- Я не стану рисковать Тельмой, - упорствовала Лора.
   - Я уже говорил вам, что мы можем это сделать без всякого риска, без...
   - Нет.
   - Тогда мы проиграли, - произнес он в отчаянии.
   Лора слушала шум дождя, и он казался ей рокотом бомбардировщиков, криками
скандирующей лозунги обезумевшей толпы.
   Наконец она сказала:
   - Пусть даже это не опасно для Тельмы, а что, если за ней следит СС?  Они
наверняка знают,  что  она  самая  близкая  моя  подруга.  Моя  единственная
настоящая подруга. Какая гарантия, что они не отправили в  будущее  одну  из
этих групп в надежде, что Тельма приведет их ко мне?
   - Это слишком трудный и замысловатый способ найти нас, - сказал Штефан. -
Они могут послать группы поиска в будущее, сначала  в  февраль  этого  года,
потом в март и апрель, и так месяц за месяцем, чтобы проверять газеты,  пока
не обнаружат, где мы впервые проявились. Помните, что каждый из этих скачков
продолжается всего одиннадцать минут в их временном измерении, так  что  это
недолго; к тому же этот метод обязательно рано или поздно приведет их к нам,
потому что мы не можем прятаться до конца нашей жизни.
   - Тут надо подумать...
   Он молча ждал. Потом сказал:
   - Вы с Тельмой как две  сестры.  И  если  в  такое  время  вы  не  можете
обратиться за помощью к сестре, то кто же может рассчитывать на вас, Лора!
   - Если мы можем заручиться помощью Тельмы и  не  подвергать  ее  риску...
Тогда, наверное, надо попробовать.
   - Займемся этим сразу с утра, - сказал Штефан.
   Всю ночь шел проливной дождь, и во сне  Лора  видела  тучи,  низвергавшие
воду, блеск  молний,  слышала  оглушительные  раскаты  грома.  В  ужасе  она
пробудилась, но дождливую ночь в Санта-Ана не нарушали эти яркие  и  громкие
предвестники смерти. Это был хотя и сильный, но спокойный дождь, без  грома,
молнии и ветра. Однако Лора знала, что это ненадолго.

3

   Механизмы гудели и пощелкивали. Эрих Клитман взглянул на часы. Через  три
минуты  группа  поиска  возвратится  в  Институт.  Двое  ученых,  заменивших
Пенловского, Янушского и Волкова, стояли у пульта программирования, следя за
работой множества циферблатов и шкал.
   В зале не было дневного света, так как окна  были  не  только  зашторены,
чтобы не служить наводкой для вражеских ночных бомбардировщиков, но в  целях
безопасности заложены кирпичом. Воздух был спертый.
   Стоя в углу главной лаборатории неподалеку от Ворот, лейтенант Клитман  с
нетерпением предвкушал свое путешествие в 1989 год, и не потому, что будущее
было полно чудес, но потому, что возложенная на него задача давала ему,  как
никому другому, редкую возможность послужить фюреру. Если ему удастся  убить
Кригера, женщину и мальчишку, он будет удостоен личной встречи  с  Гитлером,
он будет рядом с великим человеком, он  прикоснется  к  его  руке  и  ощутит
великую силу германского  государства  и  его  народа,  его  особый  путь  и
предназначение. Лейтенант был готов рисковать своей  жизнью  десятки,  сотни
раз, чтобы заслужить личное внимание фюрера, чтобы Гитлер узнал о нем, и  не
просто как об одном, из офицеров СС, но и как о  личности,  Эрихе  Клитмане,
человеке, спасшем рейх от ужасной  судьбы,  на  которую  он  был  уже  почти
обречен.
   Клитман не являлся идеалом  арийца  и  остро  переживал  свои  физические
недостатки.  Его  дедушка  со  стороны   матери   был   поляком,   существом
отвратительной славянской породы, в результате чего Клитман  был  только  на
три четверти арийцем. Более того, хотя остальные две бабушки и дедушка,  как
и родители Эриха, были голубоглазыми блондинами с нордическими чертами лица,
у самого Эриха были карие глаза, темные волосы и тяжелые  грубые  черты  его
чужестранного  дедушки.   Эрих   ненавидел   свою   внешность   и   старался
компенсировать это стремлением быть самым образованным наци,  самым  храбрым
солдатом, самым преданным сторонником Гитлера во всем СС,  что  было  совсем
нелегко, поскольку  у  него  имелось  множество  соперников.  Случалось,  он
сожалел, что судьба выделила его, чтобы нести бремя славы. Но он никогда  не
сдавался, и вот теперь готов был  совершить  героический  поступок,  который
заработает ему почетное место в Вальхалле .
