супруга  моего  приказываю  вам
сложить оружие, или я заставлю вас сделать это!
     Куорлос. Ха-ха-ха!
     Уосп. Чему это вы смеетесь, сэр?
     Куорлос. Сэр, это мое святое право. Я, надеюсь,  волен  смеяться,  чему
хочу.
     Каттинг. До некоторой степени вольны, сэр, а  до  некоторой  степени  и
нет.
     Нокем. Нет, уж если вы попали сюда, так смеяться вам нечего.
     Уосп. Ну, да пусть себе смеется, коли ему нравится.
     Куорлос. Я буду смеяться,  потому  что  это  мне  в  самом  деле  очень
нравится.
     Уосп. Уж будто бы очень, сэр?
     Но кем. А что же? Вы уже под таким градусом...
     Куорлос. Джентльмены, мне эта игра не по вкусу.  Я,  знаете  ли,  плохо
разбираюсь в градусах, но...
     Каттинг  (чертит  круг  на  полу).  Послушайте-ка,  сэр,  я  хотел   бы
поговорить с вами в этом кругу.
     Куорлос. В кругу, сэр? А что вам от меня нужно?
     Каттинг. Можете ли вы, прежде всего, одолжить мне на круг червонец?
     Куорлос. А, черт, этак ваш круг обойдется мне дороже выпивки. Нет, сэр,
ничего вы от меня не получите.
     Каттинг. Ишь, корчит из себя барина, наглая харя!
     Куорлос. Как, прохвост! Я - наглая харя?

                      Они выхватывают шпаги и дерутся.

     Паппи и Нортерн. Джентльмены! Джентльмены!
     Нокем (Уиту). Не зевай, Уит, не зевай!

           Нокем уходит; Уит собирает плащи и шпаги и прячет их.

     Миссис Оверду. Что это значит! Вы мятежники, джентльмены?  Неужели  мне
посылать за солдатами или донести на ваш бунт? Взываю  к  вам  именем  своей
женственности, своей любви к справедливости, остановитесь!

                         Куорлос и Каттинг уходят.

     Уосп. Взываю именем своей  любви  к  справедливости!  Ловко!  Взывайте!
Призывайте! Вы говорите именно так, как  подобает  супруге  судьи!  Чудесная
госпожа судья в юбке и чепчике! Во имя своей  любви  к  справедливости!  Ах,
лахудра!
     Миссис Оверду. Послушайте, Нампс, именем мистера Оверду, я требую.
     Уосп. Добрейшая и уважаемая, не распускайте язык.
     Миссис Оверду. Увы, бедный Нампс!
     Уосп. Увы? А почему это "увы"?  С  какой  стати  "увы"  и  с  чего  это
"бедный" Нампс? Чем это  вы  так  богаты?  Почему  это  такая  расфуфыренная
барыня, как вы, будет жалеть меня? Я знал, сударыня, Адама, вашего  супруга,
когда он был еще писаришкой и за два пенса корпел  над  аршинными  бумагами.
Даром, что он теперь нос задирает, да и вы вместе с ним!

                     Входят Брисл и другие полицейские.

Что вам, сэр? Кто вы такие?
     Брисл. Мы люди и добрые христиане.  Что  тут  случилось?  Что  за  шум?
Объясните немедленно?
     Уосп. Боже милостивый! А  вам-то  какое  дело?  Уж  нельзя  человеку  и
подраться спокойно, без помех. Вам-то чего здесь надо?
     Брисл. Мы - стража, слуги его величества, сэр.
     Уосп. Стража! Ах, растуды его! Славная же вы  стража.  Кабы  вы  хорошо
сторожили по ночам, так сейчас, в такое время дня, вам бы самая пора  спать.
Идите-ка к себе блох ловить! Заберитесь в  свои  конуры,  заройтесь  в  свои
клоповые перины и лежите тихохонько.
     Брисл. Ах вот как! Нет, уж мы раньше расправимся с тобой и отведем тебя
куда следует.

          Несколько полицейских хватают Уоспа и тащат его прочь.

