уку свою, сын порока! Не возрождай силой  своей  ярости
дня избиения младенцев и французского празднества  злобы,  именуемого  ночью
святого Варфоломея,* прародителя всяческих кровопролитий!
     Коукс. Нампс, Нампс!
     Миссис Оверду. Полно, полно, мистер Хемфри!
     Уосп. Ах, вы, значит, проповедник, вот как?  Предводитель  карманников!
Вы ведаете дележом, сэр!  Так  поделитесь-ка  с  ними  и  вот  этим!  (Тузит
Оверду.) Что, у вас  опять  приступ  проповеднической  горячки?  Так  я  вас
полечу! (Бьет снова.)
     Оверду. Убивают! Убивают! Убивают!

                                  Уходят.


        "АКТ ТРЕТИЙ"

        "СЦЕНА ПЕРВАЯ"

Ленторн  Лезерхед,  Джоан  Треш  и  другие  сидят  около своих лотков, как в
предыдущей  сцене. Входят Велентайн Каттинг, капитан Уит, полицейские Хеггиз
                                  и Брисл.

     Капитан Уит. Нет, тепегь {Уит не выговаривает буквы "р".} все  пгопало!
Это потому,  что  вы  не  приходите  вовгемя,  господа  офицегы,  блюстители
погядка. И не газбигаетесь ни в чем.  Не  умеете  смотгеть  за  погядком.  Я
понимаю, вы пгебываете в дгугом миге, в миге кгасоты. Я  понимаю:  одной  их
бгошки достаточно, чтобы пгокогмить нас тги месяца! Я пгекгасно понимаю.  Вы
стагаетесь ловить бгодяг и  попгошаек  и  у  вас  не  остается  вгемени  для
погядочных небогатых джентльменов!
     Хеггиз. Ведь говорил же я тебе, Деви Брисл!
     Брисл. Да полно, что за вздор говорил ты мне, Тоби Хеггиз!  Чепуха  все
это. И я уверен, что ничего из всего этого не вышло бы. Правда,  ты  говорил
мне: пойдем к Урсуле, но тут  мы  набрели  на  человека,  который  показывал
чудовищ, и тебя уж было не оттащить. До сих пор ты, старый дуралей, охоч  до
зрелищ.
     Хеггиз. Да кто бы мог подумать, что драки начнутся в такую рань?  Очень
уж быстро пиво ударило в головы!
     Капитан Уит. А котогый тепегь час, как вы пгедполагаете?
     Xеггиз. Не могу знать.
     Капитан Уит. Ну, так вы плохой стгаж.
     Xеггиз. А хотел бы я знать, кто к кому должен приноравливаться: часовые
к часам или часы к часовым?
     Брисл. Вообще-то говоря, приноравливаться они должны друг к другу, если
хотят работать хорошо.
     Капитан Уит. Вот тепегь ты пгав! Когда ты встгечал  хогошего  часового,
котогый не знает вгемени? Хогоший стгаж знает вгемя своей габоты.
     Брисл. Это уж точно: хороший часовой всегда знает, который час.
     Капитан Уит. И когда он бодгствует, и когда он не  бодгствует!  Хогоший
часовой аккугатен, как башенные часы  или  как  молоточек,  котогый  на  них
отбивает вгемя.
     Брисл. Давай-ка спросим, который час, у мистера Лезерхеда или  у  Джоан
Треш. Эй, вы там! Мистер Лезерхед!  Вы  слышите?  Мистер  Лезерхед!  Кожаная
голова!
     Капитан Уит. Если у него кожаная голова, так из кгепкой, хогошей  кожи,
потому что она пегеносит весь этот шум и ггохот, не моггнув глазом.
     Лезерхед. Я занят делом, голубчики, не мешайте мне.
     Капитан Уит. Смотгите! Обгядился в гасшитую шляпу и багхатную кугтку  и
загогдился! Я видел тебя  пгежде  в  кожаном  пегеднике,  хозяин  иггушечных
лошадок. Твои иггушки покгасивее тебя.
     Треш. Ну что вам в голову взбрело, капитан Уит? Что  вы  цепляетесь?  У
него хороший выбор игрушек, вот, можете посмотреть. Даже колпаки есть на все
случаи жизни: для сна, для работы, для болезни.
     Лезерхед. Слава богу, Джоан ответила за меня.
     Капитан  Уит  (полицейским).  Убигайтесь  пгочь  отсюда!  Здесь  только
господа офицегы и благогодные люди!

