дной ночи, лишь снег на поляне слабо искрился. Несмотря на отсутствие
ветра, зимний воздух сковывал холодом, а  вся  одежда  Штефана  состояла  из
рубашки, брюк и тонкого лабораторного халата.
   Хуже того, он, возможно, находился далеко от шоссе или какого-то  другого
ориентира, который  помог  бы  ему  определить  свое  местонахождение.  Если
сравнивать Ворота с пистолетом, то  их  точность  в  преодолении  временного
пространства была почти абсолютной, что же касалось места прибытия,  то  тут
она была  относительной.  Путешественник  обычно  прибывал  с  точностью  до
десяти-пятнадцати минут относительно установленного временного срока, но  не
всегда с необходимой географической точностью. Иногда он приземлялся  совсем
рядом с нужным местом, а случалось, на  расстоянии  десяти-пятнадцати  миль,
как это произошло в тот день, десятого января 1988 года, когда  он  совершил
скачок с  целью  спасти  Лору,  Дании  и  Криса  от  потерявшего  управление
грузовика Робертсонов.
   Во все предыдущие путешествия Штефан брал с собой карту нужного района  и
компас на случай, если он окажется в таком отдаленном месте, как сейчас.  Но
на этот раз у него не было ни карты, ни компаса, потому что они оказались  в
карманах его бушлата, спрятанного в углу лаборатории,  а  облачное  небо  не
позволяло ему ориентироваться по звездам.
   Он стоял по колено в  снегу  в  обычных  ботинках,  без  теплых  сапог  и
понимал, что ему надо двигаться, иначе он примерзнет  к  земле.  Он  оглядел
поляну в надежде на озарение, на проблеск интуиции и в конце  концов  наобум
повернул налево в поисках оленьей тропы или следов других животных,  которые
бы помогли ему пройти через лес.
   Вся левая сторона его тела, от плеча до пояса, пульсировала от  боли.  Он
надеялся, что пуля не затронула артерию и что потеря  крови  была  не  столь
велика; что он успеет добраться до Лоры и  в  последний  раз  перед  смертью
увидит ее лицо, которое он так любил.

