ота молчала. Что, видимо, было уж вовсе необычно.
   Появилась и красавица, тут же, как всегда, занявшаяся чаем. Чай для нюень
бао - великое дело. Интересно, другие обязанности у  нее  в  этом  семействе
есть?
   Тот, в темном углу, сегодня не стонал и не охал.  Может,  вообще  оставил
эту землю?
   - Пока нет, - сказал Глашатай, заметив мой взгляд. - Но уже скоро.
   И снова он почувствовал невысказанный вопрос.
   - Мы исполняем свою часть брачного обета, пусть даже он нарушил  свою.  И
предстанем перед Судьями Времени с незапятнанной кармой.
   Я хоть как-то понимал его только потому, что малость изучал джайкурийские
писания.
   - Вы - добрые люди. Кы Дам был польщен.
   - Некоторые могут оспорить это. Мы стараемся остаться честными.
   - Понимаю. У нас, в Черном Отряде, то же самое.
   - Прекрасно.
   - Тай Дэй сказал, что ты хочешь говорить со мной.
   - Верно.
   Некоторое время  мы  молчали.  Взгляд  мой  был  неотрывно  устремлен  на
женщину, приготовлявшую чай.
   - Знаменосец...
   Оказывается, я начал говорить вслух, сам того не сознавая. Сказал:
   - Нет...
   Это значило, что я не провалюсь больше в эту черноту. Просто отвлекся  на
миг. Со всяким бывает. Особенно когда такая женщина перед глазами.
   - Спасибо, Глашатай. За то, что не обозвал одним из тех непривлекательных
имен, коими склонен обычно наименовывать меня.
   Я не смог удержать легкой улыбки, говорящей, что я догадываюсь о том, что
он нуждается во мне настолько, чтоб постараться не портить мне настроения.
   Он в свою очередь кивнул, выказывая осведомленность в том, что я  понимаю
это.
   Проклятье. Я и сам становлюсь стариком. Может, мы тут  сидим,  улыбаемся,
хмыкаем, киваем - и определяем будущее всего мира...
   - Спасибо, - сказал я красавице, поднесшей мне чашку чая.
   Это удивило ее. Она взглянула мне в глаза - и тут  уж  настал  мой  черед
удивляться: глаза ее были зелеными. Она не  улыбнулась  в  ответ,  и  вообще
никак более не показала, что слышала благодарность.
   - Любопытно, - сказал я, ни к кому в отдельности не обращаясь. - Глаза  -
зеленые...
   Затем я взял себя в руки и подождал,  пока  Глашатай  не  отхлебнет  чаю,
прежде чем начинать кружить вокруг да около своего дела.
   - Зеленые  глаза,  -  сказал  он,  -  крайне  редки  и  вызывают  великое
восхищение нюень бао. Он снова совершил ритуал отхлебывания.
   - Хонь Тэй может изредка заглядывать под покров времени, но видения ее не
всегда истинны или не всегда ясны, А может, ей видится еще не  свершившееся.
Поскольку  она  не  видит  знакомых  лиц,  трудно  определить,   когда   это
происходило.
   - Угу?
   Дама, о коей шла речь, сидела, опустив глаза  долу,  и  медленно  вращала
нефритовый браслет, свободно болтавшийся на ее  тонком  запястье.  Глаза  ее
тоже были зелены.
   - Ей привиделся потоп. Мы уверены, что видение  это  ложно,  так  как  не
можем придумать способа доставить в Джайкур столько воды.
   - Но мы сейчас - посреди озера. Имеем, можно сказать,  широчайший  ров  в
мире. И на тенеземцев нам теперь плевать.
   Только через минуту старик понял, что я шучу.
   - О, - хмыкнул он, тогда как Хонь Тэй,  первой  понявшая  шутку,  подняла
взгляд и улыбнулась. - Понимаю. Да. Однако это на  руку  Хозяину  Теней,  но
никак не нам. Попытка выйти из города потребует плотов  и  лодок.  Их  легко
заметить издали, и они не смогут поднять столько людей,  сколько  необходимо
для организации прорыва.
   Да, старикан у нас - прямо-таки генерал...
   - Ты говоришь верно.
   Тенекрут нашел гениальное решение проблемы нехватки живой силы. Теперь он
может потягаться с Госпожой, не опасаясь, что мы ударим в спину.
   - Причина, вынудившая меня пригласить тебя к разговору, в том,  что  Хонь
Тэй видела воду, стоявшую лишь на десять футов ниже верха стены.
   - Но это ж семьдесят футов глубины... - Я взглянул на старуху; та изучала
меня взглядом, в котором не было и намека на любопытство. - Как-то оно...
