отока  крови,  струившейся  из  сонной
артерии, которую Рутилий перерезал.
   И вот на этой пустынной дороге,  среди  глубокой  тишины  ночи,  человек,
который назвался Лафрением и который был ни  кем  иным,  как  отвратительным
орудием мести Эвтибиды, в мучительной агонии  испустил,  наконец,  последнее
хрипение. А в нескольких шагах от него, покрытый восемью ранами, лежал  труп
несчастного Рутилия.

Глава 17

АРТОРИКС-СКОМОРОХ

   Четырнадцатый день перед январскими календами 682 года  (19  декабря  681
года) был днем шумного веселья и  празднества  римлян;  веселые  и  ликующие
толпы двигались по улицам, заполняя форум, храмы, базилики, съестные лавки и
трактиры, предаваясь самому безудержному веселью.
   Это был день сатурналий - празднества, длившегося три дня  в  честь  бога
Сатурна. В эти дни праздника, согласно очень древнему обычаю, слугам и рабам
разрешалось пользоваться некоторым подобием свободы. Они вместе с гражданами
и вперемежку с сенаторами, всадниками, плебеями сидели за общими  столами  и
все три дня по-своему развлекались.
   Эти празднества, посвященные Сатурну, богу земледелия, были, по существу,
сельскими и пастушескими; свобода, дававшаяся рабам и часто переходившая  за
три дня оргии в полную распущенность, напоминала о  том,  что  в  счастливые
времена Сатурна не существовало рабства и  все  люди  были  еще  свободны  и
равны.
   В Риме было не менее двух миллионов рабов; кроме того  в  дни  сатурналий
все обитатели пригородных деревень стекались в Рим. Толпы людей, предающихся
бесшабашному веселью, бегали по улицам и кричали а один голос,  оглушительно
и страшно:
   - Jo, bona  Saturnalia!  Jo,  bona  Saturnalia  <Да  здравствуют  веселые
сатурналии! Да здравствуют веселые сатурналии!>!
   В первый день сатурналий молодой скоморох в сопровождении собаки, неся на
спине маленькую ручную лестницу с несколькими веревками и железными кольцами
разной величины, а на левой руке маленькую  обезьяну,  входил  в  Рим  через
Эсквилинские ворота.
   Этот скоморох был Арторикс.
   Когда он вошел в город, улицы,  расположенные  поближе  к  воротам,  были
безмолвны и безлюдны.  Но  неясный  шум,  напоминавший  жужжание  огромного,
чудовищного улья, предупредил его о том бурном  веселье,  которое  царило  в
центре огромного города. По мере того, как  Арторикс  подвигался  вперед  по
кривым улицам Эсквилина, эхо отдаленных криков  становилось  более  ясным  и
отчетливым.
   Войдя на улицу Карин,  он  сразу  увидел  пеструю  толпу  людей,  впереди
которой шли музыканты и цитристы, бешено пляшущие и распевающие во все горло
гимны в честь Сатурна.
   Арторикс, знакомый уже с одеждой римлян,  сразу  увидел,  что  эта  толпа
состояла из граждан  разных  сословий;  рядом  с  одеждой  всадника  он  мог
отличить серую тунику лишенного прав  и  рядом  с  белой  столой  матроны  -
красную куртку бедного раба.
   Скоморох посторонился, держась как можно ближе к стене, чтобы  пропустить
толпу народа, которая двигалась, безумствуя; он хотел остаться незамеченным,
ибо у него не было особенного желания давать представление и  прервать  свое
путешествие, имевшее, очевидно, определенную цель.
   Но это ему не удалось, так как очень скоро кое-кто в толпе заметил его. В
нем сейчас же признали скомороха, стали кричать  ушедшим  вперед,  чтобы  те
остановились, принудив этим остановиться и следовавших за ними.
   - Да здравствует, да здравствует скоморох! - кричали все.
   - Покажи свои фокусы! - шумел один.
   - Почти Сатурна! - кричал другой.
   - Посмотрим, что умеет делать твоя обезьяна! - воскликнул третий.
   - Заставь прыгать твою собаку!
   - Обезьяну!.. Обезьяну!..
   - Шире, шире круг!..
   - Дайте ему свободное место!..
   - Сделаем круг...
   - Какая хорошенькая обезьянка!
   - Какой красивый эпирский пес!
   Но среди этого гама никто не двигался,  и  вся  эта  давка  стала  сильно
надоедать Арториксу; поэтому он в конце концов сказал:
   - Хорошо, хорошо, я дам вам представление, я и мои животные сделаем  все,
что в наших силах, почтим Сатурна. Но мне для этого необходимо место.
