возьми. Не реви только и не бойся. А то
уж надоело...
     Он вытащил рогатку.  Рогатка была новая,  из красной резины,  с
гладкой ч„рной кожанкой.
     Клякса медленно подош„л.  Все смотрели на него молча.  Ждали. И
Кляксе  первый  раз  в  жизни стало неловко оттого,  что на него так
глядят. Может быть, это было потому, что смотрели сразу четверо и не
дразнились,  а только думали,  что он самый последний трус.  А может
быть,  потому, что Кляксе было уже почти шесть лет. Когда шесть лет,
не очень-то приятно признаваться, что ты трусишь.
     Клякса посмотрел на новую рогатку, потом на Петьку.
     - Давай, - сказал он и потянулся за Тимкиной рогаткой.
     В тот день гусей не выпускали из сарая,  и перейти  рубикон  не
удалось.
     Ночью Петька проснулся оттого,  что  кто-то  залез  к  нему  на
кровать.   Он   здорово  перепугался,  а  когда  увидел  Кляксу,  то
разозлился.  Он даже вытянул из-под одеяла руку,  чтобы дать  Кляксе
подзатыльник,  но  раздумал.  Клякса это сообразил и прижался и нему
поплотней.
     - Петя,  а зачем дверь закрывать? - прошептал он. Петька ничего
не понял.
     - Ну, завтра, - объяснил Клякса. - Когда гуси...
     - Тебе ж сказали, - ответил Петька. - Чтоб не сбежал опять.
     Клякса молчал. Петька только слышал его дыхание.
     - А что такое рубикон?  -  снова  раздался  Кляксин  ш„пот.  Но
Петька и сам толком не знал.
     - Когда отступать нельзя, это и есть рубикон. Ты целься прямо в
башку, если гусаки полезут.
     Клякса вдруг соскочил и зашл„пал к своей кровати.  Петьке стало
его почему-то жалко. Он хотел что-нибудь сказать Кляксе, но сразу не
смог придумать. А пока думал, заснул...
     Утром все собрались в коридоре.
     - Ты поближе подпусти,  - учил Тимка.  - А потом  бей  в  упор.
Понял?
     В карман рубашки он насыпал Кляксе пригорошню мелких камешков.
     Тоник снял  защ„лку с самозакрывающегося замка,  которым обычно
не пользовались.
     - Не вздумай бежать за калитку, - предупредила Римка. - И дверь
закрой.
     А Петька  ничего  не  сказал.  Только  подобрал с пола ещ„ один
камешек и сунул его в Кляксин карман.
     Ребята ушли на речку,  а Клякса остался в коридоре. Один раз он
высунул голову за дверь,  но сразу спрятался.  Гуси ходили недалеко.
Серый увидел Кляксу и гоготнул: "Добер„мся, погоди".
     Клякса вынул рогатку,  вложил камень и шумно вздохнул. Потом он
подд„рнул  на плече лямку штанов,  как подд„ргивают ружейный ремень,
отправляясь в опасный поход.
     - Раз,  два,  три,  - прошептал Клякса, но не двинулся с места.
Как только он представил,  что останется один на один с гусаками,  в
животе  у него захолодело.  Клякса мотнул головой и ещ„ раз сосчитал
до тр„х.  И вдруг без всякого сч„та выскочил на крыльцо и  захлопнул
дверь.
     Гусаки как по команде взглянули на Кляксу.  Они  вытянули  шеи,
опустили к самой земле головы и приоткрыли клювы.  Клякса прижался к
двери спиной.  Он судорожно натянул рогатку и выстрелил.  Но  камень
щ„лкнул  по  земле и пробил лопух.  А гуси шли через солнечный двор,
заросший подорожниками и  пушистыми  одуванчиками.  Впереди  каждого
гусака двигалась длинная ч„рная тень.
     Белый гусь заш„л слева и отрезал путь к калитке. Серый двигался
прямо. Его приоткрытый клюв внутри был красным.
