л девушку в сад.
   - Давай-ка поедим. Посиди здесь, а я схожу к машине за пакетом.
   Она покорно уселась на траву, аккуратно подобрав под себя загорелые ноги.
   Джино принес хлеб, ломти ветчины, бутылки с теплой  кока-колой.  Сидя  на
траве, они жадно набросились на еду.
   - И давно ты живешь у Косты? - Джино хотелось начать разговор.
   - Уже шесть дней. Мне у них так хорошо!
   - Еще бы. Они прекрасные люди.
   - Да. Просто замечательные. - Он всматривался в ее  подкрашенное  нежными
лучами солнца лицо, в огромные, прозрачно-голубые глаза, оттененные длинными
ресницами, в очертания теплых, чувственных губ. Ни следа косметики.
   - Значит, на следующей неделе ты возвращаешься вместе с ними в Нью-Йорк?
   - Да. Дженнифер собирается отмечать мой день рождения.
   - День рождения? - Джино удивился. - Как долго ты еще здесь пробудешь?
   - До конца сентября.
   Он сделал глоток кока-колы.
   - Что-то рановато для твоего дня рождения. Он же у тебя в декабре, так?
   - Пятнадцатого сентября мне исполнится двадцать один год.
   - Декабря.
   - Нет, сентября.
   Джино молчал, обдумывая услышанное. Если Мария родилась  в  сентябре,  то
это значит, что, когда Леонора выходила замуж, она уже была  беременна.  Его
невинная подружка уже тогда была беременна!  В  то  самое  время,  когда  он
изливал в дурацких письмах ей свою душу и сердце,  хранил  ей  непоколебимую
верность, она,  значит,  трахалась  напропалую.  Замечательно.  Великолепно.
Дерьмо. Теперь понятно, почему Коста так не хотел ничего говорить.
   Но все это было так давно. Кому какое дело...
   - А почему ты решил, что мой день рождения должен быть в декабре?
   - Ошибся. - Он пожал плечами. Она перебирала травинки.
   - Ты и моя мама.., м-м.., она была когда-то.., твоей девушкой?
   Сердце Марии бешено стучало, она  знала,  что  не  имеет  права  задавать
настолько личные вопросы, но она просто должна была это спросить.
   - С чего это ты вдруг взяла? - защищаясь, буркнул Джино.
   - Не знаю... Мама никогда ничего мне  не  говорила..,  иногда  я  слышала
обрывки каких-то разговоров...
   - Ты услышала в них что-то не  то.  Я  был  знаком  с  твоей  матерью.  Я
приезжал к Косте - мы же с ним старые друзья. Вот и все.
   - Но с мамой  вы  вовсе  не  друзья.  Она  почему-то  очень  против  тебя
настроена. Настолько, что одним из условий моей поездки сюда  она  поставила
то, чтобы я ни в коем случае не встретилась с тобой. Предполагается, что мне
самой об этом неизвестно, но я-то знаю!
   - Это правда?
   Она кивнула, глядя ему прямо в глаза, вновь поднесла руку к  его  лицу  и
сказала:
   - Но я рада, что условие нарушено. В том, что он, отняв ее руку от  щеки,
прижал к губам, не было ничего неожиданного для обоих.
   - Ты прекрасна, - прошептал Джино.
   Это был не комплимент. Он сказал то, что чувствовал.
   - Спасибо, - едва слышно ответила Мария.
   Вокруг стояла полная тишина.  Он  удерживал  ее  руку,  она  все  так  же
выжидающе смотрела на него.
   Медленно,  очень  медленно  Джино  качал  расстегивать  пуговицы  на   ее
простеньком платье. Она не сказала ни слова. На  мгновение  ему  вспомнилась
Леонора, их первый поцелуй в холодной воде залива, ее  прижавшееся  к  нему,
сотрясаемое дрожью тело.
   Теперь это была не Леонора.
   Это была Мария.
