ана.
   Лоре оставалось жить немногим более двадцати минут.

***

   Они отпраздновали заключение  договора  на  издание  ?Ночей  Иерихона?  и
первую годовщину  их  удивительно  гармоничного  брака  посещением  любимого
Диснейленда. Небо было  синим,  безоблачным;  воздух  сухим  и  горячим.  Не
замечая многочисленные летние толпы посетителей, они плавали  на  бригантине
вместе с пиратами в Карибском море, снимались в обнимку с Микки  Маусом,  до
головокружения крутились в чайных чашках  Шляпника  , заказали свои портреты карикатуристу, ели
горячие сосиски, мороженое и  бананы  в  шоколаде  на  палочках,  а  вечером
танцевали под звуки ансамбля диксиленд на площади Новый Орлеан.
   С наступлением  темноты  парк  обрел  особое  волшебство,  и  они  трижды
проехались вокруг острова Тома Сойера на старинном пароходе; обнявшись,  они
стояли у перил на самой верхней палубе, около носа. Данни сказал:
   - Знаешь, почему нам тут так нравится? Потому что это нетронутый  уголок,
еще не испорченный влиянием окружающего мира. Совсем как наша с тобой жизнь.
   Позднее, когда они ели мороженое  в  Павильоне  гвоздик,  под  деревьями,
унизанными яркими фонарями, Лора заметила:
   - Не так уж это и много.., пятнадцать тысяч за целый год работы.
   - Но, с другой  стороны,  это  уж  не  такая  нищенская  плата.  -  Дании
отодвинул в сторону свое мороженое, перегнулся через стол и взял ее  руки  в
свои. - Ты еще заработаешь кучу денег, потому что ты безумно талантлива,  но
разве деньги это главное? Я хочу сказать, что у тебя есть чем  поделиться  с
людьми. Нет, не то. Я  не  знаю,  как  это  выразить.  В  тебе  есть  что-то
особенное, вернее, ты сама особенная. Я это понимаю, но не  могу  объяснить,
одно я точно знаю,  что  если  ты  поделишься  с  другими  своей  душой,  то
принесешь  радость  и  надежду  множеству  людей  так  же,  как  ты  делаешь
счастливым меня, когда я рядом с тобой.
   Слезы навернулись у нее на глаза, и она сказала:
   - Я люблю тебя, Дании. ?Ночи  Иерихона?  были  напечатаны  спустя  десять
месяцев, в мае 1979 года. Данни настоял, чтобы Лора издала книгу  под  своей
девичьей  фамилией,  потому  что  знал,  сколько  она  вытерпела  за   годы,
проведенные в приюте, ради того 2 чтобы выполнить завещание отца, а также  и
матери, которую никогда не знала. Было продано всего  несколько  экземпляров
книги, ее не заметил  ни  один  клуб  книголюбов,  и  издательство  ?Викинг?
передало ее мелкому издателю книг в мягких обложках за незначительную  сумму
аванса.
   - Не огорчайся, - успокаивал Лору Дании. - Всему свое  время.  Все  будет
хорошо, вот увидишь. У тебя не может быть по-другому.
   Она уже погрузилась в работу  над  своим  вторым  романом  под  названием
?Седрах?  .  Она
трудилась по десять часов в день, шесть дней в неделю и кончила писать книгу
в июле.
   Лора отправила один экземпляр рукописи Спенсеру Кину в Нью-Йорк, а другой
отдала Данни. Он был первым  читателем  романа.  В  тот  день,  а  это  была
пятница, он рано ушел с работы и приступил к чтению  в  час  дня  сначала  в
своем кресле в гостиной, затем переместился в  спальню,  где  проспал  всего
четыре часа, и к десяти часам субботнего  утра  вернулся  в  свое  кресло  в
гостиной, уже прочитав две трети рукописи. Он не хотел говорить о  книге  ни
единого слова.
   - Подожди, когда я закончу. Не стоит тебе раньше времени раздумывать  над
моими замечаниями, спорить, пока у меня нет о ней полного представления,  да
и мне это невыгодно, потому что  ты  наверняка  раскроешь  мне  какую-нибудь
сюжетную линию.
   Она без конца заглядывала в комнату, чтобы посмотреть, как он себя ведет:
