пальню,  поражающую
современностью  отделки.  Классической  выглядела  только  постель.   Черные
шелковые простыни и покрывала из тигровых шкур.
   Опустившись на них, она позвонила вниз управляющему.
   - В течение часа ни с кем меня не соединять. Кто бы ни звонил.
   Затем  Лаки  поднялась,  сбросила   на   пол   халат   и   скользнула   в
декадентски-черные простыни.
   Но как только она закрыла глаза, в мозгу закружились тысячи мыслей, мешая
заснуть.
   Она принялась вспоминать наставления своего учителя йоги. Расслабиться  -
дюйм за дюймом. Сначала пальцы па ногах, потом вся ступня, голени,  бедра...
Нет, невозможно. Слишком сильно возбуждение.
   Ощущая  всей  кожей  нежные  прикосновения  простыней,  Лаки   попыталась
представить себе того, кто этой ночью будет лежать на них с ней рядом. Хотя,
какая, в  принципе,  разница.  Все  они  одинаковы,  дарители  удовольствия.
Однообразны. Шалые жеребцы.
   Кроме Марко, конечно. Милого  женатого  Марко.  Сукина  сына  Марко.  Она
хотела его с прежней силой, но навсегда, а он до сих пор не подавал  никаких
признаков готовности расстаться со своей великолепной Хеленой.
   Черт побери! Она никак не может заснуть.
   Поднявшись с постели, Лаки  направилась  в  гостиную.  Огромные  окна  из
затемненного стекла выходили на широкую террасу. Нажатие кнопки - и  створки
окна поползли в стороны. Обнаженная, Лаки вышла на террасу. Было всего  семь
вечера,   и   теплый   воздух   Лас-Вегаса   показался   обжигающим    после
кондиционированной прохлады номера.
   Да, этот вечер стал вечером ее  триумфа.  Сегодня  раскрывал  свои  двери
"Маджириано", о котором так мечтал  Джино,  и  заслуга  в  этом  принадлежит
исключительно ей.
   Лаки до локтей погрузила руки в свои пышные  черные  волосы,  подняла  их
высоко  над  головой.  Позволила  им  свободно  упасть  на  плечи,   глубоко
вздохнула. Лаки Сантанджело. Вот  именно.  Они  думали,  что  имеют  дело  с
обыкновенной подстилкой. Теперь же они знают -  и  это  далось  им  потом  и
кровью, - что имеют дело с Сантанджело.
   Коста приехал неделей раньше. Он никак не мог  поверить,  что  день  этот
наконец наступил. Господи! Сколько всего пришлось  преодолеть,  чтобы  отель
был  все-таки  построен.  И  тем  не  менее  Лаки  удалось  это.   Постройка
"Маджириано" стала ее жизнью.
   Она собрала вокруг себя лучших людей - Марко, к примеру, который учился у
самого Джино. Девять лет он заправлял "Миражом", а  это  далеко  не  простое
дело. Зато сейчас Марко без всякого труда мог взвалить на себя  многотрудные
обязанности управляющего новым отелем. Естественно, он привел с собой  своих
людей, которые теперь стали людьми Лаки.  Все  они  -  члены  одной  большой
семьи. И каждый стоит на защите интересов Джино.
   Помимо всего прочего у Лаки появился могущественный  покровитель  -  Энцо
Боннатти - ее крестный отец, консультант и советчик.
   Она научилась быть осторожной. Не делала и шага без своего личного шофера
Боджи Паттерсона. На вид Боджи не представлял собой ничего особенного.  Одет
всегда в мятые джинсы  и  старую  армейскую  куртку.  Двадцать  девять  лет,
вьетнамский ветеран и весьма крепкий орешек.
   Лаки он нравился тем, что почти никогда не раскрывал  рта.  То,  что  она
вынуждена была иметь телохранителя, отвратительно само по себе,  но  терпеть
рядом с собой болтуна - это выше всяких возможностей.
   "Да, - подумал Коста, - Лаки определенно знает, что делает". В отличие от
Дарио, этого извращенца, как называл его про себя он. "Что же дальше будет с
парнем? Что произойдет, когда обо всем узнает Джино?"