   - Это верно!
   - Он правильно говорит!
   - Сделаем для него круг пошире!
   - Отойдите назад!
   Все кричали, но никто не двигался.
   Наконец кто-то заорал во все горло:
   - Поведем его вместе с нами к Карийской курии!..
   - Да, да, к Каринской курии!.. - стали  кричать  сперва  десять  голосов,
потом двадцать, потом сотня.
   Долгое время все кричали, что нужно идти к  Каринской  курии,  но  никто,
однако, не трогался с места. Наконец те, что  стояли  поближе  к  скомороху,
взяли его в круг и, пробивая дорогу локтями, повернули в ту сторону,  откуда
эта толпа только что пришла; вскоре все смогли двинуться  по  направлению  к
курии Каринской.
   Эта толпа, все возраставшая за счет всех встречавшихся ей на пути,  скоро
добралась до обширной площади, где возвышалась третья  из  тридцати  римских
курий, называвшаяся Каринской; здесь толпа разлилась подобно бурному потоку,
доставив немало беспокойства  людям,  уже  сидевшим  за  столами  и  занятым
поглощением яств и вина.
   На площади возник беспорядок, послышался гул проклятий и  угроз.  Но  как
только распространилось известие, что здесь, в центре площади, скоморох даст
представление, ругань прекратилась. Многие  стали  проталкиваться  к  кругу,
который образовался в самом центре  площади,  становились  на  скамейки,  на
столы, взбирались на железные решетки окон в нижних этажах  соседних  домов.
Вскоре все замерли в глубокой тишине и  в  нетерпеливом  ожидании,  устремив
глаза на Арторикса.
   Разложив на земле разные принадлежности  своей  профессии,  молодой  галл
подошел к одному из толпы и, подав ему шарик из слоновой кости, сказал:
   - Передай его вкруговую в толпу.
   Затем он дал Другой шарик раскрасневшемуся, подвыпившему рабу,  стоявшему
в первом ряду круга, и с видом человека уже счастливого, но  ожидавшего  еще
большего счастья, оказал ему:
   - Пусти его по рукам.
   Потом  Арторикс  вышел  на  самую  середину   освобожденного   для   него
пространства и обратился к своему большому эпирскому псу черно-белой  масти,
который сидел, повернув свою умную морду к хозяину:
   - Эндимион!
   Пес вскочил, замахал хвостом и, смотря в упор на хозяина, казалось, хотел
сказать, что он готов исполнить его приказания.
   - Ступай, поищи белый шарик...
   Собака немедленно бросилась в ту сторону, где белый  шарик  переходил  от
зрителя к зрителю.
   -  Нет,  найди  красный  шарик!  -  сказал  Арторикс.  Эндимион,   быстро
повернувшись в сторону, где из рук в руки передавали  красный  шарик,  хотел
пробраться между ногами зрителей к тому, кто держал шарик в эту  минуту.  Но
Арторикс закричал, словно командуя манипулой солдат:
   - Стой!
   И пес моментально остановился.
   Затем, обращаясь к толпе, скоморох сказал:
   - Те, у кого сейчас находятся шарики, пусть не передают  их  дальше:  моя
собака пойдет за ними.
   Шепот любопытства и недоверия пробежал по толпе и уступил тотчас же место
глубокой тишине и напряженному вниманию. Арторикс, скрестив руки  на  груди,
скомандовал собаке:
   - Пойди и принеси мне белый шарик.
   Эндимион, ловко пробираясь между ногами стоявших людей, подбежал к одному
из зрителей и, положив обе  лапы  ему  на  грудь,  казалось,  просил  своими
выразительными глазами отдать ему шарик.
   Тот - по пурпуровой полосе, украшавшей его тунику, видно  было,  что  это
патриций, - вынул из-под тоги шарик и подал собаке, которая, взяв его в рот,
побежала к хозяину.
   Оживленные  возгласы  одобрения   перешли   в   оглушительные   крики   и
рукоплескания, когда с той же ловкостью собака разыскала владельца  красного
шарика.
   Тогда Арторикс раздвинул свою ручную лестницу  и  укрепил  ее  на  земле.
Затем он надел на веревку три больших железных кольца и привязал один  конец
веревки к верхней части лестницы, взял другой конец в руку и, отойдя немного
от лестницы, натянул веревку на вышине четырех футов от земли. Поставив свою
обезьянку на веревку, он обратился к ней со следующими словами:
   - Психея, покажи всем этим славным сынам Квирина свою ловкость и умение.
