шарики
снежки.

- Полундр-ра!  - процедил Серега, когда шли из школы. - Прямо по курсу
противник!

Противник в черной шапке шел навстречу.  Он, как всегда, торопился и о
коварных дерябинских планах не догадывался.

Серега нагнулся за снегом.  Нагнулся и мальчик. Взять да и засадить по
мохнатой шапке! Тогда узнает... А Дерябин уже щурил левый глаз и отво-
дил назад руку со снежком.  Рука у него была точная, глаз тоже точный.
И как это получилось? Мальчик вмиг распрямился и, будто случайно, зак-
рыл девчонку.

А потом, повернув к Сереге заляпанное снегом лицо, сказал сквозь зубы:

- Глядеть надо!

Ничего не ответил раздосадованный и смущенный Дерябин.  Разве  он  мог
догадаться?..

Пришло лето,  и мальчик перестал ее встречать.  И забыл.  Но сейчас он
сразу узнал ее, хотя не было шапки, похожей на лохматую кошку.

Мальчик сел рядом. Он садился осторожно и все-таки зацепил ногой зонт,
который лежал на коленях у девочки.  Нахмурился,  отвернулся и неловко
мазнул ее мокрым рукавом по плащу.

- Не бойся,  он непромокаемый,  - сказала девочка,  потому что мальчик
суетливо прижал свой локоть и отодвинулся на самый краешек.

- Никто  и не боится,  - пробормотал он и стал рассматривать пол трам-
вая.

Пол был покрыт решеткой из тонких реек. К рейкам прилипли намокшие би-
летики.

- Плохо, когда без зонта, - негромко сказала девочка.

В ее  словах  не было девчоночьей жалости.  Было только скуповатое со-
чувствие. И мальчик, подумав, ответил:

- Чего ж хорошего...

- А дождь все хлещет.

Это было уже лишнее.  Видно,  ей просто хотелось поговорить.  И, кроме
того, дождь не хлестал. Он сыпал частые капли. Мальчик так и сказал:

- Ой, "хлещет"... Не сочиняй.

- Это я сочиняю? - обиделась она. - Ну и пусть. На небе ни облачка, на
улице сухо. И ты совсем сухой.

- Тебе хорошо, - сердито усмехнулся мальчик. - В плаще да еще под зон-
том. Как под крышей.

- Мне хорошо, - сразу согласилась девочка и почему-то вздохнула. Потом
сказала:  - Зонтик не мой.  Мамин.  Она впереди сидит, вон там... А ты
почему без зонтика?

- У меня нет зонта,  - отчетливо произнес мальчик. - А если бы он был,
я сейчас сидел бы дома. В том-то и дело.

Он с удовольствием увидел, что девочка удивилась.

- Без зонта ходишь под дождем, а с зонтом... дома?

- Да, - сказал мальчик. Сжал губы и прищурился. - Что, непонятно?

- Ты вообще каклй-то... - немного обиженно сказала она.

- Какой? - хмуро спросил он и добавил: - Что я, виноват? Раз так полу-
чилось...

- Как?

Это слово девочка произнесла очень равнодушно.  Будто просто из вежли-
вости. Но мальчик видел, что ей интересно. Он перестал сердито щурить-
ся.

Все-таки это была немного знакомая девчонка и разговаривала с ним, как
со знакомым. И однажды он спас ее от прямого попадания снежком. А сне-
жок был крепкий. Правда, она ничего не знала, но это, подумал мальчик,
даже лучше.  А рассказать про свою неудачу хотелось.  Ведь даже  самым
сильным  и  гордым  людям хочется иногда поделиться с кем-нибудь своей
горечью. От этого делается легче.

- Понимаешь...  - вздохнул мальчик и пошевелил раскисшим  ботинком.  -
Понимаешь, - повторил он уже решительнее, - я сделал открытие.

Он хотел сказать "изобретение", но получилось не так. Слово "открытие"
само спрыгнуло с языка. И, может быть, мальчик был прав.


Для него это и в самом деле было открытием.  Оно случилось три дня на-
зад.  Тогда еще не было дождя,  а было яркое солнце.  Мальчик стоял на
крыше сарая и держал над собой зонт.

- Прыгай! - кричали внизу мальчишки.

Мальчик не прыгал.

- Забоялся,  - сказал самый маленький и толстый из приятелей и презри-
тельно оттопырил губу.

Мальчик молчал.

