- Может, и прочту. А до тех пор буду вести дела так, как сейчас.
   Я не стал спорить. Иного ответа я  и  не  ожидал.  Выйдя  от  Суврина,  я
подошел к Шукрат и покачал головой. А она испытала сонные чары на  человеке,
которого Суврин ко мне приставил, чтобы я не  посмел  его  ослушаться.  Чары
сработали превосходно.
   И мы с Шукрат отправились на поиски верховного главнокомандующего.
   Аркана любезно согласилась прикрывать нас с воздуха.
   Мы намеревались освободить Тобо.
   У нашего плана имелся существенный недостаток - мы не знали,  где  держат
Тобо.
   Вот  мы  и  отправились  спросить  об  этом  Аридату.   Проявляя   больше
осторожности,   чем   Тобо,   когда   он   вломился   в   штаб    верховного
главнокомандующего. Шукрат  расчищала  путь  сонными  чарами.  Все  началось
настолько гладко, что я буквально заставил себя забыть о неверности  фортуны
и не ожидать ловушки.
   Справиться с заснувшим Сингхом оказалось нелегко. Во всяком  случае,  для
старика и двух девушек. Тем не менее, мы усадили его на мою леталку быстрее,
чем его исчезновение заметили, а затем вознеслись с ним к облакам, а потом и
еще выше, к лунному свету.
   Я попросил Шукрат разбудить его.
   - Нам надо поговорить, Аридата. А тебе во время  разговора  дергаться  не
советую. Потому что до земли почти миля.
   Сингх был не робкого десятка и быстро овладел собой:
   - Что вам нужно?
   - Тобо. Где  он?  Я  спрашиваю,  полагаясь  на  то,  что  тебе  и  теперь
небезразлична судьба Таглиоса. И ты представляешь, что останется  от  города
после нового сражения.
   Сингх промолчал.
   - Ты неплохо справляешься, усевшись верхом на тигра, - продолжал я. -  Но
этот тигр получит шанс вырваться на волю, если мне  придется  сбросить  твою
задницу с такой высоты.
   Предположив, что я, возможно, и не блефую, он задумался.
   - Ты можешь начать новую войну.
   - Это ты можешь.
   - Он пытался меня убить.
   - Такое не  повторится,  -  пообещала  Шукрат.  -  Я  собираюсь  серьезно
поговорить с Тобо. И после нашего разговора он навсегда перестанет совершать
глупости. - Она абсолютно в этом не сомневалась. И говорила таким тоном, что
я понял: Тобо ждет сюрприз.
   - Честно скажу: меня нисколько не  волнует,  начнется  между  нами  новая
война или нет. Не переживай, - сказал я.  -  Меня  к  этой  жизни  мало  что
привязывает. И я могу сжечь Таглиос дотла без малейшего сожаления. В отличие
от некоторых, я не люблю этот город. Он не  сделал  ничего,  чтобы  добиться
моей любви.
   - Если он тебя убьет, оберегать Радишу будет некому, - добавила Аркана.
   Радиша стала регентом  наперекор  традициям,  потому  что  Аридата  Сингх
настоял. Твердо. А спорить с верховным  главнокомандующим  не  желал  никто.
Даже  в  провинциях  сопротивление  новому  порядку  слабело  -  создавалось
впечатление, что никому не хотелось ввязываться в  драку  из-за  разных  там
традиций, когда во всем остальном дела шли настолько хорошо.
   За благополучие Радиши Аркана не дала бы  и  ломаного  гроша.  Ей  просто
хотелось, чтобы Аридата остался в живых после этого маленького приключения.
   - Просто скажи, где сейчас Тобо, - попросил  я.  -  А  мы  с  Шукрат  его
освободим. - Я очень медленно и осторожно наклонил нос леталки к земле.  Как
раз в этот момент в облаках образовался  просвет,  и  просочившийся  в  него
лунный свет отразился от речной глади. Я  давно  знал,  что  Аридата  боится
высоты, когда ясно видит, какое расстояние отделяет его от  земли.  А  страх
высоты - это чувство, не подвластное контролю разума.
   Мы  высадили  его  на  северном  берегу  реки.  Аркана  осталась  с  ним.
Любопытно, хватит ли у нее храбрости намекнуть на свой  интерес  к  красавцу
Аридате?