     Миссис Оверду.  Благодарю  вас,  честные  друзья,  от  имени  короля  и
общественного блага, а равно  и  от  имени  судьи  Оверду,  за  то,  что  вы
искореняете беззаконие.
     Капитан Уит. Пгошу вас,  Бгисл!  Здесь  еще  есть  пагочка  пьющих,  но
совершенно особенных, мигных  джентльменов.  Они  гады  будут  подагить  вам
четыге шиллинга, пгаво. (Указывает на пьяных Нортерна и Паппи, которые  спят
на скамье.) Забегите их, пгошу вас, один из  них  пгодает  платье  -  хогошо
известный тогговец здесь на ягмагке, а дгугой - хгабгый,  кгепкий  парень  и
хогоший богец. Он так долго боголся с бутылкой, что богодач  на  его  кгужке
стегся:* они оба не в состоянии пегедвигаться.
     Брисл, А черт! Да это, верно, тот самый, которого давеча  приглашал  на
работы пристав, всю ярмарку обегал, так и не нашел.
     Капитан Уит. Посмотгите, вот они! Забегите-ка их  отсюда!  Потгудитесь,
пгошу вас!

                      Стража уводит Нортерна и Паппи.

     Судагыня, у  вас  ггустный  вид!  По  вашему  нагяду  я  вижу,  что  вы
благогодная дама. Довегьтесь мне! Что вас огогчает?
     Миссис Оверду. Ах, я немного раздражена  видом  всех  этих  беззаконий!
Могу ли я попросить вас оказать мне одно одолжение, капитан?
     Капитан Уит. Тысячу одолжений, судагыня! Я постагаюсь удовлетвогить все
ваши пгосьбы!
     Миссис Оверду. Ах, скромность мешает мне сказать об этом громко. Мне...
(Шепчет ему на ухо.)
     Капитан Уит. Пгекгасно! Пгекгасно! Это очень пгосто! Я  постагаюсь  для
вас. Здесь имеется Угса. Она хогошая хозяйка и все устгоит.

                              Входит Урсула.

     Урсула. Ну, что, прохвост? Что ты тут ржешь, старый жеребец?
     Капитан Уит. Забеги от меня плащи, Угса: это мы сегодня  загаботали.  И
пгошу тебя, Угса, помоги вот этой благогодной даме. Пговоди эту  благогодную
даму к купели, догогая Угса.
     Урсула. Дорогая Урса! Черт тебя задери!  А  почему  ты  сам  не  можешь
доставить ей, что надо?
     Капитан  Уит.  Нет,  пгошу  тебя,  не  упгямься,  Угса,   пговоди   эту
очаговательную благогодную даму...
     Урсула. Ах, собака! Провести ее, отвести ее! Разве здесь пристанище для
всех ваших шлюх!
     Капитан Уит. Пгекгасные слова, Угса; но для такой благородной гостьи...
     Урсула. Ах, болячка ее задери!  У  меня  все  углы  уже  заняты.  Пусть
подождет, если хочет.
     Капитан Уит. Мы не тогопимся. Мы не тогопимся, догогая Угса! Я  хгабгый
человек, Угса, но я тегпелив. Я пгедполагаю, что я самый тегпеливый из  всех
хгабгецов Смитфилда.
     Входит Нокем.
     Нокем. Ну что, Уит? Протрезвился малость!  Играешь  втемную?  По  углам
прячешься?
     Капитан Уит. Непгавильное предположение, капитан!  Я  полагал,  что  вы
пгозогливее. Я пгосто устгаиваю небольшое дело, стагаюсь  оказать  кгошечную
услугу одной благогодной даме.
     Миссис Оверду. Ах, капитан! Хоть я и жена  судьи,  но  я  ужасно  люблю
военных. Каждый раз, как вижу их в суде, восхищаюсь ими!
     Нокем. Ах, кобылка ты этакая! Что ж, я и сам тебя оседлать не прочь.
     Урсула (из палатки). Ну, входите! Ваша очередь!
     Капитан Уит. Очень тебе благодаген,  добгейшая  Угса!  Мы  отблагодарим
тебя.
     Миссис Оверду. Ее отблагодарит мистер Оверду. (Уходит.)

