Геннадий Иванович пояснил:
он долго и тщательно изучал  вопрос  и  пришел  к  убеждению,  что  на
основании прошлых исследований нельзя делать решительного заключения о
несудоходности Амурского  устья.  Невельской  увлекся,  замешательство
исчезло,  и он с жаром стал говорить о значении для России ее владений
на Тихом океане,  о  необходимости  найти  к  ним  надежные,  удобные,
недоступные для неприятеля внутренние пути сообщения.
     Константин, нахмурясь, прервал Невельского.
     - Хорошо,  - сказал он,  - я помогу вам в память нашей совместной
службы.  Но подумайте хорошенько,  Геннадий Иванович, не делаете ли вы
большой ошибки, так резко ломая свою служебную линию.
     Невельской получил   желаемую   поддержку,   но   великий   князь
чрезвычайно холодно простился с ним.
     Вскоре состоялось   официальное   назначение   капитан-лейтенанта
Невельского командиром транспорта "Байкал". Транспорт этот существовал
пока только на  бумаге.  Его  должны  были  строить  в  Гельсингфорсе.
Невельской  понимал,  что  до цели еще далеко и много препятствий надо
будет преодолеть,  прежде чем он сможет выйти в  море,  держа  курс  к
берегам Сахалина. Но первый шаг был сделан, и это было радостно.

II. КОМАНДИР ТРАНСПОРТА "БАЙКАЛ"

     Удостоверившись окончательно,  что назначение состоялось и отныне
он  вполне  официально   числится   капитаном   транспорта   "Байкал",
Невельской принялся за организацию экспедиции.
     Трудов и хлопот предстояло много.
     Невельской особенно  опасался  чисто формальной стороны дела.  Он
предвидел, что нелегко будет получить разрешение на исследование устья
Амура.
     Геннадий Иванович  по  долгу   службы   представился   начальнику
главного  морского штаба Меншикову и получил от него совет встретиться
с   вновь   назначенным   генерал-губернатором    Восточной    Сибири,
находившимся тогда в Петербурге.
     Это был хороший совет.
     Николай Николаевич   Муравьев,   новый   генерал-губернатор,  еще
молодой боевой генерал,  участник нескольких сражений,  только недавно
перешел в статскую службу.  До этого своего назначения он был тульским
губернатором и прославился в определенных кругах тем,  что в 1846 году
составил  проект  уничтожения  в России крепостного права,  назвав его
"Опыт возможности приблизительного уравнения состояния  и  уничтожения
крепостного права в Русском царстве, без потрясений в государстве".
     Муравьев был  живой,  энергичный,  чрезвычайно   честолюбивый   и
самолюбивый  человек.  Принимая  назначение,  он  выговорил себе право
беспрепятственно и во всякое время сноситься  лично  или  письменно  с
Николаем I.
     Муравьев принял  Невельского   приветливо,   без   начальственной
строгости,  с  которою  отнесся  к  капитан-лейтенанту князь Меншиков.
Генерал был невысок, левая рука его висела на черной косынке, на груди
под  звездой и аксельбантами видны были газыри в серебре и драгоценных
камнях
     После формальностей    представления   Невельской   заговорил   о
сложности снабжения Камчатки и  портов  Восточной  Сибири.  Совершенно
изменилось  бы  дело,  если  бы  можно было использовать для этой цели
Амур. Необходимо решить наконец амурскую загадку.
     - Ну,  какая  же  это загадка!  - сказал генерал-губернатор.  - К
сожалению, все очень ясно. Устье Амура теряется в песках. Об этом есть
бесспорные  свидетельства.  Когда  я  позволил  себе обратить внимание
государя на этот вопрос,  то он изволил выразиться:  "Для чего нам эта
река,  когда  ныне  уже положительно доказано,  что входить в ее устье
могут только лодки". Нет, какая уж тут загадка.
     - Ваше превосходительство, - возразил Невельской, - изучая разные
сведения об этой реке,  обнародованные в настоящее время,  я пришел  к
выводу,  что,  опираясь  на  эти  сведения,  нельзя  еще делать такого
положительного заключения.  Дело не было доведено до конца ни разу.  И
притом,  посудите  сами,  ваше  превосходительство:  неужели  же такая
огромная река,  как Амур,  не могла  проложить  себе  пути  в  море  и
теряется в песках? Уж очень это неправдоподобно. Необходимо тщательное
и добросовестное исследование.