140. Таглиос. Операция на мозге

   Прежде чем Тобо сможет  помочь  мне  с  моими  женщинами,  мне  и  лучшим
целителям и хирургам из числа Детей Смерти предстояло помочь ему и  исцелить
его  разбитую  голову.  Таглиосские  тюремщики  и  пальцем  ради   него   не
шевельнули. Тобо уже прошел две трети пути к одинокой могилке.
   В Отряде и при нем  больше  не  осталось  нюень  бао.  Горстка  тех,  кто
добрался вместе с нами до  Таглиоса,  очень  скоро  смылась  в  свои  родные
болота.
   Тобо требовалась искусная операция по извлечению из мозга  более  десятка
острых осколков костей. Большую часть работы я выполнил сам, а то, чего я не
смог сделать своей покалеченной рукой, сделали за меня мои  коллеги-хирурги.
Операция затянулась на двенадцать часов. И все это время при  мне  неотлучно
находилась Шукрат. Иногда мне казалось, что через мое плечо заглядывает  дух
его покойной матери.
   Я свалился через несколько секунд  после  окончания  операции,  полностью
исчерпав все физические и душевные силы. Кто-то сжалился надо мной и  уложил
в постель.

141. Таглиос. Дела семенные

   Наверное, был уже день. Стоял сезон дождей,  и  раскаты  грома  сотрясали
старые казармы серых. Шум  ливня  пожирал  почти  все  прочие  звуки.  Стало
холодно. Когда дождь прекратится,  жара  вернется.  А  воздух  станет  таким
влажным, что можно будет готовить овощи на пару.
   Постепенно ветер усилился настолько, что стены казарм  заходили  ходуном.
Посыпался град. Крупный. Скоро на улицах будет полно  ребятишек,  собирающих
ледяной урожай. Некоторых наверняка ранит крупными  градинами.  Такое  часто
случается.
   Вошла Шукрат. Вид у нее был не очень радостный.  Следом  шла  Сурувайя  с
едой и питьем.
   - Как дела? - спросил я. - Инфекция? Шукрат на секунду замялась.
   - О нет. У Тобо все в порядке. Недавно он даже пришел в себя на минуту.
   Ясно. Я и без слов понял, в чем проблема. Я вскочил так быстро, что  едва
не упал.
   - Спокойно! - рявкнула Шукрат. - Спешка до добра не доведет. -  И,  желая
меня успокоить, добавила:
   - Ты никому не сможешь помочь, если не возьмешь себя в руки.
   Она была права. Старик вроде меня, да еще с такой профессией, за всю свою
жизнь не раз имел возможность убедиться в справедливости этих  слов.  С  ума
может свести не только страх, но и сильное волнение. И, отдаваясь  чувствам,
мы совершаем глупости. А потом вынуждены расхлебывать эту кашу до конца дней
своих.
   Я несколько раз глубоко вздохнул и выпил холодной воды.  А  потом  сказал
себе, что меня не выбьют из колеи даже наихудшие известия,  потому  что  всю
жизнь я имел дело, именно с такими.
   - Веди, - велел я Шукрат. Солдаты живут. А плохие известия - часть жизни.
***

