но  претор
Сицилии предложил мне жизнь и свободу ценой предательства.
   Я предпочел быть неблагодарным по отношению к тебе, быть бесчеловечным  к
моей дочери, чем предать своих братьев и покрыть свое имя вечным позором.
   Когда ты получишь это письмо, вероятно, меня уже не  будет:  мы  накануне
большой и решительной битвы, где я погибну со славой.
   Такова воля враждебной судьбы.
   На грани смерти я  чувствую  необходимость,  о,  мои  обожаемая  Валерия,
просить у тебя прощения за все страдания, которые я причинил тебе.
   Будь мужественной и живи,  живи  ради  любви  ко  мне,  живи  ради  нашей
невинной девочки Такова просьба умирающего.
   Слезы сжимают мне горло, я задыхаюсь, и меня утешает лишь  одна  мысль  -
что я смогу обнять тебя, твой бессмертный дух,  в  лучшем  мире.  К  тебе  с
последним поцелуем летит последняя мысль,  последнее  биение  сердца  твоего
Спартака."

   Кончив читать, она поднесла письмо к губам и разразилась рыданиями.
   - Мама, почему ты так плачешь? - печально спросила девочка.
   - Бедная моя девочка! - воскликнула Валерия,  лаская  белокурую  кудрявую
головку Постумии. - Ничего.. Ничего, не горюй, моя родная!
   Прижав к себе головку девочки и покрывая ее поцелуями, она снова залилась
слезами.
   - С тобой ничего не  случилось,  а  ты  плачешь!  -  сказала  Постумия  с
упреком.  -  Когда  я  плачу,  ты  говоришь,  что  я  нехорошая.  Сейчас  ты
нехорошая...
   - О, не говори так!..  -  воскликнула  бедная  женщина,  лаская  и  целуя
девочку еще горячее. - О, если бы ты знала, как мне больно от твоих слов.
   - А когда ты плачешь, ты тоже делаешь мне больно.
   - О, как ты мила и вместе с тем жестока, единственная отныне любовь моя!
   И говоря гак, несчастная, снова поцеловав письмо и спрятав его на  груди,
протянула руки к Постумии Она посадила ее  к  себе  на  колени  и,  стараясь
удержать слезы, сказала:
   - Ты права, бедная малютка, я была нехорошей.., но больше не буду. Я буду
всегда хорошей, буду думать только о тебе. А ты будешь любить бедную маму?
   - О, всегда, всегда, крепко, крепко!
   Говоря так, девочка подняла голову и, обвив шею  матери,  стала  целовать
ее.
   Освободившись от материнских объятий, девочка стала гладить урну руками.
   В конклаве наступило долгое молчание.
   Вдруг Постумия спросила у матери:
   - Скажи мне, мама, что там внутри?
   Глаза  Валерии  наполнились  слезами:  скорбно  подняв  их  к  небу,  она
воскликнула:
   - О, бедная малютка!..
   И через мгновение, с трудом удержав рыдание, сказала дрожащим голосом - В
этой урне, бедняжка, лежит прах твоего отца. И снова зарыдала.