число  узников
сократилось с 60 до 11 тысяч.
     В  глазах  западных государственных деятелей  и дипломатов Яшвили  стал
предателем в  Катовицах, в  тот день, когда  вызвался  служить в  Грузинской
дивизии. Но для Сталина он стал предателем в тот  день, когда  медленно ехал
мимо плачущей старухи,  прямо в  руки к немецким часовым.  Советская отчизна
считала предателем того, кто сдался, а не пал в бою, и сдавшиеся в плен были
списаны как погибшие. И действительно, примерно тогда же, когда Шалва Яшвили
был схвачен двумя  немецкими великанами,  его брат погиб в  танковом бою  на
границе, и отец Яшвили получил похоронку на обоих сыновей. Как водится среди
кавказцев, Яшви-
34



     ли-старший  горячо  любил  своих  детей  и гордился  ими. Он  не  вынес
страшного известия и вскоре умер.
     Я   рассказал   историю   Шалвы  Яшвили,  потому  что  она,   по-моему,
иллюстрирует  все  звенья  цепочки,  приведшей  стольких  русских  солдат  в
немецкий   плен.   Полная  неожиданность  "Операции  Барбаросса",   хаос   и
неразбериха  первых недель  войны, отсутствие  приказов,  покинутый  лагерь,
страх  перед  солдатами,  который  испытывали  многие  офицеры,  необычайная
эффективность  и  хитрость  немцев,  неизбежное  окружение, ужасы Минска  и,
наконец, с радостью данное согласие воевать в антикоммунистическом  легионе:
помножьте  все  это на сотни  тысяч -- и  получите историю русских  пленных.
Добавьте  к  этому  тот  факт,  что  Шалва  закончил  войну в  Италии  и там
английская армия передала его советским войскам, -- и круг замкнется.
     К  концу Второй мировой войны несколько миллионов  русских оказались  у
немцев. Обстоятельства, при которых это произошло, были различны, но в общем
и целом можно выделить несколько категорий.
     Прежде всего -- вывезенные на принудительные работы. Почти три миллиона
человек (эта цифра включает также и украинцев) согласились работать -- либо,
что случалось чаще, были принуждены к этому силой или обманом -- в  трудовых
батальонах национал-социалистской  Германии. К осени 1941 года, в результате
"Операции  Барбаросса",  обширные  пространства  западной  части  СССР  были
оккупированы  немцами, а  тысячи  жителей, привлеченные  обещаниями хорошего
заработка и приличных условий, отправились  в Германию на  поиски работы. Их
жизнь  в СССР была настолько  незавидна, а немецкая пропаганда  -- настолько
убедительна,   что   многие  с  радостью  ухватились   за  эту  возможность.
Отрезвление  наступило  быстро:  хотя  номинально  они  числились свободными
тружениками,  немецкие  власти  и   население,   как  правило,   считали  их
крепостными  и  нещадно  эксплуатировали.  Такое  унизительное  отношение  к
русским воспитывалось, в числе прочего, нацистским журналом "Дер унтерменш",
любимым  чтением  Гиммлера. Это  издание  специализировалось  на  публикации
фотографий. Белокурые красавцы-немцы соседствовали  здесь с  отвратительными
недочеловеками-славянами. В результате приток добровольной рабочей силы стал
иссякать,  и за первые  полгода  после  того,  как  русским  было  разрешено
работать в  рейхе, на это предложение откликнулись сравнительно немногие  --
всего 70 тысяч человек22.
     Но русская кампания поглощала огромные, невиданные в истории людские  и
материальные ресурсы, и немецкие фермы, заво-
2* 35


     ды и  шахты испытывали  громадную нужду  в рабочей  силе. Поэтому  было
решено мобилизовать русских рабочих, несмотря на то, что такая мера помешала
бы русским относиться к немцам как к своим избавителям.
