вка Голосов.
     - Я вот тебе кину, - сказал Валерий.
     - Кто сильный,  тот тяжелый, - проговорил Сергей Семенов. - Кто
легкий, у того сил не хватит забраться.
     - У меня,  может, хватит, - нерешительно сказал Мишка Данько. -
Я попробую, ага, Валера?
     И, не дождавшись ответам он поплевал на ладони и полез.
     Он очень старался.  Было видно,  как на тонких Мишкиных руках и
ногах натянулись под коричневой кожей мышцы и сухожилия. Он отчаянно
стискивал скользкое дерево коленями, рывками отвоевывал у него деци-
метр за дециметром. Словно вгрызался в высоту. Но хватило его только
на три метра.
     Мишка соскользнул к подножию мачты и сердито сказал:
     - Ч-черт...
     И, не глядя ни на кого, стал заправлять под ремень рубашку.
     - Хватит, наверно, - сказал Валерий. "Никому нельзя разрешать,-
думал он и ясно представлял, как вместе с тонким обломком с фанерным
корабликом полетит в траву темная мальчишечья фигурка.  - Тьфу, будь
ты неладен? Надо же иметь такое разнузданное воображение!"
     "Никому больше нельзя.  Пошли по домам",  - хотел сказать он. И
встретился глазами с Сер„жкой.
     Сер„жка смотрел так, будто говорил: "Ну вот видишь, пора попро-
бовать мне".
     Он, пожалуй,  действительно мог - легкий, жилистый, быстрый. По
крайней  мере,  когда надо было забраться на сосну,  скользкий забор
или на чердак по жидкой и ржавой пожарной  лестнице,  Сер„жка  делал
это шутя.
     Только тут не чердак и не сосна.  И ветер такой...
     "Нельзя же",  -  подумал Валерий.  Он так бы и сказал,  если бы
просил кто другой, а не Сер„жка...
     То место,  на котором выдохся Мишка, Сер„жа преодолел шутя. Без
большого труда поднялся еще на два метра. А дальше стало тяжело. Се-
р„жа отчаянно стискивал скользкий ствол коленками и ладонями, рывка-
ми старался добраться до нижней перекладины. А сил не хватало. И са-
мое главное  -  мешал  страх.  Самый настоящий,  откровенный большой
страх.  От него слабели мускулы и кружилась голова. А не бояться Се-
р„жа не мог: мачта гнулась и потрескивала, и выл ветер.
     Все-таки Сер„жа делал все, что мог. Он выматывал остатки сил на
эти  отчаянные сантиметры,  он почти плакал,  стараясь дотянуться до
перекладины.  Было бы неправдой сказать,  что он не думал  сейчас  о
галстуке.  Он понимал,  что, может быть, в этот миг завоевывает его.
Но знал Сер„жка и другое:  если бы галстук был на нем,  он,  штурман
Конопл„в,  все равно дрался бы за эту высоту. Потому что самое глав-
ное было сейчас - флаг отряда.
     У него сорвалась рука. Он перехватил мачту покрепче, всем телом
прижался к гибкому стволу. Замер.
     - Спускайся! - крикнул Валерий.
     "Я еще немножко. Я сейчас", - хотел ответить Сер„жа, но в зубах
у него была зажата веревка.
     - Спускайся,  я приказываю! - опять крикнул Валерий.
     Сер„жа начал скользить вниз. Мачта не везде была гладкая. В од-
ном месте лак сошел,  и занозистое  дерево,  как  наждачная  бумага,
ободрало ногу.  Когда Сер„жа встал на землю,  кровь большими каплями
катилась по ноге вдоль длинных царапин.  Мальчишки сочувственно мол-
чали.
     - Перевяжи ему ногу,- сказал Валерий Ольге Сватовой. И добавил:
- Ничего не поделаешь, будем ждать, когда стихнет ветер.

