е.  Ей
тоже нелегко - ждать, не видя хода события, зная только,  что  почти  четыре
десятилетия не принесли пока никаких зримых результатов. Звякнул колокольчик
у входной  двери.  Боманц  поспешно  натянул  личину  лавочника  и  поспешил
открывать - маленький лысый  толстячок,  сложенные  на  груди  ручки  синеют
венами.
   - Токар! - Он слегка поклонился. - Я не ожидал тебя так скоро.
   Токар был торговцем из Весла и приятелем сына  Боманца,  Шаблона.  Боманц
старательно обманывал  себя,  видя  в  непочтительной  прямоте  и  честности
торговца призрак собственной юности.
   - А я не рассчитывал так быстро вернуться, Бо. Но антиквариат сейчас идет
на "ура". Просто невероятно.
   - Что,  нужна  еще  партия?  Уже?  Да  ты  меня  обчистишь.  -  Еще  одна
невысказанная жалоба:
   Боманц, тебе придется пополнять запасы. Отрывать время от изысканий.
   - Эпоха Владычества сейчас в моде. Кончай тянуть,  Бо.  Делай  деньги.  В
следующем году рынок может сдохнуть, как Взятые.
   - Они не... Наверное, старею, Токар. Перепалки с Бесандом уже не приносят
мне радости.
   Черт, да десять лет назад  я  его  искал,  чтобы  развеять  скуку  добрым
скандалом! Да и землекопом работать нелегко. Я выдохся. Хочу просто сесть на
крылечко и смотреть, как жизнь проходит мимо.
   Болтая, Боманц  выкладывал  на  прилавок  лучшие  старинные  мечи,  части
доспехов,  солдатские  амулеты,  почти  отлично  сохранившийся   щит.   Ящик
наконечников от стрел с  выгравированными  розами.  Пара  копий  с  широкими
клинками - старинные наконечники, насаженные на  копии  древков.  -  Я  могу
прислать тебе пару человек. Покажешь им, где  копать.  Я  тебе  комиссионные
выплачу. И делать ничего не надо. Отличная у тебя  секира,  Бо.  Теллекурре?
Оружия теллекурре я хоть баржу могу продать.
   - Да нет, ючителле. - Укол язвы. - Нет,  помощников  не  надо.  -  Именно
этого ему недостает. Чтобы банда молодых оболтусов копала, а он делал съемку
местности.
   - Я просто предложил.
   - Извини. Не обращай внимания. Жасмин утром на меня взъелась.
   - Ты не находил ничего, связанного со Взятыми? - тихо спросил Токар.
   Боманц  вскинулся,  изображая  ужас,  как   делал   это   на   протяжении
десятилетий.
   - Взятыми? Я что, идиот? Я не притронулся бы к этому, даже если  бы  смог
пронести мимо Наблюдателя.
   Токар заговорщицки улыбнулся:
   - Конечно. Мы же не хотим оскорбить Вечную Стражу. Тем не менее... Есть в
Весле один человек, который  хорошо  заплатил  бы  за  вещь,  которая  могла
принадлежать Взятым. А за одну из вещей Госпожи он продал бы душу. Он в  нее
влюблен.
   - Она этим славилась. - Боманц избегал взгляда своего молодого  товарища.
Что ему наболтал Шаб? Или Бесанд на рыбалке подглядел? Чем старше становился
Боманц, тем меньше ему нравилась игра.  Его  нервы  не  выдерживали  двойной
жизни. Он испытывал искушение сознаться  во  всем,  просто  чтобы  облегчить
душу.
   Нет, проклятие! Он вложил слишком много. Тридцать семь лет. Каждую минуту
копая и отскребая. Обманывая и  привирая.  В  крайней  нищете.  Нет.  Он  не
сдастся. Не сейчас. Не теперь, когда он так близко.
   - Я тоже ее по-своему люблю, - признался он. - Но  мне  хватает  здравого
смысла. Если бы я нашел что-нибудь, то позвал бы Бесанда, да так громко -  в
Весле услышали бы.