     - Пош„л!  - отчаянно заорал Клякса и выстрелил наугад.  А потом
бросил  рогатку и стал отчаянно д„ргать дверь.  Дверь,  конечно,  не
открылась.  Клякса зажмурился и повис на  ручке.  Он  изо  всех  сил
поджал ноги,  чтобы спастись от страшных клювов. Но долго так висеть
было нельзя. Руки сорвались, и Клякса шд„пнулся на крыльцо.
     И тут  он увидел удивительную вещь.  Серый гусак лежал на боку.
Его шея вытянулась по земле,  как обрывок пылесосного шланга.  Белый
гусь, подняв голову, смотрел на упавшего приятеля.
     - Га? - удивл„нно спрашивал он.
     Клякса поднял рогатку и встал.  И тут он понял,  что не боится.
Даже странно было,  что он только что дрожал  перед  этими  птицами.
Серый гусь д„рнул красной лапой, медленно поднялся и обалдело открыл
клюв.
     - Ну?  - сказал Клякса. Гусаки понуро побрели прочь. Клякса дал
им вслед пару выстрелов и вышел на середину двора.
     Он стоял,  как  укротитель  хищников на арене.  Расставил ноги,
помахивал рогаткой, словно хлыстом. На гусей он даже не смотрел.
     И вдруг  в  калитку  рыжим  выхрем  влетела  Римка,  а с забора
посыпались Петька, Тимка и Тоник.
     - Ура! - заорал Петька. - Качать его!
     Клякса был непрочь,  чтоб его покачали.  Но когда Тоник схватил
его за руки,  а Тимка хотел схватить за ноги, он ни с того ни с сего
ойкнул и вырвался.
     - Ух ты! - удивился Тимка. - Кожу-то как содрал!
     На левой руке, у запястья, кожа у Кляксы была содрана до крови.
То  ли  ссадил  е„,  когда висел на ручке,  то ли резиной от рогатки
попало. Он и сам не заметил этого.
     - Здорово больно, Владик? - спросила Римка.
     Клякса мотнул головой.
     - Маленько... - И отвернулся к забору. Плечи его вздрогнули, но
этого,  наверное,  никто не заметил.  Ведь все привыкли, что если он
рев„т, то рев„т открыто, во весь голос.
     Римка потянула Кляксу за рукав.
     - Айда, я завяжу. А то засоришь.
     Клякса коротко вздохнул и пош„л впереди.  Он шагал к калитке, у
которой топтались гуси.  Контуженный гусь что-то сказал здоровому, и
оба направились к сараю. По дороге они презрительно загоготали, но в
их гусячьих глазах был страх.
     - Ну, что? - сказал Петька. - Переш„л он этот самый рубикон?
     - Факт,  - сказал Тимка.  Тогда Клякса остановился.  И все тоже
остановились. Клякса повернулся и нерешительно поднял лицо.
     - А это?
     - Что? - удивились все.
     - Ну...  Это,  - он неловко ткнул пальцем в щ„ку,  где оставила
дорожку слезинка.
     - Это не считается,  - решил Тоник. - Правда, ребята? Это же не
от страха. Это так...
     И Клякса облегч„нно улыбнулся,  потому что все сказали, что эта
случайная слезинка не считается.  Теперь его беспокоила только  одна
мысль. Он покосился на Тимку. Тимка ничего не говорил про рогатку, и
Клякса сунул е„ под рубашку.




                              ПОДКОВА

     Тоник нашел подкову на обочине дороги, в пыльной траве. Подкова
была старая, стертая. Блестела на солнце.
     -  Пригодится,-сказал  Тоник.
     И  она пригодилась.
     Вечером Тоник,  Петька и Римка пускали подкову по мостовой.  Ее
нужно было кинуть так же,  как кидают по воде плоские  камни,  чтобы
"испечь блины".  Тогда подкова со звоном прыгала по булыжникам, и во
все стороны из-под нее сыпались ярко-желтые искры.