              Хеггиз и Брисл уходят. Входят Куорлос и Уинуайф.

     Куорлос. Нам на редкость не повезло сегодня. Ведь так упустить пролог с
кошельком! Обидно! Но ничего, нам предстоят еще пять отличных  актов.  Готов
поручиться, здесь будет, что посмотреть!
     Капитан Уит. О! Ггаф Куоглос!  Как  я  гад!  Как  ваше  здоговье,  ггаф
Куоглос? Боюсь, что вы меня  сгазу  не  узнали.  Я  тепегь  самый  хитгый  и
остогожный человек на всей ягмагке, не считая  судьи  Овегду.  Попгошу  вас,
одолжите мне тринадцать пенсов, и я вам предоставлю подгугу,  стоящую  согок
магок! Увегяю вас!
     Куорлос. Пошел вон, подлый сводник!
     Капитан Уит (Уинуайфу). Она покажет вам самую кгасивую дыгочку в  своей
юбочке. Специально для вас. Прикажете поговорить с ней,  гегцог  Уинуайф?  Я
вас к ней проведу: это здесь рядом, в свином квартале. Подарите мне на вгемя
тринадцать пенсов, и я все устрою.
     Уинуайф. На тебе тринадцать пенсов и убирайся, пожалуйста.
     Капитан Уит. Вы агистокгат и прекрасный, благогодный человек.
     Куорлос. Убирайся, негодяй!
     Капитан Уит.  Я  и  собигаюсь  убраться,  ггаф  Куоглос.  Но  если  вам
потгебуется встгетиться со мной,  вы  всегда  можете  найти  меня  здесь,  в
лавочке Угсулы. А я постагаюсь заганее все пгиготовить: и кгужки, и подружки
- все будет предоставлено.  Благодагю  вас,  ггаф,  благодарю  вас,  гегцог!
(Уходит.)
     Куорлос. Посмотри-ка, Джон Литлуит идет!
     Уинуайф. И его жена, и моя вдова - ее матушка! Все семейство.
     Куорлос. Черт возьми! Теперь уж вам придется потешить их на славу.
     Уинуайф. Нет, уж извините. Меня они даже не увидят.
     Куорлос. Но они явно собираются попировать. Что это за субъект с  ними?
Он смахивает на учителя.
     Уинуайф. Это, я полагаю, мой соперник, булочник.

     Входят ребби Бизи, вдова Пюркрафт, Джон Литлуит и миссис Литлуит.

     Ребби Бизи. Итак, шествуйте прямо  и  токмо  прямо,  не  сворачивая  ни
вправо, ни влево;  не  допускайте,  чтобы  глаза  ваши  прельщались  мирской
суетой, а уши - богопротивными звуками.
     Куорлос. О! Я узнаю его уже по началу!
     Лезерхед. Что прикажете, мадам? Что вы желаете купить? Отличную лошадку
для вашего сыночка? Вот барабанчик, если  он  хочет  быть  солдатом,  а  вот
скрипка, если он будет музыкантом. Что  вам  угодно?  Что  вы  желаете?  Вот
собачка для вашей дочурки, а вот пупсики мужского и женского пола.
     Ребби Бизи. Не взирайте на них и не внимайте им. Эта площадь  именуется
Смитфилд, сиречь поле кузнецов, вертеп игрушек и безделушек,  и  товары  сии
суть товары дьявола и  вся  ярмарка  -  лавка  сатаны.  Смотрите:  крючки  и
приманки развешаны со всех сторон, дабы изловить вас и удержать за  жабры  и
ноздри, подобно тому, как делает рыбак; а посему - не смотрите на них' и  не
поворачивайтесь к ним. Вспомните, что и язычник сумел законопатить себе  уши
воском, дабы уберечься от распутницы морской.* Сделайте и вы то же самое, но
перстами, и оградите себя от соблазна Зверя! *
     Уинуайф. Он мечет громы и молнии.
     Куорлос. Да они из  его  же  собственной  печи;  ведь  он  был  хороший
булочник в свое время, когда орудовал пекарской  лопатой.  Теперь  он  ведет
свое стадо на ярмарку.
     Уинуайф. Точнее говоря, в загон: он им даже  взглянуть  ни  на  что  не
позволяет.