     Через полчаса Сер„жа пришел к Валерию домой.  Ладони, рубашка и
даже свежий бинт на ноге были у него в оранжевой кирпичной пыли. Се-
р„жа встал у порога и сказал:
     - Валера,  позови Кэпа.  Вы вдвоем подежурите у мачты на всякий
случай, а я поднимусь. Я руки кирпичом натер, сейчас легче будет.
     - Хватит. Мне инфаркт ни к чему, - сказал Валерий.
     - Нет, я правда поднимусь.
     - Ты сначала меня подними со стула.  Пусть я  провалюсь  сквозь
землю, если еще раз разрешу такое дело.
     - Ничего не случится.  Я в самом деле смогу теперь подняться, -
очень убедительно проговорил Сер„жа.

     Он поднялся.
     Он продернул фал через блок,  тихо соскользнул  вниз.  вытер  о
траву ладони и шепотом сказал:
     - Ну вот... Все.
     Валерий стал поднимать флаг.
     Кэп Сергей Семенов подтянулся и поднес к берету ладонь.  На Се-
р„жу не смотрели.  Он выпрямился и поднял в салюте руку.
     Когда флаг был поднят и закреплен,  они,  трое, молча разошлись
по домам.

     Собирался отряд.  В  ожидании  линейки мальчишки толклись в ка-
ют-компании и во дворе. Вахтенный Павлик Локтев сказал Юрке Сараеву:
     - Иди почисти ботинки, а то будет нахлобучка. Кэп и так рычит.
     Сергей действительно рычал на весь  белый  свет.  Его  швертбот
"Ласточка" при  полном ветре сел на затопленную корягу и погнул перо
руля, а на "Андрюшке"  погнуло  обойму  гика  и  оборвало  на  гроте
галс-оттяжку.  И все потому,  считал Сергей, что дисциплина в отряде
"дошла до ручки". Он погнал двух человек пришивать висящие на ниточ-
ках пуговицы, горнистам сказал, что трубы у них заросли ржавчиной, и
велел драить до солнечного блеска,  а Вовку Голосова пообещал выста-
вить из рулевых за дырку на локте.
     - Орда, а не отряд, - негодовал он. - Причем совсем не золотая.
Повтыкать бы всех на грядках вместо пугал - самое подходящее дело...
     И тут ему на глаза попал Сер„жа. Видимо, случайно.
     - Иди сюда.
     Сер„жа подошел, торопливо прикидывая в уме, все ли у него в по-
рядке. Семенов сказал:
     - Возьми на вахте свой барабан.  Валерка спит и видит,  как  от
него избавиться. Замучился совсем.
     Потом так же хмуро он оглядел растерянно моргающего Конопл„ва с
ног до головы: белая обмотка бинта, блестящая пряжка с якорем, выго-
ревшая рубашка с темным следом споротой штурманской нашивки на рука-
ве.
     - На кого ты похож...  Ты что,  своим беретом велосипед чистил?
Якорь едва пришит,  пятна какие-то...  Да иди галстук надень. И чтоб
глаженый был, как пола гается.
     И потом,  видя Сер„жкины глаза, в которых разгора лись счастли-
вые искорки, он перешел на вежливо-ироничный тон:
     - И  вообще,  штурман Конопл„в,  потрудитесь привести в порядок
вашу форму...


                                                  Владислав Крапивин


                   ТАБАКЕРКА ИЗ БУХТЫ ПОРТ-ДЖЕКСОН
                             (ТАБАКЕРКА)