   Дойдя до пояса, он просунул руку  внутрь.  Груди  ее  были  маленькими  и
теплыми. Отсутствие лифчика возбуждало.
   - Разве ты меня сначала не поцелуешь? - тихо спросила она.
   Он вытащил руку, обеими ладонями повернул ее лицо к себе и стал покрывать
медленными, нежными поцелуями. Его настойчивый язык очутился у нее во рту, и
она инстинктивно ответила, делая то же, что  делал  Джино.  Какими  сладкими
были ее губы и рот - как сочный экзотический фрукт.
   - Я хочу поцеловать твой шрам, - прошептала Мария, едва ли вникая в смысл
собственных слов.
   Сначала она провела по нему своими пальчиками,  потом  ласково  коснулась
губами.
   Солнце немилосердно палило их своими лучами.
   Джино принялся освобождаться от одежды, сбросив с себя все за исключением
трусов. Он порадовался тому, что постоянно  заботился  о  своем  теле  -  ни
грамма жира.
   Осторожно он снял с Марии через голову платье. Потянул вниз ее  кружевные
трусики. Приник головой к пушистому, бархатистому  треугольнику  волос.  Она
вздрогнула и отшатнулась.
   - Нет, нет! Пожалуйста, не нужно! Тогда он обнял ее и бережно  уложил  на
траву. Очень похожа на Леонору. Но она -  Мария.  Ни  на  секунду  Джино  не
забывал об этом.
   - Ты прекрасна, - вновь прошептал он, выскальзывая из трусов  и  накрывая
ее своим телом. - Прекрасна...
   Ее  длинные  стройные  ноги  были  широко  раскинуты,  его   член   полон
неукротимой энергии и мощи, и все-таки Джино с трудом вошел в ее лоно.
   - Господи Боже! - внезапно воскликнул он, скатываясь в траву. -  Ты  что,
никогда раньше этого не делала?
   - Это не важно, - услышал он шепот Марии. - Я хочу это сделать сейчас.
   - О!
   Лежа на спине, Джино смотрел в высокое безоблачное небо.  Тот  факт,  что
она до сих пор оставалась девственницей,  с  саднящей  болью  вернул  его  в
действительность.  Ведь  она  -  дочь  Леоноры,  ради  Бога.  Что   это   он
вознамерился делать? Вернуться в свое прошлое?
   Нащупав в траве трусы, он натянул их.
   - Что случилось? - Мария села, инстинктивно прикрыв грудь рукой.
   Ее целомудренный жест напомнил Джино, что перед  ним  невинное  существо.
Что ему было нужно?
   - Прости меня, -  пробормотал  Джино.  -  Я  совершил  ошибку.  Одевайся,
малышка.
   На щеках ее зарделись два красных пятна.
   - Я не малышка. Я женщина. И я хочу делать то, что мы сейчас делаем.
   - Вот как? А мне этого не хочется. Так  что  будь  послушной  девочкой  и
одевайся, а потом я отвезу тебя назад.
   Глаза ее наполнились злыми слезами.
   - Вы оскорбляете меня, мистер Сантанджело.
   - Эй, о чем это ты говоришь?
   - Если вы знаете о женщинах все, то вам, в таком  случае,  не  мешало  бы
понять и то, что вы не имеете права так поступать со мной.
   - Как "так"?
   - Называть меня малышкой и послушной девочкой. Я знаю,  что  делаю,  и  я
хочу этого. - Она протянула к нему Руку. - Ну, пожалуйста.
   - Послушай, малыш... Мария. Это как раз то, чего никак не стоит делать.
   Глаза ее сделались еще больше.
   - Почему?
   - Потому что я намного старше тебя.
   Стоя перед ней в  одних  трусах,  он  чувствовал  себя  смешным.  Ему  не
терпелось одеться и сесть за руль  автомобиля.  Внезапно  захотелось,  чтобы
Мария навсегда исчезла из его жизни.
   - То есть, ты хочешь, чтобы я поверила в то, что ты никогда не  занимался
любовью с молодой женщиной? - недоверчиво спросила она.