   - Ладно. Как скажешь. -  Токар  ухмыльнулся.  -  Хватит  держать  тебя  в
напряжении. - Он вытащил кожаный мешочек. - Письма от Шаблона.
   Боманц вцепился в мешочек.
   - Я от него не получал известий с тех пор, как ты последний раз заезжал.
   - Могу я загружаться, Бо?
   - Конечно. Давай. - Боманц  рассеянно  вытащил  из  ящика  стола  текущий
список товаров. - Пометь, что будешь брать.
   Токар хохотнул - В этот раз - все. Только назови цену, Бо.
   - Все? Да тут половина - сущий мусор.
   - Я тебе говорил, эпоха Владычества в большой моде.
   - Ты видел Шаба? Как он?  -  Боманц  добрался  уже  до  середины  первого
письма. Ничего существенного сын  не  сообщал  -  его  послание  переполняли
будничные  мелочи.  Письма  по  обязанности.  Весточки  родителям  от  сына,
неспособные пересечь бездну времени.
   - Здоров до омерзения. Скучает в университете. Читай  дальше.  Там  будет
сюрприз.

***

   - Токар заезжал, - сообщил Боманц и ухмыльнулся, переминаясь  с  ноги  на
ногу.
   - Этот ворюга? - Жасмин скорчила гримасу. - Ты деньги  у  него  не  забыл
получить?
   Ее полное, оплывающее лицо застыло в вечном неодобрении.  Рот  ее  обычно
бывал недовольно сжат.
   - Привез письма от Шаба. Вот.  -  Он  протянул  ей  пакет,  но  не  сумел
сдержаться: - Шаб едет домой.
   - Домой? Не может быть. У него же работа в университете.
   - Он взял академический отпуск. Приезжает на лето.
   - Зачем?
   - Нас повидать. В лавке помочь. Диссертацию закончить в тишине.
   Жасмин проворчала что-то. Писем  читать  она  не  стала.  Она  так  и  не
простила сына за то, что он, как и отец, интересовался эпохой Владычества.
   - Он приезжает, чтобы помочь тебе совать нос туда,  куда  нос  совать  не
положено, так ведь?
   Боманц украдкой глянул в окна.  В  его  положении  паранойя  была  вполне
простительна.
   - Приходит Год Кометы. Духи  Взятых  восстанут,  чтобы  оплакать  падение
Владычества.
   Этим летом Комета, явившаяся в час падения Властелина, вернется в десятый
раз. Десять Взятых проявят себя сильно.
   Боманц уже наблюдал одно прохождение, в то лето,  когда  он  поселился  в
Древнем лесу, задолго до рождения Шаблона. Духи, шагающие по Курганью, очень
впечатляли.
   От предвкушения засосало под ложечкой. Жасмин может не понять  этого,  но
это лето - последнее. Конец долгим поискам. Не хватает только одного  ключа.
Найдя его, он сможет установить связь и брать, вместо того чтобы отдавать.
   - Зачем я только в это влезла?  -  фыркнула  Жасмин.  -  Мама  ведь  меня
предупреждала.
   - Мы говорим о Шаблоне, женщина. О нашем сыне.
   - Ох, Бо, только не называй меня жестокой старухой. Конечно, я буду  рада
его увидеть. Я ведь тоже его люблю.
   - Неплохо бы это показывать иногда. - Боманц осмотрел остатки  товара.  -
Самая дрянь осталась. От одной мысли о том, сколько  придется  копать,  ноют
мои старые кости.
   Кости ныли, но  дух  рвался  вперед.  Пополнение  запасов  -  достоверный
предлог побродить по окраинам Курганья.
   - Хоть сейчас начинай.
   - Пытаешься меня из дома выставить?
   - Не огорчусь.