хмурится, улыбается или остается  бесстрастным,  а  когда  он  выражал  свои
чувства, она волновалась, что у него не та реакция на  события  в  книге.  К
десяти тридцати в субботу она  не  могла  больше  оставаться  в  квартире  и
отправилась в поход по книжным магазинам, пообедала  в  ресторане,  хотя  не
была голодна, потом долго  изучала  витрины,  съела  замороженный  йогурт  в
вафельном рожке, побродила по магазинам,  купила  плитку  шоколада  и  съела
половину. ?Шейн, - сказала она себе, - шла бы ты домой, а то к ужину  будешь
толще Орсона Уэллса?.
   Когда она ставила  машину  в  гараже,  она  заметила,  что  машина  Дании
отсутствует. Она открыла  дверь  квартиры,  позвала  его  по  имени,  но  не
получила ответа.
   Рукопись романа лежала в кухне на столе. Она поискала записку. Записки не
было.
   - Боже мой, - сказала она.
   Книга никуда не годится. Это барахло. Ее только на  помойку.  Это  дерьмо
собачье. Бедный Данни отправился куда-нибудь выпить пива, чтобы собраться  с
духом  и  посоветовать  ей  сменить  профессию,   пока   она   еще   молода,
переквалифицироваться, к примеру, в водопроводчика.
   Тошнота подступила к горлу. Она поспешила в ванную  комнату,  но  тошнота
прошла. Она сполоснула лицо холодной водой.
   Значит, книга точно дерьмо собачье.
   Придется с этим примириться. Она считала,  что  ?Седрах?  совсем  неплох,
намного лучше ?Ночей Иерихона?,  но,  видимо,  она  ошибалась.  Что  ж,  она
напишет еще один роман.
   Она пошла на кухню и открыла бутылку пива. Она не успела сделать  и  двух
глотков, как в квартиру вошел Дании с большой красивой коробкой в руках.  Он
торжественно поставил коробку на стол рядом с рукописью и обратился к Лоре:
   - Это для тебя.
   Не обращая внимания на коробку, Лора потребовала:
   - Сначала твое мнение.
   - Сначала открой подарок.
   - Господи, неужели книга такая  плохая?  И  ты  хочешь  смягчить  удар  с
помощью подарка? Скажи мне прямо. Я не боюсь. Постой!  Дай  я  сяду.  -  Она
взяла стул и села. - Ну, давай, не жалей, я стойкая.
   - Ты любишь все драматизировать, Лора.
   - Что ты хочешь сказать? Что это не роман, а мелодрама?
   - Я не о книге. Я о тебе. И не вообще, а сейчас.  Может,  ты  перестанешь
изображать непризнанный талант и откроешь подарок?
   - Ладно, ладно, если ты настаиваешь и не хочешь говорить, я  открою  этот
проклятый подарок.
   Лора поставила коробку на колени - подарок оказался тяжелым - и развязала
ленту; Дании сел напротив и наблюдал за ее действиями.
   Судя по упаковке, это было куплено в дорогом магазине,  и  тем  не  менее
Лора не ожидала такого сюрприза: внутри лежала большая красивая ваза  Лалик;
она была из  прозрачного  стекла,  за  исключением  двух  ручек,  наполовину
зеленых, наполовину бесцветных матовых, изображавших жаб, по  две  с  каждой
стороны.
   Лора не могла сдержать восхищения:
   - Дании, я никогда не видела ничего подобного! Какая красота.
   - Значит, тебе нравится?
   - Представляю, сколько это стоит!
   - Три тысячи.
   - Дании, это нам не по карману. Мы не можем себе это позволить.
   - Нет, можем.
   - Нет-нет, ни в коем случае. Только потому,  что  я  написала  никудышный
роман, а ты хочешь поднять мне настроение...
   - Ты написала прекрасную книгу. Я ставлю ей высшую оценку. Четыре жабы за
высшее достижение. Мы можем позволить себе эту вазу именно  потому,  что  ты
написала ?Седрах?. Это удивительная книга, Лора, куда лучше, чем предыдущая,
в ней вся твоя душа. Это твое зеркало, разве она может быть плохой.
   От радости Лора бросилась к нему на шею, чуть не уронив вазу в три тысячи
долларов.