     Невельской с  увлечением изложил план действий.  Муравьев слушал,
не перебивая.  Важность вопроса была понятна генералу. Очень заманчиво
было  бы  ознаменовать начало своей деятельности открытием судоходства
по Амуру и воссоединением с Россией этой реки.
     Муравьев обещал Невельскому всемерную поддержку.
     Этот визит  окрылил  Невельского.  Опираясь  на   Муравьева,   он
рассчитывал  добиться успеха.  Однако распоряжаться транспортом помимо
его прямого назначения Невельской не имел  права.  Следовало  получить
разрешение на опись устья Амура от начальника главного морского штаба.
Нужно снова идти к Меншикову,  этому холодному и чопорному  сановнику.
Известно было, что пост начальника главного морского штаба он занимал,
не имея специального образования и изучив по-дилетантски морское дело.
Меншиков был также генерал-губернатором Финляндии. Невельской понимал,
что добиться поддержки  от  Меншикова  не  так-то  просто:  ведь  дело
считалось  уже  решенным,  сданным в архив.  Станет ли обременять себя
этот вельможа излишним  беспокойством  из-за  какой-то  там  сибирской
реки?
     Опасения Геннадия Ивановича оправдались.  Меншиков вовсе  не  был
расположен поддерживать "авантюрные" начинания капитан-лейтенанта.
     Отрапортовав, как обстоит дело с постройкой транспорта  ("Байкал"
строился в Гельсингфорсе,  на верфи Бергстрема и Сулемана), Невельской
передал вкратце свой  разговор  с  Муравьевым  и  попросил  разрешения
употребить  вверенный  ему  транспорт  на  исследование  устья Амура и
лимана,  а также на опись юго-западного берега Охотского моря, который
еще не исследован и на картах отмечается точками.  Меншиков очень сухо
выслушал просьбу Невельского.
     - Нет,  -  отвечал  он,  -  это бесполезная затея.  Транспорт еще
строится,  он выйдет в море поздней осенью, и дай бог, чтобы вы успели
прийти  в  Петропавловск  к  концу  навигации 1849 года.  На весь рейс
определена сумма из расчета плавания не более года. Следовательно, для
задуманного предприятия у вас не будет ни времени, ни средств. А кроме
того,  ваши исследования не принесут никакой пользы.  В  недоступности
Амура  убежден  сам государь.  Нечего и думать о том,  что невозможно,
господин капитан-лейтенант, а следует стараться получше выполнить свое
прямое  дело  -  снабдить  сибирские  порты.  Честь имею - и Меншиков,
слегка кивнув головою, окончил аудиенцию.
     Невельской вышел  из адмиралтейства огорченный,  но он и не думал
отказываться от начатого дела.
     Перед ним были два препятствия - время и деньги. А вернее сказать
- одно вытекало из другого.  Если транспорт придет в Петропавловск  не
осенью,  а  весною,  то все лето будет в распоряжении капитана.  Тогда
можно на те же средства,  которые отпущены для плавания от  Кронштадта
до Камчатки, исследовать Амур и юго-западное побережье Охотского моря.
Транспорт был заложен в январе 1848 года, и трудно было надеяться, что
постройка  его  закончится  ранее  сентября.  Но  Невельского  осенила
счастливая идея.  "Байкал" строится в Гельсингфорсе, владельцы верфи -
финны.  Меншиков - генерал-губернатор Финляндии.  Отлично!  И Геннадий
Иванович решился на хитрость, совершенно, впрочем, невинного свойства.
При  встрече  с  судостроителями Невельской скачал им,  что светлейший
князь был бы очень рад,  если бы транспорт  спустили  к  началу  июля.
Бергстрем и Сулеман счастливы были исполнить желание его светлости.
     Невельской воспрянул духом.  Оставив  в  Гельсингфорсе  помощника
своего,  будущего  старшего  офицера  "Байкала" лейтенанта Козакевича,
Невельской стал хлопотать,  чтобы груз для транспорта был доставлен  в
Кронштадт вовремя и надлежащим образом упакованный.