   - Я этого не говорил.
   - Тогда что же? - Она смотрела на него, совершенно озадаченная.
   Джино тоже не имел сил отвести от нее взгляд. Мария и в самом деле  самая
прекрасная женщина из всех, что приходилось ему до этого видеть.
   Увидев голод в его глазах, она вновь опустилась на траву.
   - Я не знаю, что такое любовь, - негромко проговорила  Мария,  -  зато  я
знаю, чего хочу. Я хочу, чтобы первым моим мужчиной был ты.  Я  очень  этого
хочу.
   И опять он вспомнил Сан-Франциско. Слова Леоноры. "Мы  не  должны  ждать,
Джино..." Но он же сам настоял, разве нет? Он начал нести  какую-то  чушь  о
том, что лучше это оставить до тех пор, пока они  не  поженятся.  Он  свалял
дурака - от начала и до самого конца. И сейчас вновь принялся за то же...
   - Мария, - напряженным голосом произнес он ее имя, -  если  ты  на  самом
деле этого хочешь... Она потянулась к нему.
   - Да, Джино. Да...
   Коста и Дженнифер одновременно услышали шум остановившегося у входа в дом
автомобиля.
   Губы Дженнифер сжались в тонкую злую линию. Она бросила взгляд на часы  -
как бы затем, чтобы лишний раз убедиться, что время уже шагнуло за полночь.
   - Немедленно успокойся, - потребовал Коста. -  Она  вернулась,  и  больше
такое не повторится. С Джино я поговорю, будь уверена.
   - Как я могу быть  спокойной?  Мне  зла  не  хватает.  Не  подумала  даже
позвонить, предупредить, что до полночи прошляется где-то.
   Коста прижал палец к губам.
   - Тс-с-с.
   Хлопнула входная дверь, на  пороге  показались  Джино  и  Мария.  Вид  их
подтверждал наихудшие опасения Косты. Джино  глуповато  улыбался,  на  щеках
Марии играл румянец, глаза ее сияли.
   - Эгей! - воскликнул Джино. - Как тут поживают мои старички?
   Дженнифер сухо подставила ему щеку для поцелуя.
   - Почему ты не позвонила? - холодно спросил Коста. - Мы волновались.
   Мария почувствовала себя виноватой.
   - Я оставила записку, дядя...
   - Верно, - согласился Коста, - из которой следовало, что  тебя  не  будет
час-другой. Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени?
   - Я отвез ее в ресторан с морской кухней, - беззаботно заметил  Джино.  -
Там великолепно готовят омаров.
   - Да! - поддержала его Мария. - Было так здорово! - Она не сводила глаз с
Джино и улыбалась. В ответ он тоже улыбнулся ей и подмигнул. Коста вздохнул.
   - Давай быстро в постель, Мария. Мистеру  Сантанджело  и  мне  еще  нужно
будет поговорить о делах.
   - Со мной все в порядке, -  дерзко  ответила  ему  Мария.  -  А  еще  мне
позволено называть его просто Джино. Со своего места поднялась Дженнифер.
   - Пойдем, дорогая.  Попрощайся  с  мужчинами.  Нам  тоже  нужно  с  тобой
поговорить.
   Мария нежно улыбнулась Джино.
   - Спокойной ночи. И.., спасибо тебе. Он усмехнулся.
   - Мы неплохо провели время, а?
   Глаза ее засветились внутренним светом.
   - Очень хорошо.
   Дождавшись, когда женщины выйдут из комнаты,  Коста  резко  повернулся  к
Джино.
   - Выпьешь?
   Джино удобно расположился в кресле.
   - Да. Бренди будет в самый раз.
   Подойдя к бару, Коста без слов налил ароматную жидкость в высокий стакан.
Протянул его другу.
   - Что ты затеял, приятель?
   - М-м?
   Коста уже с трудом сдерживал себя.