   - Проблема не в том.
   - В чем же?
   - Мы пробовали сосчитать, сколько построек останутся над поверхностью.
   - А-а.., понятно.
   Дежагор строился ввысь, как и все  города,  обнесенные  стеной,  но  лишь
немногие здания вознеслись выше стены. И те, что менее всех повреждены, даже
частично сгоревшие, уже кем-то заняты. То есть если город затопит, возникнет
острая нехватка жилья.
   К счастью, Старая Команда заняла множество высотных зданий.
   - Действительно "а-а". В этом квартале таких  построек  достаточно,  чтоб
дать приют нескольким паломникам,  но  в  прочих  местах  джайкури  придется
плохо, как только черные люди и их солдаты поймут, сколько  пространства  им
требуется.
   - Несомненно.
   Я поразмыслил минуту. Черт возьми, люди  могут  отсидеться  на  стене.  И
выводить их туда силой - не придется.
   И все же, что бы мы ни предприняли, жизнь превратится в  сущий  ад,  если
вода поднимется так высоко.
   - Если приготовлений  не  начать  немедля,  многое  из  того,  что  может
принести пользу, будет потеряно. Но, если сказать  об  этом  Могабе,  скорее
всего, сильный оберет слабых, обрекая их  на  страдания.  Теперь  нет  нужды
сдерживаться перед лицом возможного штурма.
   - Понятно.
   Я уже предвидел суматоху захвата складов и мест, расположенных  на  более
высоком уровне. Однако просмотрел тот факт,  что  Тенекрут,  выпутавшись  из
затруднения  сам,  заодно  развязал  руки  Могабе,  дабы  тот  мог   уладить
внутренние наши трения так, как ему больше понравится.
   - У тебя есть какие-нибудь мысли?
   - Я желал бы рассмотреть возможность временного союза. Пока беды Джайкура
не кончатся.
   - Окончание бед тоже Хонь Тэй привиделось?
   - Нет.
   Чернейшее отчаяние объяло меня - настолько, что и сам я удивился.
   - Она не видела ничего. Ни об окончании бед, ни об усугублении.
   На душе стало светлей. Самую малость.
   - Я не хотел брать на себя никаких обязательств, - признался  Кы  Дам.  -
Идея принадлежит Сари. Она доверяет тебе без  объяснимых  причин,  и,  более
того, доводы ее разумны.
   Хонь Тэй явно была озадачена. Что-то во взгляде ее служило намеком на то,
что видела она больше, чем рассказала.
   Я вздрогнул.
   - Заняв обыкновенную позицию нюень бао и полагаясь лишь на самих себя, мы
не оставим себе никаких надежд, - продолжал Кы Дам. - У вас же, если  Могаба
решит, что больше не нуждается в ваших мечах, надежд также не много.
   Я, не отрываясь, глядел на красавицу, хоть  то  и  был  дурной  тон.  Она
зарделась.   Привлекательность   ее   сделалась   в   этот   момент    столь
притягательной, что я ахнул. Казалось, я знал ее уже несколько жизней.
   Что за?.. Не бывало со мною такого. Все же мне уже не шестнадцать  лет...
Да и в шестнадцать-то такого не бывало.
   Душа моя настойчиво твердила, что я знаю эту женщину лучше, чем  кто-либо
когда-либо кого-либо знал, хотя вправду я знал лишь  ее  имя,  названное  Кы
Дамом в прошлый мой приход.
   Было в ней что-то такое... Нет, не просто прелестные мечтанья. Когда-то я
знал точно такую же женщину...
   И тут явилась тьма.
   Тьма была внезапной и полностью непроглядной, настолько, что даже не было
времени понять - сам ли я уношусь вдаль, тьма ли затягивает меня...

Глава 49

   То была долгая, долгая тьма без сновидений. То было время без меня -  без
радости, без боли, без страха, и измученной душе не хотелось  покидать  его.
Но какая-то  булавка  проколола  отверстие  во  тьме;  тончайший  луч  света
пробился внутрь и пал на иллюзорный глаз. Движенье,  и  бросок  к  крохотной
точке, тут же расширившейся, и открылся проход  в  мир  времени,  материи  и
боли.
   Теперь я знал, кто я. Меня согнуло под тяжестью  множества  воспоминаний,
разом всплывших в мозгу.
   Голос заговорил со мной, но я не  мог  разобрать  слов.  Я  плыл,  словно
паутинка, сквозь золотые пещеры, и вдоль стен их восседали старцы, застывшие
во времени, бессмертные, но не способные пошевелить и веком. Кое-кто из  них
был укутан колдовской ледяной паутиной, словно тысячи пауков зимы опутали их
нитями замерзшей воды.  На  потолке  пещеры  вырастал  зачарованный  лес  из
сосулек. - Давай же!