     Надо сказать,  что отправка транспорта  с  товарами  на  Камчатку
составляла  очень  существенную  статью доходов для причастных к этому
делу интендантских чиновников.  Обычно на  судах  коммерческого  флота
груз   в  целях  более  надежной  доставки  принимался  упакованным  и
запломбированным по количеству мест.  Чиновники же  сдавали  грузы  по
мере, весу и счету, в зависимости от рода грузов.
     Кроме того,  груз  составлялся  обычно  из  забракованных  вещей,
хранившихся  в  магазинах в так называемых "охотских кучках".  К месту
назначения он прибывал большей частью в совершенно непригодном виде.
     Чиновники обычно   отписывались,   ссылаясь   на  разные  морские
случайности - плохую укладку,  тесноту,  перемену климата,  взваливали
вину на капитана и выходили из воды сухими и с большим барышом.
     Материалы для  погрузки  доставлялись  в  разное  время  и  не  в
надлежащей   последовательности,   что  значительно  оттягивало  сроки
отплытия судна.
     Невельскому предстояло    столкнуться    с   этими   дрязгами   и
проволочками.  Положение еще осложнялось тем,  что обычно  транспорты,
отправлявшиеся до него,  были гораздо вместительнее,* а Невельскому на
его  небольшое  судно  груза  следовало  взять  больше,  чем   обычно.
Тщательно проверив в магазинах назначенный к отправке груз, Невельской
убедился,  что при существующем способе  упаковки  он  не  поместит  и
половины  его.  Осмотрев же на складах интендантства "охотские кучки",
Невельской возмутился:
(* Транспорт  "Байкал" - шхуна водоизмещением в 250 тонн.  В сущности,
очень маленькое суденышко,  немногим больше колумбовых каравелл. Длина
его составляет 28,5 метра, ширина - 7,5)
     - Да отдаете ли вы себе отчет в том,  что делаете,  отсылая такие
материалы  на  Камчатку  и  в  Охотск?  - спрашивал он сопровождавшего
интенданта.  - Ведь вы обрекаете  тамошние  гарнизоны  на  бедствия  и
болезни, поймите это!
     Но интендант  ничуть  не  был  огорчен  судьбою   дальневосточных
гарнизонов.
     - Напрасно горячитесь,  господин капитан-лейтенант,  - отвечал он
Невельскому.  -  Не  нами  заведено  все это.  Так делали спокон веку.
Возили такие товары туда прежде,  повезете и вы.  Ведь не  я,  сударь,
отправляю. Тут все свидетельствовано комиссией.
     Но Невельской  не  признавал  отступлений  и   компромиссов.   Он
обратился к интенданту рангом выше, - результат был тот же.
     Капитан кипел гневом. Захватив с собой образчики - расползающийся
в   пальцах   холст,   гнилую   кожу   и   т.   п.,  он  отправился  к
генерал-интенданту Васильеву.  Объяснив ему,  что на транспорт,  из-за
малых его размеров, невозможно будет поместить нужное количество груза
при  существующих  правилах  упаковки,  он  рассказал   также   и   об
отвратительном качестве материалов, показав образцы.
     Васильев сочувственно  кивал   головой,   возмущался   вместе   с
Невельским  и,  в  конце  концов,  предложил  изложить все претензии в
письменном виде. Невельской сделал это, не откладывая в долгий ящик, и
Васильев  отправил  бумагу на рассмотрение...  чиновников,  с которыми
спорил Невельской.  Немало потрудились  интенданты,  составляя  ответ.
Получилась целая диссертация,  изучив которую Васильев развел руками и
сказал, что сочувствует, но ничего поделать не может.
     Невельской снова  отправился  к  Меншикову  и  начал с того,  что
показал  письменное  обязательство  судостроителей  спустить  на  воду
"Байкал" к 1 июля, на полтора месяца раньше договорного срока.
     Меншикову это  понравилось.   Затем   Невельской   изложил   свои
соображения  о  грузе и обязался взять его полностью на борт,  на что,
казалось,  невозможно было надеяться при малой вместимости  "Байкала".
Меншиков остался очень доволен.
     - Только  для   того,   чтобы   сделать   это,   нужно   согласие
интендантского ведомства на мои требования, - сказал Невельской.
     Меншиков поинтересовался,  в  чем  заключаются  эти   требования.
