Но мы еще заставим их вернуть
                    Богов, страну и достоянье наше:
                    Как ни обезоруживай народ,
                    Он, встав за вольность, меч себе найдет.

                       Входят Катон, Катул и Цицерон.

                                   Катон

                    Неистовствуй, всеправедное небо!
                    Пусть мощь твою почувствуют злодеи,
                    Погрязшие в бесстыдных преступленьях.
                    О каре ты должно напомнить им.

                                   Катул

                    Страшнее утра я вовек не видел.

                                   Катон

                    Да, для людей, подобных Катилине.
                    Но тот, кто добродетелен, не дрогнет,
                    Хотя бы даже небеса излили
                    В одном раскате грома весь свой гнев
                    И расшатали скрепы мирозданья.

                                  Цицерон

                    Ты прав, Катон: не дрогнем мы. Кто это?

                                   Катул

                    Послы аллоброгов. Я по одежде
                    Их опознал.

                                Первый посол

                                Смотрите, это люди -
                    Совсем другой породы. К ним прибегнем:
                    Кто духом тверд, тот сердцем справедлив.

                                  Цицерон

                    Друзья народа римского, простите,
                    Что ваше дело на день мы отложим.
                    Но завтра утром пусть его сенату
                    Доложит Фабий Санга, ваш патрон,
                    И вам дадут - как консул, в том ручаюсь -
                    Ответ, достойный вашего терпенья.

                                Первый посол

                    Мы большего и не желаем, консул.

                       Катон, Катул и Цицерон уходят.

                    Приветливостью этот магистрат
                    В меня вселил к себе почтенья больше,
                    Чем дерзостью и чванным видом те,
                    Кто тщатся оправдать высокомерием
                    Не по заслугам данную им власть.
                    Как явственно отличен дух высокий
                    От грубых гневных душ, всегда готовых,
                    Как сера, вспыхнуть с треском и зловоньем!
                    Пусть небо нас сведет с людьми, чье сердце
                    Не будет глухо к просьбам и мольбам,
                    Кто сострадать чужой беде умеет,
                    С людьми, чья слава зиждется не только
                    На их успехе в собственных делах,
                    Но и на том, что защищают смело
                    Они любое праведное дело!

                          Послы аллоброгов уходят.


        "СЦЕНА ВТОРАЯ"

                           Храм Юпитера Статора.*
  Входят Цицерон, Антоний, Катон, Катул, Цезарь, Красс, сенаторы, претор и
                             низшие магистраты.

                                   Претор

                    Дорогу консулам! Отцы,* садитесь!
                    В храм бога, охраняющего Рим,
                    Велел сенат созвать на заседанье
                    Марк Туллий, консул. Слушайте его.

                                  Цицерон

                    Пусть Риму счастье впредь, как и доныне,
                    Сопутствует! Почтенные отцы,
                    Пусть даже умолчу я об угрозе,
                    Нависшей над отечеством и вами,
                    Пусть даже тьма, которая черней
                    Беззвездной ночи и души смутьянов,
                    От вас опасность скроет, - все равно
                    Так громко голос неба нынче утром
                    Вам возвестил о предстоящих бедах,
                    Что свой смертельный сон стряхнете вы.
                    Уж я не раз предупреждал сенат
                    О заговоре, но в него поверить
                    Вы не хотели или потому,
                    Что слишком он чудовищным казался,
                    Иль просто вы меня сочли способным
                    Его измыслить ради ложной славы.
                    Но ошибались вы: он существует
                    И станет явью, а тогда назвать
                    Придется по-иному недоверье
                    К моей, увы, оправданной тревоге.
                    Что до меня, чью жизнь лишь час назад
                    Прервать мечи мятежников пытались,
                    То ею я охотней, чем они
                    Лишили бы меня ее навеки,
                    Пожертвовал бы ради мира в Риме.
                    Но так как жизнь моя нужна смутьянам,
                    Чтоб вслед за мною погубить весь Рим,
                    Себя спасти я должен вместе с ним.