     План   принудительного  рекрутирования  русских  граждан   был  впервые
выдвинут Герингом  в  конце  1941 года. Выполнение  его было поручено  Фрицу
Заукелю, министру труда рейха. Последовавшие за этим акции вылились в грубое
похищение многих тысяч мужчин.  Иногда  их вылавливали поодиночке, иногда же
немецкая полиция  сажала  в поезда,  идущие в Германию,  всех  схваченных  в
церкви во  время службы или  в кинозале. Задержанные  в таких облавах  порой
проводили по нескольку недель  в разболтанных, старых, нетопленых вагонах, в
товарняках  с опечатанными дверьми и зарешеченными  окнами. Их мучили голод,
холод, болезни. Трупы часто по многу дней лежали  рядом  с живыми  (в каждом
вагоне -- по 60  человек),  пока  их не выбрасывали без всяких церемоний  на
насыпь.  Через  несколько месяцев  немецким властям пришлось отправить назад
сто тысяч человек -- они были настолько истощены, что не могли работать.
     В самом рейхе они содержались в ужасающих лагерях, очень похожих на те,
что в более  широких масштабах  действовали  в СССР.  Нацистская  пропаганда
изображала  рабочих   из  СССР   эдакими   жизнерадостными   и  примитивными
подмастерьями, успешно работающими на германскую промышленность. Великолепно
издававшийся  журнал  "Сигнал" печатал фотографии смеющихся,  хорошо  одетых
украинских    девчат,     осматривающих    достопримечательности    Берлина.
Действительность  выглядела  совсем иначе.  Условия  жизни  в  лагерях  были
чудовищны.  Из  всех иностранных рабочих рейха русских  кормили  хуже всего,
основу их рациона составлял хлеб из репы. В короткие часы отдыха, которые им
разрешалось проводить за пределами лагеря, "остарбайтеры" должны были носить
унизительные нашивки  расово неполноценных, им  запрещалось ходить  в  кино,
рестораны и  другие общественные  места. В довершение  всего им возбранялось
вступать в связь с немками.
     Но еще  хуже  была судьба тех, кого,  по приказу Гиммлера, отбирали для
работы в концентрационных лагерях,  в особенности в Освенциме и Бухенвальде,
где побывал и Яшвили -- к счастью, недолго. Около 100 тысяч человек умерло в
концлагерях от голода  и побоев -- и, возможно, им еще  повезло. В секретном
соглашении  Гиммлера  с  министерством  юстиции,  касающемся   судьбы   этих
"перемещенных лиц", шла речь о "работе до полного истощения физических сил".
Но самым чудовищным  -- и здесь  нацисты  в очередной раз сходятся со своими
советскими "коллегами",-- бы-
36


     ло использование детского труда. Мальчиков и девочек, начиная с 10 лет,
насильно отправляли на заводы; дети жили почти в тех же условиях, что и все,
и смертность среди них была не ниже, чем у взрослых.
     Всего  на  принудительные  работы  было  вывезено  около  2,8  миллиона
советских  граждан,  из  них  к  концу  войны около 2  миллионов еще жили  в
Германии23.  Они  составили  подавляющее  большинство   огромного
количества русских, освобожденных союзниками в 1945 году.
     Следующую по численности категорию составляют, вероятно, военнопленные,
прошедшие  через все  ужасы  плена  и  выжившие.  Из 5,754 миллиона  русских
военнопленных, захваченных  немцами  за годы войны  с СССР, к  маю 1945 года
остались  в  живых  всего  около  1,15  миллиона человек24.  Если
добавить  сюда 2  миллиона  советских  граждан,  занятых  на  принудительных
работах,  то  мы  увидим,  что  более  3  миллионов  русских,  освобожденных
впоследствии союзниками, были насильно брошены в водоворот Третьего рейха.
     Третья категория,  резко  отличная  от двух  первых,--  это  собственно
беженцы.  Молниеносная скорость,  с которой продвигались немецкие  войска  в
первые  недели войны,  разительный контраст между  уровнем  жизни  в  СССР и
странах Европы, мстительное отношение советского правительства  к гражданам,
"запятнавшим  себя"  контактами с иностранцами,--  эти  и  множество  других
соображений политического, экономического и личного  свойства погнали тысячи
советских граждан на запад. Многие из тех, кто раньше имел нелады с властями
или боялся вновь оказаться в руках НКВД, воспользовались немецкой оккупацией
для бегства из СССР. Еще больше народу бежало или было вынуждено уйти, когда
спала волна немецких побед. Тем, кто решил бы  остаться, предстояло зачастую
по  нескольку дней или даже недель  провести в прифронтовой полосе,  в самом
центре  боев,  на  линии фронта,  и  крестьянские семьи, гонимые  инстинктом
самосохранения, грузили свой жалкий скарб на  телегу  и уходили проселками к
Польше.