   - Не нужно играть со мной в прятки. Я знаю тебя слишком долго  и  слишком
хорошо. Чего ты домогаешься, а? Хочешь потрахаться?
   Не часто от Косты можно было услышать такое. Когда он  злился,  то  голос
его начинал дрожать, а глаза превращались в две узкие щелочки.
   - Я повез малышку посмотреть дом, который рассчитываю  купить.  Потом  мы
поехали ужинать. В чем дело? Звучало это не очень убедительно.
   - Почему Мария?
   - Почему Мария - что?
   - Почему ты выбрал именно ее?
   Джино покачал в пальцах бокал с коньяком.
   - Послушай, я никак не возьму в толк, о чем это ты говоришь.
   - Я говорю о том, что  видят  мои  глаза.  Она  -  моя  племянница,  дочь
Леоноры, помимо всего прочего.
   - Да? - Джино начал выходить из себя. - Та самая, что родилась  то  ли  в
сентябре, то ли в декабре? Косту этот вопрос ничуть не смутил.
   - Ничего бы хорошего не вышло, если бы я тогда сказал тебе правду.
   - Совершенно верно. - Джино зевнул и решил  сменить  тему.  -  У  вас  не
найдется здесь свободной постели? Мне  что-то  не  хочется  сейчас  ехать  в
город.
   - Я был бы тебе признателен, если бы ты  все  же  уехал.  Усилиями  Косты
прекрасный день шел насмарку.
   - Почему?
   - Потому что Леонора дала  мне  недвусмысленные  инструкции  относительно
того, чтобы ее дочь никоим образом не повстречалась  с  тобой.  Сегодня  уже
ничего не поделаешь, но...
   - Долбал я твою Леонору! - взорвался Джино.
   - Послушай, возьми же  себя  в  руки.  -  Коста  расхаживал  по  комнате,
удивляясь, как это он оказался в такой дурацкой ситуации.  -  Какая  тебе-то
разница - увидишь ты ее когда-нибудь или нет?
   Джино поднес бокал к губам, осушил его до последней капли. Пожал плечами.
   - Ты прав. И в самом деле - какая?
   Коста испытал облегчение.
   Джино поставил бокал на стол, глядя на Косту долгим, тяжелым взглядом.
   - До встречи, дружище.
   - До завтра. Ты ведь будешь у себя в офисе, так?
   - Я могу отправиться на побережье - проведать, чем там занят Парнишка.
   Коста нервно барабанил пальцами по поверхности стола. Он сказал все,  что
должен был сказать, теперь ему хотелось, чтобы они расстались друзьями.
   - Нагрянуть без предупреждения, а?
   - Да. А потом, мне кажется, что лучше  уж  отойти  в  сторону.  Дженнифер
планирует некое мероприятие, так лучше, если меня поблизости не будет.
   - Мне очень жаль, но Леонора считает...
   - Что там эта сучка считает? - Джино повысил голос. - Что ее  драгоценная
дочка пустится в моем присутствии во все тяжкие? Что я - дрянной  мальчишка?
Ну так скажи ей от моего имени, скажи, что она смердит - я  ясно  выразился?
Смердит.
   Коста молча кивнул.
   Джино вышел из дома.
   На этот раз он остановился не  на  вилле  у  Джейка.  Он  снял  для  себя
огромный особняк в Бель Эйр, принадлежавший некогда теперь уже всеми забытой
звезде немого кино.
   Он вселился в особняк вместе со своими телохранителями и развлекался тем,
что заставлял маршировать перед собой целые когорты  стройных  и  подтянутых
девиц. Все они выглядели безупречно, но очень скучно. Каждая мечтала о  том,
чтобы начать сниматься в кино. Дожидаясь  претворения  мечты  в  жизнь,  они
время от времени заваливались в кровать к тому, кто, по их мнению, мог  хоть
чем-то им в этом помочь.
   Он съездил в Лас-Вегас  и  посмотрел,  как  идут  дела  на  строительстве
"Миража". Дела шли ходко. Придраться было не к чему.