   Вздохнув, Боманц оглядел  лавку.  Несколько  кусков  изъеденной  временем
брони, сломанное оружие, череп - непонятно чей, потому что  характерной  для
офицеров Властелина треугольной  вмятины  на  нем  не  было.  Собиратели  не
интересовались останками простых солдат или последователей Белой Розы.
   "Интересно, почему нас так привлекает зло?"  -  подумал  он.  Белая  Роза
проявила больше героизма, чем Властелин или Взятые. Но ее забыли все,  кроме
людей  Наблюдателя.  А  любой  крестьянин  может  назвать  половину  Взятых.
Курганье, где непрерывно шевелится зло, обходит стража, а могила Белой  Розы
утеряна.
   - Ни там, ни здесь, - пробормотал Боманц. - Пора в поле. Вот-вот. Лопата.
Волшебный жезл. Мешки... Может,  прав  был  Токар?  Может,  стоит  помощника
найти? Кисточки. Чтобы помогал таскать все это. Теодолит. Карта. Это  бы  не
забыть. Что еще? Заявочные ленточки. Конечно. Этот паршивец Мен-фу...  -  Он
запихал, что мог, в сумку, а остальным обвешался. Взвалил на  плечо  лопату,
грабли и теодолит. - Жасмин! Жасмин!! Отвори мне эту проклятую дверь!
   Его жена выглянула из-за занавески, отгораживавшей жилую комнату.
   - Надо было отпереть ее сначала, придурок. - Она проковыляла через лавку.
- Когда-нибудь, Бо, тебе  придется  лечиться  от  безалаберности.  Наверное,
после моей смерти.
   - После твоей смерти, - бурчал  он,  бредя  по  улице.  -  Это  ты  точно
сказала. Я тебя быстренько закопаю, чтоб не передумала и не встала.

Глава 4
НЕДАВНЕЕ ПРОШЛОЕ: ГРАЙ

   Курганье  лежит  далеко  к  северу  от  Чар,  в   Древнем   лесу,   столь
прославленном в легендах о Белой Розе. Грай пришел в город на следующее лето
после того, как Властелин едва не сбежал из могилы  через  Арчу.  Соратников
Госпожи он нашел в прекрасном расположении духа. Великого  зла  из  Великого
кургана можно было не опасаться. Последних мятежников отлавливали в лесах. У
империи не осталось более серьезных врагов. И Великая  Комета,  предвестница
всех катастроф, не вернется еще десятки лет.
   Оставался лишь единственный очаг сопротивления - дитя, якобы  воплощающее
Белую Розу. Но оно сбежало вместе с остатками предателей из Черного  Отряда.
Не стоит бояться беглецов. Превосходящие силы Госпожи сметут, их.
   Грай прихромал в город по дороге из Весла, в одиночку, с мешком на спине,
крепко сжимая посох.
   Он назвался ветераном, раненным  в  Форсбергекой  Кампании  Хромого.  Ему
хотелось работать. Для человека, не обремененного гордостью; работы хватало.
Вечной Страже платили хорошо. А обязанности  их  выполняли  нередко  наемные
слуги.
   В то время гарнизон стоял в Курганье. Вокруг  казарм  без  счета  роились
гражданские.  Грай  затерялся  среди  них,  и,  когда  отряды  и   батальоны
разъехались, он уже стал частью ландшафта.
   Он мыл тарелки, обихаживал лошадей, выгребал навоз из  конюшен,  разносил
письма, оттирал полы, чистил овощи,  брался  за  всякое  дело,  которым  мог
заработать пару медяков. То был высокий молчаливый, мрачный тип; ни с кем не
сближался и ни с кем не враждовал. И почти ни с кем не общался.
   Через пару месяцев он попросил  разрешения  -  и  получил  его  -  занять
развалюху, принадлежавшую некогда  колдуну  из  Весла  и  оттого  никому  не
нужную. По мере сил и возможностей он отстроил дом заново. И, как колдун  до
него, работал ради того, что привело его на север.
   Десять, двенадцать, четырнадцать часов в день Грай работал  в  городе,  а
потом приходил домой и работал снова. Люди удивлялись: когда же он спит?
