Полковник нахмурился, решив, что я над ним издеваюсь.
   - Спасибо. - Я предложил оливковую ветвь. - Прежде чем идти на  крышу,  я
поработаю немного.
   Здорово я отстал. С тех пор как мы  покинули  равнину,  я  набросал  лишь
несколько заметок в "Синелохе".
   Я писал, пока руку не скрутила судорога. Потом  поел  -  стражник  принес
обед как раз, когда  я  посыпал  песком  последний  лист.  Заглотав  еду,  я
постучал в дверь и сказал охраннику, что готов  пойти  наверх.  Когда  дверь
открылась, я обнаружил, что ее не запирали.
   Даже если я выйду из комнаты, куда мне податься? О побеге и думать глупо.
   У меня появилось чувство, что я готов принять пост официального историка.
Нравится мне это или нет, но это меньшее из многих зол.
   Мне предстояло принять немало тяжелых решений. Я хотел обдумать  все  как
следует. Госпожа понимала - у нее хватит таланта и силы, чтобы обскакать  по
части предвидения старого лекаря, шесть лет просидевшего в глуши.

***

   Закат. Пламенеет запад, полыхают  облака.  Небо  расцвечено  необычайными
красками. Холодный и свежий северный ветерок  заставляет  ежиться.  Охранник
держался в отдалении,  создавая  иллюзию  свободы.  Я  подошел  к  северному
парапету.
   Следов проходившей тут великой битвы почти не осталось. Там,  где  прежде
стояли и пылали укрепления, колья, осадные машины, где люди гибли  десятками
тысяч, теперь  был  парк.  Передовую  отмечала  черная,  каменная  звезда  в
пятистах ярдах от Башни.
   Мне почудились рев и грохот, я вспомнил орду мятежников, что накатывалась
неутомимо, как  море,  волна  за  волной,  разбиваясь  о  неподатливые  ряды
защитников. Я вспомнил Взятых в бою, их жуткие смерти, колдовство  безумное,
бешеное...
   - То была битва битв, не так ли? Я не обернулся к ней.
   - О да. Я никогда не отдавал ей должного.
   - О ней еще споют.
   Госпожа глянула вверх. В небе начали появляться  звезды.  В  сумерках  ее
лицо казалось бледным и напряженным.  Никогда  прежде  я  не  видел  на  нем
ничего, кроме самодовольства.
   - Что случилось? - Вот  теперь  я  обернулся.  Группка  солдат  стояла  в
отдалении, глядя на нас - не то потрясенные, не то очарованные.
   - Мне было прозрение. Несколько прозрений, с первого  раза  я  не  смогла
получить удовлетворительного результата.
   - И?
   - Возможно, результата  нет  вовсе.  Я  ждал.  Не  стоит  торопить  самое
могущественное существо в мире. Достаточно  поразительно  уже  то,  что  она
намерена довериться смертному.
   - Все течет. Я видела три будущих. Надвигается кризис, исторический  миг.
Я глянул на нее почти в упор. Лиловые сумерки пали на ее лицо. Прядка темных
волос лежала на щеке - не нарочно; желание прикоснуться, обнять, может, даже
утешить затопило меня.
   - Три будущих?
   - Три. И ни в одном из них мне нет  места.  Что  можно  сказать  в  такой
момент? Что это может быть ошибка? Сами говорите  Госпоже,  что  она  своего
дела не знает.