   Он мечтал сам убить Штефана Кригера не только потому, что  таким  образом
он заслужит благосклонность фюрера, но и  потому,  что  Кригер  был  идеалом
арийца, светловолосым, голубоглазым, с настоящими нордическими чертами  лица
и с прекрасной родословной. Тем не менее, обладая всеми преимуществами, этот
отвратительный Кригер решил предать своего  фюрера,  что  выводило  из  себя
Клитмана, зарабатывавшего славу с грузом неполноценных генов. И вот  теперь,
когда до возвращения из 1989 года группы поиска  оставалось  немногим  более
двух минут, Клитман смотрел на  троих  своих  подчиненных,  одетых  по  моде
молодых деловых людей другой эпохи, и его охватывала глубочайшая гордость  и
одновременно нежность, от которых слезы навертывались на глаза.
   Все они происходили из скромных семей. Унтершарфюрер Феликс Губач, второй
по чину в отряде, был сыном алкоголика-токаря и  неряхи-матери,  которых  он
презирал. Роттенфюрер Рудольф фон Манштейн был сыном бедного  крестьянина  и
стыдился своего вечного неудачника-отца, а  роттенфюрер  Мартин  Брахер  был
сиротой. Несмотря на то что они происходили из разных земель Германии,  одна
черта объединяла этих двух капралов, сержанта и лейтенанта Клитмана  теснее,
чем кровные узы братства: они твердо верили, что человек должен исповедовать
самую искреннюю, самую глубокую,  самую  нежную  привязанность  не  к  своей
родной  семье,  а   к   государству,   родине,   вождю,   который   является
олицетворением этой страны: государство - вот твоя единственная семья;  этой
одной мудрости было вполне достаточно,  чтобы  сделать  их  родоначальниками
новой расы суперменов.
   Клитман незаметно утер большим пальцем слезы, которых он не мог сдержать.
   До возвращения группы поиска оставалась одна минута.
   Механизмы гудели и щелкали.

4

   В три часа пополудни, в пятницу, тринадцатого января, белый пикап  въехал
на поливаемую дождем стоянку мотеля и  остановился  рядом  с  ?Бьюиком?,  на
котором были номера ?Ниссана?.  Грузовику  было  лет  пять-шесть.  Дверь  со
стороны пассажира была прогнута и покрыта пятнами ржавчины. Владелец явно не
торопился ремонтировать автомобиль, потому что некоторые пятна были зачищены
и зашпаклеваны, но не закрашены.
   Лора наблюдала за грузовиком из окна, слегка раздвинув занавески. В одной
руке она держала ?узи?.
   Фары грузовика моргнули и погасли, остановились стеклоочистители, и через
секунду блондинка в мелких кудряшках вылезла из машины и направилась прямо к
дверям номера Лоры. Она постучала три раза.
   Крис стоял у двери в ожидании знака матери.
   Лора кивнула.
   Крис открыл дверь и объявил:
   - Привет, тетя Тельма. Ну и уродский у вас парик.
   Тельма вошла внутрь, крепко обняла Криса и сказала:
   - Спасибо за комплимент. А что, если я скажу тебе, что у тебя от рождения
самый уродливый носище и что тебе от него не так-то просто  избавиться,  это
тебе не парик? Ну, что ты на это скажешь? Что, отвечай?
   Крис хихикнул.
   - Ничего не скажу. Потому что я знаю, что у меня аккуратный носик.
   - Это ты называешь аккуратным? Боже, ну и самомнение у тебя.
   Она выпустила его из  объятий,  взглянула  на  Штефана  Кригера,  который
занимал один из стульев у телевизора, затем повернулась к Лоре.
   - Шейн, ты видела, на какой развалюхе  я  приехала?  Ну  что,  здорово  я
придумала? Я уже было чуть не  поехала  на  ?Мерседесе?,  но  потом  сказала
себе: ?Тельма, - меня зовут Тельма, - так вот,  я  сказала,  Тельма,  а  что
подумают, когда ты подъедешь к этому паршивому  мотелю  на  машине,  которая
стоит шестьдесят пять тысяч долларов?? Тогда я попробовала одолжить машину у
дворецкого, так вы думаете, на чем он ездит? На  ?Ягуаре?.  Беверли-Хиллз  -
это чистый сумасшедший дом. Пришлось мне одолжить грузовик  у  садовника.  И
вот я здесь с вами. Как вам эта маскировка?
   На ней был кудрявый светлый парик, блестевший капельками  дождя,  очки  в
роговой оправе, а во рту вставные зубы, от  которых  у  нее  образовался  не
правильный прикус.