   У Госпожи и Бубу я застал Аркану и белую ворону.  Мимо  меня  прошмыгнула
Сурувайя и выскользнула за дверь, пробормотав на ходу слова благодарности за
то, что я избавил ее сына от худших последствий совершенной им глупости.
   Физически я тоже чувствовал себя  паршиво.  И,  идя  сюда,  был  вынужден
опираться на трость.
   Обе мои женщины неподвижно лежали на спине, и я не сразу понял, у кого из
них  наступил  кризис.  По  полочке  над  кроватью  Госпожи  взад  и  вперед
расхаживала ворона. Уставшая Аркана скорчилась на стуле возле моей дочери.
   Сначала я подошел к жене.
   Госпожа дышала. Еле-еле. И каждый судорожный вздох давался ей с  огромным
трудом. Я застонал.
   - Я мог бы сделать ей надрез на горле, - пробормотал  я.  Такая  операция
могла бы спасти ей  жизнь  -  но  нанесла  бы  ощутимый  ущерб  ее  женскому
самолюбию. Ибо следы выглядят весьма непривлекательно.
   Потом я повернулся к девушке - и почувствовал облегчение. И стыд,  оттого
что облегчение было очень большим.
   Солдаты живут.
   Бубу скончалась. Только что.
   А я опоздал. И меня захлестнула мучительная боль утраты.
   - Рядом с ней все время кто-то был, папуля, - сказала Аркана. - Просто ей
не захотелось жить дальше. - Она заставила меня сесть на стул.
   - О, это я понимаю, Жизнь потеряла для нее смысл. Ведь мы  отняли  у  нее
все, что хоть что-то для нее значило. Но  пусть  даже  я  знаю  здесь,  -  я
постучал себя по голове, - что она хотела покинуть этот мир... Все равно это
знание не помешает мне истекать кровью здесь, -  я  стукнул  себя  в  грудь.
Потом глубоко вздохнул и медленно выдохнул. -  Найди  Сурувайю,  попроси  ее
вернуться.
   Когда низенькая шадаритка вошла, я попросил ее:
   - Купи как можно больше льда. Я хочу положить в него дочь.
   Я прикоснулся к Бубу. Она была еще теплой.
   - Зачем? - удивилась Шукрат. - Что ты собираешься делать?
   - Отвезу ее в ледяную пещеру. - Нам в любом случае предстояло  вернуться,
чтобы  провести  Детей  Смерти  через  равнину  и  сдержать  данное  Шевитье
обещание. Так что лучше раньше, чем позже.
   Белая ворона негромко каркнула, привлекая мое внимание.
   - Она первая в моем сердце, - сообщил я вороне. - И  если  иного  способа
спасти ее нет, я положу ее там рядом с тобой.
   Сурувайя вышла. Надеюсь, ей удастся купить лед. А если  кто-либо  посмеет
помешать ей добыть деньги, то у меня появится искушение переломать  кое-кому
кости.
   Я даже думать не стал, как на месте Капитана я бы отнесся к  подчиненному
в моем нынешнем состоянии. Есть Бессмертные Слова: "Так надо".
   Вскоре принесли первую порцию льда - четверть  тонны.  Бубу  выбрала  для
смерти идеальный момент и время года. Мы  засыпали  ее  градинами,  обмотали
толстыми  одеялами  и  накрепко  их  сшили.   Летательный   столб   Госпожи,
перенастроенный на подчинение Аркане, как раз выдержит такой вес.
   Меня  грыз  червь  сомнения.  Мне  не  терпелось  перевезти  девушку  под
спасительные своды пещеры, пока природа не взяла свое. И в то же  время  мне
не хотелось покидать Тобо и жену: а вдруг им  станет  хуже,  а  я  не  смогу
помочь?
   - Можешь на меня положиться - уж я сделаю все, чтобы Тобо  поправился,  -
заверила меня Шукрат. - А как только он  окрепнет,  я  заставлю  его  помочь
Госпоже. Если ты к тому времени не вернешься. А теперь иди. И делай то,  что
надо сделать.
   - Пойдем, папуля, - позвала Аркана. - Когда мы наберем высоту, лед станет
таять медленнее.
   - Да. Шукрат.., если что-либо случится... Раздобудь побольше льда. И лети
к нам. Может, Шевитья сумеет помочь.
   Перед отлетом я зашел к Суврину и рассказал ему о своих планах, чтобы  он
знал, как следует поступить, если судьба распорядится так, что Костоправ уже
никогда не вернется.
   До безымянной крепости лететь долго даже при попутном ветре. А когда тебя
грызет тревога за самого дорогого тебе попутчика, путь кажется  бесконечным.
От белой вороны толку не было  никакого  -  если  не  считать  ее  аварийным
запасом продовольствия. Аркана - дочурка исполнительная и помогает мне  даже
больше, чем я ее прошу, но она еще слишком молода. Почти  все  сказанное  ею
искренне кажется наивным и даже глупым. Впрочем,  мне  трудно  вспомнить  то
время, когда и я был таким же молодым, азартно мчался по жизни и верил,  что
правда и справедливость обязательно восторжествуют.
   Но свои мысли я держал при себе. После всего, что ей  довелось  пережить,
Аркана вовсе не заслуживала, чтобы  ее  жизнерадостный  оптимизм  вступил  в
неравный бой с моим горьким цинизмом.
   Возможно, ее юное легкомыслие служило своеобразной  защитой.  И  оно  еще
поможет ей избежать преждевременных ударов судьбы. Я  знал  людей,  подобных
ей, - тех, кто живет лишь настоящим.