***

   Прошел год со дня смерти Дании; годовщина пришлась на  вторник,  и,  хотя
Крис ничем не проявлял своих чувств, он понимал значение этой даты.  В  этот
день он был необычайно молчалив. Он был занят своими играми, но на этот  раз
не изображал голосом звон скрещивающихся шпаг, звук лазерного оружия или шум
космического корабля. Позже у себя в комнате  он,  лежа  на  кровати,  читал
комиксы. Он не поддавался ни на какие попытки Лоры нарушить его добровольное
затворничество, и это было к лучшему; ей было трудно претворяться веселой, я
он мог легко догадаться, какую тяжелую борьбу она ведет,  отгоняя  печальные
мысли, что еще больше увеличило бы его тоску.
   Тельма звонила за несколько дней до этого,  чтобы  сообщить,  что  решила
выйти замуж за Джейсона Гейнса; позвонила  снова  и  в  этот  вечер  в  семь
пятнадцать, просто чтобы поболтать, словно не помнила о грустной дате.  Лора
взяла трубку у себя в кабинете,  где  она  по-прежнему  работала  над  своей
желчно-мрачной книгой, что продолжалось уже целый год.
   - Послушай, Шейн, догадайся, что со мной  случилось!  Я  познакомилась  с
Полом  Маккартни.  Он  приехал  в  Лос-Анджелес  для  переговоров  о  записи
пластинки, и в пятницу я его встретила  на  одной  вечеринке.  Когда  я  его
увидела, он закусывал, у него были крошки на губах, он поздоровался со  мной
и был просто неотразим. Он  сказал,  что  видел  мои  фильмы,  что  я  очень
талантливая актриса, и вот так мы с ним беседовали, можешь  поверить,  целых
двадцать минут, и тут случилась удивительнейшая вещь.
   - Ты обнаружила, что ты как-то незаметно раздела его догола.
   - Что ж, он по-прежнему очень милый, по-прежнему настоящий херувимчик,  -
помнишь, как двадцать лет назад мы от него в обморок падали, - только теперь
у него лицо человека, умудренного опытом и знакомого с жизнью, и еще у  него
чудесные печальные глаза, и вообще он очень занятный и любезный.  Сначала  у
меня;  может,  и  возникла  эта  мысль  насчет  одежды,   благо   наконец-то
подвернулся случай. Но чем дольше мы говорили,  тем  меньше  он  походил  на
божество, а все больше на человека, и,  представь  себе,  Шейн,  в  какие-то
минуты миф растаял и я беседовала  с  очень  хорошим,  симпатичным  мужчиной
средних лет. Что ты на это скажешь?
   - А что я могу сказать?
   - Не знаю, - сказала Тельма. - Мне как-то не по себе. Что  ж,  достаточно
двадцать  минут  поговорить  с  живой  легендой,  и  ее  как  не  бывало?  Я
встречалась со многими звездами,  и  все  они  в  конце  концов  оказывались
обыкновенными людьми, но ведь это сам Пол Маккартни.
   - Если хочешь знать, его быстрый спуск с Олимпа ничуть не  уменьшает  его
значимости, а вот для тебя этот опыт весьма полезен. Ты начинаешь взрослеть,
Аккерсон.
   - Значит, мне по субботам больше нельзя смотреть старые комедии?
   - Да нет, смотри на здоровье, только не  такие,  где  швыряют  тортами  в
физиономию.
   Они распрощались без десяти  восемь.  Лора  почувствовала  себя  лучше  и
решила на время оставить мрачный роман и  переключиться  на  сказку  о  сэре
Томми. Не успела она написать и двух фраз,  как  ночь  за  окном  осветилась
ослепительной молнией, столь яркой, что невольно мелькнула мысль  о  ядерной
войне. Раскат грома заставил дом содрогнуться от фундамента  до  крыши,  как
если бы в него ударили чугунной чушкой для сноса построек.  Испуганная  Лора
вскочила на ноги, забыв закрепить текст в памяти компьютера. Еще одна молния
рассекла  ночь,  превратив  окна  в  светящиеся  телевизионные   экраны,   а
последовавший удар грома был еще сильнее предыдущего.
   - Мама!
   Лора обернулась и увидела в дверях Криса.
   - Все в порядке, - успокоила она. Он подбежал к ней. Она села на  стул  и
взяла его к себе на колени. - Все в порядке. Не надо бояться, дорогой.
   - А дождя нет, - заметил Крис. - Почему такой гром, а дождя нет?
   За окном с минуту невиданно яркие молнии чередовались с раскатами  грома,
потом все смолкло. Сила стихии была столь велика, что Лора вообразила,  что,
выйди она сейчас из дома, она обнаружит на земле обломки небосвода.
   Через пять минут после того, как он покинул  поляну,  Штефан  остановился
отдохнуть, прислонившись к толстому стволу сосны, ветви которой начинались у
него прямо над головой. Он обливался потом от боли и одновременно дрожал  от
пронизывающего январского холода; он еле держался на ногах, но боялся  сесть
и погрузиться в бесконечный сон. Под нависшими ветвями  громадной  сосны  он
чувствовал себя в объятиях смерти, из которых никогда не вырваться.

***

   Прежде чем уложить  Криса  в  постель,  Лора  угостила  его  мороженым  с
кокосовым орехом и миндалем. Они ели на кухне, и ей показалось, что  мальчик
немного повеселел. Возможно, это удивительное и непонятное явление  природы,
завершившее день печальной годовщины, развеяло его мрачные мысли и заставило
задуматься о других вещах. Крис без конца говорил о старом  фильме,  который
он видел на прошлой  неделе,  где  молния  проникла  в  лабораторию  доктора
Франкенштейна  по  бечевке  воздушного  змея;  о  молнии,  которая  напугала
Дональда Дака в  мультике  Диснея;  о  грозовой  ночи  в  фильме  ?Сто  один
далматский дог?, когда щенки пережили страшную опасность.
   Когда Лора уложила его в постель, поцеловала на ночь и  он  уже  засыпал,
мрачное выражение, не сходившее с его лица целый  день,  наконец  исчезло  и
сменилось слабой улыбкой. Он  мгновенно  уснул,  а  она  все  сидела  у  его
кровати, хотя он больше не нуждался в  ее  защите  и  поддержке.  Просто  ей
хотелось побыть рядом с ним.
   Она вернулась к себе в кабинет в девять пятнадцать и, прежде чем сесть за
компьютер, остановилась у окна и посмотрела на покрытую снегом лужайку перед
домом, на черную ленту дороги, которая вела к шоссе, на  беззвездное  темное
небо. Что-то в этом буйстве стихии глубоко обеспокоило ее: нет,  не  то  что
молнии были несезонным явлением, и не страшная мощь, которая в них  таилась,
но то, что  эта  необычная,  почти  сверхъестественная  сила  была  каким-то
образом ей знакома. Она уже видела подобное проявление небесных сил,  но  не
могла припомнить когда и где. Это было странное чувство, и она не  могла  от
него избавиться.
   Она вошла к себе в спальню, где в  стенном  шкафу  находился  контрольный
пульт охранной сигнализации, и проверила, включена ли система на всех  окнах
и дверях. Из-под кровати Лора  вытащила  ?узи?  с  удлиненным  магазином,  в
котором было четыре сотни новых, сделанных из легкого сплава  патронов.  Она
отнесла ?узи? к себе в кабинет и положила на стол рядом со стулом.  Она  уже
приготовилась сесть за работу, когда,  напугав  ее,  молния  вновь  пронзила
небо, а раскат грома заставил вздрогнуть. Еще одна молния, и еще одна, а  за
ней  другая  озаряли  окна,  словно  за  ними  безумствовала  злобная  толпа
бесовского карнавала.
   Небеса сотрясали вспыхивающие разряды, и Лора поспешила в  комнату  сына,
чтобы его успокоить. К ее удивлению, хотя молнии и гром  были  куда  сильнее
прежнего, Крис продолжал спокойно спать; возможно, ему снился сон, где такой
же грохот пугал Дональда Дака в одном из его приключений в грозовую ночь.
   И опить ни капли дождя.
   Так же внезапно, как и прежде, все стихло, но Лора не могла  освободиться
от чувства беспокойства.