   Если когда-нибудь узнает. Уж слишком туманны перспективы его  возвращения
в Америку. Коста делал что мог, старался изо всех сил.  Но  с  неразберихой,
воцарившейся  в  Вашингтоне  по  поводу   Уотергейтского   скандала,   -   и
последовавшей  за  ним  отставкой  Никсона  -  у  людей   исчезло   ощущение
безопасности, надежности их бытия. Закулисные игры.  Взятки.  Угрозы.  Косте
приходилось беседовать с  влиятельными  друзьями  Джино,  с  теми,  кому  он
оказывал   весьма   значительные   услуги,   -   с   политиками,    судьями,
высокопоставленными чиновниками из полиции. И ни  один  из  них  не  решился
помочь. Слишком свежо у всех в памяти открытое против Джино Сантанджело дело
по неуплате налогов. Попятно: если Служба внутренних доходов объявила за ним
охоту, значит, шальной пулей может задеть и их.
   И несмотря на то, что вся система  коррумпирована  сверху  донизу,  Косте
никак не удавалось найти выход. Пять лет бесконечных попыток - срок немалый.
Но если даже Косте потребуется вечность, он не отступит. Джино  рассчитывает
на него. И он сделает это.
   Вынужденная перемена образа жизни приводила Дарио в исступленную  ярость,
недостаточную, однако,  для  того,  чтобы  заставить  его  предпринять  хоть
какие-то действия.  Он  так  и  продолжал  жить,  стремясь  доставлять  себе
максимум удовольствий. Устраиваемые  им  вечеринки  утратили  былой  размах,
сложнее стало добывать зелье, и все же он умудрялся существовать  более  или
менее так, как ему нравится, не обращая никакого внимания на читаемые  время
от времени Лаки или Костой нравоучения. Что  они,  долбаные  ничтожества,  о
себе вообразили? Он вовсе не обязан держать перед ними ответ.
   В один из дней Дарио арестовали.  Получилось  все  донельзя  по-идиотски.
Какой-то сопляк обратился в полицию с жалобой, что несколько мужчин  связали
его, избили, а затем изнасиловали. Все это происходило на квартире у  Дарио.
Сам он о случившемся имел довольно смутное представление. Шестнадцатилетнего
мальчишку привел Эрик, причем будущая  жертва  на  протяжении  всего  вечера
просто млела от восторга. Дарио даже  не  принимал  в  их  забавах  никакого
участия, поскольку  был  слишком  занят  в  спальне  с  "нормалом",  женатым
мужчиной, желавшим раз в месяц доставить себе какое-то разнообразие.
   "Дерьмо! Так вляпаться, когда не имеешь к этому ни малейшего отношения!"
   Коста все уладил. С белым от гнева лицом он заявил Дарио:
   - Все. Хватит. Тебе придется уважать имя, которое ты носишь.
   После  чего  он,  Коста,  и  эта  сучка,  его  родная   сестра,   урезали
выплачиваемое  Дарио  денежное  содержание  до  каких-то  жалких  грошей   и
предложили Эрику убраться из города к чертовой матери. О последнем Дарио  не
очень и жалел. Избавиться от старого друга было для него  в  некотором  роде
облегчением.
   Получив приглашение на открытие "Маджириано", Дарио долгое время никак не
мог решить - принимать его или нет.
   Но позвонил Коста, сказал:
   - Ты обязан присутствовать. Тебя будут ждать.  Кто  именно?  Сестра,  эта
подлая тварь?
   - Я не смогу, - коротко ответил в трубку Дарио. Однако,  поразмыслив,  он
пришел к выводу, что его отказ, возможно, это  именно  то,  чего  так  хочет
Лаки. И Дарио принял твердое решение - ехать. Может, по пути  он  придумает,
как испортить ей все торжество. А почему бы в нет? Она это заслужила.
   Подойдя к ограждению просторной террасы, Лаки  облокотилась  на  поручни,
стала смотреть вниз. От  открывавшегося  вида  захватывало  дыхание  -  море
сверкающих огней, сказочное сияние неона.
   Приближалось время одеваться и спускаться к гостям, съехавшимся  со  всех
концов  страны.  Открытие  "Маджириано"  представляло  собой  событие  такой
важности, ради которого любая  звезда  не  поленилась  заказать  себе  новый
туалет и добраться до Лас-Вегаса.
   Коста много раз рассказывал Лаки об открытии "Миража".
   - Это что-то невообразимое. Джино был похож на короля.
   Глаза его при этом блестели.
   Хорошо, тогда она сегодня будет королевой. В черном платье от Альстона, с
бриллиантами и изумрудами, которые она подарила себе сама. Она не  нуждалась
в мужчинах, подносящих такие подарки. Временами она вообще  не  нуждалась  в
мужчинах. Иногда.., из медицинских соображений.
   Мягко рассмеявшись, Лаки вошла в номер.
   После того как сложная процедура наложения косметики завершилась,  настал
черед туалета. Платье представляло собой закопченное произведение искусства;
черный шелк, мягко струясь по обнаженному телу, возбуждал.
