етушка Дженнифер! В самом деле?
   - А где Марко? - невзначай спросила Лаки.
   - Марко? - Дженнифер с недоумением повторила имя.
   - Папин Марко, - нетерпеливо повторила Лаки. - Ну ты же знаешь.
   - Нет, не знаю. - Дженнифер несколько раз  быстро  моргнула.  -  Марко...
Марко... Ах да, сын Пчелки...
   Сын Пчелки? Кто еще такая эта Пчелка? Но Лаки не подала виду.
   - Да. Где он?
   - Не знаю, дорогая. Наверное, в Лос-Анджелесе. Странно, но иногда у  Лаки
совершенно отцовские интонации  -  и  это  притом,  что  она  еще  и  внешне
удивительно на него похожа.
   Разговор их закончился. Дженнифер готова была идти на доклад.
   - Эй, - вдруг тревожно спросила Лаки, - я что, остаюсь здесь?
   Дженнифер удивилась.
   - А разве  отец  не  сказал  тебе?  Тебя  зачислили  в  частную  школу  в
Коннектикуте. Ты отправишься туда завтра.
   - О!
   Из нее как будто выпустили весь воздух. Нет. Джино не говорил  ей  этого.
Но это же так похоже на ее отца, или нет? Строить собственные планы.  Делать
то, что он хочет. Совершенно не думая о том, чего может хотеть она.
   Частная школа в Коннектикуте. Дерьмо! Дважды дерьмо! Трижды! Меньше всего
на свете нужна ей была сейчас новая школа.
   - Тебе там понравится, моя девочка. У них есть бассейн, есть лошади -  ты
ведь любишь лошадей, правда?
   После того как Джен  уверила  его  в  том,  что  Лаки  все  еще  остается
девушкой, Джино стало легче чувствовать себя в компании дочери.
   - Лошади! - Лаки скорчила гримасу. - Я ненавижу лошадей!
   - Эй! - Он взял со стола вышитую салфетку,  вытер  рот.  Чертова  спаржа!
Сколько раз еще говорить этой полоумной кухарке, что у себя на столе  он  не
хочет видеть спаржу? -  Ненависть  -  это  слишком  сильно  по  отношению  к
лошадям. Знаешь ведь, они лучшие друзья человека и все такое прочее...
   - Лучший друг человека - это собака, отец, - совсем по-взрослому ответила
Лаки, пытаясь заставить его почувствовать себя несмышленым малышом.
   - Деньги - лучший друг человека, - поправил он се, оставляя, как  обычно,
последнее слово за собой. - Не забывай об этом.
   Как же  она  ненавидела  его.  Маленького,  самодовольного,  не  умеющего
красиво говорить, с хриплым голосом.
   Как же она его  любила.  Красивого,  смелого,  умеющего  одеться,  такого
сексуального.
   Лаки небрежно взяла пальчиками молодой побег спаржи, ловя языком капавшее
с него в тарелку масло.
   - Я думала... - задумчиво начала она.
   - Да? - Одним глазом Джино косил на экран телевизора, не  выключавшегося,
по его настоянию, ни днем, пи ночью. Влияние Марабеллы Блю?
   - Ну, то есть.., через пару месяцев мне уже будет шестнадцать. Зачем  мне
вообще возвращаться в какую-то школу?
   - Образование в  состоянии  дать  тебе  очень  многое.  -  Внимание  отца
привлекли на экране результаты забегов в скачках.
   - Само собой, - пробурчала Лаки.
   - М-м?
   - Я бы не возвращалась в школу, - упрямо заявила она.
   - Да? - Джино лениво улыбнулся. - И что же  ты  стала  бы  делать  целыми
днями?
   - Кучу разных вещей.
   - Например?
   - Например, быть с тобой, ездить повсюду с тобой, учиться твоему бизнесу,
ну и все такое прочее.
   Слова дочери поразили его.  Он  перевел  взгляд  с  телеэкрана  на  дочь.