                               Рассказ


     - Нет ли у тебя спичек?- Это были первые слова, которые я услышал
от своего друга - инженера Виктора Кравцова,  когда мы  встретились  в
рыбачьем поселке в Крыму.  Получив коробок, он вынул трубку и принялся
набивать ее из плоской табакерки.
     - Как это понимать?- спросил я.- А твой излюбленный "Беломор"?
     - От папирос бывает  рак  легких,-  авторитетно  заявил  Виктор.-
Кроме  того,  надо же использовать по назначению эту вещь.- Он щелкнул
крышкой табакерки и добавил:- Штука эта необыкновенная.
     - Да? - сказал я довольно равнодушно.
     - Не веришь?- усмехнулся Виктор.- А хочешь,  я расскажу  тебе  ее
историю?
     - Ладно,- согласился я.- Валяй, рассказывай историю...
     Мы шли  берегом  моря.  Он  тянулся вдаль белой песчаной полосой,
ровный и однообразный.  И прежде чем Виктор закончил свой рассказ,  мы
ушли далеко от поселка...

     - Однажды  утром  я  обнаружил,  что кто-то испортил мой кабель,-
начал Виктор.- Хороший кабель для антенны  в  пластмассовой  изоляции,
длиной  метров  в  шесть.  Он по-прежнему лежал в ящике стола,  но был
перерезан в самой середине... Я позвал своего младшего братишку Антона
и спросил:
     - Твоя работа?
     По его лицу я сразу понял,  что не ошибся.  Да он и не отпирался,
только  наотрез  отказался  объяснить,  зачем  сделал  это.  Тогда   я
рассвирепел и заявил, что не возьму его с собой в Крым.
     - Витя,  так нужно было,- тихо  проговорил  Тоник.-  Ну,  честное
слово, я ничего плохого не сделал.
     - Ничего плохого?! А это?.. Где я достану новый?.. Никуда со мной
не поедешь!..
     Словом, я довел его до слез  и,  ничего  не  добившись,  ушел  на
аэродром, где проводились тренировочные полеты.
     Ожидая своей очереди, я лежал в тени ангара и слушал, как механик
ворчит на какого-то мальчишку.
     - Ну,  чего надо?  Иди отсюда!- время от времени  покрикивал  он.
Мальчик отходил на несколько шагов, потом приближался снова. "Кравцов,
готовься!" - услышал я и, поднявшись, пошел к планеру.
     - Подождите,  -  вдруг  позвал мальчик.  Он догнал меня и сказал,
шагая рядом:
     - Тоник нe виноват. Это я перерезал кабель...