С земли сарай казался очень обыкновенным:  старым и невысоким. До ниж-
ней кромки пологой крыши всего три метра.  Обыкновенным был и мальчик.
Невысокий,  тонкорукий, с выгоревшими волосами, по которым уже скучали
ножницы.  Загорелый,  как и все мальчишки в августе.  В майке, которая
выбилась из-под ремня.  Конечно, он не очень походил на героя. Но ведь
и трусом до сих под, кажется, не был.

А сейчас стоит и не прыгает.

- Забраться  да как дать ему!  - предложила тощая белобрысая девчонка,
одна из тех девчонок, которые всегда вместе с мальчишками участвуют во
всех опасных делах.  - Тебе говорят! Прыгай давай! Или съезжай на брю-
хе! А других не задерживай.

Мальчик не отвечал.

В небе двигались облака. Большие, круглые, как желтые аэростаты. И са-
рай,  который казался с земли очень обыкновенным, плыл навстречу обла-
кам, будто поднятый в небо корабль.

А двор напоминал поверхность планеты,  увиденную с космической высоты.
Островки пыльной травы, пересыпанной седыми шариками одуванчиков, были
похожи на зеленый архипелаг,  а дождевая вода в бочке у сарая,  словно
круглое озеро в отвесных берегах, светилось голубой синевой.

Мальчик любил всему на свете давать имена и названия.  Они всегда при-
думывались сразу.  Зеркальце воды в бочке он назвал Озером Синего Све-
та, а пятна травы Архипелагом Неизведанных Лесов...

- Да прыгай же! - Это изо всех сил крикнула белобрысая девчонка.

Мальчик наконец спохватился: да, пора.

И поднял зонт.

Черный зонт был похож на купол цирка,  уменьшенный в сотни раз. Только
под куполом всегда сверкали лампы,  а здесь было темно.  Лишь  одиноко
светилось  крошечное  отверстие.  Как прокол иголки.  Микроскопическая
капля неба горела в нем, словно синяя звезда на темном небосводе.

- Синий Сириус,  - шепотом сказал мальчик, и в нем шевелььнулось пред-
чувствие близкой радости.

Он опустил зонт совсем низко, так что волосы на макушке коснулись шур-
шащего полотна. Теперь мальчик видел только землю, а вместо неба везде
была  черная материя,  насквозь прогретая солнцем и почему-то пахнущая
клеем.  Лишь в звездном проколе по-прежнему горела яркая синева. Потом
в него попало солнце.  Звезда вспыхнула ослепительным огнем и рассыпа-
лась на тонкие лучи и радужные кольца.

- Вспышка сверхновой, - прошептал мальчик.

- Ха,  он,  кажется,  шепчет "господи,  спаси!" - съязвила внизу тощая
девчонка и отвернулась в знак негодования.

- Какой  толк,  что он знает наизусть звездную карту?  - пожал плечами
самый старший и рассудительный из мальчишек.  - Он не может прыгнуть с
высоты трех метров. Видали мы таких космонавтов!

- Что? - спросил с крыши мальчик. Он понял наконец: они решили, что он
боится!

Мальчик неторопливо закрыл зонт: его нужно было теперь беречь.

- Я и так могу!

Он прыгнул без всякого зонта-парашюта!  Перелетел  через  поленницу  и
упал  руками и коленями на траву - прямо на самый большой остров Архи-
пелага Неизведанных Лесов...

- Подумаешь...  - сказала тощая белобрысая девчонка. Когда нечего ска-
зать, девчонки всегда говорят "подумаешь".

Самый толстый  и самый маленький из приятелей закусил свою большую гу-
бу.

- Думаешь,  другие не могут?  - спросил он. И, пыхтя, стал карабкаться
по шаткой поленнице на крышу.

Мальчик не ответил.  Раскрыл зонт и снова поймал отверстием солнце. На
матерчатом небе заиграла звезда.  Мальчик подмигнул ей и тихо засмеял-
ся.

Так родилось открытие.


Он не мог все это рассказать девочке.  Было бы долго и  непонятно.  Он
только объяснил:

- Я хотел сделать планетарий.  Маленький планетарий, складной. Надо на
зонт нанести все созвездия.  Понимаешь?  Раскрыл зонт -  и  над  тобой
звезды.  Надо  только на месте звезд сделать иголкой проколы.  И можно
будет днем узнавать, где какие звезды, хоть их и не видно. Только нуж-
но заранее высчитать, как установить зонт...

- А ты знаешь все звезды?  - удивленно спросила девочка. - И высчитал,
да?

- Да. Я проверял ночью.


Ночь пахла травами, речным туманом и остывающим асфальтом тротуаров.