Пятнадцатилетний ребенок. Девочки. Да она, наверное, шутит.
   - Я говорю совершенно серьезно, - тут же добавила Лаки. - А разве это  не
то, что должны делать все дети, - интересоваться семейным бизнесом?
   Она брала верх, он только не мог разгадать, в чем, собственно, заключался
тут фокус. Жаль, что Джен и Коста не смогли остаться на  ужин,  с  ними  все
было бы проще.
   -  Слушай,  ты  должна  будешь  закончить  школу,  поступить  в  колледж,
познакомиться там с хорошим парнем и выйти за него замуж. По мне, это звучит
неплохо.
   Она сузила свои - его - глаза и мрачно сплюнула.
   - По мне, это звучит отвратительно! Джино посмотрел на дочь с угрозой.
   -  Придержи  свой  язык,  дочка.  Ты  сделаешь  так,  как  я  говорю,   и
когда-нибудь ты скажешь мне за это спасибо. Она не отвела своего взгляда.
   - У меня не было никакого образования, - продолжал Джино свою  лекцию.  -
Всякие там школы за границей и прочая дрянь. Я был еще  моложе  тебя,  когда
мне пришлось самому зарабатывать первые в своей жизни доллары, так что  тебе
нужно бы помнить, какой счастливой ты родилась.
   Перед глазами его стояло лицо Марии, каким он  увидел  его  в  тот  день,
когда родилась Лаки, - такое бледное, такое  нежное  и  прекрасное.  Тут  же
вспомнился и день,  в  который  они  решили,  что  назовут  девочку  Лаки  -
Счастливой! Боже! Если бы можно было вернуть Марию к жизни! Если  бы  только
было можно...
   - Новенькая... Новенькая... Новенькая...
   Слово это доносилось до нее со всех сторон. Великолепная частная школа  в
Коннектикуте скорее напоминала частную  тюрьму  -  униформа,  охранники  под
видом учителей, подтянутые, высокомерные ученицы, один вид которых вызывал у
Лаки приступы злобы.
   Проведя в школе два дня, она поняла, что должна выбраться оттуда  во  что
бы то ни стало.
   Через неделю это стало для нее вопросом жизни.
   При себе у нее  был  листок  со  всеми  номерами  телефонов,  по  которым
представлялось  мыслимым  разыскать  Олимпию.  Под  предлогом  необходимости
позвонить отцу Лаки ушла с математики и дозвонилась таки до своей подруги.
   Олимпия жила в Париже, остановившись в доме своего отца на авеню Фот.  Па
этот раз она решила изучать русский.
   - Какая тоска! - стонала она в трубку. - Ты можешь представить  себе  тот
тип людей, что учат русский? Жуть!
   - Уверяю, это гораздо лучше, чем торчать в местном дерьме, - жаловалась в
ответ Лаки. -  Мне  необходимо  бежать  отсюда.  У  тебя  есть  какие-нибудь
соображения?
   - Да. - Долго размышлять Олимпии не пришлось. - Садись в самолет и  давай
ко мне. Мы угоним один из отцовских автомобилей и двинем на юг Франции.  Это
будет аб-со-лютно замечательно! Идет?
   - Полностью устраивает. Но предположим, я  выберусь  отсюда,  а  что  мне
придется использовать в качестве денег? Сейчас у  меня  ровно  двадцать  три
доллара пятнадцать центов.
   - Нет проблем, - весело отозвалась Олимпия. - Дом  битком  набит  всякими
телексами. Мне нужно будет только отстучать  на  каком-нибудь  заказ,  чтобы
тебе оставили билет в аэропорту Кеннеди. Мы используем мое имя.  Ты  уносишь
оттуда ноги, я делаю все остальное. Паспорт у тебя есть?
   - Есть.