142. Сияющая равнина. Горькие десерты

   Вскоре после того,  как  мы  уложили  Бубу  в  пещере  древних,  всего  в
нескольких ярдах от ее тетки, меня охватили ужасные мысли.
   Прежде всего меня встревожило то, что глаза лежащей  неподалеку  Душелова
словно следили за мной все время, пока мы вносили и  укладывали  девушку,  а
Аркана произносила заклинание стасиса. Это были глаза белой вороны.
   Паранойя проникает глубоко.
   Душелов управляла птицей. И она прекрасно знала  заклинания,  необходимые
для того, чтобы запереть кого-нибудь  в  ледяной  пещере  -  или  освободить
пленника. Она могла освободить себя.
   Когда эта мысль поразила меня,  вороны  поблизости  не  было.  Иначе  она
поняла бы, что я догадался о такой возможности. Но  я  успел  взять  себя  в
руки.
   Я долго стоял, залитый  слабым,  бледным  и  холодным  светом,  исходящим
неизвестно откуда. Уставясь в никуда, ничего не замечая.  Моя  девочка.  Как
трудно поверить.
   - Я никогда не знал тебя,  дорогая.  -  По  щеке  скатилась  слезинка.  Я
вспоминал всех безжалостных и суровых людей, с которыми свела меня жизнь,  и
гадал, что они подумали бы, если бы увидели меня сейчас. Слезливого старика.
   Они могли позавидовать мне - ведь я сумел дожить до старости.
   Откуда-то прилетела белая ворона и уселась мне на  правое  плечо,  хлопая
крыльями меня по лицу.
   - Демон тебя побери! - Прежде она не позволяла себе таких вольностей.
   Не знаю, долго ли я упивался жалостью к себе, пока меня  не  растормошила
птица. Гораздо дольше, чем мне показалось. Птица вернула меня в мир  суровых
испытаний и жестокой боли.
   - Аркана. Нам нужно возвращаться. Немедленно.  -  Пока  мы  доберемся  до
Таглиоса, моя разлука с Госпожой продлится уже больше недели.
   Но ей предстояло продлиться еще дольше.
   Аркана не откликнулась.
   - Аркана?
   Ее здесь не было.
   И леталок не было тоже.
   Эмоции - убийцы рассудка.
   В тревоге за своих женщин я позабыл, что моя  приемная  дочь  -  одна  из
Ворошков, не обделенных мозгами. И она сама сказала,  что  будет  дожидаться
подходящего времени и момента.
   Похоже, этот момент наступил и прошел. А в пещере  остались  только  я  и
растрепанная белая птица.
   Я не назвал бы ее совсем бессердечной. Да, она прихватила Ключ  от  врат,
чтобы старик-инвалид не смог уйти с равнины, но не заставила его  топать  по
лестнице до самого верха. Мне нужно было  одолеть  только  часть  пути.  Мою
леталку она оставила на ступенях выше входа в пещеру,  обеспечив  себе  пару
часов форы. Ровно столько, чтобы я не успел ее догнать.

***

   Манна Шевитьи быстро надоедает, хотя, отведав ее, первые несколько  часов
чувствуешь себя превосходно. Жалость к себе и самоедство - горькие  десерты.
А старейший и дражайший враг в облике белой вороны  -  далеко  не  идеальный
партнер в заточении.
   Когда гнев растаял, а отчаяние утихло, я позаимствовал  бумагу,  перья  и
чернила из запасов Баладитая и принялся за обновление Анналов.
   Время здесь не ощущается,  поэтому  не  знаю,  как  долго  я  провозился.
Наверное, на самом деле времени прошло меньше, чем  мне  показалось.  Я  уже
начал тревожиться, потому что никто так и не прилетел узнать, почему  мы  не
вернулись. Я боялся и иного: не означает ли это,  что  прилететь  некому.  И
скорей всего прилететь не смогут Тобо и Госпожа.
   Но Шукрат-то здорова. Почему же она не прилетела?
   Не имея иных собеседников, я поймал себя на том, что все чаще обращаюсь к
вороне. И все чаще для  того,  чтобы  одолеть  копящееся  отчаяние.  Шевитья
наблюдал за нами со своего огромного  деревянного  трона,  явно  развлекаясь
моей озабоченностью. А меня тем временем развлекала Душелов.
   Она знала, как выбраться из ледяной пещеры. У нее просто-напросто не было
рук. А я не мог этому нарадоваться.
   В своем заточении я спал уже пять или шесть раз,  когда  вернулись  Нефы.
Сначала в моих снах.