   Если что-то и умаляло достоинства Грая, так это его неспособность принять
роль полностью. Большая часть чернорабочих подвергалась  немалым  унижениям.
Грай унижений не терпел. Оскорби его, и глаза  Грая  становились  холодными,
как сталь зимой. Только один человек попытался задеть его  после  того,  как
Грай на него глянул так. Грай избил его безжалостно, сильно, и умело.
   Никто не подозревал, что Грай  ведет  двойную  жизнь.  Вне  дома  он  был
Граем-поденщиком, и не более того. Эту  роль  он  играл  превосходно.  Дома,
когда за ним могли следить, он был Граем-обновителем, создающим новый дом из
старого. И только в самые глухие часы, когда не спит лишь ночной патруль, он
становился Граем-человеком с миссией.
   Грай-обновитель нашел в стене колдуновой кухни  сокровище.  И  отнес  его
наверх, где вышел из глубин Грай-одержимый.
   На клочке бумаги красовалась дюжина выведенных дрожащей рукой слов.  Ключ
к шифру.
   На тощем мрачном, неулыбчивом лице пошел ледоход. Вспыхнули темные глаза.
Руки зажгли лампу. Грай сел за стол и почти час смотрел  в  пустоту.  Потом,
все еще улыбаясь, спустился по лестнице и вышел в  ночь.  Повстречав  ночной
патруль, он приветствовал его взмахом руки.
   Теперь его знали.  И  никто  не  мешал  ему  хромать  по  окрестностям  и
наблюдать за движением светил.
   Когда нервы его успокоились, он вернулся домой. Но не спать. Он  разложил
бумаги  и  принялся  изучать,  расшифровывать,  переводить,  писать  длинное
письмо, которое не достигнет адресата еще долгие годы.

Глава 5
РАВНИНА СТРАХА

   Заглянул ко мне Одноглазый,  сказал,  что  Душечка  собирается  допросить
Шпагата и курьера.
   - Совсем она взвинтилась, Костоправ, - заметил он. - Ты ее видел?
   - Видел. Давал советы. Она не слушает. Что еще я могу сделать?
   - До появления Кометы еще двадцать два года. Зачем ей  загонять  себя  до
смерти?
   - Ты это у нее спроси. Мне она просто твердит, что все решится задолго до
прихода Кометы. Это гонка со временем. Она верит  в  это.  Но  остальные  не
могут вспыхнуть ее огнем. Мы здесь, на равнине Страха, отрезаны от  мира,  и
борьба с Госпожой порой отходит на второй план - нас слишком  занимает  сама
равнина.
   Я поймал себя на том, что обгоняю Одноглазого. Эти похороны прежде смерти
плохо на него повлияли. Без своей магии  он  слабеет  и  физически.  Возраст
сказывается. Я притормозил.
   - Как вы с Гоблином - развлеклись по дороге всласть?
   Одноглазый не то усмехнулся, не то скривился.
   - Опять он тебя достал?
   Их  вражда  тянется  с  незапамятных  времен.  Начинает   каждую   стычку
Одноглазый, а выигрывает обычно Гоблин.
   Он пробормотал что-то.
   - Что? - переспросил я.
   - Эй! - вскричал кто-то. - Свистать всех наверх! Тревога! Тревога!
   - Второй раз за день? Какого беса?! - Одноглазый сплюнул.
   Я понял, к чему он клонит. За последние два года тревогу не  объявляли  и
двадцати раз. А теперь две за день? Невозможно.
   Я кинулся за своим луком.
   В этот раз мы рассыпались по кустам с меньшим шумом. Ильмо высказал  свое
очень болезненное неудовлетворение в нескольких личных беседах.
   Снова солнце. Как удар. Вход  в  Дыру  обращен  на  запад,  и,  когда  мы
выходили, свет бил нам в глаза.
   - Ах ты, раздолбай проклятый! - орал Ильмо. -  Что  ты,  твою  мать,  тут
творишь?