***

   Странные неясные тени возникали перед ним в темноте, непонятные  существа
мелькали между деревьями и следили за ним исподтишка, от беспокоили,  пугали
Штефана, но он знал, что они вымысел, плод  его  расстроенного  воображения,
его слабеющего сознания. Он брел вперед, несмотря на  холод  снаружи  и  жар
внутри, колкие сосновые лапы, колючие кусты, несмотря  на  то,  что  ледяная
земля под ногами то уходила в сторону, как палуба корабля в качку, то  вдруг
вертелась, как пластинка на проигрывателе. Боль в  плече  и  груди  достигла
предела, и в бреду ему  чудились  невесть  откуда  взявшиеся  полчища  крыс,
грызущих его тело.
   Проблуждав с часок - ему он показался днями и годами, хотя это был  всего
час, потому что еще не наступило утро, - он подошел к опушке леса  и  вдали,
на склоне, за снежным простором поля, увидел дом. Окна слабо светились через
опущенные шторы.
   Он остановился,  не  веря  своим  глазам;  дом  мог  оказаться  таким  же
призраком, как те тени из царства мертвых, что кружили перед ним в лесу.  Он
сомневался в его реальности, но двинулся навстречу миражу.
   Не успел он сделать несколько шагов, как молния разрезала, вспорола небо.
На землю обрушивались удары могучего хлыста, всякий раз наносимые все  более
безжалостной рукой.
   Штефан в ужасе застыл на месте, а его тень извивалась и  металась  вокруг
него на снегу. Иногда это была уже не одна,  а  две  тени,  потому  что  две
молнии освещали его сразу с двух сторон.  Это  опытные  ищейки  преследовали
его, преодолев время через  Молниеносный  Транзит,  готовые  остановить  его
прежде, чем он предупредит Лору об опасности.
   Он оглянулся на чащу, из которой вышел. Под  вспыхивающим  светом  сосны,
казалось, прыгали, то приближаясь, то отдаляясь от него. Но  преследователей
не было видно.
   Наконец молнии потухли, и он двинулся вперед, к дому. Дважды он падал,  с
трудом поднимался, снова шел, боясь, что не  сумеет  подняться,  если  снова
упадет, не сможет громко позвать на помощь.
   Лора смотрела на экран и  пыталась  сосредоточиться  на  сэре  Томми,  но
вместо этого думала о странных молниях; внезапно она  вспомнила,  когда  она
прежде видела такое необычайно бурное небо: в тот  самый  день,  когда  отец
впервые рассказал ей о сэре Томми; день, когда в лавку зашел бродяга;  день,
когда она впервые увидела своего хранителя, в восьмое лето своей жизни.
   Она выпрямилась на стуле.
   Сердце забилось быстро и стремительно.
   Молния такой огромной силы была предвестницей беды, беды для  нее  самой.
Она не могла вспомнить, видела ли она молнию в день смерти Дании или в  день
похорон отца, когда на кладбище появился ее хранитель. Но  она  была  твердо
уверена, хотя не могла объяснить почему,  что  сегодняшнее  буйство  природы
имело особый, ужасный для  нее  смысл:  это  было  предзнаменование,  дурное
предзнаменование.
   Она схватила ?узи? и обошла верхний  этаж,  проверяя  окна,  заглянула  в
комнату к сыну, чтобы удостовериться, что все  в  порядке.  Затем  поспешила
вниз, решив обойти нижние комнаты.
   Когда она вошла в кухню, что-то глухо ударило в заднюю дверь. С возгласом
удивления и страха она стремительно обернулась, направив на  дверь  автомат,
готовая открыть огонь.
   Но этот звук никак  не  походил  на  шумную  работу  взломщика.  Это  был
негромкий  удар,  скорее  робкий  стук,  который   повторился   дважды.   Ей
показалось, что кто-то тихо зовет ее по имени.
   Затем тишина.
   Она осторожно приблизилась к двери и прислушалась.
   Опять ничего.
   Это была особо укрепленная дверь,  стальной  лист  между  двумя  дубовыми
панелями, поэтому Лора не опасалась выстрела снаружи.
   И все же она не решалась подойти к двери и посмотреть в глазок: кто-то  с
другой стороны мог заглянуть внутрь и встретиться с ней взглядом.  Когда  же
наконец она собралась с духом и поглядела в глазок, который давал ей широкий
