шь кружку воды, хорошенько размешаешь.
   - Дальше что?
   - Дальше набьешь  следующий  мешок.  Да  не  забывай  раз  в  две  минуты
помешивать в котелке.
   Даже не сказав, куда и зачем идет, старик снова растворился в лесу. Когда
он вернулся, Смед усердно делал отбивную из третьего по счету мешка.
   - Можешь пахать, коли нужда припрет, - фыркнул Рыбак, заглянув в котелок.
- Хватит, пожалуй.
   Он порвал старую рубашку на полосы, проложил их раскисшей зеленой кашицей
из листьев и намотал повязки на обе ноги Смеда. Холодное покалывание  быстро
смягчило боль. Когда вернулись Талли и Тимми, старик помог им тоже  наложить
повязки, а потом занялся собственными ногами.
   Смед снова сидел, прислонившись к дереву. Он чувствовал себя не  в  своей
тарелке. Он все больше сомневался, хватит ли у него духу прикончить старика,
когда придет время.
   - В городке осталось человек семьдесят, - сообщил Талли. - И почти все  -
солдаты. Мы подслушали один разговор. Похоже, через пару дней большинство из
них отчалит оттуда. Надо бы дождаться, пока они не уйдут. А мы пока займемся
разведкой.

***

   Разведка Курганья началась сразу после заката. Светила ущербная  луна,  в
городке было темно и  тихо.  Казалось,  трудно  найти  лучшее  время,  чтобы
прокрасться через открытое пространство.
   Четверо двигались неровной линией, стараясь не терять друг друга из виду.
Талли вел их по направлению к дереву. Не дерево, а  деревце,  подумал  Смед.
Толстый приземистый ствол, серебристая кора, футов  пятнадцать  в  высоту...
Больше всего похоже на молодой тополь. Смед не заметил ничего особенного.  А
сколько болтовни было!
   Еще несколько шагов, и вдруг - отблеск лунного света на тусклом  серебре.
Значит, правда! Одного мимолетного взгляда хватило, чтобы ощутить исходившую
оттуда пульсирующую злую силу. Будто там мерцал не металл, а ледяной сгусток
чистой ненависти.
   Смед содрогнулся и заставил себя не смотреть в ту сторону.
   Значит, правда. Вот оно, богатство, только руку протяни! Но сумеют ли они
его взять?
   Он пошел быстрей и наткнулся на длинную низкую каменистую гряду. Это  еще
что такое? Смед почесал в затылке, но откуда ему было знать, что перед ним -
останки дракона. Того  самого,  который,  по  слухам,  успел  перед  смертью
сожрать знаменитого колдуна Боманца. Будь посветлее -  быть  может,  Смед  и
сообразил бы, что это за камни, за которые  он  сейчас  цепляется  руками  и
ногами...
   Он добрался почти до самого верха, когда услышал звук, похожий на сопение
какого-то зверя. Потом - другой звук, будто зверюга принялась скрести  землю
когтями. Смед огляделся вокруг. Футах в десяти от себя он увидел Талли.  Тот
завороженно таращился на дерево. А с деревом происходило что-то неладное. На
кончиках его листьев плясали бледные, призрачно-голубоватые огоньки.
   Обман зрения? Отблески света восходящей луны?
   Он добрался до места,  где  нашлась  надежная  опора  для  ног,  и  снова
взглянул на дерево. Точно. Там творилась  настоящая  чертовщина.  Вся  крона
теперь полыхала ярким голубым заревом.
   И тут душа Смеда ушла в пятки: футах в пятнадцати прямо  перед  собой  он
увидел глаза какой-то твари, пялившейся на него из темноты. Ее  голова  была
размером с пивной бочонок; в  отсветах  голубого  сияния  ярко  поблескивали
глаза и зубы. Особенно - зубы. Никогда прежде Смеду  не  приходилось  видеть
таких больших зубов. И таких острых.
   Тварь двинулась в его сторону.
   А он не мог пошевелить ни рукой, ни  ногой,  мог  только  дико  озираться
вокруг. На глаза попались Талли и Тимми. Они удирали прочь сломя голову.
   Потом его взгляд опять наткнулся на бестию.  Вовремя.  Та  уже  прыгнула,
широко разинув пасть, норовя сомкнуть страшные  челюсти  на  его  шее.  Смед
вышел  из  оцепенения  и  метнулся  в  сторону.  Чудовище  упало  на   лапы,
извернулось и прыгнуло снова, но тут голубой язык  пламени,  полыхнувший  из
кроны дерева, отбросил бестию в сторону. Легко, словно муху.
   Падая, Смед сильно ударился. Но  боль  ничуть  не  помешала  ему  тут  же
вскочить и дать деру. Назад он уже не оглядывался.