   - А тебе идет, - пошутила Лора. Тельма вытащила изо рта зубы.
   -  Послушай,  как  только  я  одолжила  колымагу,  на  которую  никто  не
посмотрит, я подумала и о себе, ведь я  звезда  и  все  прочее.  А  так  как
газетчики уже докопались, что мы с тобой подруги, и уже приставали ко мне  с
разными вопросами о тебе, знаменитости и классному стрелку  из  автомата,  я
решила прибыть сюда инкогнито. - Тельма бросила сумку  и  вставные  зубы  на
кровать. - Это все я придумала для одной моей роли  в  ночном  клубе  и  уже
попробовала выступать в таком виде в Лас-Вегасе, всего восемь раз.  Это  был
полный провал, так я не понравилась. Публика меня чуть не  разорвала,  Шейн,
они позвали охранников при казино и требовали, чтобы  меня  арестовали,  они
кричали, что таким, как я, нет места  на  земле...  Да,  здорово  мне  тогда
досталось, они совсем озверели, Шейн...
   Она неожиданно смолкла и разразилась слезами.  Она  бросилась  к  Лоре  и
обняла ее. , - Когда я узнала о Сан-Бернардино, о стрельбе из автоматов и  в
каком виде твой дом у Биг-Бэр, я подумала, что ты.., или Крис..,  я  страшно
беспокоилась...
   В свою очередь крепко обнимая Тельму, Лора сказала:
   - Я тебе обо всем расскажу, самое главное, что мы  живы  и,  может  быть,
даже сумеем выбраться из западни.
   - Почему ты мне не позвонила, глупышка?
   - Я тебе позвонила.
   - Только сегодня утром! Через два дня после  того,  как  о  тебе  столько
написали газеты. Я чуть не сошла с ума.
   - Прости меня. Надо было сделать это раньше. Я просто не хотела  тебя  ни
во что впутывать.
   Тельма неохотно разжала объятия.
   - Дурочка, раз это касается тебя, то, значит,  и  меня  тоже,  и  никаких
разговоров. - Она вытащила бумажную салфетку из кармана замшевого  жакета  и
промокнула глаза.
   - У тебя есть еще одна? -  спросила  Лора.  Тельма  протянула  ей  чистую
салфетку, и они обе высморкались.
   - Мы, тетя Тельма, были в бегах, - объяснил Крис. - А когда ты  в  бегах,
трудно поддерживать связь с людьми.
   Тельма глубоко, прерывисто вздохнула и спросила:
   - Ну, Шейн, показывай, где ты держишь коллекцию отрубленных голов? Может,
в ванной? Я слышала, что одну ты забыла в Сан-Бернардино. Как же ты так? Это
что у тебя - новое  хобби,  или  ты  всегда  была  неравнодушна  к  головам,
отделенным от туловища?
   - Я хочу тебя познакомить, - сказала Лора. - Тельма Аккерсон, это  Штефан
Кригер.
   - Рада познакомиться, - сказала Тельма.
   - Простите, что не могу подняться, - сказал Штефан. - Я еще неважно  себя
чувствую.
   - Прощаю. Если вы терпите меня в таком виде, то о чем уж говорить.
   Обращаясь к Лоре, Тельма спросила:
   - Он тот самый, о ком я думаю?
   - Да.
   - Твой хранитель?
   - Да.
   Тельма подошла к Штефану и громко расцеловала его в обе щеки.
   - Не представляю, откуда вы и кто вы такой, Штефан Кригер,  наплевать  на
это, но я благодарна вам за то, что вы столько раз спасали мою Лору.
   Она присела в ногах кровати рядом с Крисом. сом.
   - Послушай, Шейн, этот мужчина прямо неотразим. Ты только посмотри, какой
это красавчик и силач. Признайся, Шейн, ты, наверное, сама его  подстрелила,
чтобы он не удрал. Он выглядит настоящим ангелом-хранителем.
   Штефан смутился, но Тельму нельзя было остановить.
   - Вы, Кригер, очень интересный мужчина, и вы мне обязательно расскажете о
себе. Но сначала вот тебе деньги, которые ты просила, Шейн.
   Тельма открыла свою объемистую сумку  и  вытащила  оттуда  толстую  пачку
стодолларовых купюр.
   Разглядывая деньги, Лора сказала:
   - Тельма, я просила у тебя четыре тысячи. А тут, по крайней мере,  в  два
раза больше.
   - Тут десять или двенадцать. -  Тельма  подмигнула  Крису.  -  Когда  мои
друзья в бегах, у них должно быть первоклассное обеспечение.