     Пришел Тимка,  а  с ним Генка Звягин с Пушкинской улицы.  Генке
тоже дали кинуть подкову.  Но он не рассчитал,  пустил ее  не  вдоль
переулка,  а  наискосок.  Подкова перелетела через канаву и попала в
лопухи у забора.
     Генка долго шарил в лопухах,  но не мог отыскать подкову. После
него искали все по очереди, вырывали лопухи, но тоже не нашли. Генка
переминался с ноги на ногу и скреб лохматый затылок. Он понимал, что
забрасывать неизвестно куда чужую подкову,- это свинство.
     - Ладно,- решил Тимка.- Ну ее, эту железяку. Домой пора.
     Тоник не спорил.  Уже совсем  почти  стемнело,  и  над  темными
крышами поднялась луна, похожая на розовый воздушный шар. "Спа-ать",
- сонно прогудел на реке буксир. "Спать, спать",- тонко откликнулись
пристанские паровозы. И ребята пошли спать.
     Тоник подбежал к большому  тополю.  Там  у  него  была  сегодня
стоянка самоката.
     - Скорей!  - окликнула его Римка. - Всегда ты возишься со своим
драндулетом.
     - Номера нет,  - растерянно  сказал  Тоник.  -  Ребята,  пропал
номер.
     Тимка деловито осмотрел  самокат.  Нащупал  на  передней  доске
дырки от гвоздиков и заключил:
     - Видать, сорвали...
     Маленький Петька  сказал,  что,  может,  номер  сам  отвалился,
потому что гвоздики расшатались.
     -  Новый сделаешь,-  махнул   рукой Тимка.
     Тоник шел позади всех и  тащил  за  собой  гремящий  на  камнях
самокат.  Номер,  который он потерял, был от настоящей машины. Кроме
того,  он как будто специально для Тоника был сделан:  ТК 11-25. Его
можно было прочесть так:  Тоник Калинов,  одиннадцать лет,  двадцать
пятая школа.  Под этим номером Тоник хотел участвовать в  гонках  по
Береговому спуску,  который недавно заасфальтировали. Но теперь туда
не стоит показываться.  У всех ребят есть  на  самокатах  что-нибудь
настоящее:  фара  от  велосипеда,  красный  фонарик  от  машины или,
например,  мотоциклетный сигнал,  который не  гудит,  но  все  равно
настоящий. А у Тоника теперь - только дырки от гвоздиков.
     Дома Тоник толкнул  самокат  без  номера  в  чулан,  подошел  к
кровати и начал стаскивать рубашку.
     - Хорош,- сказала мама.- С такими ногами в постель?
     Тоник побрел  на  кухню,  налил  в  таз  воды.  Вода,  конечно,
расплескалась,  и на полу появилась лужа.  Тоник сел  на  табуретку,
рассеянно  обмакнул  в лужу правую ногу и большим пальцем написал на
половице:  ТК  11-25.  Потом,   подперев   ладонями   голову,   стал
разглядывать в луже отражение лампочки.
     Раскаленная нить в лампочке была похожа  на  золотую  подковку.
Тоник  вспомнил,  что  читал  в какой-то книжке,  будто раньше коням
разных богачей ковали подковы из серебра.  А вот делал ли кто-нибудь
их из золота? Нет, наверное. Золото, наверно, очень мягкое. А может,
кто-нибудь и делал золотые подковы.  Не для лошадей,  а просто  так.
Говорят, подкова приносит счастье.
     Интересно, почему так говорят?
     Шлепая босыми ногами, одной сухой и одной мокрой, Тоник подошел
к двери и спросил об этом у мамы.  Но  мама  ответила,  что  никакие
подковы  не  помогут  ему,  если  он  немедленно не вытрет лужу и не
вымоет ноги.
     -  Ладно,- сказал  Тоник.
     И  снова задумался.
     Он решил  попробовать  добыть  себе счастье.  Конечно,  сказкам
Тоник не верил.  Но попробовать-то можно.  Ведь и  счастья  никакого
особенного ему не надо. Лишь бы найти номер от самоката.