     После победы  под  Сталинградом  в 1943  году,  возвестившей  о  начале
крушения  гитлеровской  Германии, на  запад  двинулись  целыми  районами.  У
некоторых этнических групп  просто не  было другого  выхода, как например, у
этнических  немцев   (их   называли  "фольксдойче").  Их  после   1941  года
эвакуировали в Вартегау (западная Польша) -- в те места, откуда два столетия
назад переселились в Россию их предки25.
     Большая часть населения  Кавказа  пыталась  убежать на Украину и оттуда
двигаться дальше. Среди  кубанских казаков и горных  кавказских  народностей
дольше всего продолжалось сопро-
37


     тивление  большевизму.  Именно  эти  места дали  генералам Корнилову  и
Деникину многих лучших солдат  Белой  армии, и даже в мирное время тут  то и
дело  вспыхивала партизанская война против советских  завоевателей. Немецкие
оккупационные  войска  вели  себя  здесь  в целом  корректно  и пользовались
широкой поддержкой населения26. Когда в конце 1943  года немецкая
армия получила приказ уйти с Кавказа, многие, в том  числе казаки, двинулись
вслед  за ней  навстречу  суровой  зиме,  уходя  от судьбы, которая  была им
слишком хорошо известна. Свидетель этого исхода пишет:
     Всю  ночь  за  окном  слышался скрип телег  и крики погонщиков. Беженцы
ехали на лошадях, на  быках, на коровах или просто шли пешком, погрузив свои
вещевые  мешки  на  чужие   телеги...  Некоторые  деревни  почти   полностью
обезлюдели27.
     В январскую стужу  толпы отчаявшихся шли  по степи, перебирались  через
замерзший Керченский пролив в Крым. Многие умерли от голода и холода, многих
расстреляли с бреющего полета советские летчики28.
     Определить хотя бы приблизительно число этих беженцев трудно. Возможно,
их было около миллиона, но  так как позже многие из  них попали --  или были
отправлены   силой   --   в  русские   трудовые   и   военные  формирования,
организованные  немцами,  невозможно  статистически  отделить их  от  других
категорий, рассмотренных в этой главе. Да и вряд ли это имело бы смысл. Ведь
причины и обстоятельства, побудившие их оставить родную землю, разнились так
же,  как сами они  отличались один  от другого  по общественному положению и
образованности. В этой толпе рядом шли перепуганные  крестьянки и  инженеры,
ученые и врачи.
     Кроме миллионов советских граждан, попавших в Германию после  1941 года
в  качестве  беженцев, пленных или  насильственно  вывезенной рабочей  силы,
многочисленную группу составили те, кто решил сражаться против Красной армии
или помогать немцам в борьбе с нею. Помочь оккупантам своей родины вызвались
от 800 тысяч до миллиона человек.
     Первый  крупный переход русских солдат в  немецкую  армию имел место 22
августа 1941 года,  через  два  месяца после начала германо-советской войны.
Это  случилось   на   линии   фронта   под   Могилевом,   в   Белоруссии.  К
генерал-лейтенанту  графу  фон  Шенкен-дорфу  явился   посланец  казаков   с
предложением о сдаче  его  полка  в плен. Это был 436-ой  пехотный полк  под
командованием  майора  Ивана  Никитича Кононова. Получив  от фон Шенкендорфа
завере-
38


     ния в безопасности, Кононов собрал своих солдат и четко изложил им свои
намерения. Он объяснил,  что наконец-то появилась возможность воевать против
Сталина и  ненавистной большевистской  системы. Закончил он  такими словами:
"Кто хочет идти со мной, пусть встанут справа, а кто остается -- слева. Тем,
кто хочет остаться, я гарантирую  безопасность". Все как один встали справа,
и  через несколько часов в армии  генерала фон Шенкендор-фа  прибавился  еще
один полк.