5

   Дорогу теперь покрывал слой свежевыпавшего снега. У  машины  было  четыре
ведущих колеса, а на них цепи, поэтому  Штефан  ехал  с  хорошей  скоростью,
несмотря на непогоду.
   И тем не менее он опаздывал.
   Он рассчитал, что ресторан, где он украл джип,  находился  в  одиннадцати
милях от дома Паккардов, стоявшего рядом с шоссе ј330, в нескольких милях  к
югу от горной гряды Биг-Бэр.  Узкая  извилистая  горная  дорога  изобиловала
крутыми  спусками  и  подъемами,  а  летящий  снег  до  предела  ограничивал
видимость, поэтому средняя скорость не превышала сорока миль в  час.  Он  не
мог рисковать, увеличивая скорость  и  пренебрегая  опасностью;  какой  толк
будет от него Лоре, Дании и Крису, если он потеряет контроль над управлением
машиной и рухнет в пропасть, сбивая ограждение. Но при его нынешней скорости
он доберется до их дома с опозданием в десять минут  и  не  застанет  их  на
месте.
   Он хотел задержать их дома,  пока  минует  опасность.  Теперь  надо  было
обдумывать другой план.
   Под тяжестью снеговых туч январское небо, казалось, опустилось и легло на
вершины и ветви громадных сосен,  темным  строем  стоявших  по  обе  стороны
дороги Снег налипал на стеклоочистители и превращался в лед; Штефан  включил
обогреватель и, прижимаясь к рулю,  вглядывался  в  темноту  через  покрытое
инеем окно.
   Когда он снова взглянул на часы,  в  его  распоряжении  оставалось  всего
пятнадцать минут. Лора, Данни и Крис уже садились в  машину.  Возможно,  они
уже выезжают на главную дорогу.
   Он перехватит их на шоссе, в обрез до встречи со Смертью.
   Он слегка увеличил скорость,  соблюдая  осторожность  на  поворотах,  где
особенно велика была опасность сорваться в пропасть.

6

   Пять недель прошло с тех пор, как Данни подарил Лоре вазу, и в этот день,
пятнадцатого  августа  1979  года,  около  полудня  Лора  была  на  кухне  и
разогревала себе на обед банку куриного супа, когда позвонил ее литературный
агент в Нью-Йорке Спенсер Кин. ?Викингу? очень понравился роман ?Седрах?,  и
издательство предлагало ей сто тысяч.
   - Сто тысяч долларов? - изумилась Лора.
   - Конечно, долларов, - ответил Спенсер Кин. - Не рублей же,  что  на  них
купишь.
   - Господи. - Лора оперлась о  кухонный  прилавок,  ноги  не  держали  ее.
Спенсер продолжил:
   - Лора, дорогая, вы сами должны все решить, но раз  они  готовы  выложить
сто тысяч с первого раза, то пусть это будет начальная  аукционная  цена,  а
если они не согласны, я предлагаю вам отказаться.
   - Отказаться от ста тысяч долларов? - Лора не верила своим ушам.
   -  Я  отправлю  рукопись  еще  шести-семи  издательствам,  назначу   дату
аукциона, и посмотрим, что получится. Хотя я заранее знаю результат; уверяю,
Лора, они все будут в восторге от книги, так же как и я. А там кто  знает...
Это трудное решение, и вам стоит подумать.
   Как только Спенсер распрощался и повесил трубку, Лора позвонила Данни  на
работу и рассказала о предложении.
   Он посоветовал:
   - Если это их начальная ставка, соглашайся. Иначе отказывайся.
   - Но, Данни, разве мы можем отказываться? Я  езжу  на  своей  машине  уже
одиннадцать лет, она того гляди развалится. А твоей уже четыре года.
   - Помнишь, что я сказал тебе об этой книге? Что это зеркало твоей души?
   - Ты очень добрый, но...
   - Откажись, Лора. Послушай меня. Тебе кажется, что если ты откажешься  от
этих тысяч, то бросишь вызов  благосклонной  к  тебе  судьбе  и  тебе  вновь
понадобится помощь  той  молнии,  о  которой  ты  мне  рассказывала.  Но  ты
заработала этот подарок, и судьба не может тебя его лишить.
   Лора позвонила Спенсеру Кину и объявила о своем решении.
   Возбужденная, взволнованная и уже сожалеющая  о  потере  ста  тысяч,  она
поспешила в кабинет, села за пишущую машинку и смотрела на  лист  с  начатым
рассказом до тех пор, пока до нее не донесся запах  куриного  супа,  который
она оставила на плите. Она бросилась в кухню и  обнаружила,  что  суп  почти
выкипел, а подгоревшая вермишель прилипла к дну кастрюльки.
   В два десять, то есть  в  пять  десять  по  нью-йоркскому  времени  снова
позвонил Спенсер и сообщил, что ?Викинг? считает  эти  сто  тысяч  начальной
аукционной ценой.
   - Значит, вы получите за ?Седрах? по меньшей мере сто тысяч.  Думаю,  что
мы проведем аукцион двадцать шестого сентября. Это  будет  настоящая  битва,
Лора, вот увидите.
   Весь остаток дня  она  изо  всех  сил  подбадривала  себя,  но  не  могла
избавиться от беспокойства. ?Седрах? уже  имеет  большой  успех.  Ей  нечего
беспокоиться, уверяла она себя, но по-прежнему терзалась.
   Дании пришел с работы и принес бутылку шампанского, букет роз  и  коробку
дорогого шоколада. Они сидели на диване,  ели  конфеты,  пили  шампанское  и
говорили о своем будущем, которое представлялось им  абсолютно  безоблачным;
но беспокойство не оставляло Лору. Наконец она сказала:
   - Я не хочу шоколада, и мне не нужны шампанское и розы, и деньги мне тоже
не нужны. Я хочу тебя. Я хочу в кровать.
   Они долго любили друг друга. Последние лучи  летнего  солнца  исчезли  за
окном, пришла ночь, и только тогда  они  неохотно  и  благодарно  разомкнули
объятия. Лежа рядом с ней в темноте, Дании  нежно  целовал  ее  грудь,  шею,
глаза, губы. Ее беспокойство наконец стихло.  Но  не  одни  только  любовные
объятия прогнали страхи. Подлинная душевная близость, искренняя  преданность
друг другу, неразрывная общность надежд, планов, судьбы -  вот  что  служило
всеизлечиваюшим лекарством; их объединяло великое  доброе  чувство,  чувство
семьи, и это чувство служило надежной защитой от всех жизненных невзгод.