   Тельма слушала рассказ, ни разу не выразив недоверия. Штефан был удивлен,
но Тельма тут же пояснила:
   - Когда поживешь в приюте, многому начинаешь верить.  Путешественники  из
1944 года? Подумаешь, какое чудо! В приюте я  могла  бы  показать  вам  даму
размером с диван и в платье из  обивочного  материала,  которой  государство
неплохо платило, чтобы она обращалась с сиротами как с  дерьмом.  Но  это  я
так, шучу, а в общем, ну и дела.
   Она была совершенно поражена, узнав, откуда  прибыл  Штефан,  напугана  и
потрясена, узнав о  ловушке,  в  которой  они  оказались,  но  даже  в  этих
обстоятельствах продолжала оставаться прежней Тельмой Аккерсон,  которая  во
всем видела смешную сторону.
   В шесть часов Тельма снова вставила зубы и вышла на улицу,  чтобы  купить
еды в мексиканском ресторане. Она вернулась с мокрыми от дождя пакетами.
   - Когда скрываешься от полиции, надо поддерживать силы и хорошо питаться,
Они разложили в ногах кровати пирожки, салат, блины  из  кукурузной  муки  с
начинкой из мяса и сыра под острым томатным соусом. Тельма и Крис устроились
в изголовье кровати, Лора и Штефан сидели на стульях.
   - Послушай, Тельма, - сказала Лора, - тут еды на десятерых.
   - Я подумала, что тараканам тоже надо кушать. Страшное  дело,  когда  они
голодные. Ведь ты не станешь отрицать, что тут есть тараканы?  Такое  уютное
местечко без тараканов - это все равно что  гостиница  в  Беверли-Хиллз  без
репортеров.
   Во время еды Штефан изложил свой план, как уничтожить Институт и  Ворота.
Тельма прерывала рассказ шуточками, но, когда он кончил, она была совершенно
серьезна.
   - Это чертовски опасно, Штефан. Смело, ничего не скажешь, но безрассудно.
   - У нас нет другого выхода.
   - Я понимаю, - сказала Тельма. - Чем я могу помочь?
   Крис на мгновение прекратил поглощать еду.
   - Вы должны купить нам компьютер, тетя Тельма.
   Лора сказала:
   - Персональный компьютер фирмы IBM, их самую лучшую модель, такую, как  у
меня дома, чтобы я знала, как пользоваться программным обеспечением.  У  нас
нет времени, чтобы изучать другую модель. Я тут все  для  тебя  написала.  Я
могла бы купить его сама, денег хватит, но я  боюсь  часто  показываться  на
людях.
   - И еще нам нужно место для жилья, - сказал Штефан.
   - Мы не можем здесь оставаться, - вмешался Крис,  очень  довольный  своим
участием в разговоре, - особенно если будем работать на компьютере. Попробуй
его спрячь, горничная все равно увидит и расскажет всем; подозрительно,  что
люди с компьютером живут в такой дыре.
   Штефан сказал:
   - Лора мне говорила, что у вас с мужем есть один дом в Палм-Спрингс.
   - У нас есть дом  в  Палм-Спрингс,  квартира  в  Монтеррее,  еще  одна  в
Лас-Вегасе, и я не удивлюсь,  если  мы  окажемся  владельцами  или  хотя  бы
совладельцами вулкана где-нибудь на Гавайях. Мой муж очень  богат.  Так  что
делайте выбор. Любой из домов в  вашем  распоряжении.  У  меня  к  вам  одна
просьба: не чистите ботинки полотенцами  и  не  гасите  окурки  в  цветочных
горшках.
   - Мне кажется, дом в Палм-Спрингс будет самым подходящим, - сказала Лора.
- Ты говорила, что он стоит в уединенном месте.
   - Он стоит на большом участке, где много деревьев, соседи тоже работают в
шоу-бизнесе, все очень занятые люди, так что у них нет  привычки  захаживать
на чашку кофе. Вас там никто не будет беспокоить.
   - Хорошо, - сказала Лора, - но есть еще другие вопросы. Нам нужна одежда,
обувь, еще кое-какие необходимые вещи. Я составила список со всеми размерами
и прочим. И, конечно, когда все кончится, я верну тебе  деньги,  которые  ты
дала, и то, что ты потратишь на компьютер и остальные покупки.
   - Не сомневаюсь в этом, Шейн. И еще добавочно сорок процентов. За  каждую
лишнюю неделю. Не забудь и про твоего сына. Я его тоже беру в оплату.
   Крис рассмеялся.
   - Тетя Шейлок.
   - Посмотрим, как ты будешь вмешиваться в разговоры,  когда  станешь  моим
сыном.