   Сила зова была такова, что меня словно ударило молнией.
   Меня окутало мглой. Я рванулся, чувствуя, как перестаю быть собою. И  все
же, прежде чем исчезнуть из пещер, я  почувствовал  пробуждение  чего-то,  с
огромными усилиями устремившего ко мне свое внимание.
   Каким-то образом я попал в некое место, где отнюдь не жалуют смертных,  и
все же ушел невредим.
   Память улетучилась. Но боль сопровождала меня на всем пути.

Глава 50

   И снова - свет в темноте. И я  снова  начал  становиться  собой,  хоть  и
безымянным. Свет заставил зажмуриться. Свет оказался  штукой  неприятной.  А
боль  может  и  подождать...  Однако  что-то,  скрытое  глубоко   под   моей
поверхностью, устремилось к  этому  свету,  словно  тонущий,  что  рвется  к
спасительному воздуху.
   Я начал осознавать свое тело. Я чувствовал мускулы  -  окостеневшие,  так
как некоторые свело судорогой. Глотка пересохла - до боли. -  Глашатай...  -
прохрипел я. Послышался Шорох, но никто не  отвечал.  Я  бессильно  обвис  в
кресле. В жилище нюень бао не было никакой мебели, да и само-то  жилище  был
едва ли больше собачьей будки. Может, они меня к нашим вернули? Собравшись с
силами, я приоткрыл  глаз.  Что  за  чертовщина?  Где  я?  В  подземелье?  В
пыточной? Может, это Могаба похитил меня?
   Напротив, к такому же креслу, как и мое, был  привязан  маленький,  тощий
таглианец, и еще один человек был распластан на столе.
   Да это же Копченый! Таглианский княжеский колдун!
   Я привстал. Это оказалось больно. Очень. Пленник настороженно наблюдал за
мной со своего кресла.
   - Где я? - спросил я.
   Настороженность его удвоилась. Оглядевшись, я обнаружил, что  нахожусь  в
пыльной, почти пустой палате, однако камни стен ответили на  мой  вопрос.  Я
был в Таглиосе, в княжеском дворце. Такого камня нигде больше нет.
   Что это?..
   Вы когда-нибудь видели краску, стекающую вниз по стене? Вот точно так  же
вышло с реальностью. Она, расплываясь, подернулась  рябью.  Тот,  в  кресле,
вскрикнул. Его била крупная дрожь. Представления не имею, что такого он себе
вообразил об увиденном. Реальный мир уплыл прочь, а я  оказался  в  каком-то
сером месте, и мысли мои смешались от воспоминаний о том, чего я никогда  не
видал и не пережил. Затем все как-то упорядочилось, и вскоре  я  оказался  в
палате, где-то во Дворце Трого Таглиоса.  Копченый,  как  обычно,  лежал  на
своем столе, дыша медленно и неглубоко. Обманник был на месте.  Он  заслужил
свирепый взгляд - слишком уж вспотел. Что он там такое замыслил?
   Глаза его бегали. Что же он видел, глядя на меня со стороны?
   Я встал  на  ноги.  Теперь  я  понимал,  что  только  что  очнулся  после
очередного припадка. Однако вокруг не было никого, кто мог бы вытащить  меня
из тьмы: ни Ворчуна, ни Одноглазого?
   В глубинах памяти копошились слабые намеки на  воспоминания.  Я  отчаянно
пытался ухватить хоть один, могущий послужить зацепкой.  Пещеры  какие-то...
Песнь Тени... Пробуждение в далеком прошлом - и все  же  лишь  мигом  раньше
настоящего...
   Я здорово  ослаб.  Утомительное  это  дело...  И  жажда  сделалась  вовсе
невыносимой.
   Ну, это было поправимо. На столе, подле головы Копченого, стоял кувшин  и
металлическая чашка. Под чашкой обнаружился  клочок  бумаги,  оторванный  от
целого листа. На нем убористым почерком Костоправа было написано:

   Мурген! На этот раз нянчиться с тобой нет  времени.  Если  очнешься  сам,
выпей воды. В ящичке - пища. Я или  Одноглазый  навестим  тебя,  как  только
сможем.

   Клочок, должно быть, был оторван от запроса на поставки.  Старик  терпеть
не мог тратит впустую чистую бумагу. Слишком она ему была дорога...