Мальчик сошел с крыльца.  Три этажа погасших окон тускло блестели.  От
нагретых за день стен веяло теплом.  Дом был похож на большой пароход,
приплывший из жарких стран,  и уснувший у знакомого причала.  А старый
сарай в глубине двора выступал, как большая темная скала.

Мальчик пересек двор и взобрался на сарай.

Сейчас все было на так. Травяные пятна-острова исчезли в темноте. Дож-
девая  вода  в  бочке совсем не напоминала маленького озера.  Она была
черной,  и в ней неподвижно висели две звезды.  Словно  кто-то  прорыл
земной  шар  насквозь,  и сейчас из этого круглого колодца на мальчика
смотрели звезды южного неба.

Под майкой у мальчика стучал будильник.  Стучал испуганно,  как сердце
спрятанной за пазуху птицы.  Он не понимал, зачем его стащили с уютной
тумбочки, сунули между майкой и голым животом и понесли неизвестно ку-
да.  Маленький  комнатный  будильник не догадывался,  что ему придется
стать астрономическим хронометром.

Мальчик вытащил его и поставил рядом на доски.  Оказавшись на свободе,
будильник сразу успокоился, застучал деловито и совсем по-домашнему.

Потянуло сыростью.  Это проснулся на минуту не сильный,  но прохладный
ветер.  Мальчик поежился,  подтянул колени к подбородку и обхватил  их
руками.  Светящиеся стрелки показывали, что до полуночи еще десять ми-
нут.

Мальчик стал смотреть в небо.

Оно казалось таким бесконечным, что было страшно дышать.

В черной глубине влажно сияли звезды. Мальчик хорошо знал карту север-
ного неба. Он мог даже по памяти нарисовать ее. Но, конечно, он помнил
только главные,  яркие звезды, Те, из которых складываются ломкие кон-
туры созвездий. А сейчас, будто стараясь помочь мальчику, небо опроки-
нуло на него все запасы звездного искристого света.

Чем дольше он смотрел,  тем больше звезд проступало в бесконечной чер-
ноте. За самыми близкими и горячими светились другие - не такие яркие,
но зато их было больше.  А за ними мерцала целая россыпь далеких искр.
Но это не все.  Приглядевшись,  мальчик увидел, что небо сплошь усеяно
тончайшей звездной пылью. Эта пыль сгущалась в туманную полосу Млечно-
го Пути и светлые островки других галактик.

Мальчик растерялся. Он не мог запомнить столько! Этого не было на кар-
те!

Это нельзя было нарисовать...

Но потом он заставил себя успокоиться. Он подумал, что ему нужны толь-
ко главные звезды.  Вот те,  из которых сложены Медведица,  Кассиопея,
Персей.  По крайней мере,  для начала...  Это благодаря им ночное небо
кажется знакомым.  Они, как большие деревья, по которым находят дорогу
в густом мелколесье;  как главные острова,  по которым  моряки  узнают
очертания архипелагов.

Он думал так, но продолжал отыскивать глазами все новые и новые искры.
В каждой из них светилась, дрожала тайна.

Лениво шевелился ветер,  сырой и зябкий. Казалось, что космический хо-
лод тяжелыми каплями просачивается в теплый воздух Земли и растворяет-
ся в нем влажной свежестью.  Мальчик вздрагивал.  Но холодное  дыхание
неба для него было все равно что для морехода ветер, зовущий в дорогу.
Резкий трезвон безжалостно распорол тишину. Мальчик вздрогнул и пяткой
прижал кнопку звонка. Будильник опрокинулся и обиженно замолчал. Приш-
ла полночь.

Мальчик отыскал в небе Полярную звезду и взглядом провел от нее точную
линию на север - до темного горизонта. Потом на юг, на восток и на за-
пад.

Мальчик запоминал.

Конечно, он не был силен в астрономии,  но кое-что  знал  и  рассуждал
просто. Небо вращается вокруг Полярной звезды и за двадцать четыре ча-
са делает полный оборот.  Так кажется с Земли.  Значит,  за час звезды
проходят двадцать четвертую часть круга.  И можно определить,  где они
находятся в любое время дня и ночи,  только для начала надо знать, как
они стоят в полночь. Теперь мальчик знал и это.

Созвездия были у него в плену.


- Я все проверил и высчитал, - сказал мальчик.

- А дальше? - спросила девочка.

- А дальше... все. Ведь зонта у меня нет.


Зонт был. Тот самый, с которым он хотел прыгать с крыши. Валялся он за
шкафом, потому что и отец и мать мальчика в непогоду надевали плащи. И
мальчик считал его своим.