   Еще несколько минут они потратили на то, чтобы уточнить свои планы,  и  к
тому моменту, когда трубка была повешена, Лаки не менее Олимпии уверилась  в
том, что с особыми трудностями они не столкнутся. Осложнений и в самом  деле
не обнаружилось.
   На рассвете следующего дня Лаки выскользнула за пределы школы, автостопом
добралась до аэропорта, у стойки "Пан Америкэн" забрала оформленный  на  имя
мисс Олимпии Станислопулос билет и к полудню уже летела над Атлантикой.
   Приземлившись  в  парижском  аэропорту  Орли,   она   тут   же,   как   и
договаривались, позвонила Олимпии, которая завопила  от  восторга  и  велела
Лаки оставаться где-нибудь там до тех пор, пока она сама за пей не подъедет.
   Через три  часа  они  уже  неслись  по  шоссе,  уходящему  в  направлении
Лазурного  берега,  Олимпия  уверенно  сидела  за  рулем  белого   открытого
"мерседеса".
   - О... Боже! Большего приключения у меня в этом году  еще  не  было!  Да,
Святой Ангел, ты - не куриное дерьмо!
   Лаки улыбнулась.
   - Это было нетрудно.
   - А я тебе что  говорила!  -  "Мерседес"  вильнул  в  сторону,  чтобы  не
раздавить выскочившую на проезжую часть улочки парижского предместья  кошку.
- А записки ты оставила, как я тебе велела?
   - Одну - Джино, другую - учителям. Трогательную чушь  относительно  того,
что мне нужно время еще раз обо всем подумать, что  пусть  они  за  меня  не
беспокоятся, что я рассчитываю добраться до Лос-Анджелеса.
   - Великолепно! Пока до них дойдет, что к чему, мы  уже  будем  далеко,  и
никто не помешает нам с толком  проводить  собственное  время.  -  Из  своей
сумочки Олимпия достала крепкую "житан", сунула в рот,  прикурила.  -  Своей
домоправительнице я заявила, что отправилась навестить мамочку.  Эта  старая
ворона едва говорит по-английски, а к тому же терпеть меня не может, так что
она была просто счаст-ли-ва, когда я уехала.  Мы  предоставлены  сами  себе,
детка! Так устроим неслыханные каникулы!

ДЖИНО

1966

   Власть. Это всегда важно. Очень. Когда она  есть  у  тебя,  ее  вечно  не
хватает. Постоянно недостает  какой-то  мелочи.  Где-то  обязательно  торчит
вершина, которую еще только нужно покорить...
   Джино часто задумывался: что заставляет его работать с таким напряжением?
Бегать то туда, то сюда, отдавать распоряжения людям,  перекладывать  их  из
кармана в карман, оказывать и принимать услуги...
   - В твоем распоряжении вполне законная власть и изрядная пробивная  сила,
- уже в который раз повторял  своему  другу  Коста.  -  Почему  бы  тебе  не
удовлетвориться тем, что у тебя уже есть, - этого не так мало?
   Он держал в руке  документы  на  право  владения  "Миражем",  приносившим
изрядный доход. Но ведь он оставался юристом с соответствующим складом  ума.
Всегда придерживаться наиболее легкого пути. Заплатить  пятидесятидолларовый
штраф и сохранить свои руки чистыми. Бедный старина Коста.  Вечно  спорящий.
Вечно предостерегающий. И все же достаточно везучий для  того,  чтобы  стать
миллионером.
   Казино-отель па Багамах, открытое пару лет назад под названием "Принцесса
Сант", тоже оказалось весьма прибыльным заведением. Помимо него были  еще  и
игорные дома в Европе. И псе остальное.
   Да, бизнес процветал. Банковские счета по всему миру. Деньги уплывали  из
страны, отмывались и возвращались домой абсолютно  чистыми.  Вкладывались  в
дело. Шли в различные фонды. В новые предприятия.
   Джино наслаждался  жизнью.  Она  приносила  ему  чувство  удовлетворения.