               Из палатки Урсулы выходят Нокем и капитан Уит.

     Нокем. Благородные дамы! Погода жаркая. Ну, куда вы  идете?  Поберегите
свои прекрасные бархатные шляпки. На ярмарке пыльно. Зайдите со всеми своими
друзьями в уютную прохладную палатку, украшенную ветками, и освежитесь в  ее
тени. Лучшие свиньи и лучшее пиво на ярмарке, сэр. Лучшая повариха ярмарки -
сама старая Урсула. Вот, можете прочитать: кабанья голова свидетельствует об
этом!  (Указывает  на  вывеску,  где  изображена  кабанья  голова,  под  ней
размашистая подпись.) Бедняжка Урсула! У нее был шпат  и  мокрый  лишай,  но
теперь она вполне подлечена.
     Капитан  Уит.  Пгекгасная  свинина,  судагыни!  Под  сладким  соусом  и
потгескивает, как лавговый лист. Увегяю вас! Вам пгедоставят  пегвое  место,
скатегть, пегевегнутую чистой стогоной, а кгужки и тагелки пегемоет сама фея
гучья.
     Литлуит (глазеет на вывеску). А  это  ведь  ловко  придумано,  ей-богу,
ловко! Вы только посмотрите: "Здесь лучшие свиньи, и она жарит их  со  своим
обычным уменьем". И это говорит сама свиная голова!
     Нокем. Превосходно, превосходно, хозяйка! Свинина, зажаренная  на  огне
из веток можжевельника и розмарина, - вот что сулит нам свиная голова, сэр!
     Вдова Пюркрафт. Сын мой! Разве ты не слышал предостережений от соблазна
ока? Ужели ты так скоро позабыл укрепляющее поучение?
     Литлуит. Но, милая матушка, если мы не станем искать свинью, то как  мы
найдем ее? Не бросится же она с противня прямо к нам в рот, с  криком:  "уи,
уи!", как в стране лентяев из детской сказочки?
     Ребби Бизи. Нет. Но матушка ваша, при всем своем благочестии, полагает,
что свинья может явить себя нашим чувствам разными способами,  а  не  только
посредством паров, как, я разумею, это происходит здесь.  (Втягивая  в  себя
воздух.) О да! Несомненно! (Принюхивается, как охотничья собака.) И было  бы
грехом упорства, великого упорства, жестокого и страшного упорства отклонять
его  или  противостоять  доброму  щекотанию   чувства   голода,   именуемому
обонянием. Посему - будь смел! Иди по следу! Входи в шатры нечистых и утоли,
желания твоей женушки. Пусть твоя слабая духом женушка  насладится,  и  твоя
богобоязненная матушка, и я, бедный, и все мы насладимся!
     Литлуит. Послушай, Уин, давай тут останемся, что нам идти  дальше:  все
равно ничего не увидим.
     Ребби  Бизи.  Рано  войдя  под  кров  сей,  мы  избежим  многих  других
соблазнов.
     Вдова Пюркрафт. Это замечательное соображение.
     Миссис Литлуит. Ну, это никуда не годится. Прийти на ярмарку  и  ничего
не посмотреть!
     Литлуит. Уин, маленькая Уин, имей терпение, Уин! Попозже я тебе кое-что
скажу.

   Литлуит, миссис Литлуит, ребби Бизи и вдова Пюркрафт входят в палатку.

     Нокем. Мункаф! Олух! Управляйся живее! Подай лучшую свинью в лавке! Это
чистокровные пуритане с самыми серьезными намерениями относительно  свинины.
Поворачивайся, Уит, следи за делом.