   И в то время, как обезьяна, став на задние лапы,  очень  ловко  пошла  по
веревке, Арторикс, повернувшись к собаке, воскликнул:
   - А ты, Эндимион, покажи этим знаменитым жителям  города  Марса,  как  ты
умеешь влезать на ручную лестницу.
   И пока обезьянка шла по веревке, собака с немалым  трудом  и  напряжением
стала перепрыгивать с одной ступеньки лестницы на другую; обезьяна, дойдя до
первого железного кольца, спустилась на него. несколько раз  обошла  кольцо,
затем снова вскочила на веревку, добралась до второго кольца,  повторила  то
же самое и пошла дальше.
   За это время собака  допрыгала  до  верхушки  лестницы.  Тогда  Арторикс,
обращаясь к собаке, сказал:
   - Теперь, бедняга Эндимион, как ты поступишь, чтобы слезть оттуда? Собака
глядела на хозяина, оживленно помахивая хвостом.
   - Забраться туда, хотя и не  без  труда,  ты  забрался,  а  вот,  что  ты
сделаешь, чтобы спуститься? - сказал  Арторикс,  в  то  время  как  обезьяна
проделала свои сальто-мортале в третьем, последнем кольце.
   - Как же ты  выйдешь  из  затруднения?  -  спросил  еще  раз  Арторикс  у
Эндимиона.
   Собака прыгнула на землю. Смотря с победоносным видом на толпу, она важно
уселась на задние лапы.
   Продолжительные единодушные рукоплескания встретили этот  легкий  способ,
примененный умным Эндимионом для разрешения столь тяжелой задачи. Как раз  в
этот момент обезьяна,  дойдя  до  самой  верхней  ступеньки  лестницы,  тоже
уселась там под шумные возгласы зрителей.
   - Дай мне твою шляпу, - сказал Арториксу один всадник, выйдя из толпы,  -
я соберу денег, если не для тебя, то для твоих замечательных животных.
   Арторикс снял шляпу и протянул ее всаднику, который, первым бросив в  нее
сестерцию, пошел по кругу. Ассы, полуассы и терунции посыпались в шляпу.
   Арторикс, тем  временем  вынув  из-под  туники  две  маленьких  игральных
косточки и деревянную кружку, воскликнул:
   -  Теперь  сыграйте  партию  в  кости,  Психея  и  Эндимион,  и  покажите
благородным и великодушным зрителям, кто из вас ловчее и кто счастливее.
   Под громкий смех столпившихся зрителей собака и обезьяна,  усевшись  друг
против друга, начали игру.
   Эндимион первый бросил кости, сильно ударив лапой по кружке,  поднесенной
ему хозяином, и опрокинул ее так, что кости покатились очень далеко, почти к
ногам зрителей.  Некоторые  наклонились,  чтобы  увидеть  количество  очков,
выброшенных Эндимионом, и закричали, хлопая в ладоши:
   - Венера!.. Венера!.. Молодец, Эндимион!
   Собака, казалось, понимала,  что  она  сделала  удачный  удар,  и  весело
помахивала хвостом.
   Арторикс собрал кости, вложил их снова в кружечку и подал ее Психее.
   Обезьяна взяла маленькую кружку с гримасами и ужимками,  которые  вызвали
общее веселье, потрясла, помахала ею и выбросила "ости на землю.
   - Венера!.. Венера!.. У нее тоже!..  -  закричало  много  голосов.  -  Да
здравствует Психея! Молодец, Психея!
   Тогда зверек поднялся на задние лапы и передними  стал  посылать  поцелуи
публике, при неистовом смехе толпы.
   В это  время  всадник,  производивший  сбор  денег  в  пользу  скомороха,
вернулся к нему и подал шляпу, почти полную мелких монет,  Арторикс  высыпал
их в кожаную сумку, висевшую у него на поясе, и поблагодарил собравшего.
   Но когда галл хотел заставить  своих  животных  еще  раз  бросить  кости,
внимание толпы внезапно было привлечено громкими криками.
   Мимы и шуты, причудливо загримированные или в необыкновенных"  чудовищных
масках, прыгая и танцуя под звон труб и  гитар,  двигались  в  сопровождении
огромной толпы по направлению к Карийской курии.
   Вскоре все  окружавшие  скомороха  устремились  им  навстречу.  Музыканты
затрубили в трубы, крики в честь Сатурна стали еще громче,  и  галл  остался
один на площади. Тогда он собрал  все  свои  принадлежности,  взял  на  руку
обезьяну и вошел в трактир, находившийся неподалеку от курии.  Здесь  он,  с
очевидным намерением избавиться от толпы, заказал чашу вина.