              Входит Урсула, за нею Литлуит и миссис Литлуит.

     Литлуит. Спасибо, спасибо, добрейшая! Я и моя жена чрезвычайно  обязаны
вам и капитану Уиту. Большое  спасибо!  Вы  нас  выручили!  Теперь,  Уин,  я
оставляю тебя в этом милом обществе, примерно так на полчасика,  Уин.  Пойду
погляжу, как идут мои  дела  с  пьесой,  хороши  ли  марионетки,  удачны  ли
декорации, а потом приду за тобой, миленькая Уин.
     Миссис Литлуит. Ты решаешься оставить  меня  одну  с  двумя  мужчинами,
Джон?
     Литлуит. Ну да. Что ж тут такого? Они  честные  джентльмены,  Уин.  Они
будут вести себя как благовоспитанные люди.  Ну,  храни  тебя  бог,  Уин,  я
пошел.
     Урсула. Как! Ее муженек уже удрал?
     Нокем. Во весь карьер, Урса.
     Урсула. Ну, так покажите себя, коль вы настоящие охотники. У нас  нынче
на ярмарке совсем живности мало. Того и гляди прогорим. Тут  как  раз  будут
вечером Иезекииль Эджуорт и еще два-три франтика, а у меня им  и  предложить
нечего. Уговорите-ка вдвоем эту птичку потанцевать сегодня, а  я  постараюсь
обработать ту, расфуфыренную, - благородную даму, как ее величают.
     Нокем. Понятно, Урса. Иди, делай свое дело.

                               Урсула уходит.

Ах, Уит, какая жалость, такая славная гнедая лошадка с тонкой шеей, круглыми
глазками,   круглым   ротиком,   острыми   ушками,   мягкой  холкой,  крутым
загривком,  прямой  спиной,  изогнутыми  боками,  крутыми  бедрами,  круглым
животом,  упругим  крупом,  стройными  ножками  и легкими копытцами, - какая
жалость,   что   такая   великолепная   кобылка   обречена  влачить  скучное
существование  скромной  простой  женщины,  между тем как она могла бы вести
жизнь настоящей леди.
     Капитан Уит. Ах, это  пгекгасные  слова,  капитан!  Пгостые  погядочные
женщины ведут чегтовски неинтересную жизнь.
     Миссис Литлуит. Как  это  так,  сэр?  Неужели  и  в  самом  деле  жизнь
порядочной женщины - скверная жизнь?
     Капитан Уит. Безусловно, пгелестная кгасавица. Повегьте ему.  Он  пгав.
Это жизнь габыни! Но вы должны пгинять некотогые советы и некотогые  гешения
- и пегед вами откгоется пгекгасная, наглядная,  интегесная  жизнь,  котогую
ведут все благогодные леди. Капитан пгав.
     Нокем. Ну, понятно!  И  при  этом,  конечно,  вы  можете  оставаться  и
честной, и порядочной, иметь все  прежние  повадки  и  привычки,  и  зеленые
платьица, и бархатные юбочки:* все, как полагается.
     Капитан Уит. Ну да! И газъезжать в коляске в театгы Уэга  и  Гомфогда,*
смотгеть на актегов, и влюбляться в них, и пить ликегы,  и  все  это  дагом,
совегшенно бесплатно.
     Нокем. Вот это здорово!
     Капитан Уит. И флигтовать одновгеменно хоть с тгидцатью, догогая.
     Миссис Литлуит. И при этом оставаться порядочной? Это славно,  в  самом
деле!
     Капитан Уит.  Это  очень  пгосто,  догогая!  Только  старайтесь  всегда
прибегать к моей помощи, я пгекгасный посгедник!  Пгитом  я  сумею  войти  в
довегие к вашему супгугу, и вы сохганите  гепутацию  погядочной  женщины.  Я
даже постагаюсь, чтобы он пгинял собственные гога за  укгашение!  Пгекгасная
идея!
     Нокем. Притом вы разрядитесь в пух и прах,  по  самой  наилучшей  моде,
чтобы  ваш  муженек  гордился  вами.  Нынче  это  очень  модно,  чтобы  жены
наставляли мужьям рога, а мужья оставались в  полном  неведении.  Что  может
быть безвкуснее набожного придирчивого мещанина-ханжи? Фи! Это  ведь  совсем
вышло из моды.
     Миссис Литлуит. Господи, как же я была глупа!
     Капитан Уит. Все это можно пгекгасно испгавить  и  впгедь  вести  обгаз
жизни благородных дам. Пгегкде всего возьмите за пгавило: не делайте газницы
между своим супгугом и дгугими мужчинами.
     Нокем. А других тоже не отличайте друг от друга в темноте.
     Капитан Уит. И  пгизнайте,  что  нет  ничего  позогного  в  том,  чтобы
попгобовать многих.
     Урсула (из палатки). Сюда! Сюда! Спасите! Помогите!
     Нокем. Что там такое? Что там стряслось?