   Приехавшая  к  нему  Пиппа  Санчес  бесшумной  походкой  расхаживала   по
особняку, подобно дикой, смертельно опасной кошке. Держа свое слово,  она  в
подробностях рассказывала Джино детали частной жизни Парнишки.  До  сих  пор
все шло нормально. Джейк не воровал. Пока.
   В конце дня Пиппа  сбросила  в  спальне  Джино  белоснежное  платье  и  с
акробатической ловкостью предалась утехам любви.
   Джино стало интересно, знает ли Парнишка, на какие штуки она способна? Он
надеялся, что да.
   - Тебе стоило бы заняться фильмами, - как бы между прочим заметила Пиппа.
- Денег у тебя хватит. Чего ты ждешь?
   Идея неплоха.
   - Подыщи мне сценарий. Если он придется мне по вкусу - не откажусь.
   Впервые за время их знакомства он увидел на ее лице  улыбку.  Почему  она
улыбнулась? Он что, предложил ей роль?
   Пятнадцатого сентября  Джино  связался  по  телефону  с  одной  из  своих
нью-йоркских секретарш, велел  ей  отправиться  к  Тиффани  и  купить  самый
большой аквамарин в оправе из золота с бриллиантами. Продиктовал он и  текст
поздравления. "С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ. ОН НИКОГДА НЕ ЗАТМИТ БЛЕСК ТВОИХ ГЛАЗ".
   Раскрыв сафьяновый футляр и прочитав записку, Мария расплакалась.  Нового
в этом ничего не было - после отъезда Джино она плакала каждый день.
   Сидя около  бассейна,  Джино  размышлял  о  девушке,  которой  исполнился
сегодня двадцать один год. Он вспоминал ее лицо, ее кожу, глаза, ее  тело  и
исходивший от него аромат.
   В шесть часов вечера он поднялся на борт самолета, летевшего по  маршруту
Лос-Анджелес - Нью-Йорк.
   Вопрос, правильно он поступает или нет, нимало не интересовал его. Как не
интересовало и то, что у Леоноры может начаться истерика,  а  Коста  никогда
больше, возможно, не заговорит с ним.
   Джино знал, что ему необходимо, и был исполнен решимости добиться своего.
КЭРРИ

1943

   Кэрри плакала несколько дней - пока слезы не кончились. Затем, охваченная
слепой яростью, она ворвалась в ресторанчик, где ежедневно  во  время  обеда
появлялся Энцо Боннатти. Не обращая внимания на повскакивавших со своих мест
охранников, Кэрри едва не перевернула стол, за которым он сидел.
   - Мне нужен мой ребенок. Ты меня слышишь? Мне нужен мой  сын!  Когда  его
украли, ты сказал мне, что разыщешь его. Ну, где же он'? Я  объяснила  тебе,
кто  его  украл.  Твои  люди  говорили  с  девчонкой,  которая  смотрела  за
мальчиком. Где он? Почему его до сих пор не вернули мне?  Прошло  уже  шесть
дней! Я плачу тебе за охрану... Мне нужды действия!
   Телохранители уже оправились от изумления и крепко  вцепились  в  обе  ее
руки.
   - Шевелись, чернушка! - прикрикнул на нее один из них.
   - Где мой маленький мальчик? - продолжала кричать она прямо в лицо  Энцо,
крошившему кусок хлеба и делавшему вид, что не замечает ее. - Мне нужен  мой
ребенок! И, если его не можешь найти ты, я иду  в  полицию.  Ты  слышишь?  В
полицию. Там я расскажу все...
   Телохранители под руки выволокли ее из ресторана. Энцо бросил  взгляд  на
свою спутницу, грациозную танцовщицу из какого-то шоу. Пожал плечами.
   - В жизни никогда ее не видел. Вечно со мной случается что-то странное.
   Без всяких церемоний Кэрри запихнули на  заднее  сиденье  принадлежавшего
Боннатти автомобиля, отправив одного человека к хозяину машины  узнать,  что
делать с этой истеричкой.