   - В одном будущем победит твое глухое дитя.  Но  это  наименее  вероятный
исход, и она погибнет ради победы вместе со всеми соратниками.  В  другом  -
мой супруг разорвет могильные оковы и восстановит свое Владычество.  И  тьма
опустится на десять тысяч лет. А в третьем он  сокрушен  навеки.  Это  самое
сильное, самое завораживающее видение.., но цена высока.  Скажи,  Костоправ,
есть ли боги? Я никогда не верила в богов. - Не  знаю.  Госпожа.  Я  еще  не
встречал осмысленной религии. Они обычно непоследовательны.  Боги,  судя  по
описаниям их поклонников, большей частью -  психопаты  с  манией  величия  и
паранойей. Не знаю, как они живут со своим сумасшествием. Возможно, впрочем,
что люди просто неспособны  правильно  интерпретировать  действия  существа,
настолько их превосходящего. Может быть, каждая  вера  -  это  искаженный  и
извращенный осколок истины. Может быть, и есть силы, лепящие наш мир.  Но  я
никогда не мог понять, зачем богу в столь громадном мире  волноваться  из-за
человеческих судеб или молитв. - Когда я была девочкой.., у нас  с  сестрами
был учитель.
   Заметил ли я? Да я весь обратился в слух, от макушки до пят.
   - Учитель?
   - Да. Он утверждал, что мы и есть боги, что мы творим собственную судьбу.
И только мы определяем, что станется с  нами.  Изъясняясь  просто,  мы  сами
загоняем себя в ловушку.
   - Интересно..
   - Именно. Но есть и бог на свете, Костоправ. Не из  сотрясателей  тверди,
нет. Он - отрицатель. Он завершает все повести. Его  глад  неутолим,  и  все
вселенная соскользнет когда-нибудь в его пасть.
   - Смерть?
   - Я не хочу умирать. Костоправ. Все,  что  есть  во  мне,  вопиет  против
несправедливости смерти. Все, что  я  есть,  чем  была  и,  наверное,  буду,
вылеплено стремлением избежать конца. - Она тихонько рассмеялась,  сдерживая
истерику. - Я построила бы себе мир, где я в  безопасности.  И  краеугольным
камнем его стала бы смерть.
   Близился конец мечтаний. Я тоже не мог представить себе  мир,  в  котором
нет меня. И сердце мое гневалось. Гневается. Очень  легко  представить,  как
страх смерти становится манией.
   - Я понимаю.
   - Может быть. Перед вратами тьмы мы все равны, не так ли? Песок  струится
для всех. Жизнь - только всплеск, кричащий на зубах вечности. Но как же  это
все нечестно!
   Я вспомнил  Праотца-Дерево.  Даже  он  сгинет  когда-нибудь.  Да,  смерть
жестока и ненасытна.
   - Обдумал ли ты? - спросила Госпожа.
   - Наверное, да. Я не некроман. Но я видел пути, которыми идти не желаю.
   - Что ж, Костоправ, ты свободен.
   Удар. Недоверие пронзило меня до самых пят.
   - Что, простите?
   - Ты свободен. Ворота Башни открыты.  Достаточно  выйти  из  них.  Но  ты
можешь и остаться, занять свое место в борьбе, объединяющей нас всех.
   Закат почти погас, только высокие облака еще озарялись снизу солнцем.  По
индиговому восточному небу плыл на запад эскадрон ярких точек.  Направлялись
они, кажется, к Башне.
   Я пробормотал что-то невнятное.
   - Желает она того или нет, Госпожа Чар снова должна  сразиться  со  своим
супругом, - произнесла она. - И до тех пор, пока не придет к  своему  исходу
эта борьба, иной не будет. Ты  видишь,  как  возвращаются  Взятые.  Армии  с
востока движутся к Курганью. Войска за  границами  равнины  получили  приказ
отступить на позиции к востоку. Твое глухое дитя в безопасности, если только
она не придет к нам с мечом.  Наступает  перемирие.  Возможно,  навсегда.  -
Слабая улыбка. - С кем станет сражаться Белая Роза, если не будет Госпожи?
   С  этими  словами  она  оставила  меня  в  полном  ошеломлении  и  отошла
поприветствовать своих ратоборцев. Ковры опадали  из  темноты,  как  осенние
листья. Я придвинулся было,  но  мой  личный  охранник  заметил,  что  я  не
настолько близко знаком с Госпожой, чтобы позволить себе ее подслушивать.