Невельской  подал  записку.  Она  была составлена по пунктам,  и почти
каждый из них, в случае невыполнения или затяжек, грозил интендантским
чиновникам вычетами из жалованья.  Ознакомившись с запиской,  Меншиков
наложил революцию:  "В точности исполнить немедленно и все  дальнейшие
требования капитана,  клонящиеся к скорейшему выходу в море транспорта
и  к  обеспечению  благонадежного  плавания  и   сохранению   здоровья
команды".
     Теперь Невельской приступил к самому главному.
     - Таким  образом,  ваша светлость,  - сказал он,- я могу выйти из
Кронштадта в августе и уже в мае быть в Петропавловске.  Все лето 1849
года  у  меня  освобождается.  Это время и можно было бы употребить на
опись юго-западного берега Охотского моря.  Дело в том,  что  довольно
значительное  число  наших  судов  плавает  теперь из Охотска и Аяна в
Ситху и Петропавловск.  Непогоды могут отнести  их  к  неисследованным
берегам, и они могут оказаться в самом критическом положении.
     Меншиков взглянул на Невельского.  Вот к чему клонит этот хитрец.
Настойчив!  Затем  улыбнулся  и  сказал,  что  он охотно соглашается с
необходимостью  произвести  исследование  Амура,  но,   к   сожалению,
считается,   что   это   может   вызвать  дипломатические  осложнения.
Невельской возразил,  что по  трактатам,  заключенным  с  Китаем,  вся
область от верховья реки Уды до моря оставлена без разграничения.
     - Это правда,  - отвечал Меншиков, - и генерал-губернатор об этом
хлопотал.  Впрочем,  -  уже  раздражаясь,  добавил  он,  - вам надобно
заботиться прежде всего,  чтобы поскорее выйти в море  и  благополучно
прибыть в Камчатку.
     Казалось, опять Невельской потерпел поражение,  но по тону  князя
он  чувствовал,  что  надежда еще не потеряна.  По-видимому,  Муравьев
говорил на эту тему с Меншиковым и поколебал непреклонность начальника
морского штаба.  Необходимо было ковать железо,  пока горячо, и сейчас
же принять все меры,  чтобы получить разрешение на исследования. Придя
домой,  Невельской  написал  письмо  Муравьеву,  прося  его  помощи  в
получении инструкции для исследований. К письму прилагался проект этой
инструкции.
     В начале  июля  Невельской  получил  ответ  на  письмо:  Муравьев
уведомлял,  что ходатайствует через Меншикова о высочайшем утверждении
инструкции,  которая составлена на  основаниях,  изложенных  в  письме
Невельского,  и  высказывал надежду на то,  что при поддержке министра
внутренних дел Перовского и Меншикова инструкция будет утверждена.
     Но до   получения   этого  письма  и  спуска  на  воду  "Байкала"
Невельскому  пришлось  вести   тяжелую   борьбу   с   интендантами   и
начальниками складов. Рассвирепевшие, как крысы, потревоженные в своем
подполье,  они закопошились,  засуетились  и  пошли  писать  жалобы  и
возражения,  надеясь  отбить  у Невельского охоту тягаться с ними.  Но
записка,  поданная Меншикову Геннадием Ивановичем, была составлена так
точно  и исчерпывающе,  а резолюция начальника главного морского штаба
так безапелляционна,  что все  их  ухищрения  оказались  бесполезными.
Невельской не шел ни на какие уступки
     Его требования подкреплялись весьма ощутительными для  чиновников
угрозами.  Задерживаете доставку железа, которое должно быть уложено в
первую очередь на дне трюма?  Ваше дело.  После укладки  других  вещей
железо  все равно не будет принято,  и тогда придется отправлять его в
Охотск на коммерческом судне за счет  виновников  опоздания.  Спорите?
Спорить не о чем;  пожалуйста, посмотрите, это предусмотрено в записке
с резолюцией Меншикова.  Груз привезен  не  упрессованным  и  занимает
слишком  много места?  Везите обратно за счет "содержателя магазина" и
прессуйте,  да не задерживайтесь долго,  а то повезете на коммерческом
судне.
     Если груз оказывался дурного  качества,  Невельской  не  принимал
его, и виновники штрафовались в размере двойной стоимости груза.
     Чиновники стали  хлопотать  о  том,  как  бы  поскорее  отправить
непримиримого  капитана.  В результате все было доставлено в Кронштадт
именно того качества и в такой упаковке,  каких требовал Невельской. В
двадцатых числах июля началась погрузка.

III. БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ

     Оставив наблюдать   за   окончанием  погрузки  старшего  офицера,
Невельской снова отправился к Меншикову.  Он  застал  у  него  братьев
Перовских   -  Льва  и  Василия  Алексеевичей.  Первый  был  министром
внутренних дел и сочувственно относился  к  стремлениям  и  намерениям
Невельского.
     Меншиков остался доволен успешными действиями Геннадия Ивановича.
Ему  было  лестно  щегольнуть  перед  Перовскими  таким  деятельным  и
расторопным офицером.  Чувствуя,  что момент благоприятен,  Невельской
решился снова заговорить о самом главном и заветном.
     - Итак,  ваша светлость,  я сделал все возможное, чтобы прийти на
Камчатку в мае месяце. Все лето тысяча восемьсот сорок девятого года у
меня будет свободно.  Осмеливаюсь просить у вашей светлости позволения
употребить  это  время  на опись юго-западного берега Охотского моря и
побывать в лимане Амура.  Туда официально меня занесут свежие ветры  и
течения.
     Меншиков поморщился:  это  все-таки  чересчур  -  ведь  уже   был
разговор на эту тему.
     - Бесполезно идти туда.  Положительно известно,  что вход в лиман
весьма опасен,  а для твоего транспорта невозможен.  Кроме того, я уже
говорил, что граф Нессельроде не решится докладывать об этом государю,
особенно  теперь,  когда решено уже,  что эти места должны быть отданы
Китаю.
     - Как  Китаю?  -  упавшим  голосом  спросил Невельской и умоляюще
посмотрел на Льва Перовского.
     Как и   надеялся   Геннадий  Иванович,  Перовский  осторожно,  но
довольно  решительно  вступился  за  него.  Князь  Меншиков   подумал,
поколебался и сказал, что Муравьев хлопочет о том же.
     - Вот что, господин капитан, - продолжал Меншиков, - поезжайте-ка
к Лермонтову,  вице-директору инспекторского департамента,  возьмите у
него представление Муравьева и по нему составьте проект инструкции,  а
там  посмотрим,  что  можно  будет  предпринять.  Я,  конечно,  вполне
согласен, что надо бы привести в известность побережье Охотского моря.
     - Через   два   дня   Невельской   представил   Меншикову  проект
инструкции.
     Прочитав ее,  начальник  главного  морского  штаба  нахмурился  и
вычеркнул место, где говорилось об исследовании Амура и лимана. Вместо
этого он написал: "и осмотреть юго-западный берег Охотского моря между
теми  местами,  которые  были  определены   или   усмотрены   прежними
мореплавателями".
     Невельской, однако,  настаивал,  что и  при  такой  редакции,  по
существующим  там  природным  условиям,  он  будет  иметь  возможность
произвести намеченные исследования.
     - Без   высочайшего   повеления  сделать  это  невозможно,  и  вы
подверглись бы  строжайшей  ответственности.  Впрочем,  если  подобный
осмотр будет произведен случайно и без каких-либо несчастий с судном и
людьми,  то,  может,  все и обойдется благополучно.  Хлопочите  скорее
выйти  из  Кронштадта.  Чиновники весьма сердиты на вас и беспрестанно
жалуются.
     Невельской откланялся.
     Оставалась еще надежда на  то,  что  нужная  редакция  инструкции
будет утверждена с помощью Муравьева у самого царя.
     Всеми возможными   способами   Невельской   старался   обеспечить
успешность задуманного дела.
     В Кронштадте   он   повидался   с   главным   командиром   порта,
исследователем  Антарктики  Беллинсгаузеном.  При  свидании  находился
адмирал  Анжу,  друг  прославленного  путешественника  и  председателя
правления Российско-Американской компании Ф.  П.  Врангеля.  Зная, что
Беллинсгаузен в юности участвовал в экспедиции Крузенштерна и вместе с
ним  побывал у берегов Сахалина,  Невельской стал расспрашивать его об
этом плавании и,  в частности,  интересовался мнением Беллинсгаузена о
том,  существует  ли  действительно  у  восточного берега Сахалина бар
большой реки,  одного из рукавов Амура,  как об этом  предположительно
говорит Крузенштерн. (Бар - мелководная гряда и