                            Капитан Уит уходит.

     Ребби Бизи (из палатки). Приготовь свинью, немедленно приготовь  свинью
для нас!

                          Входят Мункаф и Урсула.

     Урсула. Так-то ты удружил, мне, Джордан?
     Нокем. Ладно, ладно, Урса, не горячись, а то тебя снова шибанет в ногу:
того и гляди, как у лошади, подсед сделается. Иди-ка ты лучше к себе.
     Урсула. А пропади ты пропадом, гнилой вонючий гад! Так это  и  есть  те
именитые гости, которых ты мне обещал на весь сегодняшний день?
     Нокем. А чем они плохи, Урса, медведица моя?
     Урсула. Чем плохи! Да они все шаромыжники, простые шаромыжники!  Они  и
двухпенсовой бутылки пива выпить не в состоянии.
     Мункаф.  Это  всякому  ясно:  стоит  только  посмотреть,  какие  у  них
маленькие брыжи.*
     Нокем. Пошла прочь! Ты дурища, Урса,  и  твой  Мункаф  тоже  дурак.  Вы
ничегошеньки не смыслите. Черта с два! Это отличные  гости:  и  лицемеры,  и
обжоры. Тебе этого мало? (Мункафу.) Живо! Подай парочку свиней  и  полдюжины
больших бутылок к ним и позови Уита.

                               Мункаф уходит.

Не  терплю,  когда  клевещут  на невинных. Ах, что за пройдохи! Чистокровный
пуританин  -  лицемерен,  как сивый мерин. Я уже сказал вам, что они обжоры.
Можете на меня положиться: по свинье на двоих! Ну!
     Урсула. Да уверен ли ты в этом?
     Нокем. Чистейшей масти. Ты попробуй их на зубок, Урса. А где же это наш
Уит?

                            Входит капитан Уит.

     Капитан Уит (распевает).

                         Посмотгите-ка, дгузья,
                         Гогд, и смел, и стгоен я!
                         Саблей ягостно бгяцая,
                         Богодою потгясая,
                         Хгабгецов десятки устгашаю!

     Нокем. Здорово! Молодец, Уит! Входи-ка смелей и перегони эль из бутылок
в брюхо твоих братьев и сестриц, пьющих хмель!

                    Нокем, капитан Уит и Урсула уходят.

     Куорлос. Сдается мне, что наш пустомеля  стал  шинкарем.  Вот  отличное
время, чтобы тебе, Уинуайф, атаковать твою вдовушку. Бьюсь об заклад,  более
удобного места и часа у тебя не будет. Уж коли  она  отважилась  явиться  на
ярмарку и  в  эту  свинячью  будку,  она  благосклонно  отнесется  к  любому
нападению, можешь быть уверен.
     Уинуайф. Я, однако, не люблю чересчур уж рискованных предприятий.
     Куорлос. Ну, тогда тебе вовек не добыть ни одной из почтенных вдов. Эх,
если бы у меня был доступ к ней и если бы мне дозволялось заглядывать за  ее
тощий корсаж, я бы уж постарался отправить ее на Смитфилдское кладбище. А не
то она отправила бы туда меня, что,  пожалуй,  было  бы  более  неподобающим
зрелищем. Но ты слишком скромный делец  и  упускаешь  отличные  возможности.
Брось! Это у тебя не разумное суждение, а болезненное  заблуждение.  Что  до
меня, так я...

                            Входит судья Оверду.