                                   Цезарь
                               (тихо Крассу)

                    Смотри, ну и хитрец! Стальной нагрудник
                    Под тогу он надел, чтоб показать,
                    Какой его опасности подвергли.
                    Как глуп был Варгунтей, назвавшись прежде,
                    Чем дверь ему привратник отворил!

                                   Красс
                               (тихо Цезарю)

                    Неважно. От всего он отопрется,
                    Тем более что нет прямых улик.
                    Где Катилина?

                                   Цезарь
                               (тихо Крассу)

                                  Я послал за ним.

                                   Красс
                               (тихо Цезарю)

                    Ты дал ему совет держаться смело?

                                   Цезарь
                               (тихо Крассу)

                    Ему и так нужда не даст робеть.

                                   Красс
                               (тихо Цезарю)

                    Выказывай открыто недоверье
                    К любому слову в речи Цицерона.

                                   Цезарь
                               (тихо Крассу)

                    О, я его взбешу!

                                   Красс
                               (тихо Цезарю)

                                     И тем поможешь
                    Его врагам.

                Входит Квинт Цицерон с трибунами и стражей.

                                Зачем он брата вызвал?
                    Что тот ему за новости принес?

                                   Цезарь
                               (тихо Крассу)

                    Наверно, наставленья от супруги,
                    Как должен он держаться.

                                  Цицерон

                                             Квинт, расставь
                    Своих людей у входа и по зданью
                    И всем им благодарность передай.
                    Отрадно видеть, что еще остались
                    У Рима верные сыны.

                                   Цезарь

                                        Антоний,
                    Как консул мне ответь: что это значит?

                                  Антоний

                    Об этом знает лишь мой сотоварищ.
                    Спроси его. Я обещал ему
                    Не спорить с ним и получил за это
                    Его провинцию.

                                  Цицерон

                                   Отцы, поверьте,
                    Мне горько сознавать, что я к оружью
                    Прибегнуть должен для защиты вашей.
                    И от кого! От гражданина Рима,
                    Патриция, как вы, и человека
                    Высокого рожденья и достоинств,
                    Которые прославили б его,
                    Когда б он их употребил на благо,
                    А не во зло родному государству.
                    Но в нищете родителем зачатый,
                    Распутницей-сестрой в грехе взращенный,
                    В аду войны гражданской возмужавший,
                    Начавший службу родине с убийств
                    Сограждан знатных и руководимый
                    Привычкой и наклонностью к разврату,
                    Чего он может в жизни добиваться,
                    Как не преступной цели? Сознаюсь,
                    Я сам в его злодействах убедился
                    Глазами прежде, нежели умом,
                    И ощутил их раньше, чем увидел.

                                   Цезарь

                    В чем состоят его злодейства, консул?
                    В неблагонравье ты его винишь,
                    А сам ведешь себя неблагонравно.
                    Мудрец не станет из вражды к виновным
                    Уподобляться им.

                                  Цицерон

                                     Достойный Цезарь
                    Божественную истину изрек.
                    Но если я дерзну ему заметить,
                    Что и в его неблагонравье можно
                    Примету преступленья усмотреть,
                    То нас от изречений неуместных
                    Избавит он и смолкнет.

           Входит Катилина и садится рядом с Катоном; тот встает.

                                   Катон

                                           Вот и он.
                    Пусть тот, кто верит в честность Каталины,
                    Садится рядом с ним. Катон не сядет.

                                   Катул
                             (вставая с места)

                    И я не сяду, раз Катон не сел.

                                  Катилина

                    Зачем так настороженно глядите
                    Вы на меня, отцы? Прошу смиренно
                    Назвать причину сдержанности вашей.

                                   Цезарь

                    Здесь утверждают, Луций, что намерен
                    Ты бунт возглавить.

                                  Цицерон

                                        И докажут это.