   Северный ветер становился все холоднее. Не наша ли приходит осень?

Глава 40
ПРИНИМАЯ РЕШЕНИЕ

   Госпожа ничего у меня не требовала. Даже ее намеки были столь тонки,  что
додумываться до всего приходилось самостоятельно. Через два дня после нашего
разговора на крыше я  спросил  полковника,  могу  ли  я  повидаться  с  ней.
Полковник ответил, что выяснит. Подозреваю, что он действовал по приказу,  -
иначе стал бы спорить.  Прошел  еще  день;  полковник  явился,  сказав,  что
Госпожа нашла время принять меня.
   Я закрыл чернильницу, очистил перо, встал.
   - Спасибо.
   Он странно на меня покосился.
   - Что-то не так?
   - Нет-нет. Только... Я его понял.
   - Тоже не знаю. Но я уверен, что она хочет кое-что мне поручить.
   Полковник просиял. Этот довод был ему понятен.
   Обычная процедура. Когда я  в  очередной  раз  вступил  в  ее  обиталище,
Госпожа стояла у окна, открытого в  сырые  сумерки.  Серый  дождь,  бурливые
коричневые воды, налево едва различимы тени опасливо цепляющихся за  высокий
речной берег деревьев. Пейзаж сочился  промозглым  холодом.  Очень  знакомая
картина.
   - Великая Скорбная река, - произнесла Госпожа. - В разливе. Она всегда  в
разливе, не так ли?
   Она поманила меня. Я  подошел.  Со  времени  моего  последнего  визита  к
обстановке  добавился  большой  стол.  На  столешнице   красовалась   модель
Курганья, выполненная с жуткой достоверностью - кажется,  сейчас  из  казарм
выбегут крошечные стражники.
   - Видишь? - спросила она.
   - Нет. Я почти не знаю тех мест, хотя был там дважды, -  только  город  и
казармы. Что я должен увидеть?
   - Реку. Твой друг Ворон, видимо, осознал ее значение. - Ее  тонкий  палец
описал дугу далеко к востоку от речного русла, вгрызавшегося в  гребень,  на
котором мы устроили тогда привал. - Во  время  моей  победы  при  Арче  река
протекала здесь. На  следующий  год  климат  изменился.  Постоянные  разливы
смещали русло сюда. Сегодня она гложет вот этот гребень. Я  осматривала  его
лично - земля, в нем нет каменного остова. Он не  продержится  долго.  Когда
гребень смоет, река начнет подмывать курганы. Даже все заклятия  Белой  Розы
не помешают ей срыть Великий курган. И  с  каждым  фетишем,  который  унесет
течением, моему супругу все легче будет выбираться. Я хмыкнул:
   - Против природы не попрешь.
   - Ну почему же? Надо  только  предвидеть.  Белая  Роза  не  предусмотрела
этого. И я тоже, когда попыталась связать его ненадежнее. Теперь уже слишком
поздно. Итак - ты собирался поговорить со мной?
   - Да. Я должен покинуть Башню.
   - Что ж. Тебе не надо было приходить ко мне. Ты свободен, можешь идти или
остаться.
   - Я ухожу,  потому  что  должен  кое-что  сделать.  И  тебе  это  отлично
известно. Но пешком я не успею дойти вовремя, чтобы выполнить свое  задание.
И, скорее всего, сдохну по дороге. Я прошу перевезти меня.
   Госпожа улыбнулась, и улыбка ее была искренней, светлой, чуть  иной,  чем
прежние.
   - Отлично. Я так и думала, что ты  поймешь,  где  твое  место.  Когда  ты
будешь готов?
   - Через пять минут. И есть один вопрос. Ворон.
   - Его лечат в казармах Курганья. Пока мы ничем не можем ему  помочь.  Как
только появится возможность, мы приложим все усилия. Достаточно?