Смотри-ка!  Вот  опять  идет этот несчастный болван, которого давеча покусал
наш Уосп.
     Оверду. Я не стану произносить речей и  проповедей.  Я  теперь  начинаю
думать, что в какой-то степени,  в  силу  высшего  правосудия,  Адам  Оверду
заслужил эту трепку, ибо  я,  вышеозначенный  Адам,  был  причиной,  правда,
побочной причиной, того, что потерялся кошелек, и, главное, - о чем они  еще
не знают! - кошелек моего шурина. Но за ужином я отлично развеселю всех этой
историей и посмотрю, как мой дружок мистер Хемфри  Уосп  будет  выходить  из
себя, когда я, сидя на председательском месте, как обычно, и  поднимая  тост
за братца моего Коукса и за миссис Элис Оверду, мою супругу, поведаю им, что
избитый-то был я, и покажу синяки. Подумать только, какие плохие последствия
могут иметь добрые намерения! Я оказывал внимание благовоспитанному юноше, к
которому почувствовал непреодолимое влечение, - оно  и  сейчас  еще  владеет
мной! - но именно это внимание  подвигло  меня  на  проповедь,  а  проповедь
притянула толпу, а толпа притянула карманников, а карманники утянули деньги,
и все это вместе взятое втянуло брата моего Коукса в убыток, Уоспа  повергло
в ярость, а меня подвергло  избиению.  Забавная  картина!  И  я  сегодня  же
вечером преподнесу им это за  десертом:  я  люблю  за  столом  повеселиться!
Помнится, после одного особенно увесистого удара я хотел  было  открыть  им,
кто я такой; но затем - благодарение моей стойкости! - вспомнил, что  мудрым
может быть назван только тот, кто всегда до такой  степени  помнит  о  благе
общества, что  никакие  несчастья  не  могут  заставить  его  отказаться  от
интересов общественного блага. Пахарь  из-за  одного  неурожайного  года  не
оставит плуг свой.  Кормчий  из-за  течи  в  корме  не  покинет  руля.  Член
городской управы не откажется от своей мантии ради лишнего блюда за  столом.
Часовой не сломает своего жезла и не покинет  поста  из-за  одной  ненастной
ночи, а приходской музыкант не расстанется  со  своими  инструментами  из-за
одного дождливого воскресенья;  ut  parvis  componere  magna  solebam.  {Так
привык я великое сравнивать с малым. (Лат.)}  Таковы  мои  умозаключения,  и
будь что будет! Побои, тюрьма, поношение, ссылка, пытка, позор - я готов  ко
всему, и не открою, кто я таков, ранее срока. Как  я  уже  сказал,  все  это
свершится во имя короля, народа и правосудия.
     Уинуайф. О чем это он так важно рассуждает сам с собой, бедный дуралей?
     Куорлос. Какая важность? Здесь есть вещи поинтереснее.

 Входят Коукс, миссис Оверду и Грейс, за ними Уосп, нагруженный игрушками.
                         Оверду отходит в сторону.

     Коукс. Идемте, мисс Грейс, идемте, сестрица. Тут еще  найдется  на  что
посмотреть, ей-богу! Ах, черт подери, да где же Нампс?
     Лезерхед. Что прикажете, джентльмены? Что вы желаете купить?  Трещотки,
барабанчики, пупсики, собачки, птички для дам! Что прикажете?
     Коукс. Милый мой Нампс, не отставай, пожалуйста. Я очень боюсь, как  бы
ты не потерял чего-нибудь. Я уж и так все глаза проглядел.
     Уосп. Уж купили бы лучше кнут и погоняли бы меня.
     Коукс. Да нет, ты ошибаешься, Нампс. Не в этом дело. Ты всегда  склонен
преувеличивать. Я боюсь только за покупки. Ведь  скрипку  ты  в  самом  деле
чуть-чуть не потерял.
     Уосп. Поостерегитесь, как бы вы сами не потерялись.  Вам  бы  следовало
ехать на лошади для большей  безопасности  или  купить  огромную  булавку  и
пришпилиться к моему плечу!
     Лезерхед. Что прикажете, джентльмены? Хорошенькие  кошелечки,  мешочки,
сумки, трубки! Что угодно? Вот часы с молоточком, которые могут  будить  вас
по утрам. А вот певчая птичка.
     Коукс. Нампс! Посмотри, какие тут отличные товары! Много лучше тех, что
мы накупили! Лошадки-то какие! Прелесть! Подойди, милый Нампс, подойди сюда!
     Уосп. Что? Хотите меняться с ним? Ну, на здоровье: вы ведь в Смитфилде!
Можете подобрать себе бойкую лошаденку. Пожалуй, у него и  тележка  для  вас
найдется. То-то будете кататься по всей округе! Ну, на кой прах  вам  стоять
тут со всей своей свитой? Чего  вы  прицениваетесь  к  собачкам,  птичкам  и
-пупсикам? Ведь у вас еще и детей-то нет, и подарить-то все это некому!
     Коукс. Ну, это еще как сказать, Нампс. Дети, может, уже и есть.
     Уосп. Да уж ладно, ладно. Сколько ж их у вас, как вы полагаете? Будь  я
на вашем месте, я накупил бы игрушек для всех арендаторов. Ведь  они  совсем
как дикари: собственных детей готовы  отдать  за  погремушки,  свистульки  и
ножички! Или уж купите лучше парочку-другую топоров  да  покончите  сразу  с
этим делом.
     Коукс. Придержи свой язычок, милейший Нампс, и побереги  себя.  Я  ведь
человек решительный, ты это знаешь.
     Уосп. Решительный дурак - это верно! И основательный  хвастун!  Это  уж
говорю от всего сердца. Сердитесь вы или не сердитесь, а  это  так!  Это  уж
святая истина! Об этом я никак умолчать не могу. Вам же на пользу.
     Уинуайф. Никогда не видел такого упорства и такого нахальства.
     Куорлос.  Боюсь,  что  он  помрет  от  огорчения.  Подойдем  поближе  и
попытаемся утешить его.