                                  Катилина

                    Пусть даже так. Ведь если в государстве
                    Сосуществуют два различных тела,
                    Одно из коих - слабое, больное,
                    Но с головой, другое же, напротив, -
                    Здоровое, зато без головы,
                    Второму вправе я ее приставить.
                    Отцы, не возмущайтесь, но спокойно
                    Мне дайте до конца договорить.
                    Припомните, кто я - и как ничтожен,
                    Как низок родом обвинитель мой,
                    Пустой болтун и выскочка бесстыдный,
                    Кому в борьбе со знатью красноречье
                    Орудьем служит.

                                   Катон

                                    Замолчи, изменник!
                    Он честен и отчизну любит так,
                    Как и тебе любить ее не худо б.

                                  Катилина

                    Катон, ты чересчур к нему привержен.

                                   Катон

                    Нет, это ты не в меру нагл и дерзок.

                                   Катул

                    Умолкни, Катилина!

                                  Катилина

                                       Я боюсь,
                    Что слишком поздно начал защищаться.

                                   Цезарь
                                (в сторону)

                    Да сядет ли он наконец!

                                  Катилина

                                            Пусть мир
                    Оправдывает сам мои деянья.
                    Мне это не пристало. Я - невинен.
                                 (Садится.)

                                   Катон

                    Невинен ты - как Фурии.

                                  Цицерон

                                            Как Ата.*
                    Когда ж ты покраснеешь, Катилина?
                    Иль ты злодейством бледным иссушен
                    И в жилах у тебя не больше крови,
                    Чем чести - в сердце, доблести - в груди?
                    Доколе же испытывать ты будешь
                    Терпенье наше и в своем безумье
                    Упорствовать? Где тот предел, который
                    Ты в дерзости своей не перейдешь?
                    Ужели ни военная охрана,
                    Что ночью Палатин * оберегает,
                    Ни городская стража, ни испуг
                    Народа, ни стоящая у храма
                    Толпа благонамеренных сограждан,
                    Ни святость места, где сенат собрался, -
                    Ничто тебя не может поразить?
                    Ужели ты не видишь, что раскрыты
                    Намеренья твои, а сам ты связан
                    В любом своем движенье, ибо стало
                    Про заговор уже известно всем?
                    Не думаешь ли ты в собранье этом
                    Найти людей, которые не знали б, -
                    Уж если говорить начистоту, -
                    Что этой ночью делал ты, что прошлой,
                    Где был, с кем совещался, что решил?
                    О времена, о нравы! Все, все видят
                    Сенат и консул, а злодей живет!
                    Живет? Не только. Он в сенат приходит
                    И рассуждает о делах правленья,
                    Меж нами взором жертву выбирая.
                    А мы, коль посчастливится случайно
                    Нам от его оружья ускользнуть,
                    Мним, что тем самым родину спасаем.
                    Но ведь когда-то были в Риме доблесть
                    И граждане, которые умели
                    Обуздывать преступного квирита
                    Суровее, чем внешнего врага!
                    Знай, Катилина, что уже издал
                    Сенат против тебя постановленье.*
                    Закон и власть - все есть у государства.
                    За кем же остановка? Лишь за нами,
                    Кто в консульскую тогу облачен.
                    Вот уж двадцатый день ржавеет в ножнах
                    Стальной клинок сенатского декрета,
                    Хоть стал бы трупом ты, будь вынут он.
                    А ты живешь и гнусную затею
                    Не оставляешь, но осуществляешь.
                    Отцы, желал бы я быть милосердным,
                    Хотя опасность над страной нависла,
                    Но мне, увы, тогда себя пришлось бы
                    В преступном нераденье обвинить.
                    Уж лагерем враги отчизны стали
                    В ущелий, к Этрурии ведущем.
                    Число их возрастает с каждым днем,
                    А их главарь здесь, за стенами Рима,
                    Меж нас, в сенате сеть злодейских ков
                    Плетет открыто родине на гибель.
                    Да если бы я даже приказал
                    Тебя казнить на месте, Каталина,
                    Меня скорей бы стали все винить
                    В медлительности, чем в жестокосердье.