   Не спорить же мне с ней.
   - Хорошо. Тебя перевезут. У тебя будет единственный в своем  роде  пилот.
Сама Госпожа.
   - Я...
   - Я тоже раздумывала. Лучший для меня шаг -  встретиться  с  твоей  Белой
Розой. Я отправляюсь с тобой.
   - Тебя сомнут, - выдавил я, похватав немного воздух ртом.
   - Нет, если не узнают. И не узнают, если им никто не скажет.
   Ну, в лицо ее и впрямь не признает никто. Я единственный из  Отряда,  кто
видел ее и остался жив, чтобы этим  хвастать.  Но...  Проклятие,  этих  "но"
целая гора.
   - Если ты войдешь в безмагию, все твои заклятия спадут.
   - Нет. Не работают новые чары. Постоянные сохраняются.
   Я не понял ее и так и заявил.
   - При входе в безмагию спадет  только  мое  очарование,  потому  что  оно
поддерживается  активно.  Но  заклятие,   которое   изменяет   и   оставляет
измененным, однако не работает в момент входа в безмагию, не спадет.
   На  задворках  моей  памяти  что-то  зашевелилось.  Я  не  мог  отбросить
назойливой мысли.
   - Если ты превратишься в лягушку и припрыгаешь в Крепость, то  останешься
лягушкой?
   - Если превращение было истинным, а не иллюзорным, - да.
   - Понимаю. -  Я  заложил  эту  мысль  закладкой  и  решил  позднее  вволю
побеспокоиться над ней.
   - Я стану твоей подобранной по дороге спутницей. Скажем, я  помогла  тебе
раздобыть документы.
   Есть тут какой-то подвох. Или два. Не представлю, чтобы она доверила  мне
свою жизнь. Челюсть моя отпала.
   - Начинаешь понимать. - Она кивнула.
   - Ты слишком мне доверяешь.
   - Я знаю тебя лучше, чем ты сам. По твоим  меркам,  ты  человек  чести  и
достаточно циничен, чтобы  признать  существование  меньшего  зла.  Мое  Око
видело тебя.
   Меня передернуло.
   Она не извинялась. Мы оба знали, что извинения были бы пустыми.
   - Ну? - спросила она.
   - Я никак не пойму, зачем это тебе. Это ведь бессмысленно.
   -  Мир  изменился.  Раньше  существовали  два  полюса  -  я  и  эта  твоя
крестьяночка. Война шла между нами. Но то, что шевелится теперь на севере, -
это новый полюс. Продолжение  линии,  в  которой  я  середина,  или  вершина
треугольника. Я хочу сказать, что мой супруг намерен  уничтожить  как  меня,
так и твою Белую Розу. И я думаю, что нам с ней следует избавиться от  общей
угрозы, прежде чем...
   - Достаточно, я понял. Но  Душечка  вряд  ли  окажется  так  прагматична.
Слишком много в ней ненависти.
   - Возможно. Но попробовать стоит. Поможешь?
   Побывав в  нескольких  шагах  от  древнего  мрака,  увидев  шляющихся  по
Курганью призраков, - о да, я сделал бы все что угодно, чтобы тот жуткий дух
не сбросил могильные оковы. Но как, как, как поверить ей?
   То ли она  прочла  мои  мысли,  как  это  у  колдунов  в  обычае,  то  ли
догадалась.
   - Я буду в пределах безмагии.
   - Да. Мне надо подумать, - Сколько  угодно.  Я  пока  не  могу  вылететь.
Подозреваю, не успела принять все меры  предосторожности  против  дворцового
переворота.

Глава 41
ГОРОДОК ЛОШАДЬ

   Две недели прошло, прежде чем мы  вылетели  наконец  в  Лошадь,  скромный
городок между Ветреным Краем и равниной Страха, в  сотне  миль  от  западных
границ последней. Лошадь служит перевалочным пунктом  для  тех  ненормальных
купцов, что пытаются пересечь две пустыни. А  в  последнее  время  в  городе
расположился штаб тылового снабжения войск  Шепот.  Все  подразделения,  что
были еще не на марше в Курганье, разместились здесь.
