ошутила  Тельма,  -  я  не  потерплю  никаких
вольностей.

4

   В коридорах и через открытые двери кабинетов и лабораторий  Штефан  видел
своих коллег за работой, и никто не обращал на него  никакого  внимания.  Он
поднялся на лифте на третий этаж и  там  у  дверей  своей  комнаты  встретил
профессора Владислава Янушского, который с самого начала карьеры пользовался
поддержкой профессора Владимира Пенловского и был  вторым  ответственным  за
исследовательскую работу в области путешествий во времени. Эти  исследования
первоначально назывались ?Проект Метеор?, а теперь  фигурировали  под  более
подходящим кодовым названием ?Молниеносный Транзит?.
   Янушскому было сорок лет, он был на десять лет моложе своего  наставника,
но  выглядел  старше  энергичного,  полного  жизни  Пенловского.  Низенький,
толстый, лысеющий, с красным лицом и двумя блестящими золотыми коронками  на
передних зубах,  Янушский  выглядел  благодушной  безвредной  фигурой,  чему
способствовали очки с толстыми стеклами,  делавшие  его  глаза  похожими  на
выпуклые рыбьи за стеклами аквариума.  Однако  его  несгибаемая  преданность
властям  и  рвение  на  службе  тоталитаризму  начисто  лишали   его   этого
комического ореола: Янушский был одним из самых , опасных людей,  занятых  в
проекте ?Молниеносный Транзит?.
   - Штефан, мой дорогой Штефан, -  воскликнул  Янушский,  -  я  давно  хочу
поблагодарить  вас  за  своевременное  предложение,  которое  вы  сделали  в
октябре, чтобы обеспечивать  энергоснабжение  Ворот  с  помощью  автономного
генератора. Ваша дальновидность спасла  проект.  Если  бы  городские  службы
по-прежнему снабжали нас электроэнергией, мы не  вылезали  бы  из  аварий  и
намного отстали бы от программы.
   Штефан был в полной растерянности: он вернулся в  Институт,  ожидая,  что
его измена раскрыта и что ему грозит арест, а вместо этого его  хвалит  этот
гнусный червяк. Он действительно предложил обеспечивать  Ворота  энергией  с
помощью автономного генератора, но не для успешного  завершения  проекта,  а
для  того,  чтобы  перебои  в  городском  электроснабжении  не  мешали   его
посещениям Лоры.
   - В октябре мне и в голову не приходило, что возникнет ситуация, когда мы
не сможем больше рассчитывать на городские  службы,  -  продолжал  Янушский,
печально качая головой. - Дестабилизирован весь общественный порядок  жизни.
На  какие  только  жертвы  не  идет  наш  народ,  чтобы  добиться  торжества
национал-социализма!
   - Да, это нелегкие времена,  -  согласился  Штефан,  подразумевая  совсем
иное.
   - Но мы победим, -  с  твердой  уверенностью  произнес  Янушский.  В  его
глазах, увеличенных стеклами  очков,  засветилось  хорошо  знакомое  Штефану
безумие. - И в этом нам поможет Молниеносный Транзит.
   Он похлопал Штефана по плечу и двинулся дальше по коридору.
   Когда ученый уже был у, лифтов, Штефан его окликнул:
   - Послушайте, доктор Янушский! Жирный толстый червяк обернулся:
   - Да, в чем дело?
   - Вы видели сегодня Кокошку?
   - Кокошку? Сегодня нет.
   - Но он в Институте?
   - Наверное. Вы же знаете, что он не пропускает ни  дня  и  всегда  уходит
последним. Это  образец  трудолюбия.  Имей  мы  побольше  таких  людей,  как
Кокошка, мы бы не беспокоились о конечной победе. Вам надо с ним поговорить?
Я ему передам, если увижу.
   - Нет-нет, - отказался Штефан. - У меня  нет  ничего  срочного.  Не  надо
отрывать его от дел. Мы все равно увидимся.
   Янушский проследовал дальше, а Штефан вошел в кабинет и закрыл  за  собой
дверь.
   Заглянул за шкаф, который он  немного  передвинул,  чтобы  тот  на  треть
прикрыл решетку вентиляционного колодца в углу. В узком пространстве  позади
был почти незаметен пучок медных проводов, выходящих из нижней щели решетки.
Провода были присоединены к  простому  часовому  механизму,  а  он,  в  свою
очередь, включен в розетку на стене  за  шкафом.  Штефану  стоило  протянуть
руку, установить время, и  через  промежуток  от  одной  до  пяти  минут,  в
зависимости от того, какой он выбрал срок, Институт взлетит на воздух.