143. Безымянная крепость. Сны с демоном

   Душелов не давала мне забыть, что она  общается  с  демоном.  И  что  все
время, пока она остается внутри белой вороны, она фактически не  более,  чем
инструмент Шевитьи. Эта информация не казалась мне  достойной  внимания  или
особенно важной до тех пор, пока меня не навестили Вашан, Вашен и Вашон.
   Прежде я не был к ним особенно чувствительным. Я гораздо лучше знал их по
описаниям, чем по личным впечатлениям. На сей раз мне стало ясно, почему это
было именно так.
   Их уродливость вторгалась в мои сны, но  лишь  как  ощущение  присутствия
чего-то чуть более конкретного,  чем  Неизвестные  Тени.  Золотистое  сияние
жутких звериных масок, замеченное краем глаза, и краткие фрагменты звуков, с
помощью которых они пытались что-то сообщить, - вот и все, что я  вспоминал,
просыпаясь, - потный, дрожащий и переполненный беспричинным ужасом.
   Направленный на меня взгляд Шевитьи казался веселее, чем когда-либо.
   Но вскоре я узнал, что его веселье имеет пределы.
   Я дал ему обещание. Он мог заглянуть в мое сознание и  убедиться,  что  я
намерен его сдержать. Но он мог увидеть и то,  что  я  собираюсь  оттягивать
выполнение обещания до тех пор, пока окончательно не устрою свою жизнь.
   Он хранил терпение десять тысяч лет. Но сейчас  его  терпение  неожиданно
стало таять.
   Сперва я осознал это во сне. В ту ночь, когда Нефы едва  не  пробились  в
мое сознание, мои сны внезапно наполнились присутствием  чего-то  огромного,
проникшего в них с той же легкостью, с  какой  кит  проплывает  сквозь  стаю
дельфинов.  Большого  и  невидимого,  надвигающегося  подобно  тьме,  но  не
зловещего. Просто чего-то необъятного и неторопливого.
   Я знал, что это, и  догадался,  что  оно  пытается  установить  мысленный
контакт, как и с теми, кто был  до  меня.  Но  мой  разум  окружала  прочная
оболочка. И мысли проникали сквозь нее с трудом.
   Хорошо, что со мной уже нет Гоблина и Одноглазого. Они потешались бы надо
мной несколько часов.
   Однако прошло несколько ночей, и мое сознание превратилось в сито. А мы с
Шевитьей принялись болтать, как два старых приятеля за партией в тонк. Белая
ворона оказалась не у дел, потому  что  услуги  переводчика  мне  больше  не
требовались. Наверное, демон мог установить контакт с кем угодно,  пустив  в
ход грубую ментальную силу.
   Я учился у голема, как до меня учился Баладитай. Я узнавал все  больше  и
больше, проникая внутрь сознания демона, где  прошлое  почти  неотличимо  от
настоящего. Где хранились чудесные живые картины истории  равнины  и  миров,
которые она соединяет, - с теми подробностями и  деталями,  которые  Шевитья
пожелал в свое время запомнить. Я многое узнал о Черном Отряде. Демон избрал
Отряд орудием своего избавления очень  давно,  задолго  до  того,  как  Кина
решила сделать Госпожу своим орудием в  лагере  врага  и  сосудом,  которому
предстояло породить  Дщерь  Ночи  -  орудие  ее  собственного  освобождения.
Задолго до того,  как  любой  из  нас  хотя  бы  задумался  о  препятствиях,
ожидающих нас на пути в Хатовар. Но выбор Шевитьи оказался  удачнее,  чем  у
Кины. Богиня не смогла достаточно хорошо изучить характер Госпожи. А та была
слишком упряма и эгоистична, чтобы долго служить чьим-то орудием.
   Нас осталось всего семеро, когда у меня  возникло  непреодолимое  желание
проследить и повторить старые маршруты Отряда. А теперь из тех семи  остался
лишь я.
   Солдаты живут.
   Черный Отряд теперь в руках Суврина. Такой, какой  он  есть.  Сейчас,  по
сведениям Шевитьи, он движется на юг, утолив жажду мести, и намерен пересечь
равнину, чтобы  попасть  в  Страну  Неизвестных  Теней.  Лишь  малочисленные
таглиосцы, деджагорцы и сангельцы будут тосковать там по нашему миру.  Отряд
станет новым явлением в новом мире. А пухленький Суврин - его творцом.
   В Черном Отряде никогда не было долгожителей, и никто не успевал увидеть,
какие огромные перемены  навязывает  время  отряду,  твердо  намеренному  не
расставаться со своим прошлым.
   Когда мои мысли начинали бродить  по  этим  унылым  болотистым  равнинам,
Шевитья наполнял мою голову волнами веселья. Потому  что  все  эти  перемены
были ничтожно малыми по сравнению с тем, что видел он за свое время. А видел
он, как приходили и уходили империи, цивилизации, целые расы  и  народы.  Он
помнил самих богов,  уродливых  строителей  равнины  и  всех  могущественных
существ, которые приходили на равнину и перестраивали его владения, а  затем
вновь уходили в небытие. Он даже помнил  времена,  когда  был  в  безымянной
крепости не один, когда его преданность долгу  заставила  товарищей  Шевитьи
прибить его к трону, чтобы он не помешал им дезертировать.
   И  еще  я  наконец-то  начал  понимать,  что   происходило   с   Мургеном
давным-давно, к