                    Уинуайф и Куорлос подходят к Коуксу.

     Уосп. Лучше бы уже меня зарыли в землю по  шею  и  молотили  по  голове
кегельными шарами и цепами, только бы  мне  не  заботиться  больше  об  этом
треклятом вертопрахе!
     Куорлос. Ну, ну, Нампс! Ты, поди устал от своей  роли  воспитателя?  Уж
слишком усердствуешь.
     Уосп. А хотя бы и так, сэр, почему это вас тревожит?
     Куорлос. Нисколько, Нампс, клянусь дьяволом! Я просто так сказал.
     Уосп. "Нампс"! Ах, растуды его! Какова развязность! Давно ли мы с  вами
знакомы?
     Куорлос. Я думаю, это легко запомнить, Нампс: с сегодняшнего утра.
     Уосп. Я и без вас знаю, сэр, и вас не спрашиваю.
     Куорлос. Так в чем же дело?
     Уосп. Не важно, в чем  дело;  вы  теперь  собственными  глазами  можете
убедиться в том, что я вам говорил. Следующий раз будете мне верить.
     Куорлос. Не собираетесь ли вы перетащить на своей  спине  всю  ярмарку,
Нампс?
     Уосп. Милый вопрос и очень учтивый! Ей-богу! Да, я  нагружен,  как  мне
нравится, а захочу - и еще больше нагружусь; по моей поклаже  видно,  что  я
вьючная скотина. Ладно, уж пускай! Все равно всю мою кровушку выпили.
     Уинуайф.  Отчего  мисс  Грейс  выглядит  такой  грустной?  Как  бы  нам
развеселить ее?
     Коукс. Эти шесть лошадок, любезный, я хочу тоже купить.
     Уосп. Как!
     Коукс.  Да,  да.  И  три  иерихонские  трубы,  и  полдюжины  птичек,  и
барабанчик, - у меня уже есть один, и часы с молоточком: очень уж это  ловко
устроено. И четыре алебарды, и... дайте-ка погляжу... да, и эту раскрашенную
красавицу тоже, вместе с ее тремя служанками.
     Уосп. Да что там! Проще купить всю лавку.  Покупайте,  не  стесняйтесь.
Так будет лучше. Всю лавку! Всю лавку!
     Лезерхед. Если его светлости благоугодно...
     Уосп. Да, да, и носись со своими сокровищами по всей ярмарке, дурачок!
     Коукс. Тише, Нампс, тише! А ты, любезный, не  связывайся  с  ним,  если
хочешь быть умен. Он набросится  на  тебя,  поверь  мне.  Да,  я  куплю  эти
скрипки. У меня в деревне есть целая ватага скрипачей, и