обзор, то увидела человека с  раскинутыми  руками,  лежавшего  на  спине  на
бетонном полу веранды, куда он упал; постучав в дверь.
   "Это ловушка, - подумала Лора. - Ловушка. Западня?.
   Она зажгла  свет  снаружи  и  прокралась  к  одному  из  окон.  Осторожно
приподняла одну из пластин металлической шторы. Человек на  веранде  был  ее
хранителем. Его ботинки и брюки были покрыты  мерзлым  снегом.  На  нем  был
белый халат; на груди темное пятно крови.
   Насколько она могла видеть, на веранде и на лужайке позади него никого не
было, но она должна была учитывать  возможность,  что  его  оставили  здесь,
чтобы выманить ее из дома. Открыть дверь  ночью  при  таких  обстоятельствах
было чистым безумием.
   Но не оставлять же его на веранде. Он был ее хранителем. А что,  если  он
ранен и умирает?
   Она нажала кнопку отключения сигнализации рядом с дверью, открыла замки и
засовы и, озираясь, вышла  на  холод  зимней  ночи,  держа  наготове  ?узи?.
Никаких выстрелов. Никакого движения на белеющей снегом лужайке и дальше  до
самого леса.
   Она подошла к своему хранителю,  опустилась  рядом  с  ним  на  колени  и
попробовала найти пульс. Он был жив. Она подняла веко у него  на  глазу.  Он
был без сознания. Рана на груди, видимо, была серьезной, но не кровоточила.
   Занятия с Генри Такагами и регулярные физические  упражнения  значительно
развили ее мускулатуру, но ей не хватало  сил,  чтобы  одной  рукой  поднять
раненого. Лора прислонила автомат к двери и обнаружила, что не может поднять
его и двумя руками. Опасно было переносить тяжелораненого,  но  еще  опасней
было оставлять его на морозе, не говоря уже о том, что он явно  спасался  от
преследователей. Она волоком втащила его в  кухню  и  положила  на  полу.  С
облегчением внесла внутрь ?узи?, заперла дверь  и  опять  включила  охранную
сигнализацию.
   Он был страшно бледным и холодным как лед, поэтому она  тут  же  сняла  с
него ботинки и носки, покрытые снегом. Когда она разула  его  левую  ногу  и
принялась за правую, он  начал  что-то  бормотать  на  непонятном  языке,  а
по-английски он твердил что-то о взрывчатке, каких-то воротах и призраках  в
лесу.
   И хотя Лора видела, что он бредит и вряд ли ее понимает, как не  понимает
его и она, она все же успокаивающе повторяла:
   - Вот так, лежите спокойно, все будет в порядке, как только  мы  отогреем
вам ноги, я тут же вызову врача.
   Слово ?врач? на мгновение вернуло ему сознание. Он слабо уцепился  за  ее
руку, устремил на нее напряженный испуганный взгляд.
   - Не надо врача. Надо уходить.., уходить отсюда.
   - Вы не в состоянии куда-либо уходить, - сказала Лора. - Разве только  на
машине ?скорой помощи? до больницы.
   - Надо уходить. Торопитесь. Они явятся.., скоро явятся...
   Лора взглянула на ?узи?.
   - Кто явится?
   - Убийцы, - горячо настаивал он. - Они убьют меня в отместку. Убьют  вас,
убьют Криса. Они скоро будут здесь. Очень скоро.
   В этот момент его взор прояснился и он твердо выговаривал слова.  На  его
бледном, потном от боли лице появилось выражение ужаса.
   Значит, она не  напрасно  занималась  стрельбой  и  боевыми  искусствами,
опасность была реальной, а не выдумкой истеричной женщины.
   - Хорошо, - согласилась Лора, - мы тронемся в путь, как только я  осмотрю
рану: возможно, потребуется перевязка.
   - Нет! Сейчас же. Немедленно.
   - Но...
   - Сейчас же, - настаивал он. Его глаза выражали  глубокий  страх,  и  она
готова была поверить, что убийцы, о которых он твердил, были  не  людьми,  а
исчадиями ада - бездушными, жестокими и непреклонными.
   - Ладно, - согласилась она. - Уходим сейчас.
   Он отпустил ее руку. Глаза потеряли осмысленное выражение, он начал опять
невнятно бормотать что-то, еле ворочая языком.
   А когда она выходила из кухни, чтобы подняться наверх и разбудить  Криса,
то услышала, как ее хранитель  в  забытьи  возбужденно  твердит  о  какой-то
непонятной ?большой черной машине смерти?.