     Тоник прихватил фонарик и незаметно выбрался на улицу. Небо уже
совсем потемнело.  Луна поднялась выше,  стала желтой и плоской. Под
ее светом слабо поблескивали тополиные листья.
     Тоник подошел  к соседскому забору,  задвинул ногами прохладные
лопухи и включил фонарик. Подкову он увидел сразу. Даже удивительно,
что недавно ее не могли найти пять человек.
     Утром Тоник прибил  подкову  к  передней  доске  самоката,  где
раньше была желтая железная табличка с номером.  Получилось неплохо.
Будто подкова - что-то вроде аппарата для  поисков,  который  должен
сам навести на след.
     Потом Тоник отправился искать номер.  Он объехал все места, где
был накануне, исследовал заросшие травой канавы. Расспрашивал ребят.
Но подкова не принесла удачи.
     Когда искать уже надоело, Тоник встретил Римку.
     - Целый час за тобой охочусь,-  не  глядя  на  Тоника,  сказала
Римка.- Пойдем. Лилька тебе хочет сказать... В общем, что-то важное.
Пойдем.
     Лилькой звали девчонку,  которая жила в угловом доме. Она давно
приехала не то к тетке,  не то к бабушке в гости.  С ребятами Лилька
редко играла.  Все больше сидела на лавочке у своих ворот и смотрела
издалека, как Тимкина и Генкина команды дуются в лапту или гоняют по
мостовой деревянного "попа".  Может,  боялась порвать свой широкий и
пестрый, как спортивный парашют, сарафан, а может, еще не привыкла к
новой компании.
     -  Амеба какая-то, а не человек,- говорил Тимка...
     -  Чего ей надо?- дернул  плечом Тоник.- Некогда мне.
     Римка хмуро промолчала.  Потом  тряхнула  копной  рыжих  волос,
взяла Тоника за руку и повела, как маленького.
     Но Тоник уже не обратил  на  это  внимания.  Блестящая  догадка
озарила его. Конечно, Лилька знает, где потерянный номер!
     Думая об этом,  Тоник так и шагал:  одной рукой тащил за  собой
самокат, а другую держал в Римкиной ладони.
     - Вот,- хмуро сказала Римка.- Он пришел.
     Лилька стояла  у  калитки.  Она опустила голову и наматывала на
палец длинный стебель облетевшего одуванчика.
     - Ну,  чего ты,- Тоник нетерпеливо громыхнул самокатом.-Говори,
раз звала.
     Лилька молчала.
     - Ладно,- басовито сказала Римка.- Вообще-то я этого,  конечно,
не одобряю, но, в общем, это дело ее... Она в тебя влюбилась, вот.
     Тонику показалось,  что  небо  раскололось,  и  самый   крупный
осколок треснул его по голове.
     - А номер?- глупо спросил он.  Но было ясно, что номер здесь ни
при чем.
     - В общем, я пошла,- поспешно заявила Римка.
     Растерянность Тоника переходила в возмущение.  Кажется, над ним
издевались.
     - Хорошо,-зловеще процедил он.  Круто развернул самокат и хотел
помчаться за Римкой. Чтоб сказать ей...
     И случайно взглянул на Лильку.
     Она все так же стояла у  калитки,  только  стебелек  бросила  и
опустила руки.  Маленькая,  тонконогая, с мятыми синими ленточками в
коротких косах,  которые торчат неодинаково:  одна  вниз,  другая  в
сторону. А на длинных ресницах - росинки.
     Тоник не помчался за Римкой.
     -  Ты это что?- пробормотал   он.- Правда?
     -  Что?- тихо сказала Лилька.
     -  Ну... это. Что Римка говорит.
     Лилька мотнула головой:
     - И  ничего не правда...  Я сказала,  что ты...  мне нравишься.
Просто так.
     - Ну вот,- в великой растерянности пролепетал он.- А я что...