     ...С соседкой  Анной  Григорьевной  у  Славки  были самые хорошие
отношения.  Он не отказывался починить ей  электроплитку  или  сменить
пробки,  сбегать  за хлебом,  вообще помочь в чем-нибудь.  За это Анна
Григорьевна предоставила в полное его распоряжение  громадный  шкаф  с
книгами и журналами, оставшимися от покойного мужа.
     Однажды утром,  зайдя к  Анне  Григорьевне,  Славка  увидел,  что
старые  обои  содраны  и  стены  под  ними  оклеены  какими-то старыми
газетами. А в одном месте виднелись исписанные четким почерком большие
тетрадные листы. Необычные бумаги привлекли Славкино внимание. Подойдя
ближе,  он начал читать верхний лист.  Первые слова так заинтересовали
его, что все остальное он прочитал не отрываясь.
     "...мичманом на корвете  "Гриф",  отправлявшемся  в  кругосветное
плавание. Через три месяца мы были в Сиднее.
     Утром, сменившись с вахты, я сошел на берег.
     Миновав бастионы и здание морского госпиталя, я обогнул церковь и
оказался в узком,  выжженном солнцем  переулке.  Навстречу  мне  шагал
сухопарый англичанин в форме капитана королевского флота.  В опущенной
руке он держал стек. Больше прохожих в переулке не было.
     Неожиданно позади  раздался  быстрый  топот  босых  ног,  и  меня
обогнал чернокожий мальчишка. Его появление удивило, так как известно,
что коренных жителей в этом районе Австралии почти не осталось.
     Пробегая мимо  капитана,   мальчик   задел   локтем   рукав   его
белоснежного кителя. Англичанин, тотчас обернувшись, позвал негромко:
     - Бой!
     Оклик прозвучал совсем не сердито, и мальчик подошел. Неторопливо
подняв руку,  англичанин хлестнул его стеком по лицу. Мальчик закрылся
руками,   но  не  вскрикнул,  лишь  втянул  голову  в  плечи.  Капитан
замахнулся снова. Я уже был рядом и, поймав его руку, сжал кисть. Стек
упал на тротуар.
     - Не кажется ли вам,  капитан,  что избиение ребенка  -  занятие,
недостойное звания моряка и офицера,- сказал я.
     В водянистых глазах англичанина появилось не то недоумение, не то
злоба.
     - Вы с ума  сошли,  мичман,-  заговорил  он  на  довольно  чистом
русском языке.- Я ударил черного мальчишку.  Какое вам дело?  Извольте
поднять мой стек...
     - Цвет  кожи  вашей  жертвы  -  не  оправдание,- ответил я.- Бить
ребенка может лишь человек,  лишенный порядочности. Для этого не нужно
обладать ни силой, ни смелостью.
     Я выпалил это единым духом в его физиономию,  обрамленную ржавыми
бакенбардами. Он усмехнулся уголками губ.
     - Смелость  моя  не  вызывала  сомнений  у  русских  моряков   на
севастопольских  бастионах,  мичман,  когда  вы  были  еще в пеленках.
Впрочем, вы и сейчас еще мальчик. Этим я объясняю вашу горячность.
     Я действительно был горяч. И он напомнил о Севастополе, где погиб
мой отец.
     - Моя  молодость  не  должна  вас  смущать,- ответил я,  с трудом
подбирая слова.- Сейчас я убедился,  что вы отлично воюете  с  детьми.
Поэтому  назовите место,  где я могу доказать вам,  что достоин своего
отца-севастопольца.
     - Насколько я понял,  вы предлагаете дуэль,- произнес он довольно
хладнокровно.- Я сумею решить наш спор иным способом...
     - Разумеется, менее шумным и более безопасным?
     - Если не ошибаюсь,  вы с корвета "Гриф"?-  спросил  он,  начиная
выходить из себя.
     - Вы ошибаетесь не более,  чем я,  считая вас трусом и негодяем,-
бросил я ему.  Он круто повернулся и пошел прочь.  Стек остался лежать
на желтых плитах тротуара.
     Взбудораженный столкновением,  я  шагал,  не  обращая внимания на
дорогу,  и скоро оказался за городом.  Тропинка, вьющаяся среди густой
зелени,  привела на высокий берег.  Сверкая синевой и солнцем,  передо
мной открылась бухта Порт-Джексон...
     Кто-то робко тронул меня за плечо.  Я обернулся.  Черный высохший
старик смотрел на меня,  беззвучно шевеля губами.  Рядом с  ним  стоял
мальчик,  за  которого  я недавно заступился.  Один глаз у него совсем
заплыл, другой глядел серьезно и внимательно.
     Старик вдруг улыбнулся,  открыв редкие коричневые зубы,  и что-то
хрипло забормотал.  "Хороший сэр...  Хорошо..." - разобрал я и  понял,
что  он благодарит меня.  Потом туземец достал изпод лохмотьев плоскую
деревянную коробочку и протянул ее мне.  Заметив  мое  недоумение,  он
заговорил  громко  и  возбужденно,  однако  по-прежнему непонятно.  Он
показывал высохшей рукой на бухту,  но,  кроме множества  кораблей,  я
ничего  там  не  видел.  В речи старика несколько раз прозвучало слово
"Норфольк".  Корабля с таким названием на рейде,  по-моему,  не  было.
Неожиданно старик замолчал и осторожно вложил коробку в мою ладонь.
     - Многие белые хотели ее...  Хороший сэр,-  медленно  сказал  он,
повернулся и побрел в заросли, держась за плечо мальчика.
     Я разглядывал  подарок.  Это   была   деревянная   отполированная
табакерка,  без  всяких  украшений  на  крышке.  В  первой  же лавке я
наполнил ее табаком,  так как уже в  то  время  имел  привычку  курить
трубку.
     Я провел в Сиднее весь день:  приятно было после долгого плавания
ступать  по  твердой  земле.  Несколько  раз,  проходя  по  улицам,  я
чувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд,  но, обернувшись, не замечал
среди   людей   никого,  кто  мог  бы  интересоваться  мной.  Вечером,
возвращаясь на пристань,  я шел глухим,  слабо освещенным переулком  и
услышал вдруг, как кто-то зовет меня:
     - Прошу вас, подождите, сэр!
     Я остановился.  Какой-то человек,  по одежде - матрос с торгового
судна, догнал меня.
     - Ради   бога,   сэр,   не   сочтите  за  дерзость.-  Он  говорил
по-английски, но с легким акцентом.- Прошу вас, всего щепоть табаку.
     Пожав плечом, я вынул табакерку. В тот же миг она была выхвачена,
и  человек  бросился   прочь.   Он,   видимо,   рассчитывал   на   мою
растерянность,  но  я  быстро овладел собой:  через две секунды настиг
незнакомца и свалил его ударом в спину. Табакерка упала на мостовую, а
ее  похититель  вскочил  на  ноги  и  выхватил  нож.  Но  я уже достал
револьвер и предложил бандиту убираться ко всем  чертям.  Он  счел  за
благо  последовать моему совету,  а я вернулся на корабль и тут же был
приглашен к командиру корвета.
     Барон фон Грюнберг встретил меня сухо.
     - От капитана фрегата "Дисковери" я получил  сообщение,  что  вы,
мичман  Смолин,  сегодня  на  улице  затеяли  ссору,  подобно  пьяному
матросу,- начал он, шагая по каюте.
     - Ваше  сравнение  и  ваш тон кажутся мне неуместными,  барон,  -
вскипев при упоминании об утреннем событии,  резко ответил я. Командир
на секунду опешил, потом..."
     Остальные листы были скрыты под клочьями обоев,  отодрать которые
никак не удалось.  Лишь кое-где можно было разобрать отдельные слова и
фразы:
     "...предпочтя отставку...  сошел на берег в Сид... Норвежец часто
говорил  мне:  "Если  ты  любишь  море больше своих эполет,  ты будешь
моряком. Не... Я любил... больше... Прав был... чайные клиппера".
     Дальше опять   был   незаклеенный   лист,  начинавшийся  словами:
"...когда я вернулся в Одессу и узнал..."
     Что узнал  мичман  Смолин,  вернувшись в Одессу,  Славке осталось
неизвестным. Оборвав чтение, он помчался за тетрадью, чтобы переписать
удивительный  рассказ о приключении в Сиднее,  а когда вернулся,  было
поздно. Всю стену закрывали новые обои.