   Лаки провела щеткой  по  волосам,  забросила  их  назад,  скрепила  двумя
заколками из черного дерева.
   Ей исполнилось двадцать пять лет. В ее распоряжении власть, она управляла
огромным концерном, у нее было все, к чему она стремилась.
   Кроме Марко.
   Когда-нибудь она заполучит  в  его  -  и  очень  может  быть,  когда  это
случится, он потеряет для нее всякий интерес.
   Может быть...
   Марко  приветствовал  Энцо  Боннатти  крепким   дружеским   рукопожатием.
Постаревший глава могущественного клана прибыл в сопровождении сына,  Карло,
невозмутимого блондина, которого никому  в  голову  не  пришло  представлять
гостям. Позади них топтались два телохранителя.
   - Лаки очень беспокоилась о том, как вы перенесете дорогу, - с  почтением
обратился к старику Марко. - Пойду-ка я позвоню ей, сообщу о вашем приезде.
   Энцо кивнул.
   - Да. Я хочу  повидаться  с  ней.  Сесть  где-нибудь  в  тихом  уголке  и
поговорить с вами обоими.
   Голос Энцо постарел вместе с его телом,  и  Марко  приходилось  напрягать
слух, чтобы расслышать собеседника. В памяти всплыл тот  день,  когда  Джино
впервые свел его с Боппатти. Тогда Марко  было  семь  с  половиной  лет,  но
впечатление не изгладилось и до сих пор.
   Он подвел Энцо и его сына к лучшему в зале столику, на котором уже стояли
три бутылки любимой стариком марки виски, тарелки с копчеными  креветками  и
холодной цыплячьей печенкой.
   Энцо улыбнулся.
   - Ты знаешь мои вкусы. Это Лаки тебя предупредила?
   Марко кивнул.
   - Конечно. Энцо расцвел.
   - Малышка никогда ничего не забывает, поэтому-то ей все и удается. Не то,
что ее братец - как там его зовут? До меня доходят разные вещи.  Марко.  Что
скажешь? Парень и в самом деле гомик? Это правда?
   Марко пожал плечами.
   - Не знаю, я никогда не видел его.
   - Джино выбил бы из него дух. Любой мужчина поступил бы так на его месте,
узнав,  что  сын...  -  Энцо  смолк,  проводив  взглядом  проходившую   мимо
блондинку. - У кого же это, интересно, такие груди?  -  спросил  старик,  не
обращая внимания на сопровождавшую его и сына даму.
   Марко улыбнулся. Привычки Энцо ничуть не изменились.
   - Не знаю. Но если хотите, могу выяснить.
   - Выясни. Может, такой старец, как я, еще в состоянии оказать ей  услугу.
Или две.
   В аэропорту Дарио сел в такси. Машины за ним не  прислали.  Конечно  -  с
какой стати? Он всего лишь на всего сын, что ом может значить? О том, что он
все же приедет, Дарио никому не сообщил,  однако  счел  уместным  забыть  об
этом.
   - Я слышал, что это заведение обошлось дороже, чем "Цезарь"  и  "Хилтон",
вместе взятые, - обратился к нему таксист. - Что скажешь, приятель?
   Дарио  решил  промолчать.  Глядя  в  окно,  он  обдумывал  складывавшуюся
ситуацию. Он получал вшивые двести пятьдесят долларов содержания  в  неделю.
"Перше", на котором он ездил, исполнилось уже пять лет. Квартиру и счета  по
кредитным карточкам ему оплачивали. Но это было все. Хоть задолбись.
   - Мне больше по нраву "Серкус серкус", - продолжал  водитель,  ничуть  не
обидевшись на молчание своего пассажира. - Там можно классно провести время,
да еще и детишкам найдется чем заняться - и никто тебе не помешает.
   "И правда, - подумал Дарио, - кому взбредет в голову мешать тебе. До  тех
пор пока ты не встал на чьем-то пути, можешь жить так, как хочешь".
   После ухода Эрика  у  Дарио  не  было  постоянного  партнера.  Он  привык
удовлетворять свои  потребности  со  случайными  знакомыми.  Никаких  долгих
связей.  Просто  здоровый  уличный  секс  с  предпочтительно   черноволосыми
мальчиками. Единственным блондином был, опять-таки, Эрик. Дарио нисколько не
хотелось трахать или быть трахнутым  своей  зеркальной  копией.  Оргии  тоже
прекратились. Ему никак не улыбалось  оказаться  вовсе  лишенным  средств  к
жизни, а именно об этом его предупреждали Коста и Лаки.