                               Входит Урсула.

     Урсула. Хорошо же вы следите за своим товаром! Тоже еще  мне  лесничие!
Там явилась лахудра из Тернбула, замызганная Алиса, да и напала на эту  вашу
благородную даму; чепец с нее сорвала, все волосы ей повыдрала!

              Вбегает миссис Оверду, за нею, колотя ее, Алиса.

     Миссис Оверду. Именем короля! Спасите, спасите!
     Алиса. Погибели на вас нет! Вот такие-то паскудницы в шелках, с  буфами
на боках у нас, бедных, всю торговлю отбили! Разорили нас вконец, стервы!
     Нокем. Ну, ну! Полно, Алиса! Что там такое? Что ты так расшумелась?
     Алиса. Нам, бедным простым потаскушкам  из  простого  звания,  никакого
хода нет из-за этих богатых  шлюх:  нацепили  бархатные  платья  да  чепчики
разные и переманивают у нас покупателей! Все сливки снимают!
     Урсула. Да уймись ты, наконец, кляча норовистая!
     Алиса. Ах ты, нечистая сила! Сальная ты сводня! Тоже язык распустила!
     Нокем. Ну, Алиса! Что я сказал?
     Алиса. Ах, смитфилдская ты свинья!
     Урсула. Ах, тернбулская ты кошка!
     Нокем. Ишь ты, как их разобрало! Не унять!
     Урсула. Помнишь, небось, как твою шкуру в Брайдуэле *  обработали?  Как
тебя там выпороли?
     Алиса. А тебя-то ведь туда же везли: в той же облаве  попалась,  только
из телеги выпала, потому что дно продавила, урыльница!
     Нокем. Ну, хватит, ты, чума! Знаешь, кто я такой? Хочешь,  чтобы  я  на
тебе последнее тряпье в клочья  изодрал?  Ну-ка,  проваливай!  Знаешь  меня,
когда я под мухой! Ну-ка, Уит, поддай ей на прощанье.

                       Нокем и Уит выталкивают Алису.

Успокойтесь, сударыня, прошу вас! Чувствуйте себя, как подобает леди.
     Капитан Уит. Пгекгасные слова, благогодная дама! Я сам все  устгою.  Вы
настоящая леди, пгогуливающаяся леди, пгоще сказать, погуливающая дамочка.
     Нокем. Это верно. Ну-ка, Урсула, займись этими дамами,  пригласи  их  к
себе, открой свой гардероб, наряди их, как подобает их званию  и  призванию.
Главное, чтобы платьица были зеленые, а нижние юбочки -  пунцовые.  Подумать
только! Вот это так реклама! "Зеленые  женщины"!  Чистокровные!  Для  лучших
посетителей! А я позабочусь об экипаже, чтобы вам и воздухом подышать!
     Миссис Литлуит. А вы полагаете, что здесь можно достать экипаж?
     Нокем. Да тут экипажей полным-полно, как мух  на  навозной  куче.  Жена
каждого мелкого стряпчего имеет коляску. Уж не поймешь,  зачем  эту  коляску
покупают: сперва, чтобы ехать венчаться,  потом,  чтобы  жене  кататься.  Не
пешком же ей ходить к любовникам! А то ведь муж достоинство потеряет.

               Урсула, миссис Литлуит и миссис Оверду уходят.