   На поляне стоял молодой солдатик, указывая в небо. Я поднял глаза.
   - Проклятие, - прошептал я. - Дважды проклятие.
   Одноглазый тоже увидел это.
   - Взятые.
   Точка в небесах поднялась повыше, сделала круг над  нашим  укрывищем,  по
спирали пошла на снижение. Внезапно качнулась.
   - Да. Взятые. Шепот или Странник?
   - Приятно видеть старых друзей, - заметил Гоблин, присоединяясь к нам.
   Мы не видели Взятых с той поры, как  достигли  равнины.  А  до  того  они
постоянно висели у нас на хвосте, гоня нас непрерывно все четыре  года  пути
от самой Арчи.
   Они - прислужники Госпожи, постигшие ее  науку  ужаса.  Некогда  их  было
десять. Во времена Владычества Госпожа со своим мужем поработила  величайших
из своих современников, сделав их своими орудиями: то  были  Десять  Взятых.
Когда четыре века назад Белая Роза победила Властелина, они легли  в  могилу
вместе с ним, а два оборота Кометы назад восстали вместе  с  Госпожой.  И  в
сражениях друг с другом - поскольку часть из них осталась верна Властелину -
почти все погибли.
   Но Госпожа создала новых рабов. Перо. Шепот. Странник. Перо  и  последний
из прежних, Хромой, пали при  Арче,  когда  мы  сорвали  попытку  Властелина
вернуться к жизни. Остались двое. Шепот и Странник.
   Ковер-самолет качнулся, достигнув границы, за  которой  безмагия  Душечки
могла преодолеть это стремление к полету. Взятый  развернулся,  соскальзывая
вниз, отлетел достаточно далеко, чтобы вновь подчинить себе ковер.
   - Жаль, что он не полетел прямо, - сказал я. - И не рухнул камнем. -  Они
не так глупы, - возразил Гоблин. - Они  просто  разведывают.  -  Он  покачал
головой, передернул плечами. Он знал  что-то,  чего  не  знал  я.  Наверное,
выяснил что-то во время путешествия за пределы равнины.
   - Назревает кампания? - спросил я.
   - Ну да, - ответил он и рявкнул на Одноглазого: - А ты что  там  делаешь,
филин слепой? В  небо  гляди!  Чернокожий  пигмей  не  обращал  внимания  на
Взятого. Он вглядывался в путаницу выточенных ветром утесов к югу от Дыры.
   - Наша задача - выжить, - заявил Одноглазый так  самодовольно,  что  ясно
было - он собирается поддеть Гоблина..  -  А  это  значит,  что  не  следует
отвлекаться на первый же цирковой трюк, который тебе покажут.
   - Какого беса ты имеешь в виду?
   - Имею в виду, что, пока вы гляделки проглядывали на того клоуна наверху,
другой проскользнул за утесами и кого-то ссадил на землю.
   Мы с Гоблином поглядели в сторону красных скал. Никого.
   - Слишком поздно, - сказал Одноглазый. - Улетел. Но кому-то придется идти
хватать лазутчика.
   Одноглазому я верил.
   - Ильмо! Иди сюда! Я объяснил ему; в чем дело.
   - Зашевелились, - пробормотал Ильмо. - А я только  начал  надеяться,  что
про нас забыли.
   - Нет, не забыли, - возразил Гоблин. - Никак уж не забыли;
   И снова я почувствовал - что-то у него на уме. Ильмо оглядел пространство
между нами и утесом. Он хорошо  знал  Эти  места.  Как  и  Все  мы.  В  один
прекрасный день наши жизни будут зависеть от того, кто знает их лучше  -  мы
или противник.
   - Ладно, - сказал  он  себе.  -  Посмотрим.  Четверых  возьму.  Только  с
Лейтенантом посоветуюсь.
   Лейтенанта по тревоге не гнали. Он и еще двое стояли на страже у входа  в
жилище Душечки. Если враг и доберется до нее, то лишь через их трупы.