   - Может, тебе лучше здесь выйти? - поинтересовался  водитель,  затормозив
машину у тротуара в самом конце длинной вереницы автомобилей. - Если  хочешь
подъехать прямо туда, мы простоим тут до самого утра.
   Заплатив, Дарио выбрался из такси, бросив на согнутый локоть  пластиковый
пакет с лежащим внутри смокингом. Машина, взревев мотором,  отъехала,  и  он
уставился на стоявшую в некотором удалении залитую неоновыми огнями  громаду
отеля. Белоснежный утес. Сразу видно, что миллионы сюда бухали без счету.  А
он жил всего на двести пятьдесят баксов в неделю.
   Пора это менять. Сегодня же.
   Решительным шагом Дарио направился к зданию.
   Лаки было несвойственно нервничать. Однако этот вечер отличался от многих
других, казалось бы, таких же. Значительно. Полностью одетая, готовая  выйти
к своим гостям, она вздрагивала от возбуждения,  подобно  четырнадцатилетней
девочке, впервые вышедшей в свет.
   Услышав звонок в дверь, она едва не подпрыгнула от волнения.
   - Кто?
   - Коста.
   Она обняла его на пороге.
   - Я так благодарна тебе, - произнесла Лаки с чувством, - за  то,  что  ты
дал мне возможность делать дело, которое, ты знал, мне по силам.
   Коста прижал ее к себе. Вырвавшись из его объятий,  Лаки  закружилась  по
номеру. Никогда прежде Коста не видел ее такой прекрасной.
   - Шампанского! - Лаки сияла. - Да, я знаю, что ты не пьешь его, но только
сегодня - ради меня.
   - От этих пузырьков у меня изжога, - начал он.
   - Чепуха. - Она протянула ему бокал. - Выпьем за  "Маджириано".  И  пусть
его казино оставит позади все остальные в Лас-Вегасе!
   Бокалы мелодично звякнули.
   - И за Джино, - добавил Коста, - ведь идея принадлежала ему.
   Лаки отвернулась в сторону, на лицо ее легла тень.
   - Не пытайся испортить мне вечер.
   - Лаки, - мягко произнес Коста, - если бы не твой отец, все это  было  бы
невозможным. Не станешь же ты обижаться на него вечно.
   - Это почему же?
   - Потому что когда-нибудь он вернется и вновь возьмет все в свои руки.  И
тогда тебе придется научиться ладить с ним и принимать его идеи.
   - Он никогда не вернется, - легко возразила  Лаки.  -  Слишком  уж  много
прошло времени. Ему просто не позволят вернуться.
   - Об этом позабочусь я.
   В задумчивости Лаки смотрела на Косту, соображая, как бы дать ему понять,
что для всех было бы лучше, если бы Джино  оставался  там,  где  он  сейчас.
Новый звонок удержал ее от того, чтобы сказать хоть слово.
   - Это Скип, - послышался голос за дверью. - Я пришел спросить, готовы  ли
вы уже спуститься вниз.  Там  собралась  целая  куча  знаменитостей,  и  мне
хотелось бы, чтобы вы сфотографировались с ними.
   Лаки рывком распахнула дверь и  холодным  взором  уставилась  на  бойкого
говоруна.
   - Я же предупреждала тебя - никакой персональной рекламы.
   - Да, я знаю, но мне  казалось,  что  сегодня,  в  день  открытия  и  все
такое...
   - Нет, Скип. Определенно - нет.
   Дверь перед его носом захлопнулась. И с чего это ей взбрело в голову лечь
в постель с таким недоумком? Кончал он так же быстро, как и говорил.
   Лаки повернулась к Косте, протянула к нему руки.
   - Пойдем посмотрим, все ли готово. Эту неделю  меня  каждую  ночь  мучили
кошмары, мне снилось, что в самый ответственный момент здесь все рушится,  и
я сижу на обломках в чем мать родила, а люди  со  всех  сторон  кричат  мне:
"Дура! Мы же давно сказали тебе, что у женщины тут ничего не выйдет!"
   Почтительно взяв Лаки за руку, Коста повел ее к двери.
   - Лаки, - торжественно  произнес  он,  -  дурой  тебя  никто  не  посмеет
назвать. Это я могу обещать.
   Марко заметил их издалека:  Лаки  -  в  сногсшибательном  черном  платье,
строгом, но все же чуточку  открывавшем  ее  грудь,  с  вызывающим,  упрямым
взглядом, и Коста - он шагал рядом с ней с гордым видом  человека,  которому
принадлежит весь мир.