   Ох и промокнут же на севере эти придурки. Бесконечный перелет завершился,
и мы тихо спланировали на землю. Глаза мои вылезали из орбит. Несмотря на то
что несколько  армий  были  уже  выведены,  база  Шепот  оставалась  кишащим
новосотворенными коврами муравейником.
   Ковры-самолеты оказались дюжины разновидностей. На  одном  поле  я  видел
пять ковров чудовищного размера - сотню ярдов в длину и сорок в  ширину.  На
каждом  красовались  металлические  и  деревянные  заросли.  На  выровненных
площадках валялись ковры необычной формы - вытянутые и довольно большие. Все
с какими-то приспособлениями, и каждый заключен в клетку  из  тонкой  медной
сетки.
   - Зачем это все? - спросил я.
   - Мы приспосабливаемся к тактике врага. Твоя крестьянка не  единственная,
кто может воевать не по учебнику.
   Госпожа сошла с ковра и потянулась. Я сделал  то  же  самое.  После  трех
часов полета затекают все мышцы.
   - Возможно, у нас появится шанс испытать их в деле, несмотря на то что  я
отступила с равнины.
   - Что?
   - К Лошади движется крупный отряд мятежников. Несколько  тысяч  солдат  и
все, что может дать пустыня.
   Несколько тысяч? Откуда они взялись? Неужели все так изменилось?
   - Именно. - Опять это проклятое мозгокопание. - Оставленные  мною  города
обеспечивают ее войско солдатами.
   - А что значит "испытать в деле"?
   - Я хочу остановить войну. Но я не избегаю сражений. Если твоя глухонемая
продолжит движение на  запад,  я  покажу  ей,  что  даже  с  безмагией  могу
сокрушить ее.
   Мы стояли недалеко от одного из новых ковров. Я проковылял  к  нему.  Тот
походил скорее на очень большую лодку. С настоящими сиденьями. Два впереди и
одно на корме. На  носу  стояла  небольшая  баллиста,  на  корме  -  другая,
побольше. К бортам и днищу  ковра  были  прицеплены  восемь  тридцатифутовых
копий. У каждого в пяти футах за наконечником имелось утолщение  размером  с
бочонок для  гвоздей.  И  каждое  было  чернее,  чем  сердце  Властелина.  У
лодкоковра имелись плавники, а какой-то шутник подрисовал на  носу  глаза  и
зубы.
   Соседние ковры, то  бишь  летающие  лодки,  строились  явно  по  тому  же
образцу, хотя разные ремесленники явно поклонялись разным музам. Одна  лодка
имела   вместо   плавников   нечто,   напоминавшее   круглые,    прозрачные,
паутинно-тонкие, сухие стручки футов пятнадцати в поперечнике.
   Госпожа  не  располагала  временем,   чтобы   показывать   мне   новейшее
оборудование, и не намеревалась отпускать меня разгуливать без присмотра. Не
столько из недоверия,  сколько  ради  моей  безопасности.  Если  я  не  буду
держаться у нее под боком, со мной может произойти несчастный случай.
   В Лошади собрались все Взятые. Даже самые старые мои друзья.

***

   Смелая девочка Душечка. Отвага стала ее подписью. Вся мощь равнины стояла
в двадцати  милях  от  Лошади,  и  кольцо  смыкалось.  Наступление,  однако,
оказалось медленным - приходилось приноравливаться к бродячим деревьям.
   Вслед за Госпожой я вышел на  поле,  где  вокруг  замеченных  мною  утром
чудовищ лежали в ряд прочие ковры.