   Лора  наконец  вздохнула  с  облегчением.  Она  въехала  на  заставленную
машинами стоянку и выключила мотор. Стеклоочистители остановились,  и  дождь
ручьями потек по стеклу. Оранжевые, красные, синие, желтые, зеленые,  белые,
фиолетовые и розовые огни мерцали сквозь водяную пленку,  и  Лоре  казалось,
что   она   внутри   старомодного,   ярко   разукрашенного   автоматического
проигрывателя, которых было так много в  кафе  и  ресторанах  в  пятидесятые
годы. Крис заметил:
   - Толстяк Джек добавил еще неона с тех пор, как мы тут были.
   - Да, похоже, - откликнулась Лора. Они вышли из  машины  и  остановились,
глядя вверх на мигающий,  сверкающий,  вспыхивающий,  переливающийся  огнями
вульгарно пышный фасад ?Дворца пиццы? Толстяка Джека. Неоном  были  обведены
контуры здания, крыши, каждое окно и входные двери. Помимо этого, гигантские
солнечные очки разместились на одном конце крыши,  а  на  противоположном  -
огромный неоновый космический корабль был  готов  к  взлету,  и  раскаленные
газы, сверкая и клубясь, вылетали  из  его  сопел.  Они  уже  видели  раньше
неоновую пиццу диаметром в десять футов, а  вот  улыбающееся  неоновое  лицо
клоуна было новинкой.
   Неона было столько, что он  расцвечивал  каждую  каплю  падавшего  дождя,
словно гигантская радуга разбилась на тысячи частиц  при  свете  дня,  чтобы
продолжать жить и ночью. Каждая лужица сияла многоцветьем.
   Краски ослепляли растерянного посетителя, но это была только подготовка к
тому, что ожидало его внутри, а именно  некое  подобие  хаоса,  из  которого
триллионы лет назад родилась наша Вселенная.  Официанты  и  официантки  были
наряжены клоунами, привидениями, пиратами, астронавтами, ведьмами,  цыганами
и вампирами; вокальное трио, наряженное медведями, ходило от стола к столу к
восторгу малышей. Дети  постарше  играли  в  видеоигры,  и  звуки  игральных
автоматов сливались с пением ?медведей? и детскими криками.
   - Сумасшедший дом, - подытожил Крис. Уже при входе их  встретил  Доминик,
младший партнер Толстяка Джека. Этот высокий худой, как скелет, человек  был
совсем не к месту среди моря бурного веселья.
   Повысив  голос,  чтобы  перекричать  шум,  Лора  попросила  о  встрече  с
Толстяком Джеком и добавила:
   - Я уже звонила. Я старая знакомая его матери.
   Это означало, что ей было нужно оружие, а  не  пицца.  Доминик  умел,  не
повышая голоса до крика, перекрывать какофонию.
   - Мне кажется, что вы у нас уже были.
   - У вас прекрасная память, - ответила Лора. - Год назад.
   - Прошу вас, следуйте за мной, - сказал Доминик загробным голосом. Им  не
пришлось пересекать ресторан с его диким шумом и движением, и это  сокращало
риск, что кто-либо из посетителей  увидит  и  узнает  Лору.  Одна  дверь  из
приемного зала вела в коридор, мимо кухни и  кладовой,  в  кабинет  Толстяка
Джека. Доминик постучал в дверь, провел их внутрь и сказал Толстяку Джеку:
   - Старые знакомые вашей матери. -  И  оставил  Лору  и  Криса  наедине  с
хозяином.
   Толстяк Джек весьма серьезно относился к своему прозвищу и  прилагал  все
усилия, чтобы ему соответствовать. При росте пять  футов  десять  дюймов  он
весил  триста  пятьдесят  фунтов.  Облаченный  в  огромных  размеров   серый
спортивный трикотажный костюм, который обтягивал его как  перчатка,  он  был
точь-в-точь как те  фотографии  толстяков  на  магнитах,  которые  мученики,
сидящие на диете, покупали и  прикрепляли  к  дверцам  холодильников,  чтобы
пореже туда заглядывать; да и сам Джек по размерам не уступал самому  емкому
холодильнику.
   Он сидел на роскошном крутящемся кресле за большим столом и встал,  чтобы
их встретить.
   - Вы слышите этих маленьких зверенышей? - Он обращался к Лоре,  игнорируя
Криса. - Я специально устроился подальше от них,  сделал  звуконепроницаемые
стены, а их все равно слышно, эти визги, вопли, можно  подумать,  что  рядом
преисподняя.
   - Они дети, что с них спрашивать,  -  ска