     Они стояли и молчали,  наверное,  минут пять.  Тоник нагнулся и
сердито царапал ногтями колено. Чтобы не смотреть на Лильку.
     Потом он спросил:
     - Чего это тебе в голову стукнуло?
     - Что стукнуло?- откликнулась  Лилька.
     - Ну... что я... что ты сказала.
     Лилька зачем-то потянула  за  ленточку  косу,  которая  торчала
вниз.
    -  Так... У тебя глаза красивые.
    -  Ненормальная,-сказал  Тоник.
    Тут уж он совсем твердо решил  уехать, но колесо попало в щель
деревянного тротуара. Тоник дергал и не мог вытащить.
    - Дай, помогу,- сказала Лилька.
    -  Не лезь.
    Она спросила:
    - Ты за меня заступаться будешь?
    - А кто тебя трогает? Придумываешь  чепуху.
    - Ну давай... давай в кино с тобой ходить.
    - Мы в кино все  вместе  ходим,-  не  глядя  на  Лильку,  сказал
Тоник.- Тимка,  я,  Петька. Римка тоже ходит. И на речку - вместе. А
зимой на лыжах катаемся. Знаешь, какие обрывы здесь...
     Лилька вздохнула:
     - Ты один никуда, значит, не ходишь...
     - Хожу,- не без ехидства ответил Тоник.- Вечером за червями для
рыбалки пойду.
     -  А можно мне?
     "Ну, привязалась",- подумал  Тоник и отрезал:
     -  Нельзя. Поймают.
     Он сказал,  что червей надо копать на соседнем огороде, у бабки
Веры. Сама бабка старая, но у нее есть два взрослых сына. Они всегда
говорят,  что мальчишки воруют морковь. Если поймают, разбираться не
станут.
     Но Лилька  не  боялась  опасностей.  Она,  оказывается,  любила
приключения больше всего на свете.
     - Как хочешь,- ответил Тоник.- Мне что, жалко, что ли?
     Вернувшись в  свой  двор.  Тоник увидел Тимку,  Петьку и Римку.
Друзья сидели на крыльце и вопросительно смотрели на Тоника.
     - Ну, Римка, это я тебе припомню,- мрачно сказал он.
     - А я при чем?- заговорила Римка.- Она просила, чтоб ты пришел.
Вот. Я и привела.
     - Привела,-   проворчал   Тимка.
     - Нет, чтоб с людьми посоветоваться,- сказал маленький Петька.
     Римка прищурила желтые глаза и встала.
     - Ну чего ко мне привязались?  Я, что ли, влюбилась, да? Лилька
ведь...
     Тоник подскочил, как на горячей сковородке:
     - Вовсе она не влюбилась! Не ври!
     - Не  связывайся  ты  с девчонками,  Антон,- посоветовал Тимка.
Петька укрылся за Тимкиной спиной и выразил свое мнение:
     - Все они вредные.
     - Я и не связываюсь,- вздохнул Тоник.
     - Обормоты,- уныло сказала Римка.
     Дома Тоник рассеянно бродил из угла в угол.  Конечно,  он решил
никуда  не  ходить  вечером.  Только  все равно вспоминалась Лилька.
Вспоминался белый стебелек-одуванчика,  который  она  наматывала  на
палец.  Синие  ленты в маленьких косах,  которые торчат неодинаково.
Ресницы с росинками...
     - Ты чего сегодня скучный?- поинтересовалась мама,  когда пришла
с работы.
     - Я  не скучный, я задумчивый.
     Он побродил еще немного и спросил:
     - Мама,  я красивый?
     - Что,  что?- удивилась мама. Посмотрела на него и вдруг весело
сказала:
     - Очень. В зеркало взгляни. Ты когда умывался?
     Тоник снова  принялся  шагать  из  угла  в  угол:  от фикуса до
книжного шкафа и обратно.  И чего Лилька к нему привязалась?  Может,
дать ей по шее? Но шея-то у нее, как стебелек одуванчика...