   Я открыл ящичек, стоявший по другую сторону  головы  Копченого.  Тот  был
наполнен тяжелыми, пресными  лепешками,  вроде  тех,  что  печет  моя  теща,
невзирая на все мольбы прекратить. Так и есть! По ближайшем  рассмотрении  я
понял, что их просто не мог испечь кто-либо другой. Если останусь  жив,  дам
Старику пинка под ребра. P.S. Проверь веревки Душилы. Он  уже  раз  едва  не
удрал.
   Так вот что он делал, когда я очухался!  Хотел  вывернуться  из  веревок,
убить меня со стариной Копченым и сбежать...
   Я отхлебнул воды. Обманник взглянул на воду с едва ли не  кожей  ощутимым
вожделением.
   - Глотнуть хошь? - спросил я.  -  Так  расскажи,  что  такое  творится  в
Таглиосе.
   Однако он еще не дозрел до продажи души за чашку воды.
   Я с волчьей  жадностью  съел  одну  из  лепешек  матушки  Готы  и  вскоре
почувствовал, как ко мне возвращаются силы.
   - Ну давай-ка привяжем тебя как следует, - сказал я моему  соседу.  -  Не
хотелось бы, чтоб ты пошел гулять да заблудился.
   Пока я потуже затягивал веревки, он молча глядел на меня. И без слов было
ясно, что он обо мне думает.
   - Теперь видишь, на  что  идешь,  связываясь  с  нехорошими  ребятами?  -
спросил я.
   Он не стал спорить, но и соглашаться отказался. Я был  смущен.  Ведь  для
него "нехороший парень" - это я, так как не горю желанием вернуть Кину в наш
мир. Я потрепал его по макушке.
   - Может, ты и прав, брат. Но я надеюсь, что нет. Ну вот и все.
   Встряхнув простыню, я накрыл его ею, как было, выпил еще воды,  съел  еще
лепешку, а затем, исполнившись необычайной резвости, решил воротиться домой.
Это, конечно, мое личное мнение, но жены я  не  видел  уже  целую  вечность.
Взаправду-то прошло всего несколько часов. Я пошел к выходу из  дворца  -  и
заблудился.

Глава 51

   Ну конечно, это неизбежно должно было случиться. Мое будущее  "я"  больше
ничего не помнило - лишь то, что я  заплутаю,  а  после  набреду  на  что-то
совершенно неожиданное. Все это я вспомнил  как  раз  в  тот  момент,  когда
понял, что ни малейшего понятия не имею, как пройти  в  какую-либо  знакомую
часть Дворца. Я остановился, дабы оценить положение.
   В тот момент у меня имелось достаточно воспоминаний  Мургенов  из  других
времен, чтоб я был готов поверить каждому, пусть даже оторванному от  какого
ни на есть контекста.
   Воспоминания о том,  что  я  должен  заблудиться,  отдавали  возбуждением
неожиданного открытия и мощных обертонов боли. Отголоски их отбивали желание
искать дорогу наружу.
   И вскоре, упорствуя в поисках выхода, я набрел на мрачный  коридор,  явно
переполненный   старой   волшбой.   В   нескольких   ярдах   от   меня    на
одной-единственной петле висела сломанная дверь.  Открытие  было  близко.  Я
безбоязненно устремился вперед. С первого взгляда я понял, что наткнулся  на
тайную библиотеку Копченого, где были собраны и спрятаны  подальше  от  глаз
людей  из  Черного  Отряда  -  единственные  уцелевшие  копии  первых  томов
Летописи.
   Мне безумно хотелось прочесть их. Но - не читать же я  сюда  пришел...  У
меня не было времени отделять злаки от плевел сотен других книг.  Мне  нужно
было вернуться к своей семье.
   Я храбро устремился к выходу, но снова не смог отыскать его.  Закружилась
голова. Я  начал  искать  обратный  путь.  Пожалуй,  следовало  подождать  в
компании Копченого, пока не вернутся Старик или  Одноглазый.  Им  ничего  не
стоит вывести меня, и вдобавок они, может быть,  разъяснят,  отчего  мне  не
хочется уходить - сам я этого вспомнить не  мог.  До  Копченого  я  добрался
легко, не заплутав ни разу. Быть может, эта часть  Дворца  опутана  паутиной
заклятий, составленной так, что ни один  чужак  не  сможет  пройти  лабиринт
коридоров без благословения Одноглазого. Вполне возможно, что все пути ведут
к одному и тому же месту. А может, и наружу, если только идешь не из  палаты
с Копченым.
   Это было бы неудивительно, хотя я не знал, хватит ли  Одноглазому  сил  и
способностей устроить такое. Не удивляло и то, что, накладывая заклятья,  он
запамятовал обо мне.