***

   - Я тоже видел его,  -  сказал  Старый  Рыбак,  положив  конец  настырным
попыткам Талли доказать, что Смед страдает галлюцинациями. - Все так, как он
сказал. Оно большое, как дом. Вроде громадной псины на  трех  лапах.  Дерево
метнуло в него молнию. Тогда оно удрало.
   - Псина на трех лапах? Ладно. А что она там делала?
   - Рыла землю, - ответил Смед. - Сопела, фыркала и рыла землю. В  точности
как собака, когда та откапывает зарытую кость.
   - Вот черт! Опять все наперекосяк.  Как  всегда.  Теперь  дело  наверняка
затянется. А лишнего времени у нас  нет.  Рано  или  поздно  сюда  припрется
кто-нибудь еще, кому придет в голову то же самое. Не я один такой умный.
   - Не мельтеши, - осадил Рыбак.  -  Умей  выждать  и  действуй  наверняка.
Только так, парень. Иначе так никогда и не узнаешь, что значит быть богатым.
Просто не доживешь.
   Талли только хмыкнул. Бросать начатое дело не хотел никто. Даже Смед,  до
сих пор ощущавший жаркое дыхание бестии на своем лице.
   - Жабодав, - вдруг сказал Тимми Локан.
   - Что ты сказал? Повтори! - вскинулся Талли.
   - Пес-Жабодав. В той заварухе одно чудовище  загрызло  кучу  народа.  Его
называли Пес-Жабодав. - Какого хрена его так прозвали?
   - А мне почем знать? Вот если б он был моим щенком... Но тогда я  был  бы
сукой.
   Тупая шутка. Но все так и покатились со смеху. Надо же было  хоть  как-то
душу отвести.