     Тоник решил лечь спать пораньше.  Только начало смеркаться,  он
пошел к постели.  Хотел откинуть одеяло.  Но почему-то не откинул, а
полез под кровать.  Вытащил оттуда  жестянку  с  крышкой  и  детскую
лопатку,  которую они с Тимкой отточили, как саперную. Сунул лопатку
за ремень. Вывел из чулана самокат...
     В конце переулка, у зеленых ворот. Тоник постоял немного, чтобы
собраться с  духом.  Потом  повернул  железное  скрипучее  кольцо  и
толкнул  калитку.  Хрипло  залаял  большой  лохматый  пес с грустной
мордой и с хвостом,  похожим на швабру без ручки. Тоник был знаком с
этим псом.
    - Бомба,-  приседая, зашипел он.- Замолчи, балда.
     Бомба замолчал  и  помахал  шваброй.  Тоник встал на завалинку,
дотянулся до высокого окна и постучал три раза,  как сказала Лилька.
И поскорей отошел к калитке.
     Лилька сразу  выскочила  на  крыльцо:  Тоник  даже   не   успел
сообрадеть, хотелось ему, чтобы Лилька вышла, или нет.
     - Идем, если охота,- бросил он.
     - Охота,- кивнула Лилька.
     Когда они проникли на огород,  сумерки  уже  сгустились.  Снова
повисла  над  крышами похожая на розовый шар луна.  Стало прохладно.
Пахло влажной землей. Белесый туман пластом лежал над грядами.
     За маленькой бревенчатой баней у морковной грядки Тоник воткнул
в землю лопатку.
     - Здесь... А ты присядь. Твой сарафан с луны разглядеть можно..
     Лилька послушно присела рядом на корточки.
     Лопатка легко   врезалась  в  чернозем.  Тоник  иногда  включал
фонарик и выбирал из земли жирных красных червей.
     - Помогай,- велел он и подумал, что Лилька ни за что не посмеет
взять в руки червяка.  Но Лилька  посмела.  Только  она  каждый  раз
вздрагивала и поскорей бросала извивавшуюся добычу в жестянку.
     Потом она прошептала Тонику в самое ухо:
     - Мы как будто кладоискатели. Правда?
     У Тоника защекотало в ухе,  и он сперва рассердился, промолчал.
Но затем все-таки сказал:
     - Правда.
     - Я  бы  одна никогда не пошла сюда,- опять прошептала Лилька.-
Ты не боишься?
     - Еще чего,- сказал Тоник тоже шепотом.- И ты не бойся.
     Он покосился на Лильку.  Девочка торопливо перебирала  пальцами
земляные комки и часто вздрагивала. Все-таки ей было страшно.
     - Не бойся,- тихо повторил Тоник.- И червяков не трогай. Я сам.
Смотри, все руки в земле.
     - Ну  и пусть.
     - Ничего не пусть,- сказал он. Лилькиным рукам не быть в земле.
     - Ну  как она, чужая морковь? Сладкая?
     Этот голос,  наверное,  был  не очень громким.  Но показался он
оглушительней грозового раската.  Тоник от неожиданности опрокинулся
навзничь.  Высокий  человек  в  сапогах тянул к нему руку.  Тоник не
видел лица. Видел только эту руку с растопыренными пальцами.
     И вдруг  вскочила  Лилька.  Она  нырнула  под рукой и бросилась
бежать по грядам.  Тоник не понял, зачем она помчалась через огород,
ане  к  забору.  Человек  заорал что-то и кинулся за ней.  Но Лилька
выскочила с огорода на двор,  а со двора на улицу.  Тоник опомнился.
Подхватил свое имущество и махнул через забор.
     Когда Тоник проходил мимо тополя,  его  окликнула  Лилька.  Она
стояла за стволом. Дальше шли вместе.
     У Лилькиных ворот они остановились,  хотя Тоник и сам не  знал,
почему.
     - Я боялась,  что калитка во дворе у них  закрыта,-  п