   "Что же происходит?? - спросил он себя.
   Он немного посидел за столом, глядя на квадрат неба в окне: клочки рваных
грязно-серых облаков медленно двигались по лазурному простору.
   Наконец он  вышел  из  комнаты,  направился  к  лестнице  и  вверх,  мимо
четвертого этажа, на, чердак. С тихим скрипом отворилась дверь.  Он  включил
свет и вошел в длинное недостроенное помещение, осторожно ступая по дощатому
полу. Он проверил три заряда, которые спрятал в стропилах два дня назад. Все
было на месте.
   Ему незачем было проверять  заряды  в  подвале.  Он  вернулся  к  себе  в
кабинет.
   Явно никто не знал ни о его  намерении  уничтожить  Институт,  ни  о  его
попытках спасти жизнь Лоры от целого ряда назначенных судьбой ударов. Никто,
кроме Кокошки. Проклятье, но Кокошка  знал,  иначе  он  не  появился  бы  со
своим ?узи? на горной дороге.
   Но почему Кокошка никому ничего не сказал об этом?
   Кокошка  был  сотрудником  государственной  тайной   полиции,   настоящим
фанатиком, послушным и усердным слугой  властей  и  лично  ответственным  за
охрану  Молниеносного  Транзита.  Если  бы  Кокошка  обнаружил  в  Институте
предателя, он тут же вызвал бы целую армию агентов, чтобы  окружить  здание,
охранять Ворота и подвергнуть допросу всех и каждого.
   Он просто не дал бы Штефану отправиться на помощь Лоре на  горном  шоссе,
вместо того чтобы потом последовать за ним и ликвидировать и самого Штефана,
и всех остальных. Прежде всего он задержал  и  допросил  бы  Штефана,  чтобы
выяснить, есть ли у него сообщники в Институте.
   Кокошка узнал, что Штефан вмешивается в предопределенный  ход  событий  в
жизни  Лоры.  Он  также  мог  обнаружить  или  не  обнаружить  взрывчатку  в
Институте; скорее всего, что нет, иначе бы  он  отсоединил  провода.  Но  по
непонятным причинам он действовал как частное лицо,  а  не  как  полицейский
агент. Этим утром он последовал через Ворота за Штефаном и оказался в зимнем
январском дне 1988 года, причем его намерения оставались для Штефана  полной
загадкой.
   Этому не было объяснения. Но это были факты.
   Что задумал Кокошка?
   Возможно, Штефан никогда не найдет ответа.
   Теперь Кокошка убит на шоссе в 1988 году, и скоро в Институте  кто-нибудь
его хватится.
   Сегодня  на  два  часа   дня   у   Штефана   было   намечено   официально
запланированное путешествие под руководством Пенловского и Янушского. На час
дня Штефан наметил два своих мероприятия: взрыв Института и свой собственный
побег. Теперь, в одиннадцать сорок  три,  он  решил  ускорить  ход  событий,
прежде чем будет обнаружено исчезновение Кокошки.
   Он подошел к одному из  высоких  шкафов,  открыл  нижний  пустой  ящик  и
вытащил его наружу. К задней стенке ящика был прикреплен пистолет ?кольт?  с
девятизарядной обоймой, приобретенный Штефаном в одном из тайных путешествий
и потихоньку доставленный в Институт. Из-за другого  ящика  он  вытащил  два
сверхсовершенных глушителя и еще четыре целиком заряженные  обоймы.  Сев  за
стол, он  быстро  надел  один  из  глушителей  на  пистолет,  снял  курок  с
предохранителя и спрятал другой глушитель и обоймы в карманы халата.
   Скоро он через Ворота навсегда покинет Институт,  но  нет  гарантии,  что
взрыв обязательно убьет Пенловского, Янушского и  некоторых  других  ученых.
Взрыв разрушит здание и уничтожит все машины и документы,  в  этом  не  было
сомнения, а что, если выживет  кто-нибудь  из  ведущих  научных  работников?
Пенловский и Янушский хранили все необходимые знания у себя в голове и могли
по памяти восстановить Ворота, поэтому, прежде чем пустить часовой механизм,
через Ворота покинуть Институт и вернуться к Лоре, Штефан решил убить  их  и
еще одного ученого по имени Волков.
   "Кольт? с глушителем был  слишком  велик,  чтобы  поместиться  в  кармане
халата, и Штефан вывернул карман наизнанку и разорвал нижний шов.  Продолжая
держать ?кольт? в руке, он засунул его в ставший просторным  карман,  открыл
дверь кабинета и вышел в коридор.