   Когда я вернулся, Обманник вертелся в своих  веревках  ужом  -  ступал  я
мягко, и он не сразу  ощутил  мое  присутствие.  Почувствовав,  замер.  Надо
отдать должное его упорству.
   Я устроился в свободном кресле и подождал, однако никто не шел. Казалось,
прошло несколько часов, хотя возможно, это были лишь несколько долгих минут.
Поднявшись на ноги, я принялся расхаживать взад-вперед. Затем подверг Душилу
кое-каким пыткам, но настроение от этого отнюдь  не  улучшилось.  Укрыв  его
простыней, я вернулся в кресло и взглянул на Копченого.
   В голову лезли мысли о нашем горемычном Черном Отряде. Затем я  вспомнил,
на что способен Копченый.
   А почему бы нет? Так, для времяпровождения.  Только  куда  податься?  Что
поглядеть?
   А почему бы снова не навестить нашего злейшего врага?
   На этот  раз  вышло  легко.  Ничего  такого.  Просто  закрыл  глаза  -  и
погрузился в грезы.
   Конечно, чувствовал я и нежелание вноситься  вдаль  -  уж  слишком  много
времени провел за гранью нормального, причем  против  воли.  Зачем  ко  всей
мешанине в голове по собственной воле добавлять еще?
   Едва ли не с хлопком вылетающей из бутылки пробки возник я возле Вершины.
Безумный волшебник, Длиннотень, стоял на верхушке одной  из  высоких  башен,
залитый отраженным зеркалами светом. До него было меньше десяти футов.  Меня
объял легкий страх - он смотрел прямо на меня.
   Точнее, сквозь меня.
   За ним, в карикатурной позе, стоял этот  гад  Нарайан  Сингх  с  малышкой
Костоправа,  бренным  телом  Кины,  Дщери  Ночи,  Той,  Чье  Рожденье   Было
Предсказано, предвестницы обманниковского  Года  Черепов,  с  исходом  коего
грядет пробуждение их богини. Сингх ни  на  миг  не  спускал  глаз  с  этого
ребенка.
   Сингх был опасным орудием, однако Длиннотень нуждался в  любом  союзнике,
своею волей присоединившемся к нему.
   А против Черного Отряда пожелали пойти лишь очень немногие.
   На башню поднялся человек, чернота кожи коего была почти незаметна  из-за
заливавшего безумного колдуна света. Был он высок, строен  и  гибок,  словно
пантера. Хоть то и был Могаба, самый опасный из генералов Хозяина  Теней,  я
не  почувствовал  никакой  ненависти  -  все  чувства  блекли  во  владениях
Копченого.
   Пожалуй, Длиннотень принял к себе Могабу  не  столько  из-за  его  боевых
качеств, сколько потому, что ему можно было  доверять.  Бежать  Могабе  было
некуда. Разъезды Отряда патрулировали  все  дороги  вокруг.  Никак  не  могу
понять, отчего в Костоправе нет ненависти к Могабе. Черт возьми, он  находит
ему оправдания и даже жалеет о нем! Вражду с Ножом небось принимает куда как
ближе к сердцу...
   - Ревун принес вести, - сказал Могаба. - План штурма провалился.
   - Знаю, - отрывисто бросил Длиннотень. - Но остались мои маленькие  Тени.
Помнится, я предупреждал, что с этим они справятся быстро. Как  ты  думаешь,
что помогло этой женщине, Сеняк, вновь обрести  могущество,  тогда  как,  по
самой сути вещей, она  должна  полагаться  лишь  на  милосердие  знающих  ее
Истинное Имя?
   Я чувствовал, что  он  действительно  желал  знать,  как  Ревуну  удается
оставаться в живых после того, как к Госпоже, со  всем  ее  злобным  древним
знанием, вернулось былое могущество. Длиннотень рассматривал весь мир сквозь
линзу паранойи.
   Мне и самому это было интересно - насчет сил Госпожи. Костоправ  полагал,
что  тут  повлияло  пересечение  экватора.  Но  это   выглядело   не   очень
правдоподобно. Одноглазый  с  Гоблином  не  удосужились  поломать  над  этим
головы, а сама Госпожа просто отказывалась  об  этом  говорить.  У  меня  не
имелось никаких догадок, что она об этом думает. Настаивать да расспрашивать
никто не пытался - не стоит,  если  хочешь  жить  дружно  с  кем-либо  вроде
Госпожи. Если ей не понравишься, вполне может устроить так, что жизни не рад
будешь.
   - Просто не знаю, - сказал Могаба. - Я не понимаю в таких вещах.
   Могаба много чего не понимал, включая и все местные языки. С  Длиннотенью
он говорил на несколько улучшившемся, однако все еще ломан