   Как он рассчитал, так  и  произошло:  вскоре  площадь  снова  заполнилась
толпой, и мимы, поднявшись на ступеньки лестницы курии,  начали  разыгрывать
непристойную и смешную пантомиму под взрывы самого неистового смеха.
   Арторикс  воспользовался  удобным  моментом  и,  скользя   вдоль   стены,
потихоньку стал пробираться сквозь толпу. Через четверть часа  ему  не,  без
труда удалось пробиться на улицу, которая вела к Большому цирку.
   Пока он идет по этой улице, полной праздничной толпы и веселого шума,  мы
вкратце объясним читателям, как и зачем  Арторикс  прибыл  в  Рим  в  одежде
скомороха.
   На  другой  день  после  убийства  бедного  Рутилия  отряд  гладиаторской
конницы, проникший в поисках фуража вплоть до Бариума, узнал о  таинственном
убийстве, происшедшем накануне на Гнатской  дороге,  где  недалеко  друг  от
друга были найдены трупы двух неизвестных людей.
   К своему удивлению,  гладиаторы  узнали  в  одном  из  трупов  начальника
легиона их войска, храброго Рутилия, переодетого - они не могли понять зачем
- апулийским земледельцем.
   Так Спартак получил  печальное  известие.  Он  заподозрил,  что  какой-то
предатель, заинтересованный в  том,  чтобы  противодействовать  его  планам,
скрывается, вероятно в самом лагере. Однако  он  не  мог  точно  установить,
произошла ли смерть Рутилия в расставленной ему ловушке или была результатом
случайной ссоры между ним и его противником.
   Как бы то ни было, после почетных похорон, устроенных погибшему, пришлось
подумать о том, чтобы отправить в Рим другого посла к Катилине.
   И так как совет начальников уже вынес свое решение об отправке посла,  то
Спартак решил, что о выборе человека  для  выполнения  этого  поручения  нет
необходимости советоваться с кем-либо. Соблюдая строгую  тайну,  он  поручил
это трудное и деликатное дело самому дорогому человеку - Арториксу.
   Арторикс,  чтобы  легче  преодолеть  препятствия,  с  которыми   он   мог
столкнуться, решил научиться всему тому, что обычно проделывают скоморохи.
   Разыскав для этой цели настоящего скомороха  и  научившись  от  него  под
большим секретом разным фокусам, он  купил  у  него  собаку  и  обезьяну,  с
которыми с  августа  до  ноября  беспрерывно  упражнялся,  чтобы  приобрести
необходимую ловкость в фокусах. Затем, выйдя тайком из лагеря гладиаторов  и
отдалившись от него на достаточное расстояние, он снял оружие, переоделся  и
небольшими переходами, останавливаясь почти  в  каждом  городе  и  в  каждой
деревне, пришел в Рим. Читатели  видели,  как  ему  внезапно  пришлось  дать
доказательства своей ловкости в  фокусах  перед  добрыми  квиритами.  Теперь
последуем за  смелым  юношей,  который,  продвигаясь  по  улице,  ведущей  к
Большому цирку,  вскоре  дошел  до  курии  Салиев,  где  за  столами,  среди
оживленных криков  и  веселых  возгласов,  сидели  люди  разных  сословий  и
положений.
   Излюбленной  пищей  во  время  сатурналий  была   свинина,   из   которой
приготовлялись разного рода кушанья.
   - Итак,  да  здравствует  Сатурн!  -  закричал  один  раб  -  каппадокиец
богатырского роста, около которого в эту  минуту  очутился  Арторикс.  -  Да
здравствуют Сатурн и превосходные  сосиски,  приготовленные  Курионом,  этим
трактирщиком, не имеющим себе равных в приготовлении кушаний из свинины!
   - О, да избавят меня боги от того, чтобы я  хвастался  этим!  -  возразил
Курион, человек низенького роста, очень толстый и круглый, - но  я  могу  во
всеуслышание сказать, что таких свиных сосисок,  вымени  и  потрохов,  какие
можно получить у меня, не найдется даже за столом у Лукулла и Марка  Красса,
клянусь черными волосами Юноны, прямой покровительницы моего дома!
   - Ура! Веселые сатурналии! - проревел уже опьяневший раб, взявший на себя
роль объединителя всех собутыльников, вставая с чашей, полной вина.