     - Ну, что вы наделали!- завопил Славка.- Ведь это же, может быть,
исторический документ!
     - Да бог с тобой,- успокаивала его Анна  Григорьевна.-  Старье-то
всякое... А человек, который писал, давно помер.
     Славка с ненавистью посмотрел на голубые васильки обоев, навсегда
скрывшие под собой таинственные страницы.
     - А кто писал это?  - спросил он через  некоторое  время.  Славка
надеялся,  что  еще не все потеряно и можно будет узнать что-нибудь об
авторе загадочных записок.
     Анна Григорьевна  была в хорошем настроении и отвечала на вопросы
довольно охотно.
     - Жил тут человек один.  Я еще девчонкой была... Имя-то не помню.
Звали его все капитаном.  Моряк он был,  на поселение  сосланный.  Жил
сначала  в  Тобольске,  а потом в наш город переехал.  После революции
выбрали его куда-то...  Потом Колчак стал наступать.  Как-то  вечером,
смотрю,  сидит  капитан  и  наган  чистит.  Потом  тетке  моей  принес
тетрадку,  просил сохранить,  ушел и не вернулся.  А тетка,  видать, и
залепила стену его бумагами. Все одно, погиб человек...
     - А трубку курил этот капитан? - допрашивал Славка.
     - Курил,-  вздохнула  Анна  Григорьевна.  -  Все к теткиному мужу
приходил табачок занимать.  Табакерку достанет  и  стучит  ногтем,  по
крышке: пустая, мол...
     - А табакерка... какая была? - осторожно спросил Славка.
     - Господи,  да где же я упомню?  Тебе-то зачем? Деревянная, вроде
бы... Да она еще недавно в сундуке валялась.
     Славка заволновался. Из дальнейших расспросов он узнал, что после
капитана остался сундук.  Он был почти пустой, и туда стали складывать
разные ненужные вещи.  Там лежала и табакерка.  Последнее время сундук
стоял в чулане у племянницы Анны Григорьевны.
     Через полчаса  Славка  мчался  на  улицу Пушкина,  зажав в кулаке
записку Анны Григорьевны...