     Нокем. Умел кататься, умей и саночки  возить,  это  тебе  скажет  любой
"мудрец, и трезвый, и пьяный.

                              Входит Требл-Ол.

     Требл-Ол. По чьему приказу он это скажет?
     Нокем. А, явился, полоумный? (Кричит в сторону палатки.) Налейте-ка нам
еще по стаканчику, Урса, мы выпьем вместе!
     Требл-Ол. А я не решаюсь пить без приказа, капитан.
     Нокем. Ах, растуды его! Он и оправиться не решается  без  приказа!  Ну,
ладно! Дай сюда чернила, перо и бумагу, - я напишу тебе приказ!
     Требл-Ол. Это должен быть приказ судьи Оверду.
     Нокем. Знаю, приятель. Ну-ка, Уит, неси выпивку.
     Капитан Уит. Пгошу вас, капитан, потогопитесь. Вас ожидают  благогодные
дамы. (Уходит и вскоре возвращается с вином.)
     Нокем. Вот и готово. (Подает Требл-Олу бумагу.) Видишь, написано:  Адам
Оверду.
     Требл-Ол. Ну, теперь я пью за ваше здоровье, капитан.
     Нокем. Пей, да поживей. Я сейчас вернусь.


        "СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ"

 За палаткой Урсулы. Оверду сидит в колодках. Проходят посетители ярмарки.
      Входит Куорлос с брачным свидетельством в руках. За ним Эджуорт.

     Куорлос. Ну, сэр, вы  свободны.  Смотрите,  впредь  будьте  осторожнее,
чтобы вас больше не накрыли.
     Эджуорт. Сэр, не желаете ли зайти сюда, в домик Урсулы, и потешиться  с
шелковым платьицем и бархатной юбочкой? Мне тут обещали парочку  хорошеньких
дамочек. Могу с вами поделиться.
     Куорлос. Оставьте их для  своих  товарищей  по  распутству;  я  вам  не
компания, сэр! Если бы я не простил вам той большой пакости, не  желая  руки
марать, я оттрепал бы вас по заслугам, чтобы научить, к  кому  обращаться  с
подобными предложениями. Ступайте своей дорогой, а со мной можете больше  не
разговаривать. Вам впору только с  палачами  объясняться.  Порка  -  слишком
скромное наказание для таких, как вы.

                              Эджуорт уходит.

Жаль,  что  я воспользовался услугами этого субъекта: он имеет все основания
предполагать,  что  я  -  его же поля ягода: facinus, quos inquinat, aequat,
{Преступление  кого марает, тех и равняет. (Лат.)} но очень уж мне хотелось,
шутки  ради, добыть это брачное свидетельство. Вообще-то говоря, если прочие
обстоятельства не будут мне благоприятствовать, приобретение этого документа
ничего  мне  не  даст.  Подумать  только, ведь если оборванец отметил не мое
слово,  тогда  все это я затеял совершенно зря; к тому же еще, оставив с ней
Неда  Уинуайфа,  я  предоставил  ему  все  преимущества,  вместо того, чтобы
воспользоваться ими самому. Он, чего доброго, порасскажет ей, что я кутила и
развратник,  и  совершенно  истребит  в ней всякое доброе чувство ко мне. Я,
впрочем,  сделал бы то же самое, если бы мне представилась возможность. Одна
надежда  на то, что она женщина с характером, и, кажется, не легкомысленная.
Но,  конечно,  если  уж  приходится  строить какие-то надежды на постоянстве
женщины, значит, дело дрянь! Честное слово, я готов бы отдать все, что имею,
вплоть  до  плаща  и  шпаги,  лишь бы встретить этого оборванца, которому мы
вверили  свою  судьбу,  и узнать у него, какое же слово он выбрал. Иначе мне
просто жизни нет! Нужно будет поискать его. Но кто это?

                      Входят Брисл и стража с Уоспом.

     Уосп. Сэр, вы рогоносец и самодовольный осел, а не констебль.
     Брисл. Ладно, ладно, суй ногу в колодку. Вот так.

                          Уоспа сажают в колодки.