   Сердце бешено колотилось у него в груди. Это была самая опасная часть его
плана, потому что существовало множество обстоятельств,  которые  могли  ему
помешать, а он должен  был  еще  вернуться  в  кабинет  и  включить  часовой
механизм.
   Лора была совсем далеко, увидит ли он ее когда-нибудь?

5

   Днем в понедельник Лора и Крис надели серые тренировочные костюмы, Тельма
помогла им разложить толстые гимнастические маты на открытой веранде  позади
дома; Крис с Лорой уселись  рядом  и  приступили  к  выполнению  дыхательных
упражнений.
   - А когда явится Брюс Ли? - поинтересовалась Тельма.
   - В два, - ответила Лора.
   - Он совсем не Брюс Ли, - в который раз поправил Крис. - Вы называете его
Брюсом Ли, но ведь Брюс Ли умер.
   Мистер Такагами приехал точно в два. На нем был темно-синий тренировочный
костюм с девизом его школы боевых искусств на спине:
   МОЛЧАЛИВАЯ СИЛА. Когда его познакомили с Тельмой, он сказал:
   - Вы очень смешная леди. Мне нравится пластинка с вашими выступлениями.
   Зардевшись от комплимента, Тельма объявила:
   - А я вам честно скажу, я не против, если бы  в  прошлой  войне  победила
Япония. Генри Такагами рассмеялся шутке.
   - А ведь мы и победили.
   Сидя в шезлонге и отпивая из стакана чай со льдом, Тельма наблюдала,  как
Генри обучает Лору и Криса приемам самообороны.
   Генри было сорок лет, у него было хорошо развитое  туловище,  мускулистые
плечи и руки и крепкие ноги. Он преподавал дзюдо и карате, был экспертом  по
кикбоксингу, а также обучал приемам самообороны, разработанным им  самим  на
базе различных  боевых  искусств.  Дважды  в  неделю  он  приезжал  сюда  из
Ривер-сайда и три часа учил Лору и Криса.
   Удары ногой, кулаком, тычки,  выкрики,  выкручивание  рук,  броски  через
бедро -  всем  этим  приемам  боя  Генри  обучал  осторожно  и  одновременно
настойчиво. Приемы обучения Криса были более легкими, чем Лоры,  к  тому  же
Генри устраивал для мальчика частые перерывы, чтобы тот мог  передохнуть.  К
концу занятий Лора, как обычно, взмокла от пота и была на пределе своих сил.
   Когда Генри уехал,  Лора  отправила  Криса  под  душ,  а  они  с  Тельмой
принялись скатывать маты.
   - Он очень симпатичный, - заметила Тельма.
   - Генри? Да, очень.
   - Может, и я займусь дзюдо и карате.
   - Что, у тебя столько недовольной публики?
   - Это удар ниже пояса, Шейн.
   - Все приемы оправданны, когда  имеешь  дело  с  грозным  и  безжалостным
противником.
   На следующий день Тельма возвращалась в Бсверли-Хиллз. Укладывая  чемодан
в багажник своей машины, она спросила:
   - Послушай, Шейн, а ты помнишь ту первую семью, куда  тебя  отправили  из
приюта?
   - Ты имеешь в виду семью Тигель? Их было трос: Флора, Хэйзел и Майк.
   Тельма прислонилась рядом с Лорой к нагретой солнцем двери машины.
   - Помнишь, ты рассказывала,  что  Майк  увлекался  газетами  типа  ?Нэшнл
энквайрер??
   - Я их так хорошо помню, будто рассталась с ними только вчера.
   - Так вот, - продолжала Тельма, - я много думала об этой  твоей  истории,
твоем хранителе, о том, какой он вечно молодой,  как  вдруг  исчезает  средь
бела дня, вспомнила Тигелей, и мне  стало  смешно.  Как  мы  издевались  над
старым,  выжившим  из  ума  Майком...  А  теперь  ты  сама  претендуешь   на
?экзотические факты?, да еще какие.
   Лора улыбнулась.
   - Может, я тогда напрасно не верила  всем  этим  сообщениям  о  внеземных
пришельцах, которые тайно поселились в Кливленде?
   - Я вот что хочу сказать... В жизни много чудес и неожиданностей. Правда,
многие неожиданности далеко не из приятных, и дни бывают мрачные, невезучие,
безысходные. И все равно я сознаю, что мы присланы сюда  с  какой-то  целью,
пусть даже не можем разгадать с какой. В этом кроется какой-то смысл. Это не
просто так. Не будь в этом смысла, не было бы тайны.  Все  было  бы  ясно  и
понятно, как устройство кофеварки.