   - Я планировала провести показательный налет  на  ваш  штаб,  -  заметила
Госпожа, - но это, как мне кажется, будет убедительнее.
   Вокруг ковров суетились люди,  грузили  на  великанские  самолеты  что-то
глиняное, вроде цветочных горшков в виде урн  с  очень  узкими  горловинами.
Каждый горшок имел футов пятнадцать в высоту; горловины заливались воском, а
из днищ торчали длиннющие шесты с перекладинами  на  концах.  Укладывали  их
штабелями.
   Я быстренько пересчитал - ковров больше, чем Взятых.
   - Но как они все взлетят?
   - С  большими  управится  Благодетель.  У  него,  как  прежде  у  Ревуна,
замечательные способности в управлении коврами-самолетами. Четыре  свободных
будут управляться им синхронно. Пойдем. Этот - наш.
   Я произнес что-то очень мудрое, кажется, "Глк?!!".
   - Я хочу, чтобы ты это видел.
   - Нас могут узнать.
   Кружили на узких, лодкообразных коврах Взятые.  На  втором-третьем  рядах
сидений суетились солдаты; те, что на корме, проверяли баллисты, боеприпасы,
пружины в устройстве, натягивавшем тетиву после выстрела. Средний ряд  вроде
бы ничем особенным не занимался.
   - А для чего клетка?
   - Скоро узнаешь.
   - Но...
   - Взгляни на мир свежим взглядом, Костоправ. Без предвзятости.
   Мы  с  Госпожой  обошли  наш  ковер-самолет  кругом.  Не  знаю,  что  она
проверяла,  но  осталась  довольна.  Солдаты,  готовившие  ковер  к  взлету,
просияли от ее кивка.
   - Залезай, Костоправ. На второе  сиденье.  И  привяжись  покрепче.  Скоро
придется туго. Ну-ну.
   - Мы прокладываем путь, - пояснила  Госпожа,  пристегиваясь  к  переднему
сиденью.
   Сзади уселся старый, опытный сержант; с  сомнением  глянул  на  меня,  но
промолчал. Передние места на каждом ковре занимали Взятые. На больших коврах
экипаж состоял из четырех человек. Благодетель восседал на ковре  посередине
двойного клина.
   - Готовы? - окликнула нас Госпожа.
   - Да.
   - Так точно. - Это сержант.
   Ковер начал движение.
   Первые несколько секунд были, мягко говоря, тряскими.  Тяжелый  ковер  не
хотел подниматься, не протащившись немного по земле.
   Когда земля ушла вниз. Госпожа с  улыбкой  обернулась.  Она  наслаждалась
полетом.  Она  попыталась  разъяснить  мне   назначение   окружавшего   меня
немыслимого букета рычагов и педалей.
   Потянуть и дернуть эти два - ковер начнет  поворачиваться  по  продольной
оси. Повернуть - и ковер свернет направо или налево. Суть  состояла  в  том,
что при помощи рычагов ковром можно было управлять.
   - А зачем? - крикнул я ветру. Слова сорвало у  меня  с  губ.  Наши  глаза
защищали очки, но лица оставались открытыми. Полагаю, еще  до  конца  полета
ветер сожжет нам кожу.
   Мы находились в двух тысячах миль над землей, в  пяти  милях  от  Лошади,
намного оторвавшись от Взятых. Внизу пылила Душечкина армия.
   - Так зачем? - проорал я снова. Дно ушло у меня из-под ног. Госпожа сняла
летательные чары?
   - Вот зачем. Поведешь лодку, когда мы войдем в безмагию.
   Какого дьявола?!
   После полудюжины проб  я  немного  освоился,  сообразил,  что  мы  вообще
собрались делать, и Госпожа ринулась на армию Душечки.
   Мы промчались по кругу, раздирая воздух, далеко  за  пределами  безмагии.
Меня потрясло, сколько сил накопила Душечка Полсотни летучих китов,  включая
нескольких  тысячефут