Кое-где возникали  проблемы.  Но  ничего  такого,  что  невозможно  было  бы
уладить.
   Проносившиеся над обществом бури не  причиняли  ему  фактически  никакого
вреда. Комиссия Дьюи  в  тридцатых.  Затем  комитет  Кефовера,  занимавшийся
расследованием организованной преступности в пятидесятых. Совсем недавнее  -
попытка Бобби Кеннеди, бывшего  в  начале  шестидесятых  министром  юстиции,
разобраться в хитросплетениях криминального бизнеса  и,  наконец,  Валачи  -
ничтожество, вздумавшее поделиться с обществом своими воспоминаниями о  том,
кто, когда, где и что  делал,  -  с  именами,  названиями  городов,  точными
датами.
   Джино предпочитал молчание и никогда лишний раз не раскрывал свой рот.  У
властей против него абсолютно ничего не было. Он без страха  мог  ходить  по
улицам. Ему везло, как говорил Алдо. Сейчас у  Алдо  не  все  в  порядке  со
здоровьем,  он  фактически  отошел  от  дел,  помогая  жене  управляться   с
ресторанчиком.
   У Джино была идея. Вернее, план. Даже не план, а мечта.
   Ему хотелось построить самый большой, самый роскошный, самый лучший отель
из всех, что когда-либо были в Лас-Вегасе.
   После того как  па  свет  появилось  детище  Парнишки  -  "Мираж",  Вегас
неузнаваемо преобразился. По сравнению с новыми отелями, такими, к  примеру,
как "Дворец Цезаря", "Мираж" походил на общественную уборную. Неплохую -  со
своими постоянными посетителями, - но всего лишь уборную. Джино  требовалось
чего-то большего. Он должен построить отель, который стал  бы  отличительным
признаком города - его признаком. Таким, о котором бы говорили во всем мире.
   Присмотрев место для будущего строительства, он начал обсуждать свою идею
с архитекторами.
   - На это уйдет целое состояние, - простонал Коста,  когда  Джино  впервые
поделился с ним задуманным. - А сколько предстоит  головной  боли!  Господи,
ведь цены па строительство растут с каждым днем, и вновь придется  создавать
синдикат, а кому захочется вкладывать деньги, чтобы годами  ждать  потом  от
них отдачи? Да еще налоговые службы, которые спят и видят, как  ты  свернешь
себе где-нибудь шею.
   Иногда Коста превращался в старую и больную женщину. Несмотря ни на  что,
Джино построит самый большой в мире отель.  И  назовет  его  "Маджириано"  -
соединив вместе два имени: Мария и Джино.  Вот  он-то  и  станет  подходящим
олицетворением их любви.
   Вновь отправив Лаки в школу, Джино не имел  больше  причин  оставаться  в
Нью-Йорке.
   Коннектикут. Неплохой выбор. Рано или поздно Лаки успокоится.  Школу  ему
порекомендовала Бетти, супруга Петера Ричмонда, костлявая женщина с избытком
энтузиазма и очарования.
   - В вей проучилась наша Лоретта  до  самого  колледжа,  она  превозносила
местные порядки до небес, -  уверяла  его  Бетти,  говоря  о  своей  старшей
дочери.
   У Джино мелькнула ленивая мысль: каково  должно  быть  делить  постель  с
такой матроной, как  Бетти  Ричмонд?  Сам  он  так  и  не  смог  себе  этого
представить. Раздеть ее - и  она  станет  похожей  на  ободранного  кролика.
Ничего удивительного, что Петер предпочитал мягкое тело Марабеллы Блю.
   В конце концов между обоими  мужчинами  завязалось  нечто  вроде  дружбы.
Своеобразной, конечно. Никак не проявлявшейся на  людях.  Но  тем  не  менее
Джино был в состоянии оказывать сенатору множество различных услуг. Больших.
Маленьких. Но всегда в высшей степени конфиденциальных.