   Ковер-самолет умчался на запад. Я удивился: почему твари равнины  его  не
преследуют? Подойдя к менгиру, который заговорил со мной утром, я спросил об
этом. Но вместо ответа менгир произнес:
   - Начинается, Костоправ. Запомни этот день.
   - Ладно. Запомню.
   И я называю этот День началом, хотя часть этой  истории  произошла  много
лет назад. Это был день первого письма, день  Взятого,  день,  когда  пришли
Следопыт и пес Жабодав, Последнее слово менгир оставил за собой:
   - Чужаки на равнине.
   Защищать летающих тварей за то, что они не напали на Взятого,  камень  не
стал. Вернулся Ильмо.
   - Менгир говорит, - сказал я, - что к нам  могут  пожаловать  еще  гости.
Ильмо поднял брови:
   - Следующие часовые - ты и Молчун?
   - Ага.
   - Будь внимательнее. Гоблин, Одноглазый - ко мне!
   Они пошептались втроем, потом Ильмо взял с собой четверых юнцов  и  пошел
на охоту.

Глава 6
РАВНИНА СТРАХА

   Когда наступила моя вахта, я  вышел  наверх.  Ильмо  и  его  людей  я  не
заметил. Солнце стояло низко, менгир исчез, и тишину  нарушал  только  шепот
ветра.
   Молчун сидел в тени тысячекораллового рифа;  солнечные  лучи,  пробиваясь
сквозь переплетение ветвей, усеивали  его  пятнами.  Коралл  служит  хорошим
укрытием. Немногие обитатели равнины  не  опасаются  его  яда.  Для  часовых
местная экзотика опаснее врагов. Я прополз, пригибаясь, между  смертоносными
колючками, чтобы присоединиться к Молчуну.  Это  высокий,  тощий,  немолодой
мужчина; его черные глаза, казалось, видят мертвые сны. Я отложил оружие.
   - Есть что-то?
   Он покачал головой в кратком отрицании. Я разложил принесенные подстилки.
Вокруг нас изгибались и карабкались  вверх,  на  высоту  в  двадцати  футов,
коралловые ветви и веера. Видели  мы  только  брод  через  ручей,  несколько
мертвых менгиров да бродячие деревья на дальнем склоне. Одно стояло у ручья,
опустив в воду насосный корень, но, словно почувствовав мой взгляд, медленно
отступило.
   С виду равнина совершенно  пуста.  Есть  обычные  пустынные  обитатели  -
лишайники и саксаул, змеи и ящерицы, скорпионы и пауки, дикие псы и земляные
белки - но их немного. Встречаются они, как правило, там, где  меньше  всего
нужны. Это и к другим обитателям равнины относится.  По-настоящему  странные
вещи: происходят именно в самый неподходящий  момент.  Лейтенант  утверждав,
что самоубийца может  провести  здесь  много  лет  без  малейших  неудобств.
Основными цветами тут являются красный и коричневый - песчаник  утесов  всех
оттенков ржавого, охряного, кровавого и винного с редкими оранжевыми слоями.
Там и сям разбросаны белые и розовые коралловые рифы. Настоящей зелени нет -
листья бродячих деревьев и саксаула имеют серо-зеленый цвет,  в  котором  от
зеленого осталось одно название.  Менгиры,  как  живые,  так  и  мертвые,  в
отличие от всех, прочих камней равнины, имеют мрачную серо-бурую окраску.
   По заросшей осыпи, огибая утесы, скользнула тень, огромная - много  акров
- и слишком темная для облака.
   - Летучий кит?
   Молчун кивнул.
   Кит пролетел высоко, со стороны солнца, и я так и не разглядел его. Я уже
много лет ни одного не видел. В прошлый раз мы с  Ильмо  пересекали  равнину
вместе с Шепот, по приказу Госпожи. Так давно?  Время  летит  и  радости  не
приносит.
   - Странны воды под м