     Дом номер  четырнадцать  на  улице  Пушкина  оказался деревянным,
двухэтажным.  Славка поднялся по скрипучей  лестнице  и  постучал.  Не
дождавшись  ответа,  он  хотел  постучать  снова,  но  за  его  спиной
скрипнула дверь соседней квартиры. Он обернулся.
     На пороге  стоял  мальчик  лет  одиннадцати,  чуть пониже Славки,
темноволосый, с облупившейся от загара переносицей.
     В руках он держал широкие полосы резины.
     - Там нет никого,- сказал он,  кивнув  на  запертую  дверь.-  Все
уехали на дачу.
     - Надолго?
     - Недели на две.
     Славка приуныл:  возможность отыскать табакерку  отодвигалась  на
полмесяца.
     - Куда хоть они уехали?
     - Да я не знаю...
     Славка с досадой посмотрел на мальчишку. Тот по-прежнему стоял на
пороге,  не зная,  видимо,  о чем говорить,  и не решаясь уйти. Славка
тоже не уходил, хотя было уже ясно, что делать здесь больше нечего.
     - Что это у тебя? - спросил он, чтобы нарушить неловкое молчание,
и показал на куски резины.
     - Это  я  ласты  делаю,  -  оживился  мальчик.  -  Для подводного
плавания.
     - Подводного!  - усмехнулся Славка.  - В нашей речушке только под
водой и плавать.
     - А я к морю поеду. С братом.
     - К морю?  - Славка посмотрел на него  с  откровенной  завистью.-
Счастливый...
     Все свои двенадцать  лет  Славка  прожил  в  небольшом  уральском
городе и никогда не видел моря.
     Море было его  мечтой.  Еще  малышом  знал  он  о  далеком  синем
море-океане, где живет золотая рыбка и весело прыгают по крутым волнам
с кудрявыми гребешками корабли царя Салтана.
     Потом он  читал  о  море  в  романах  Жюль  Верна  и  Стивенсона.
Солнечные зеленоватые волны катились к берегам таинственных  островов,
выбрасывая  на песок закупоренные бутылки из синего стекла с записками
о кораблекрушениях и кладах...
     В отличие  от многих мальчишек,  Славка совсем не стремился стать
штурманом или капитаном дальнего плавания.  Но море  тянуло  его,  как
живая  сказка.  Оно  обещало  множество  приключений  и хранило в себе
тысячи тайн.
     - Счастливый...-повторил Славка.
     - Я счастливый.  Я всю жизнь хотел на море  попасть,  -  серьезно
сказал мальчик.
     Не произнеси он этих слов,  Славка никогда не рассказал бы ему  о
таинственных   страницах.  Но  сейчас  он  почувствовал  в  незнакомом
мальчишке единомышленника и неожиданно