   Ему это доставляло удовольствие. Всегда  приятно  заводить  друзей  среди
тех, кто принадлежит к совсем иным слоям  общества.  К  тому  же  Джино  был
уверен, что в один прекрасный день сенатор Петер  Ричмонд  станет  весьма  и
весьма заметной фигурой.
   Из Нью-Йорка он вылетел в Вашингтон, чтобы  провести  неделю  в  качестве
гостя в загородном поместье Ричмондов.  Такой  чести  сенатор  удостоил  его
впервые.  Естественно,  Джино  понимал,  для  чего  его  пригласили.   Бетти
планировала благотворительный вечер, она ожидала, что Джино предложит ей для
этой цели свой "Мираж" - на одну ночь.
   Джино понимал это, однако не намеревался сдаваться без  боя.  Если  Бетти
так этого  хочется,  ей  придется  попросить  его.  "Да,  -  ответит  он.  -
Безусловно, дорогая, безусловно. Разве я мог бы вам в чем-то отказать?"
   Все это - игра. Однако и в игре  нужно  соблюдать  определенные  правила.
Когда-нибудь Бетти осознает это.
   Звуки ударов ракетки по теннисному  мячу.  Пронзительные  выкрики  судьи,
оглашающего счет. Отойдя в сторону, Джино наблюдал за партией.
   Бетти играла со своим сыном Крейвеном, и, насколько Джино мог видеть, она
совсем загоняла бедного мальчишку. Мало того, что ему дали  такое  имя,  так
нужно еще обязательно унижать его поражением на спортивной площадке.
   Бетти  взмахнула  ракеткой,  резко  закрутив  мяч.  Крей-вен  дернулся  в
сторону, пытаясь отразить удар, промахнулся и с беспомощным видом растянулся
на земле.
   - Гейм! - довольным голосом провозгласила Бетти и, не повернув  головы  к
распростершемуся на площадке сыну, поспешила навстречу Джино.  Поцелуй,  еще
один. Как будто курица клюнула в щеку.
   Вообще-то она была красивой женщиной. Высокой,  сильной,  со  сверкающими
карими глазами и волосами, напоминавшими по цвету жженый сахар. На  ней  был
белый теннисный костюм, эластичные туфли, волосы перехвачены лентами  в  два
девчоночьих хвостика. В сорок один год ничто в ее внешности не напоминало  о
возрасте.
   - Ну и как мы сегодня? - обратилась она к Джино с вопросом.  -  Готовы  к
игре?
   - Готовы к выпивке, - усмехнулся Джино. Бетти шевельнула бровями.
   - Всегда нужно уметь выкроить время для занятий спортом.
   - Знаю. Ты говоришь мне об этом при каждой встрече.
   - А ты каждый раз обещаешь мне взять в руки ракетку.
   - Возьму, возьму.
   Крепкими пальцами Бетти сжала его локоть. Джино поморщился. Эта баба и не
догадывается о своей силище.
   - Только один гейм, без беготни, - предложила она.
   -  Невозможно.  Твое  представление  об  игре  без  беготни  слишком   уж
отличается от моего.
   Мимо них вялой походкой плелся Крейвен. Парню  исполнился  двадцать  один
год, он был шести футов четырех дюймов ростом и при этом тощим, как ручка от
лопаты. Довольно симпатичный, он, конечно же, не  имел  ни  малейших  шансов
завоевать титул самого подвижного игрока в мире.
   - Привет, Джино.
   - Привет. Как дела?
   - В целом неплохо. Мне тут предложили работу. Ничего особенного, но...
   - Позже, Крей, - перебила его Бетти.  -  Собери  мячи,  пока  до  них  не
добрались собаки.
   - Да, мама.
   Бетти взяла Джино под руку.
   - Я так рада, что ты смог прийти, - сказала она, увлекая Джино к дому.  -
Мне так давно уже нужно было обратиться к тебе с одной просьбой...