Глупо все  получилось.  Из-за  этой сушеной скуки - Вероники Павловны.
Все вечера она сидела дома,  а сегодня,  в такой дождь,  заявила,  что
пойдет к друзьям своего мужа.  У нее, видите ли, там дела. Муж оставил
у этих друзей какие-то свои бумаги,  и она должна их взять. Это важные
материалы. Они имеют отношение к его неоконченной диссертации.

- А может быть, завтра, Вероника Павловна? - осторожно спросил отец.

- О, нет, нет! - сказала она.

У нее был маленький подбородок,  серые губы и скорбные глаза с нарисо-
ванной вокруг синевой.  И еще большие цыганские серьги - золоченые по-
лумесяцы.  Зачем она,  такая интеллигентная особа,  таскает в ушах это
средневековье, мальчик никак не мог понять.

Он спросил об этом у отца.

- Не твое дело. Нечего хихикать над старшими! - рассердился отец.

Вероника Павловна была женой папиного брата. Брат умер три года назад,
а супруга его ежегодно приезжала к ним в гости.  Каждый раз она жила в
гостях по две недели.  Днем она скучала в комнатах одна,  а по вечерам
заводила разговоры о муже, который так и не написал до конца диссерта-
цию об  исследовании  каких-то  ископаемых  рукописей.  Не  успел.  Но
все-таки он был кандидатом наук,  и Вероника Павловна этим весьма гор-
дилась.

Мама и отец почему-то перед ней робели. Может быть, потому, что они не
были кандидатами наук и ничего не понимали в исследовании новгородских
грамот, написанных на бересте?

Смешно!

Веронику Павловну считали близкой родственницей,  но звали по имени  и
отчеству. Только мальчик никак ее не звал.

- Почему ты с ней не разговариваешь? - спросил отец.

- О чем?

- Ты вот порассуждай! - пригрозил отец. - Разболтался совсем. Возьмусь
я за тебя...

- Ой, - тихонько сказал мальчик.

Такая была у него привычка.  Он сам ее не любил. И ребята иногда драз-
нили: ойкаешь, как девчонка. Но отвыкнуть мальчик не мог. Он по-разно-
му говорил свое "ой":  то с насмешкой, то с удивлением, то с равнодуш-
ным зевком,  то еще как-нибудь.  Иногда громко,  иногда шепотом.  А на
этот раз совсем тихонько сказал. И отец не слышал.

А с Вероникой Павловной мальчик все равно не разговаривал.  И  она  не
обращала на него внимания.

Но сегодня ей понадобился зонт.

А мальчик сидел у окна и протыкал зонт иголками. Материя была плотной,
и после каждого прокола оставалось ровное  круглое  отверстие.  От  от
толстой иголки - побольше, от тонкой - поменьше. Ведь и звезды на небе
разные.

Но не всем интересны звезды.

- Это вандализм, - сухо произнесла Вероника Павловна, - так обращаться
со старинными вещами!

Зонт был не старинный,  а просто старый.  Кроме того,  было непонятно,
что такое вандализм.  Но мать и отец взглянули на мальчика так, словно
он уничтожил целый сундук ценностей.

- Вы подумайте...  Одна, две, три... Он сделал восемь дыр, - аккуратно
подсчитала Вероника Павловна.

Созвездие Большой Медведицы было для нее просто дырами!

- Семь, - сказал мальчик. - Одна была раньше.

- Ты поговори!  - вскинулся отец. И поспешно обратился к Веронике Пав-
ловне:  - У меня есть изоляционная лента.  Я сделаю заплатки и подклею
изнутри.

Вероника Павловна оскорбленно поджала губы: вдове кандидата наук пред-
лагали зонт с заплатками!

- У наших с Дмитрием детей такой поступок не остался бы безнаказанным.

У нее не было детей.

- Это само собой, - заверил отец.

Качая тусклыми серьгами, Вероника Павловна покинула комнату.

- Только и знаешь, что позорить перед людьми! - с непонятным отчаянием
произнесла мать.

- "Перед людьми"... - сказал мальчик.

У него были длинные прямые ресницы.  Когда мальчик смотрел без  обиды,
широко и весело,  ресницы торчали вверх.  Но когда прищуривался, глаза
его словно ощетинивались.

Отец, маленький,  сердитый и потому какой-то колючий, неумело застучал
кулаком по столу:

- Ты порассуждай! Ты пощурься у меня! Ты как смеешь!

- Тише, - умоляюще сказала мама.

- Если  бы вам жалко было зонта,  - чувствуя закипающие слезы,  сказал
мальчик.  - а то вам ведь не жалко.  Вы для нее стараетесь... Боитесь,
что ли?