     Кононов родился в 1903  году на Дону.  У него был безупречный послужной
список, но он готовился стать перебежчиком  еще с неудачной Финской войны, и
вот теперь такая  возможность представилась. Не понимая реального содержания
нацистской политики по отношению к России, он вообразил, что его полк сможет
стать ядром Русской освободительной  армии, после чего к нему  присоединятся
миллионы его страдающих от большевизма соотечественников, и Сталин останется
один  со  своими энкаведешными приспешниками. Граф фон  Шенкендорф, умный  и
честный офицер,  целиком и полностью  разделял  точку  зрения  Кононова. Он,
однако, кое-что знал о  Гитлере и немецкой верхушке с их планами уничтожения
русских  как  нации. Впрочем,  свои  сомнения он  держал при  себе.  Солдаты
Кононова  составили  102-й казачий  полк и  храбро сражались  против Красной
армии и партизан29.
     В  общем и целом сотни тысяч русских  вызвались  помочь, немцам  в деле
свержения Сталина,  и  со временем для них  нашелся руководитель --  генерал
Андрей Андреевич Власов.  Это  был  один  из  самых  талантливых  командиров
Красной армии. Летом 1942 года его  войска попали в окружение, и  13 июля он
был взят в плен. Он был сыном крестьянина-бедняка из-под Нижнего Новгорода и
отличался  исключительным личным обаянием и честностью. Абвер и  влиятельные
круги германского генштаба увидели в нем идеального руководителя для Русской
освободительной армии  (РОА),  которая, как  понимали проницательные  немцы,
могла  сыграть  важную  роль  в  победе   над  большевизмом.  Вывезенный  из
винницкого лагеря  для  военнопленных, Власов  после  переговоров с  немцами
согласился возглавить РОА,  несмотря на оскорбительные  ограничения, которые
установило  для   него,  его  дела   и   его   соотечественников  нацистское
руководство.  Путем  сложных  интриг Власов  в  конце  концов  был  назначен
номинальным командующим  армией, насчитывавшей  уже около  миллиона человек.
Но, за исключением  нескольких  недель в самом  конце  войны,  РОА как армия
существовала только на  бумаге, в основном для пропагандистских целей. Набор
добровольцев шел  постоянно  --  в  трудовые  батальоны  организации  Тодта,
кавказские  легионы,  вспомогательные  части регулярных немецких сил (хиви),
такие, как полк Коно-
39


     нова,  или в казацкие части.  Но до 1945 года генерал Власов не обладал
полномочиями приказывать  даже  рядовому своей армии. Гитлеровская идеология
отводила свободной  национальной России места ничуть не  больше,  чем России
большевистской.
     Так  что  не зря опасался генерал фон  Шенкендорф:  Власов  и  те,  кто
присоединился  к нему, оказались между  двух огней. На  той самой  передовой
линии фронта, где Сталин так и  не рискнул  побывать, был ранен один сержант
Красной  армии,  заслуживший  к тому времени  уже две  награды.  В плену  он
оказался  после того,  как немцы  откопали  его  бесчувственное тело  из-под
одесских развалин.  Позже он  вступил  в армию Власова. Вот что пишет он,  с
горечью и болью оправдывая свой поступок:
     Вы думаете, капитан, что мы продались немцам за кусок хлеба? Но скажите
мне, почему советское правительство продало нас? Почему оно продало миллионы
пленных? Мы  видели  военнопленных разных  национальностей, и  обо  всех них
заботились  их  правительства. Они  получали через  Красный Крест посылки  и
письма  из  дому,  одни только  русские не  получали  ничего.  В  Касселе  я
повстречал американских пленных, негров, они поделились  с  нами  печеньем и
шоколадом. Почему же советское правительство,  которое  мы считали своим, не
прислало нам  хотя бы черствых  сухарей?..  Разве мы не воевали? Не защищали
наше правительство? Не сражались за родину? Коли Сталин отказался знать нас,
то и мы