   Лора кивнула.
   - Да ты слушай меня! Я мучаюсь, выдумываю примитивные философские истины,
а в конечном итоге просто хочу сказать: ?Не падай духом, девочка?.
   - Ты настоящий философ.
   - Загадка, - продолжала Тельма. - Тайна. Да  ты  сейчас  в  самом  центре
загадок и тайн, Шейн, и это жизнь. Пусть сейчас небо хмурится, но все  равно
проглянет солнце.
   Они стояли у  машины  обнявшись,  без  слов,  пока  не  появился  Крис  с
рисунком, который хотел подарить Тельме, чтобы она  увезла  его  с  собой  в
Лос-Анджелес. На рисунке,  неумелом,  но  старательном,  был  изображен  сэр
Томми-жаба, стоящий  у  кинотеатра,  где  на  афише  большими  буквами  было
написано имя Тельмы. У Криса на глазах были слезы.
   - Зачем вам уезжать, тетя Тельма? Останьтесь еще на денечек!
   Тельма прижала  мальчика  к  себе,  потом  бережно  свернула  в  трубочку
рисунок, как если бы это было бесценное произведение искусства.
   - Я бы с  удовольствием  осталась,  Кристофер  Робин,  но  не  могу.  Мои
пламенные поклонники требуют, чтобы я сыграла в этом фильме. Я уже подписала
обязательство.
   - Что такое обязательство?
   - Величайшая движущая сила в мире,  -  пояснила  Тельма,  еще  раз  целуя
Криса. Она  села  в  машину,  включила  мотор,  опустила  боковое  стекло  и
подмигнула Лоре. - Экзотические факты, Шейн.
   - Тайны.
   - Чудеса.
   Лора показала ей пальцами знак победы.
   Тельма рассмеялась.
   - Ты выдюжишь, Шейн. Несмотря на пистолеты, автоматы и прочие  штучки,  о
которых я узнала, я теперь меньше о тебе беспокоюсь.
   Лора и Крис  следили,  как  машина  миновала  длинную,  покрытую  гравием
подъездную дорогу и затем скрылась из виду на шоссе.

6

   Большой кабинет и приемная профессора Владимира Пенловского находились на
четвертом этаже Института. Когда Штефан вошел в приемную, в ней было  пусто,
но из соседнего кабинета доносились голоса. Он подошел к полуоткрытой  двери
кабинета, распахнул ее настежь и  увидел  Пенловского,  диктовавшего  что-то
своей секретарше Анне Каспар. Пенловский поднял голову и с легким удивлением
посмотрел на Штефана. Должно быть, он заметил напряженное  лицо  Штефана  и,
нахмурившись, спросил:
   - Что-то случилось?
   - Случилось, и уже давно, - ответил Штефан, - но сейчас мы все уладим.  -
Недоумение  на  лице  Пенловского  усилилось.  Штефан  вытащил  из   кармана
халата ?кольт? и дважды выстрелил ему в грудь.
   Анна Каспар вскочила со стула, уронив карандаш и блокнот, крик застрял  у
нее в горле.
   Штефан не любил убивать женщин, он вообще не  любил  никого  убивать,  но
выбора не было, и он трижды выстрелил в Анну Каспар; она упала на спину,  на
стол, так и не успев крикнуть.
   Ее мертвое тело соскользнуло со стола и повалилось на пол. Выстрелы  были
не громче шипения рассерженного кота, а звук  падающего  тела  вряд  ли  мог
привлечь чье-нибудь внимание.
   Пенловский обмяк на стуле, рот  и  глаза  с  безжизненным  взглядом  были
открыты. Одна из  пуль,  должно  быть,  попала  ему  в  сердце,  на  рубашке
появилось лишь пятнышко крови; кровообращение остановилось в одно мгновение.
   Штефан, пятясь, вышел из комнаты, закрыл за собой дверь. Он прошел  через
приемную, вышел в коридор и закрыл за собой и эту дверь.
   Его сердце вырывалось из груди. Эти два убийства навсегда отрезали его от
своей эпохи, от собственного народа. С этого момента  жизнь  для  него  была
возможна только во времени Лоры. Путь назад был закрыт.
   Засунув руки и пистолет в карманы халата, он  направился  по  коридору  к
кабинету Янушского. Он  уже  подходил  к  двери,  когда  оттуда  вышли  двое
сотрудников Института. Они поздоровались,  и  Штефан  приостановился,  чтобы
проверить, не направляются ли они в кабинет к Пенловскому. В этом случае  их
тоже ждала смерть.