Глава6

   Ворон не просыхал три недели Как-то ночью я едва доплелся до  дома  после
работы. Я был сыт по горло. Хватит. В тот  день  пришлось  изувечить  одного
мерзавца. Этот псих напросился сам: пытался ограбить детей моего  босса.  Но
на душе было гадко. Все же человек. И почему-то мне втемяшилось в башку, что
во всем виноват Ворон.
   А тот опять валялся в стельку пьяный. - Слушай, ты! Посмотри на  себя!  -
не выдержал я. - Присосался к бурдюку с вином,  как  к  материнской  титьке.
Великий и могучий, знаменитый Ворон. Крутой парень.  Такой  крутой,  что  не
побоялся зарезать свою бабу прямо посреди городского парка  в  Опале.  Такой
отчаянный, что решился повздорить даже с Хромым. Пролеживает  здесь  бока  и
скулит от жалости к самому себе, как  трехлетнее  дитя,  у  которого  крутит
животик. Встряхнись и приведи себя в порядок! Мужчина! От одного взгляда  на
тебя тошнит!
   Невнятным и спотыкающимся голосом он посоветовал мне попридержать язык  и
не лезть не в свои дела.
   - Не в свои? Черта лысого! Кто платит за жилье, тупица? Кто, придя домой,
каждый день нюхает эту вонищу? Рвота,  пролитое  вино,  дерьмо.  Собственный
горшок не нашел времени вытряхнуть, скотина! Когда ты последний  раз  мылся?
Когда ты последний раз надевал чистое?
   В ответ он заорал, хрипло и пронзительно. Обложил меня как мог. - Другого
такого ублюдка поискать  надо!  -  наседал  я.  -  Даже  собственный  бардак
прибрать за собой не можешь!
   Я дико обозлился и продолжал орать на него.  Он  почти  не  отбрехивался.
Может, сам себе был противен не меньше, чем мне. Но кто же  станет  спокойно
смотреть, как ближний  безнадежно  спивается,  превращаясь  в  бессмысленный
кусок дерьма!
   Наконец Ворон не выдержал, кое-как  поднялся  и  поплелся  к  выходу.  Но
дверью на прощание не шарахнул. Он никогда не сжигал за собой мосты.
   Со мной работал один, так его отец раньше пил по-черному. Он мне дал пару
советов, как поступать с пропойцами.
   - Не пытайся помочь им, - говорил  он.  -  Прекрати  им  спускать  всякие
выходки. Не принимай никаких извинений. Поставь их в безвыходное  положение,
тычь их носом в собственное дерьмо, пока сами не поймут, до чего докатились.
Ни один , из них ни на толику не изменится, пока сам того не  захочет.  Пока
сам не допрет, что по уши завяз и пора что-то менять.
   Но я сомневался, хватит ли меня  на  то,  чтобы  ждать,  пока  Ворон  сам
сообразит, что он взрослый мужик. Пока не посмотрит правде в глаза.  Душечка
теперь далеко, что поделаешь. Ему надо найти детей. Надо вытащить  наружу  и
перетряхнуть прошлое, похороненное в Опале, разобраться с ним окончательно.
   Вообще-то я был уверен, что он сам до этого дойдет. Если дать ему  время.
Его глубокое презрение к самому  себе  должно  было  прорваться  наружу.  Но
ждать, пока он очухается, становилось почти невыносимо.
   Он вернулся через четыре дня, трезвый как стеклышко, умытый, отчасти даже
похожий на того Ворона, каким я его помнил.  Он  дико  извинялся,  бил  себя
кулаком в грудь и обещал быть паинькой.
   А как же. Все они так говорят.
   Поверю, когда увижу.
   Я не стал раздувать скандал. И не читал ему проповедей. Что толку?
   Держался он совсем недурно. Похоже, надумал куда-то податься. А дня через
два, придя домой, я обнаружил, что он опять упился в стельку. Так, что  даже
ползать не мог. Ну и черт с тобой, решил я.