                                   Катон

                    Все, кроме тех, кто из того же теста.

                                  Цицерон

                    Но есть причины у меня помедлить
                    С тем, что давно бы надо сделать.
                    Тебя велю схватить я лишь тогда,
                    Когда любой распутник и преступник,
                    Ну, словом, человек, тебе подобный,
                    Сочтет мое решение законным.
                    Пока же хоть один среди живых
                    В твою защиту выступить дерзает,
                    Ты будешь жить, но жить, как ты живешь -
                    Под неусыпной строгою охраной,
                    Без сил и средств вредить своей отчизне.
                    Довольно у меня ушей и глаз,
                    Чтоб за тобой и впредь следить, как раньше,
                    Хоть этого ты и не замечал.
                    На что же ты рассчитываешь, если
                    Ни ночь сокрыть не может ваших сборищ,
                    Ни стены заглушить не в силах шепот
                    Твоих клевретов, если все наружу
                    Выходит и становится известным?
                    Опомнись наконец и перестань
                    Стремиться к грабежам, резне, поджогам.
                    Ты не забыл, как я назвал сенату
                    Тот день, когда Кай Манлий, твой приспешник,
                    Возьмется за оружие? Не прав ли
                    Я был, определяя план и срок?
                    Предупредил сенат я, что намерен
                    Ты в пятый день после календ ноябрьских *
                    Предать нас всех мечу. Узнав об этом,
                    Уехало из Рима много знати.
                    Попробуй отрицать, что в этот день
                    Я не разрушил замысел твой черный,
                    Держа тебя под бдительным надзором?
                    Ведь ты не мог и пальцем шевельнуть
                    Отечеству во вред и утешался,
                    Смотря на уезжающих, лишь мыслью,
                    Что крови нас, оставшихся, тебе
                    Довольно будет. Разве не мечтал
                    Ты ночью штурмом захватить Пренесту *
                    И разве, подступив к ней, не нашел,
                    Что я ее к отпору подготовил?
                    Не можешь ты содеять, предпринять
                    Или замыслить ничего такого,
                    Что до меня бы не дошло. Я всюду
                    С тобой, в тебе и впереди тебя.
                    Припомни вашу сходку этой ночью -
                    Я не таюсь, как видишь, - в доме Леки,*
                    Приюте и гнезде твоих клевретов,
                    Которые питают, как и ты,
                    Безумные злодейские стремленья.
                    Что ж ты молчишь? Заговори, и это
                    Тебя же уличит. Я вижу здесь,
                    В сенате, тех, кто был с тобою ночью.
                    О сонм богов бессмертных! Где же мы?
                    В каком краю и городе живем?
                    Какое государство населяем?
                    Здесь, здесь, отцы, меж вас и рядом с вами
                    В священнейшем собрании вселенной
                    Присутствуют те, кто готовит гибель
                    И мне, и вам, и городу, и миру,
                    Кто рад бы даже солнце потушить,
                    Чтобы свое потешить честолюбье.
                    А я, ваш консул, должен ежедневно
                    Смотреть на них как на сограждан честных,
                    Дела правленья с ними обсуждать
                    И оскорбить не смею даже словом
                    Тех, кто давно заслуживает казни.
                    Ты ночью был у Леки, Каталина,
                    Италию на части с ним делил,
                    Определял, кому куда поехать,
                    Указывал, кому остаться в Риме,
                    И намечал те городские зданья,
                    С которых надо начинать поджог.
                    Ты объявил, что сам уедешь вскоре
                    И что отъезду твоему мешает
                    Лишь жизнь моя. Тут три твои клеврета
                    С помехой этой вызвались покончить,
                    И двум из них ты отдал приказанье
                    Меня в постели до зари убить.
                    Но разойтись еще вы не успели,
                    Ка