   С облегчением он увидел, что они остановились у лифтов. Чем больше трупов
он оставит позади себя, тем сильнее риск, что кто-то обнаружит один из  них,
поднимет тревогу, и он уже не сможет пустить  часовой  механизм  и  скрыться
через Молниеносный Транзит.
   Он направился в кабинет Янушского, где  тоже  была  приемная.  За  столом
сидела секретарша, как и Анна  Каспар,  сотрудница  секретной  полиции;  она
взглянула на Штефана и улыбнулась.
   - Профессор Янушский у себя? - спросил Штефан.
   - Нет. Он внизу, в справочной, с ним профессор Волков.
   Волков был  третьим  человеком,  чье  достаточно  глубокое  знакомство  с
проектом обрекало его на смерть. То, что он и Владислав Янушский  находились
в одном месте, было удачным стечением обстоятельств.
   В справочной хранились многочисленные книги,  газеты,  журналы  и  другие
материалы, которые добывались в путешествиях. В  настоящее  время  создатели
Молниеносного  Транзита  занимались  срочным  анализом  ключевых   моментов,
перестройка  которых  вызовет  изменения  в  естественном  ходе  событий   и
соответственно желательные изменения в ходе истории.
   По пути вниз в лифте Штефан поменял глушитель на пистолете  на  запасной.
Первый сгодился бы еще на дюжину выстрелов, прежде чем вышел  из  строя.  Но
второй, новый, был дополнительной  гарантией.  Он  также  сменил  полупустую
обойму на полную.
   Коридор на первом этаже был оживленным местом, люди входили и выходили из
лабораторий и  кабинетов.  Штефан  шел,  держа  руки  в  карманах,  прямо  в
справочную.
   Войдя в комнату, Штефан увидел, что Янушский и Волков, склонившись, стоят
у дубового стола, рассматривая какой-то журнал и негромко споря.
   Они взглянули на Штефана и тут же вернулись к своему  обсуждению,  видимо
считая, что он явился сюда за справочными материалами.
   Штефан всадил две пули в спину Волкову.
   Ошеломленный Янушский в полной растерянности смотрел на Волкова,  который
рухнул на стол от удара почти неслышных выстрелов в спину.
   Штефан выстрелил Янушскому в лицо, повернулся и вышел из комнаты,  закрыв
за собой дверь. Опасаясь, что с  ним  кто-то  заговорит,  а  ему  не  хватит
самообладания и хладнокровия, он сделал вид, что погружен в свои мысли,  что
должно было отпугнуть возможных собеседников. Он быстрым шагом, но не бегом,
направился к лифтам, вышел на третьем этаже и у себя в комнате,  за  шкафом,
поставил  часовой  механизм  на  предельный  срок,  таким  образом   в   его
распоряжении было всего пять минут, чтобы  добраться  до  Ворот  и  покинуть
Институт, прежде чем тот превратится в груду пылающих развалин.

7

   К началу школьных занятий Лора получила  разрешение  на  то,  чтобы  Крис
обучался дома,  где  ему  будет  преподавать  официально  зарегистрированный
учитель.  Этим  учителем  была  Ида  Паломар,  крупная,  немного  грубоватая
женщина, но с добрым сердцем и хороший педагог.
   К осенним каникулам Лора и Крис  привыкли  к  относительной  изоляции,  в
которой они жили, и не чувствовали себя  пленниками.  Они  наслаждались  тем
особым чувством близости,  которое  возникло  между  ними  из-за  отсутствия
других людей в их жизни.
   В День Благодарения Тельма позвонила им из Беверли-Хиллз, чтобы  пожелать
счастливого праздника. Лора  взяла  трубку  на  кухне,  наполненной  вкусным
запахом жарившейся индейки. Крис в гостиной читал книгу.
   - Я хочу  поздравить  вас  с  праздником,  -  сказала  Тельма,  -  и  еще
пригласить провести рождественскую неделю со мной и Джейсоном.
   - Кто это Джейсон?
   - Джейсон Гейне, - сказала Тельма. - Он  режиссер  фильма,  в  котором  я
участвую. Я к нему переехала.
   - Он-то об этом знает?
   - Послушай, Шейн, остроты - это моя стихия.
   - Прости, пожалуйста.
   - Он утверждает, что любит меня. Ты можешь этому поверить? Представляешь,
у него вполне приличная внешность, он только на пять лет старше меня, у него
нет каких-либо явных  отклонений,  он  процветающий  режиссер,  зарабатывает
миллионы,  ему  стоит  только  поманить  пальцем,  и  к  нему  пойдет  любая
молоденькая актриска с хорошенькой мордочкой и фигуркой, а он  твердит,