Глава7

   Теперь они лишились пары рабочих рук. После того  как  дерево  метнуло  в
Тимми голубой молнией, он слег. Но для Смеда разницы не было. Все равно  они
сидели без дела.
   Днем они носа не могли высунуть без риска, что их засекут  из  города.  А
стоило стемнеть, всякий раз появлялась та бестия.  Чтобы  рыть  дальше  свою
яму. И опять-таки, они не могли подобраться к нужному месту. Дерево, прогнав
проклятую  тварь,  долгое  время  оставалось  настороже,  готовое  встретить
молниями других незваных гостей. Тимми  как  следует  прочувствовал  это  на
собственной шкуре.
   Похоже, только перед самым рассветом у них оставалось около  часа,  когда
можно было без особого риска попытаться сделать что-нибудь путное.
   Но что? Никто толком не знал. Срубить  чертов  дрын  у  них  не  было  ни
малейшего шанса. Окопать корни? Вряд ли стоило надрываться, даже если  б  им
удалось подобраться к дереву достаточно близко и достаточно надолго. Сколько
пройдет времени, пока окопанное дерево засохнет? Тем более такое?
   Кто-то сказал: давайте отравим его. Звучало  совсем  неплохо.  Они  долго
мусолили эту идею, припоминая, кто, как и какой дрянью выводил  сорняки.  Но
для этого нужна отрава. Тогда пришлось бы тащиться назад в Весло.  Причем  с
монетой в кармане, которой у них и в помине не было. Времени на это ушло  бы
ничуть не меньше, чем на окапывание корней чертова отродья,  время  работало
против них. Талли и так психовал насчет времени. Он считал чудом, что у  них
до сих пор не появились конкуренты.
   - Нам надо как-то подсуетиться с этим делом, - повторил он в сотый раз.
   - Не выйдет, пока тварь шныряет поблизости, - сказал Тимми.
   - Тогда мы должны помочь ей откопать то, что она ищет.
   - Не реки за всех, братец, - посоветовал Смед. - Лично  я  помогать  этой
твари рыть нору не намерен!
   - Мы подпалим его, - сказал Рыбак.
   - Подпалим? Кого?
   - Дерево, дурень. Спалим его на корню, да и все тут.
   - Но не можем же мы подойти к нему и...
   Рыбак выдернул палку из кучи хвороста для костра. Она была  дюйма  в  два
толщиной и около ярда в длину. Старик размахнулся и  запустил  ее  далеко  в
кусты.
   - Вот такПридется потрудиться, но в конце концов завалим  его  хворостом.
Потом жахнем в кучу пару факелов. Ффухх! И все  в  огне.  Костер  будет  что
надо. А когда прогорит, просто пойдем туда и подберем наш кусок серебра.
   - Про солдат забыл? - насмешливо спросил Смед.
   - Нет. Но ты прав. Их надо как-то отвлечь.
   - Самое путевое предложение из всех, что я до сих пор  слышал,  -  сказал
Талли. - Будем палки швырять. Пока ничего получше не придумаем.
   - Да уж, чем попусту дурью маяться  да  мозоли  на  заднице  натирать,  -
проворчал Смед. - Уж это точно.
   Он уже попривык к лесной жизни и больше не ждал от нее неожиданностей. Да