   - Поедете к ней, запрете ее там в комнате, я подъеду после обеда, - почти
не разжимая губ проинструктировал он посланного.
   На свете нет ничего хуже, чем иметь дело с истеричной шлюхой. Может, пора
сплавить ее из города куда подальше - у него и в Южной Америке есть связи.
   Хватает забот и  без  нее.  К  чему  еще  какие-то  осложнения  из-за  ее
отродья?
   Лерой сидел на полу и швырял в рот орешки арахиса. Один за другим  орешки
падали  точно  посредине  его  большого  розового  языка.  На  это   зрелище
очарованными глазами смотрел  четырехлетний  Стивен.  Шестнадцатилетняя  Лил
сидела на постели, покрывая лаком ногти на пальцах ног. По маленькой комнате
разносилось жужжание мухи, успокоившейся в конце концов на недоеденном куске
ветчины, лежавшем в тарелке.
   - Вот он и пришел, этот день, - провозгласил Лерой, внезапно вскакивая на
ноги. - Теперь, я думаю, сучка даст мне все, что  я  у  нее  потребую.  Она,
верно, уделалась от страха.
   - Сегодня мы избавимся от него? - радостно спросила Лил.
   - Может, да, а может, и нет. - Как обычно, Лерой  никого  не  посвящал  в
свои планы.
   - Уже почти неделя.
   - Заткнись.
   - Я хочу вернуться к работе, - заныла Лил. - Нам нужны деньги.
   - Скоро они потекут из тебя, как понос!  Стивен  переводил  взгляд  своих
серьезных зеленых глаз с мужчины на девушку и обратно. Он не понимал, почему
находится сейчас с этими смешными людьми, но уже знал, что будет лучше, если
не кричать и не плакать. За это его били.
   Лерой скользил по комнате, одеваясь.
   - Вот он и пришел, этот день, - напевал он.
   Лил сосредоточилась на педикюре.
   Стивен сидел в углу, молча наблюдая за обоими.
   Энцо отвесил ей звонкую пощечину.
   - Ни одна шлюха со мной так еще не говорила. Что это ты о себе возомнила,
девка?
   У нее уже не оставалось сил, она была  сломлена.  Пальцы  ее  мяли  ткань
платья.
   - Я очень сожалею, мистер Боннатти.
   - Она сожалеет! - Энцо безжалостно рассмеялся. - Мне приходилось  убивать
и за меньшие проступки. Кэрри молчала.
   - Я не люблю, когда мне угрожают. Мне не нравится, когда начинают  что-то
говорить про полицию. Да и что бы  ты  смогла  там  сказать?  Ты  ничего  не
знаешь.
   - Мне очень жаль. - Голос ее упал до шепота.
   - Еще бы. У тебя было время подумать.
   - Я хочу, чтобы мне вернули моего сына, мистер Боннатти. Вы обещали...
   - Я ничего не обещал. Я сказал, что пошлю пару своих парней узнать, в чем
там дело.
   - Если бы вы...
   Терпение Энцо было на пределе.
   - Хорошо. Хорошо! А тебе тем временем следовало бы немного отдохнуть.
   - Нет! - Кэрри вздрогнула.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Без Стивена я никуда не поеду. Он вздохнул.
   - У тебя отличное заведение. И я вовсе не вру, когда говорю, что  ты  для
меня - настоящее сокровище.  Мне  очень  не  хочется  оказаться  вынужденным
выбросить тебя на улицу, но, если ты будешь причинять мне всякие неудобства,
я это сделаю.
   Кэрри была в отчаянии.
   - Мистер Боннатти, я прошу вас. Я только хочу, чтобы мне вернули сына.  Я
сделаю все, о  чем  вы  попросите.  Буду  работать  без  всяких  денег,  что
угодно...
   - Мальчишку я разыщу, но чтобы больше никаких сцен. Ясно?
   Схватив его руку, она прижала ее