- Молокосос! - тонким голосом закричал отец. - Щенок! Вон!

Нет, мальчик  ничего  не крикнул в ответ и не хлопнул дверью.  Он тихо
вышел на лестницу, лег животом на перила и стал смотреть вниз, в узкий
черный пролет. Дом был старый, и на лестнице пахло сырой штукатуркой и
керосином.  Обида царапала горло, и в глазах становилось горячо. Тогда
мальчик медленно спустился и вышел под дождь.

Он ничего  не имел против того,  чтобы простудиться насмерть.  Ну,  не
совсем насмерть,  а так,  до воспаления легких. Тогда бы все узнали...
Но дождь оказался добрым.  Он совсем не хотел губить мальчишку. Принял
его под теплые струи и постарался растворить обиду. Обида не растворя-
лась,  от нее оставался едкий и мутный осадок. Но мальчик был благода-
рен дождю.  Теперь они оказались вдвоем против тех,  кто укрывался под
зонтами. Правда, таких прохожих было немного, большинство предпочитало
плащи. Но мальчик думал о зонтах и видел только их.

Мальчик долго шел по блестящим от воды улицам и ни разу не спрятался в
подъезд  или под навес книжного киоска.  А потом сел в трамвай,  чтобы
уехать далеко от дома. Здесь-то он и встретил девочку.


- Зонта  у меня нет,  - сказал мальчик.  - А так все очень просто было
бы.  Надо нанести звезды на зонт, как на карту северного неба, и все в
порядке.  Потом только поставишь его как надо, и сразу ясно, где какое
созвездие!

Он оживился.  Обида немного притихла,  и снова начинала звенеть в  нем
радостная  струнка.  Ведь  можно  отобрать зонт,  но отобрать открытие
нельзя.

- Я объясню, как это надо делать, - говорил мальчик. - Главное, запом-
нить,  где Полярная звезда. Это легко. Надо только знать, где север, а
потом...

- Ох,  подожди, - перебила девочка. - Я же совсем бестолковая! Ты сна-
чала нарисуй, а потом объясняй. По нарисованному.

- Как... нарисуй?

- На зонте, - просто сказала она. - Вот. - Вынула кусочек мела , кото-
рый есть в кармане у каждой девчонки, чтожы чертить на асфальте "клас-
сы".  - не обязательно же иголкой.  Можно и мелом звезды отметить. Да?
Мне такой зонтик знаешь как пригодится!

И как он сам не догадался?  Мелом даже лучше!  Ведь проколы  ночью  не
увидишь,  а  меловые точки можно рассмотреть при самом слабом отблеске
света. Значит, и пасмурными ночами он сможет отыскать в небе звезды!

Девочка открыла зонт.

- Ты правда помнишь все созвездия?

Мальчик снисходительно промолчал.

- Рисуй, - сказала она.

Но рисовать не пришлось. Мальчик даже не успел взять мел. Мать девочки
нависла над ними,  высокая и неумолимая, в коричневом плаще с торчащим
капюшоном, как инквизитор - грозный и страшный судья.

- Татьяна! Я так и знала. Тебя ни на минуту нельзя оставить одну! Пош-
ли,  мы  сейчас выходим.  Нужно зайти в гастроном.  На мальчика она не
взглянула. А девочка взглянула. И, уходя, нарочно громко сказала ему:

- До свиданья.

- До свиданья,  - резко ответил мальчик и отвернулся.  Ему показалось,
что он опять краснеет.  А что он такого сделал?  Хотел научить девочку
узнавать, где какие светят звезды, если их даже не видно на небе...

Мальчик придвинулся к окну.  Что-то острое надавило ему бок. Поморщив-
шись, он сунул руку в карман куртки и нащупал кусочек мела.


На конечной остановке, у цирка, мальчик вышел из трамвая. Светлый цир-
ковой купол был похож на громадный серебристый зонт.  А под его карни-
зом сияли длинные, как стеклянные ленты, окна, и в них мелькало что-то
цветное,  стремительное. Там под защитой серебряного зонта искрилось и
звенело пестрое веселье. Наружу выплескивалась музыка, на сразу утиха-
ла,  будто прибитая к земле тяжелыми каплями. Сильно пахло сырыми дос-
ками. Над входом в цирк ощеривали красные пасти громадные фанерные ль-
вы дрессировщицы Бугримовой.  Львы отсырели и были совсем не страшные,
облинялые и грустные, как бродячие коты. Мальчик пожалел их.

Было тоскливо стоять так и прислушиваться к чужому праздн