***

   В среду, двадцать шестого сентября, Дании взял свободный день, чтобы быть
рядом с Лорой, когда придут вести из Нью-Йорка.
   В семь  тридцать  утра,  в  десять  тридцать  по  нью-йоркскому  времени,
позвонил Спенсер Кин и  сообщил,  что  издательство  ?Рэндом  Хаус?  сделало
первое предложение, превысившее начальную сумму.
   - Сто двадцать пять тысяч, и это только Первая цена.
   Через два часа Спенсер снова позвонил.
   - Все ушли обедать, так что пока затишье;
   Сейчас цена дошла до трехсот  пятидесяти  тысяч,  шесть  издательств  еще
продолжают борьбу.
   - Триста пятьдесят тысяч? - переспросила Лора.
   Раздался звон: Данни, который мыл посуду после завтрака, уронил и  разбил
тарелку.
   Когда Лора положила трубку и взглянула на Дании, тот сказал:
   - Если мне не изменяет память, ты, кажется, называла эту книгу дерьмом?
   Через четыре с половиной  часа,  когда  они,  сидя  за  кухонным  столом,
безуспешно пытались сосредоточиться на карточной игре и все время  ошибались
в подсчете очков, Спенсер Кин позвонил еще раз.  Данни  ловил  каждое  слово
разговора.
   Спенсер сказал:
   - Советую вам сесть, Лора.
   - Я готова ко всему, Спенсер. Мне не нужен стул. Говорите.
   - Аукцион закончился. Книга досталась  издательству  ?Саймон  и  Шустер?.
Один миллион двести двадцать пять тысяч долларов.
   Потрясенная, растерянная, Лора говорила со Спенсером  еще  минут  десять,
но, повесив трубку, не могла вспомнить, о чем шел разговор после  объявления
цены. Данни вопросительно на нее смотрел, и Лора  вспомнила,  что  он  не  в
курсе дела. Она назвала издательство  и  сумму.  С  минуту  они  в  молчании
смотрели друг на друга.
   Потом Лора сказала:
   - Наверное, теперь мы можем позволить себе ребенка.

7

   Штефан  остановил  машину  на  вершине  холма  и   оглядел   те   полмили
заснеженного  шоссе,  на  котором  все  должно  было  произойти.  Слева,  за
встречной полосой, заросший деревьями склон горы круто  обрывался  у  шоссе.
Справа узкая, с невысокой насыпью обочина отделяла  дорогу  от  пропасти.  И
никакого ограждения, которое могло бы спасти от смертельного падения вниз.
   У подножия холма дорога поворачивала налево и исчезала из  виду.  Отрезок
двухполосной дороги между вершиной холма и  этим  поворотом  был  совершенно
пустынен.
   По его часам Лоре оставалось жить всего минуту.  В  крайнем  случае,  две
минуты.
   Внезапно он понял, что допустил ошибку,  пытаясь  перехватить  Паккардов,
когда уже так сильно запаздывал. Он должен был отказаться  от  этой  идеи  и
попытаться раньше найти и остановить  автомобиль  Робертсонов  на  дороге  в
Эрроухед. Результат был бы таким же.
   Теперь было поздно.
   У Штефана не было времени, чтобы вернуться обратно, и он не мог рисковать
и ехать дальше, чтобы перехватить машину Паккардов. Он не знал  с  точностью
до секунды, когда  их  настигнет  смерть,  но  миг  катастрофы  стремительно
приближался. Если он проедет вперед хотя бы еще полмили, чтобы остановить их
перед решающим подъемом, может случиться, что они проскочат мимо,  когда  он
будет разворачиваться, и он не успеет их догнать до столкновения лоб в лоб с
грузовиком Робертсонов.
   Мягко тормозя, он переехал на левую, ведущую вверх,  полосу  и  остановил
джип на середине спуска на довольно широкой обочине, так тесно прижавшись  к
высокой насыпи, что не мог открыть дверь. Он поставил джип на ручной тормоз,
перелез на сиденье рядом и вышел из машины с правой стороны. Сердце изо всех
сил, до боли, колотилось у него в груди.
   Колючий снег хлестал в лицо, а ветер на горных склонах свистел и  завывал
на множество голосов; наверное, это были  сестры-парки,  которые  издевались
над его безуспешной попыткой пойти наперекор велению Судьбы.