   Марко поспешил им навстречу. На какое-то время гости  были  предоставлены
сами  себе:  целый  выводок  суперзвезд,  продюсеры,  финансовые   воротилы,
известные  спортсмены,  какие-то  разряженные  шлюхи,  их  сутенеры,   некие
артистические натуры, развлекавшие эту толпу.
   Приблизившись, Марко поцеловал Лаки в щеку.
   - Вид у тебя.., самый затрапезный, - в шутку бросил он.
   Она улыбнулась.
   - Где Хелена?
   - Тебе покажется это смешным, но ее здесь нет.
   - Почему?
   Он выдержал ее взгляд.
   - Ты знаешь почему.
   - Знаю?
   - Сегодня особенный вечер, так?
   - Но пока еще ты женатый человек.
   - Послушай, - Марко склонился к ее плечу, и  голос  у  него  стал  совсем
тихим, - думаю, что пора бы тебе сделать исключение.
   Сердце у Лаки забилось так,  будто  только  что  ей  пришлось  спортивной
трусцой описать десяток кругов по Таймс-сквер.
   - Исключений я не делаю никогда, -  скучным  голосом  ответила  она,  уже
зная, что нарушит свои принципы. Сегодня же.
   - Но начинать когда-то придется, не так ли? Взгляды обоих соединились.
   - Энцо уже приехал? - спросил Коста  нетерпеливо,  желая  положить  конец
этому чем-то неприятному для него диалогу.
   - Да, минут пять назад. Я как раз собирался позвонить вам.
   - Пошли,  Лаки,  -  Коста  повернулся  к  своей  спутнице.  -  Нам  нужно
повидаться с ним. Лаки улыбнулась.
   - Конечно. - Она легонько коснулась ладонью руки Марко. - Потом.
   Уоррис Чартере сидел на высоком табурете у стойки  бара,  посматривая  по
сторонам. Старый проныра Уоррис Чартере. Сорок один год, если честно назвать
возраст. Облик его значительно изменялся. Прежде всего: он выкрасил в черный
цвет не только волосы на  голове,  ко  и  брови  с  ресницами.  Под  глазами
появились  тяжелые   мешки,   великолепные   когда-то   зубы   поредели,   с
отвратительной очевидностью выдавая его возраст.
   Жизнь была не особенно ласковой к нему в течение последних девяти лет. Та
ужасная буря, в которую он оказался выброшенным с виллы в Каннах,  вовсе  не
способствовала укреплению здоровья. У Уорриса  началось  тяжелое  воспаление
легких, и в конце концов он очутился в местной клинике, в палате для бедных.
Он едва не отправился на тот свет, и никого бы это не огорчило.
   Как только ему стало чуть лучше, Уоррис попытался связаться  с  Олимпией.
Напрасная трата времени и сил. Когда родителям хочется, чтобы их богатенькая
девочка на время исчезла, девочка исчезает,  будьте  уверены,  да  так,  что
лучше и не пытаться отыскать ее.
   Через некоторое время Уоррис махнул  на  Олимпию  рукой  и  перебрался  в
квартирку к дружелюбной и общительной проститутке,  решившей  подработать  в
самом конце туристского сезона. В декабре  он  вместе  с  ней  отправился  в
Париж. К сожалению, перед отъездом женщина забыла упомянуть  о  том,  что  в
Париже у нее уже  есть  хозяин  -  постоянный.  В  результате  Уоррис  опять
очутился на больничной койке, на этот раз с парой сломанных ребер.
   Не оставалось ничего другого, как возвращаться домой, в Мадрид. Что он  и
сделал,  вновь  сведя  дружбу  со  своими  старыми  приятелями:   торговцами
наркотиками  и  их  клиентурой.  На  жизнь  Уоррис  зарабатывал   тем,   что
организовывал шоу с живым сексом на сцене. Поднакопив денег,  решил  сделать
порнофильм. А когда исполнитель главной мужской роли перед  самыми  съемками
куда-то пропал, Уоррис посчитал, что справится  и  сам  -  и  покрасил  себе
волосы. Какие-то принципы у него все же были. Равно  как  и  где-то  живущая
мать. Неудобно, если на экране его кто-то узнает.
   В Европе фильм завоевал некоторую популярность. Вырученных денег  Уоррису
хватило на то, чтобы  добраться  до  Америки,  где  в  Пасадене,  в  кое-как
переоборудованном гараже, заняться продолжением съемок. Звезд  долго  искать
не приходилось.  Девушки  слетались  в  Лос-Анджелес,  как  бабочки  в  ночи
стремятся на свет фонаря. Многим из них и дела не  было  до  того,  в  каком
фильме сниматься. Так что  Уоррис  обеспечил  себя  стабильным,  хотя  и  не
сл