Часть вторая

ПОГОНЯ

   Долгая привычка к жизни
   Внушает нам отвращение к смерти
   Сэр Томас Браун

Глава пятая

АРМИЯ ТЕНЕЙ

1

   Лора зажгла лампу и потрясла Криса за плечо.
   - Одевайся, милый. Быстро.
   - Что случилось? - сонно спросил он, протирая глаза кулаками.
   -  Сюда  вот-вот  заявятся  плохие  люди,  нам  надо   успеть   скрыться.
Поторапливайся.
   Крис провел целый год, не только горюя о смерти отца,  но  и  готовясь  к
моменту, когда обманчиво мирный ход событий будет нарушен новым  неожиданным
хаосом, что является законом человеческого  существования,  хаосом,  который
время от времени вырывается наружу, подобно лаве пробудившегося вулкана, как
это случилось в день смерти отца. Крис наблюдал, как  его  мать  становилась
первоклассным стрелком, как она собрала целый арсенал оружия, вместе  с  ней
изучал приемы самообороны, и все это время  оставался  ребенком  с  детскими
понятиями и поведением и на  первый  взгляд  ничем  не  отличался  от  своих
сверстников, разве только грустью, что было вполне оправданно  после  смерти
отца. Но в час испытаний трудно было представить, что ему всего восемь  лет;
он не ныл и не задавал лишних вопросов; он не капризничал и не упрямился,  а
подчинялся во всем. Он отбросил одеяло, быстро соскочил с постели и поспешил
к стенному шкафу.
   - Приходи на кухню, - сказала Лора.
   - Ладно, мама.
   Она гордилась тем, что он понимает серьезность положения и не задержит их
отъезда, но была опечалена, что в восемь лет он уже понимал, как  коротка  и
жестока жизнь, и в кризисный момент действовал с быстротой  и  хладнокровием
взрослого.
   На Лоре были джинсы и синяя в клетку фланелевая рубашка, она  добавила  к
этому шерстяной свитер, поменяла ботинки на низком каблуке на высокие теплые
резиновые сапоги Лора рассталась с одеждой Дании после его смерти, и  у  нее
не было куртки для раненого человека на кухне. Но у нее было много одеял,  и
она прихватила пару из бельевого шкафа в коридоре.
   Потом она вернулась к себе в кабинет,  открыла  сейф  и  вытащила  оттуда
странный черный пояс с медными частями, который  ее  хранитель  дал  ей  год
назад. Она засунула его в свою вместительную, похожую на  портфель  сумку  с
ремнем через плечо.
   Внизу она вытащила из шкафа в передней  голубую  лыжную  куртку  и  взяла
?узи?, висевший на двери. Она прислушалась, не доносится ли снаружи  людских
голосов или звуков автомобиля, но все было тихо.
   В кухне она положила  второй  автомат  на  стол  рядом  с  первым,  затем
склонилась к человеку на полу, который был без сознания. Она расстегнула его
мокрый халат, затем рубашку и  увидела  пулевую  рану  на  груди.  Она  была
значительно выше сердца, что можно было считать удачей, но он п