8

   Учтя пожелания издательства ?Саймон и Шустер?,  Лора  подвергла  рукопись
?Седрах? небольшой правке и отослала редактору окончательный вариант  романа
в декабре 1979 года; книга должна была выйти в сентябре 1980-го.
   Это был напряженный год для Лоры и  Данни,  и  даже  такие  события,  как
кризис в связи с захватом заложников в Иране  и  президентская  предвыборная
кампания,  прошли  мимо  них,  не  говоря  уже   о   бесчисленных   пожарах,
экологических бедствиях, массовых убийствах, наводнениях,  землетрясениях  и
других трагических событиях, переполнявших выпуски новостей.  Это  был  год,
когда Лора забеременела. Год, когда они с Дании купили свой первый  в  жизни
собственный дом - четыре  спальни,  две  ванные  комнаты  и  душ,  -  дом  в
испанском стиле в пригородном поселке Оранж Парк, и уехали из Тастина.  Лора
начала работать над своей третьей книгой  ?Золотой  орел?,  и,  когда  Дании
как-то поинтересовался, как идут у нее дела, она ответила: ?Дерьмово?, а  он
одобрил: ?Вот и чудесно!? Когда первого сентября Лора получила  крупный  чек
от  кинокомпании   ?Метро-Голдвин-Мейер?,   которая   приобрела   права   на
экранизацию ?Седраха?, Данни оставил работу  в  маклерской  конторе  и  стал
заниматься финансовыми делами Лоры. В воскресенье двадцать первого сентября,
через три недели после поступления в продажу,  ?Седрах?  был  двенадцатым  в
списке бестселлеров в ?Нью-Йорк тайме?. А пятого октября 1980 года, когда  у
Лоры родился сын Кристофер Роберт Паккард, вышел  третий  тираж  книги;  она
занимала твердое и почетное восьмое место в списке ?Таймc?  и  получила,  по
словам Спенсера Кина, ?потрясающе хороший отзыв? на пятой странице  книжного
обозрения в той же газете.
   Мальчик увидел  свет  в  два  часа  двадцать  три  минуты  утра,  и  роды
сопровождались очень сильным кровотечением,  несвойственным  этому  переходу
младенцев из тьмы чрева  в  новый  для  них  мир.  Кровотечение  и  боли  не
прекратились и днем, вечером потребовалось не одно переливание крови. Однако
ночью состояние Лоры улучшилось, и к утру следующего дня,  настрадавшаяся  и
измученная, она уже была вне всякой опасности.
   На следующий день, в часы посещения, младенца  и  мать  навестила  Тельма
Аккерсон. По-прежнему облаченная в одежду панков, далеко обогнавшую моду,  с
длинными волосами на левой стороне головы, с белой  прядью,  как  у  невесты
Франкенштейна, и короткими, но без  белой  пряди,  на  правой  стороне,  она
впорхнула в отдельную палату Лоры, направилась прямо к  Данни,  обняла  его,
изо всех сил прижала к себе и объявила:
   - Господи, какой же  ты  громадный.  Ты  определенно  мутант.  Признайся,
Паккард, твоя мать, возможно, была из рода человеческого, а вот отцом у тебя
наверняка  был  гризли.  -  Затем  она  направилась  к  кровати,  где   Лору
поддерживали  в  сидячем  положении  три  подушки,  подложенные  за   спину,
поцеловала  ее  в  лоб,  потом  в  щеку.  -  Я  сначала  сходила  в   палату
новорожденных, посмотрела через окно  на  Кристофера  Роберта,  очень  милый
ребеночек. Но вам, братцы, не хватит всех ваших книжных миллионов, чтобы его
прокормить, потому что мальчик точная копия папочки, он вам обойдется  тысяч
в тридцат