и раньше-то их было не так уж много. Его одолевала скука.
   Набрав палок, они принялись  за  дело.  Тимми,  Смед  и  Талли  принялись
состязаться в меткости, поставив на кон часть будущей добычи. Куча  хвороста
вокруг дерева понемногу росла. Такая игра пришлась дереву не по нутру. Время
от времени оно отплевывалось голубыми молниями.

***

   Почти каждую ночь Смед прокрадывался к яме и  смотрел,  как  продвигаются
дела бестии. Остальные решили, что у парня крыша поехала.
   - У тебя дерьмо вместо мозгов, -  как-то  сказал  Талли.  -  Делать  тебе
больше нечего.
   - А у тебя мозги вместо дерьма.  Вот  ты  ничего  и  не  делаешь.  Может,
боишься?
   В общем-то, риска почти не было. Просто приходилось прижиматься к  земле,
тогда тварь ничего не замечала. Вот если б Смед сдуру встал, да она углядела
бы его силуэт... Пиши пропало. Но он не вставал.
   Яма углублялась медленно, но тварь копала и копала как  заведенная.  Ночь
за ночью. Ночь за ночью.
   Пришло время, когда она нашла то, что искала.
   Как раз в ту ночь Смед Стах опять следил за бестией. И он увидел, как она
выбирается из ямы,  сжимая  челюстями  свой  мерзкий,  тошнотворный,  жуткий
трофеи.
   Это была человеческая голова.
   Голова пролежала слишком долго и была слишком обезображена и  повреждена.
Стиснув зубами жалкие остатки волос, тварь  приподняла  этот  отвратительный
предмет  и,  уворачиваясь  от  голубых  молний,  потащила  его   в   сторону
протекавшей рядом речушки, к заводи.
   Смед, держась поодаль, последовал за нею. Осторожно. Очень осторожно.
   Бестия принялась омывать голову водой, заботливо и  нежно.  Вдали  дерево
шумело и трясло  ветвями  в  бессильном  гневе:  до  заводи  его  молнии  не
доставали.
   Очистив голову, громадная собака захромала обратно. Смед,  сам  удивляясь
своей смелости, по-прежнему крался следом. Тварь обогнула мертвого  дракона,
почти  превратившегося  в  странную  деталь  местного  ландшафта.  Вот   она
переступила через обтянутый изодранной кожей обломок камня, не  заметив  его
на сырой земле. А Смед заметил, подобрал его зачем-то и машинально  сунул  в
карман.
   По ту сторону туши дракона дерево продолжало раздраженно шуметь,  трещать
и трясти ветвями.
   Когда Смед засовывал в карман  старый  амулет,  тот  судорожно  дернулся,
посылая всем, кто был  способен  услышать,  сигнал  о  том,  что  его  покой
потревожен.
   Смед остановился, прячась в тени.  Он  дрожал  от  холода  и  страха,  но
продолжал следить за происходящим. Поднимающаяся луна вдруг целиком осветила
кошмарную голову. И он отчетливо и ясно увидел...
   Ее  глаза  открылись.   Уродливая   улыбка   исковеркала   и   без   того
обезображенный рот.
   Она была жива.
   У Смеда чуть не вышибло клапана.