   И все выпили залпом вино из своих стаканов.
   -  Да  соблаговолят  вышние  боги,  -  воскликнул  каппадокиец,  -  чтобы
вернулось царство Сатурна и исчез с земли след рабства!
   - Но ведь тогда ты не ел бы сосисок Куриона и не пил бы  этого  отличного
цекубского!
   - Ну, так что? - закричал с негодованием  раб.  -  Разве  необходимы  для
жизни цекубское и фалернское? Воды  из  источников  моих  родных  гор  разве
недостаточно, чтобы утолить жажду свободного человека?
   - Вода хороша для омовения и купанья, - возразил  с  насмешливой  улыбкой
другой раб. - Но я предпочитаю цекубское.
   - И розги тюремщика! - добавил каппадокиец. - О Гинезий,  о  выродившийся
афинянин, как тебя принизило долгое рабство!
   Арторикс  остановился   выпить   стакан   тускуланского   и   внимательно
вслушивался в беседу.
   - Ого!.. - воскликнул один гражданин, обращаясь к каппадокийцу  -  Ого!..
Милейший Эдиок, мне кажется, что, прикрываясь сатурналиями, ты ведешь  среди
рабов пропаганду революции на пользу Спартака.
   - В Эреб подлого гладиатора! - закричал один патриций,  рассердившись  от
одного того, что услышал это имя.
   - Пусть Минос даст ему Эринний в аду в  качестве  неразлучных  подруг!  -
воскликнул гражданин.
   - Да будет он проклят! - закричало  еще  шесть-семь  сидевших  за  столом
каппадокийцев.
   - Ах, доблестные, ах, храбрейшие  люди!  -  сказал  с  спокойной  иронией
каппадокиец. - Не тратьте попусту ваши дротики  против  находящегося  далека
презренного гладиатора!
   - Клянусь  богами,  покровителями  Рима!  Этот  подлый  раб  осмеливается
оскорблять нас, римских граждан, защищая гнусного варвара!
   - Не кипятись! - сказал Эдиок. - Я никого не  оскорбляю  и  меньше  всего
вас, знаменитые патриции и граждане, тем более, что среди  вас  находится  и
мой господин. Я не последую, как не следовал до сих  пор,  за  Спартаком;  в
успешный исход его дела я не верю, так  как  против  него  -  счастье  Рима,
любимого богами; но, не следуя за ним, я не считаю себя обязанным ненавидеть
и проклинать его, как это делаете вы,  за  то,  что  он,  надеясь  завоевать
свободу себе и своим товарищам, прибегнул к оружию и  мужественно  сражается
против римских легионов. А говорю  я  так,  пользуясь  той  полной  свободой
действий и речей, которая предоставляется нам, рабам, в эти три дня обрядами
сатурналий.
   Громкий ропот неодобрения раздался после слов каппадокийца, и  гражданин,
бывший его господином, воскликнул в крайнем гневе:
   - Клянусь белым покровом богини целомудрия, мне невыносимо слушать  такие
речи! Ты  бы  меньше  меня  оскорбил,  слуга  неразумный,  если  бы  выказал
презрение ко мне, к жене моей и к чести моего  дома!..  Проси  своих  богов,
чтобы я не вспомнил твоих безумных речей после окончания сатурналий!
   - Защищать гладиатора!
   - Хвалить его подлые дела!
   - Превозносите гнуснейшего разбойника!
   - Клянусь Кастором и Поллуксом!
   - Клянусь Геркулесом!.. Какая дерзость!..
   - Да еще сегодня, именно сегодня, когда мы  сильнее  чувствуем  гибельный
вред его восстания! - воскликнул гражданин, хозяин Эдиока. - Сегодня,  когда
по его вине в Риме нет даже ста, даже десяти гладиаторов, чтобы зарезать  их
в цирке в честь бога Сатурна!
   "Какое  несчастье!"  -  подумал  Арторикс,  который  маленькими  глотками
попивал свое тускуланское.
   -  А  между  тем  существует   очень   древний   обычай,   всегда   свято
соблюдавшийся, - сказал патриций, - чтобы Сатурну приносились в жертву люди,
так как Сатурн был по происхождению божеством ада, а не неба.
   - Пусть по крайней мере  Сатурн  испепелит  этого  гнуснейшего  Спартака,
первого и единственного  виновника  такого  несчастья!  -  воскликнула  одна
свободная гражданка, лицо которой стало уже  багровым  от  слишком  большого
количества выпитого вина.
   - Но нет, клянусь всеми богами, - закричал патриций,  вставая,  -