   Да, миссис Ричмонд не  привыкла  терять  времени  даром.  Из  нее  выйдет
прекрасная Первая Леди.  Энергичная.  Спортивная.  Прямая.  Чего  еще  может
желать Америка?
   Ночью Джино без сна лежал в комнате для гостей и невидящим взором  изучал
потолок. Давала о себе знать не так  давно  приобретенная  язва.  Изысканная
пища... На время лучше забыть о ней. Но кто бы удержался от свежих устриц  с
лимонным соком, сочной телятины и только что сорванной  ежевики  под  острым
соусом?
   Бетти Ричмонд умела накормить своих гостей.  Ужин  удался  на  славу.  За
столом сидело всего двенадцать человек. Сами супруги, их  сын  Крейвен,  еще
три супружеских пары плюс  две  дамы,  за  которыми  хозяева  попросили  его
поухаживать. С чего это Ричмонды взяли, что он на  выданье?  Джино,  имевший
возможность   выбора   между   голливудскими   красавицами,    нью-йоркскими
манекенщицами и бойкими девушками из Лас-Вегаса?
   Пятьдесят девять лет. Марии было бы сейчас  тридцать  семь.  Он  ежегодно
отмечал ее день рождения  непритязательным  ужином  в  одиночестве,  сидя  у
бассейна в своем нетхэмптонском поместье. Да, он сохранил их дом. Обнес  его
забором, по верху которого был пропущен электрический ток. Пусть сад  станет
таким же, каким был раньше, - диким и запущенным.
   Марию похоронили в этом же саду - под деревом, возле которого они впервые
любили друг друга. В доме все оставалось в том же виде,  что  и  в  день  ее
смерти. Появляться в поместье было  запрещено  абсолютно  всем.  Ездил  туда
только  он.  В  ее  день  рождения.  Каждый  год.  Ожидая  этого  момента  с
нетерпением. Могла ли любая другая женщина вытеснить из его сердца Марию или
память о ней?
   Раздавшийся стук в дверь удивил Джино. Он бросил взгляд на часы. Половина
третьего ночи.
   - Кто там?
   Дверь приоткрылась. На пороге стояла Бетти  Ричмонд,  одетая  в  парчовый
халат, волосы свободно ниспадали на плечи.
   - Зашла проведать тебя, -  негромко  произнесла  Бетти  твердым  голосом,
настолько уверенным, что Джино с трудом услышал в нем некоторое колебание.
   Рука его, крепко сжимавшая  рукоятку  предусмотрительно  положенного  под
подушку пистолета, ослабила свою хватку.
   - Мне тут очень удобно, спасибо, Бетти, - медленно проговорил он.
   - Ну еще бы, - протянула она, закрывая за собою дверь и приближаясь к его
постели. - А вот мне - нет.
   Не дав ему ни мгновения на размышление, она сорвала со своих широких плеч
тяжелую узорчатую ткань и встала перед его лицом совершенно обнаженная.
   - Я хочу, чтобы вы, мистер Сантанджело - друг семьи,  друг  всего  этого,
будь он проклят, мира, - я хочу, чтобы вы взяли меня.
   Джино как током ударило. "Да она шлюха!"
   Очень тихо он сказал ей:
   - Надень свой халат и возвращайся к Петеру.
   - Почему? Я тебе неприятна?
   Будь осторожнее. Оскорбленная женщина...
   - Я этого не говорил. Но ситуация...
   - Ситуация такова, что Петер отправился навестить свою подружку и, скорее
всего, в эту самую минуту сует свой безобразный член ей в рот. У меня нет ни
малейшего желания сидеть у постели и ждать его.
   - А у меня - вмешиваться в ваши отношения. Бетти пожала плечами. Куда  ни
брось взгляд - всюду мускулы. Маленькие острые груди, широкие бедра, сильные
ягодицы.
   - Мне казалос