     Уосп. От тебя разит чесноком и луком, стервец!
     Брисл. А тебе-то что до этого? Сиди себе  спокойно  в  колодках,  благо
никто не трогает. А захочешь повонять, не  стесняйся,  штаны  выдержат.  Ну,
прощайте, сэр, не горюйте.
     Куорлос. Как, да это Нампс? Как ты сюда попал, Нампс?
     Уосп. Это не ваше дело, как попал, так и попал. Нечего глаза пялить!
     Куорлос. Да я не хотел тебя обидеть, Нампс. Я думал, ты устроился  сюда
шутки ради, для вида.
     Уосп. Еще чего выдумали! Может, на продажу? Идите  по  своим  делам,  а
меня оставьте в покое.
     Куорлос. Да я о тебе же забочусь, Нампс. Не жмет ли тебе ноги?

                               Входит Xеггиз.

     Брисл. Ну как, друг Хеггиз? Что  сказал  его  благородие  судья  Оверду
насчет преступников?
     Хеггиз. То-то и есть, что ничего не сказал. Да что  и  как  бы  он  мог
сказать, если его нигде найти не могут? Весь  день-деньской  искали  его  по
всей ярмарке, с семи часов утра, как сквозь землю провалился. Его  писцы  не
знают, что и думать. До сих пор не могут начать ярмарочный  суд.  Да  вот  и
они, кстати!

                Входят другие полицейские, ведя ребби Бизи.

     Брисл. Ну, что с ним делать, как по вашему усмотрению?
     Хеггиз.  По  моему  усмотрению,  посадить  его  в  колодки,   всем   на
"посмотрение",  и  пусть  посидит  часок-другой,  пока   не   появится   его
благородие, судья.
     Брисл. Ладно, друг Хеггиз. Ну-ка, сэр! (Уоспу.)  Вот  вам  и  компания.
Откройте-ка колодки.

Когда полицейские открывают колодки, Уосп быстрым движением вытаскивает ноги
              из башмаков и просовывает в них руки вместо ног.

     Уосп (в сторону). Я с тобой еще хорошую штуку сыграю.
     Брисл. Пожалуйте вашу ногу, сэр!
     Куорлос. Как! Ребби Бизи! И он здесь!
     Ребби Бизи. Я повинуюсь им, но не боюсь их. Лев  рыкающий  страшен,  но
кусать он не может. Я счастлив, что отторгнут  от  язычников  страны  сей  и
ввергнут в колодки за святое правое дело.
     Уосп. Кто вы будете, сэр?
     Ребби Бизи. Я - во скорби ликующий, восседающий здесь,  дабы  прорицать
гибель и разрушение ярмарочных игрищ, бесчинства и пивопития, я -  скорбящий
и воздыхающий об исправлении нравов.
     Уосп (к Оверду). А вы кто будете, сэр? Из стонущих и воздыхающих или из
во скорби ликующих?
     Оверду. Я вне всего этого. Я ничего не ощущаю и ни о чем не  размышляю.
Адам! Ты выше всех этих избиений и  унижений.  In  te  manca  ruit  fortuna,
{Безуспешно пытается на тебя обрушиться судьба. (Лат.)} - как  говорит  твой
друг Гораций. Ты из тех, quem neque pauperies,  neque  mors,  neque  vincula
terrent. {Кого не устрашают ни бедность, ни  смерть,  ни  оковы.  (Лат.)}  И
посему, как сказал еще один друг твой, кажется Персии, - non te  quaesiveris
extra. {Ты не будешь искать вне себя. (Лат.)}
     Куорлос. Что же это? Праведник в колодках? Полоумный стал философом?
     Реббя Бизи. Друг, я прерву духовное общение с тобою, если еще хоть  раз
услышу сии еретические измышления, сии латинские вирши, сии  лохмотья  Рима,
заплаты папиэма!
     Уосп. Нет уж, если вы собираетесь ссориться,  джентльмены,  так  я  вас
оставлю. Я только что сам поплатился из-за ссоры. Поглядите-ка на мой способ
подменять ноги руками, ну и прощайте, храни вас бог!  (Вытаскивает  р