Глава8

   Городом,  самым  близким  к  месту  сражений  и  могильных  холмов,   что
называлось Курганьем, было Весло. Сигнал тревоги, поданный старым  амулетом,
потревожил сразу двух обитателей этого городка.
   Одним из них был глубокий старик, живший под чужим именем после того, как
сумел инсценировать свою  мнимую  гибель  в  последней  битве,  опустошившей
Курганье.  Он  как  раз  кутил  в   рабочей   таверне   со   своими   новыми
друзьями-собутыльниками, которые считали  его  астрологом,  когда  тревожный
вопль амулета потряс его. Сигнал тревоги поверг старика в панику. Едва  взяв
себя в руки, он устремился к дверям. По его лицу текли слезы.
   За его спиной в таверне мгновенно вспыхнули возбужденные пересуды.  Потом
приятели старика гурьбой высыпали на улицу.  Посмотреть,  что  такое  с  ним
стряслось. Но того уже и след простыл.

Глава9

   Настали скверные времена.  В  Весле  было  неспокойно.  То  тут,  то  там
вспыхивали беспорядки; случались  стычки  между  повстанцами  и  партизанами
Империи; под видом политических акций мародеры творили невесть что.
   Босс поговаривал, что хочет заколотить городской дом  и  съехать  в  свою
загородную усадьбу  неподалеку  от  сделки.  Если  так,  надо  было  решать,
отваливать мне туда вместе с ним или нет. Я  хотел  было  обговорить  это  с
Вороном, но... Застал я его снова в ауте.
   - И все из-за проклятой бабы, с которой ты даже ни разу  не  переспал,  -
проворчал я и пнул ногой оловянную тарелку так, что она полетела  через  всю
комнату. Этот сукин сын опять не прибрал за собой. Неплохо  было  бы  и  его
пнуть пару раз, как ту тарелку, но у меня пока еще крыша не съехала.
   Все же пьяница и доходяга был Вороном, самым отчаянным  парнем  из  всех,
кого я встречал. Так что связываться с ним я не стал.
   Проснулся он так  внезапно,  что  я  подскочил  от  неожиданности.  Чтобы
подняться, ему пришлось цепляться за стену. Он был бледен, его трясло, но  я
с ходу понял, что не в похмелье тут дело. Мой старый приятель  был  насмерть
чем-то перепуган.
   Если б не та стена, вряд ли Ворон смог бы  подняться  на  ноги.  Наверно,
сейчас он видел трех Кейсов зараз да еще голубого слона в придачу...
   - Собирай свои манатки, Кейс, - все же сумел прохрипеть он.
   - Ты что, очумел?
   - В Курганье что-то стряслось, - ответил Ворон, пробираясь вдоль стенки к
куче своего барахла. - О Боже!
   Он упал на колени, схватившись руками за живот. Его вывернуло  наизнанку.
Я обтер ему лицо мокрой тряпкой. Он не сопротивлялся.
   - Что-то страшное вырвалось наружу. Что-то  черное,  как  сама...  -  Его
вывернуло еще раз.
   - А тебе не померещилось, случаем? - спросил я.  -  Может,  винные  пары?
Белая горячка?
   - Нет, так оно и есть. Вино ни при чем. Не, спрашивай, откуда я знаю.  Но
я знаю. Видел так ясно, словно был там. Видел тварь,  которую  все  называют
Пес-Жабодав.  -  Он  говорил  медленно,  стараясь  не  запинаться.  Но  язык
заплетался. - С этой бестией было что-то еще. Куда  более  страшное.  Что-то
черное, как сама тьма.
   Я не знал, что сказать. Ворон в это верил, а я - нет. Он  кое-как  подтер
за собой рвоту и принялся, трясущимися руками, запихивать вещи в мешок.
   - Где ты поставил лошадей? - спросил он чуть погодя.
   Он был серьезен. Не  в  состоянии  ориентироваться,  слепо  тычащийся  по
углам. Ворон готов был мчаться к чертям собачьим. И прямо сейчас.
   - Так, конец, приехали. В чем дело? Куда ты собрался?
   - Нам нужна помощь.
   - Помощь? Нам? Ты забыл, что я на службе? У меня есть обязательства. Да я
просто не могу, вот так, прыгнуть в седло и мчаться в погоню за  блуждающими
болотными огнями. Которые тебе просто примерещились. Потому, что  ты  выжрал
целую бочку поганой самодельной бормотухи.
   Он психанул. Я тоже. Мы орали и крыли друг друга как могли. Он был  не  в
той форме, чтобы догнать меня, и потому швырял в меня  посуду.  А  я  топтал
бурдюк  с  вином,  пока  вконец  не  расквасил  его,  и  картинно  любовался
кроваво-красными струйками вина, растекшимися по полу.
   Тут в нашу дверь вломилась хозяйка дома. Она весила фунтов двести и  была
зловредна, как ядовитая змея.
   - Вы, скоты! - заорала она с порога. - Сколько раз я вам говорила, что не
собираюсь больше терпеть вашего...
   И тут мы набросились на нее. Она вечно придиралась, врала,  плутовала  на
каждом шагу. И всегда норовила спереть что-нибудь у своих постояльцев.  Если
была уверена, что ее не застукают за этим делом. Мы спустили ее  с  лестницы
и,  отряхнув  руки,  покатились  со  смеху,   как   дворовые   безобразники.
Докатившись до самого низу, хозяйка  опять  принялась  пронзительно  вопить.
Похоже, падение только прибавило ей новые силы.
   Вдруг мне стало не смешно. Она не свернула себе шею, верно. Но  могла.  А
ведь я даже не был пьян. Что это на меня нашло?
   - Как я понял, собираешься выехать прямо сейчас? - спросил я Ворона.
   - Да.
   Юмор его тоже оставил. И он по-прежнему имел бледный вид.
   - А как ты будешь выбираться из города? Посреди ночи?
   - Наличные. Волшебное средство на все случаи жизни. - Он перекинул  лямку
мешка через плечо. - Ну, ты готов?
   Сукин сын с самого начала знал, что никуда я не денусь.

***

   - Эй, Лу! - едва заслышав звон монет в кармане Ворона, заорал  часовой  у
ворот в сторону привратницкой. -  Оторви  свою  задницу  от  лежанки!  Новый
клиент пожаловал.
   Часовой, ухмы