Ты мне е„
сам в пятом классе посадил, когда я у тебя хотел задачку списать.
     - А ты бы не списывал!
     - А ты бы не размахивал пером!  Всю жизнь придираешься!  Ну где
ты дырку увидел?
     Петька вскочил на крыльцо и растянул  галстук.  Один  конец  он
взял в зубы,  другой натянул до отказа вниз, а задний угол оттянул в
сторону, чтобы не трепался на ветру, и грозно спросил:
     - М-м?
     Это, видимо, означало: "Где тут дыра?"
     Олег присел и начал придирчиво разглядывать галстук.
     Я тоже присел. Никакой, даже самой маленькой дырочки не было. И
чернильная  точка  оказалась  совсем незаметной.  Галстук был яркий,
отглаженный и очень красивый на фоне голубого неба.
     Вот в этот-то момент я и подумал: "Кливер!"
     Удивительное сходство треугольного галстука с передним  парусом
фрегата поразило меня. Я тогда ещ„ не читал "Алых парусов" Грина, но
по книгам Купера,  Станюковича и Стивенсона хорошо  изучил  оснастку
парусных  судов.  Галстук  выгибался на ветру,  как настоящий парус,
поднятый над бушпритом при курсе бейдевинд...
     Нам сказали,  что пора строиться. Т„тя Даша торопливо загнала в
сарай кур и хотела прогнать Головастика,  но он не послушался. Сидел
на крыльце и смотрел на нас завистливыми глазами.
     Дружина встала буквой "П", а нас, третьеклассников, построили в
середине  этой  буквы.  На  крыльцо  вышел горнист Сер„га Великанов,
очень важный,  серь„зный и неприступный. Никто бы сейчас не поверил,
что вчера учительница таскала этого человека к директору за то,  что
въехал в школьный коридор на велосипеде (правда,  директор П„тр Сер-
геевич был у нас хороший и Сер„гу помиловал).
     Сер„га Великанов как-то очень красиво положил левую руку на по-
яс и плавно поднял горящий на солнце горн. Сигнал был чистый и плав-
ный,  и сразу вс„ притихло, только разноцветные флажки хлопали у нас
над головами да Санька Головкин рядом со мной дышал коротко и часто.
     - Ребята!  - звонко сказала Елена Ивановна. Пионеры! Сегодня, в
день  радостного  праздника  нашей победы,  мы принимаем в свои ряды
своих младших товарищей. И не только мы. Во многих школах разных го-
родов  сегодня  выстроились  дружины,  и третьеклассники пер„д лицом
старших друзей дают торжественное обещание.  Мы не видим этих ребят,
но знаем про них и радуемся вместе с ними.  Потому что пионеры - это
одна семья.  И нас очень много. Если все, кто носит красный галстук,
встанут в одну шеренгу,  этот строй протянется через всю нашу страну
- от Белоруссии до Дальнего Востока...
     И я отч„тливо увидел этот строй:  в степях и на та„жных сопках,
на полях и по берегам оз„р тянется прямая, как струна, шеренга маль-
чишек и девчонок в белых рубашках и красных галстуках. Они взметнули
в салюте руки.  И летит вдоль строя крылатый корабль с алым знаменем
на мачте, с красным кливером впереди.


     Потом я много раз в своей жизни видел,  как ребят  принимают  в
пионеры:  на Красной площади, в торжественных залах пионерских двор-
цов, на палубах военных кораблей. Я радовался за этих ребят и волно-
вался вместе с ними.  Но я ни разу им не позавидовал. Ни разу не по-
жалел, что меня приняли в пионеры в школьном дворе, заросшем по кра-
ям лопухами и полынью, и не было ни взволнованных зрителей, ни воен-
ного оркестра,  и только одинокий барабанщик выстукивал марш,  когда
выносили знамя. Вс„ равно! Радость моя была такая звонкая, флаги над
головой хлопали так весело,  что я этого никогда не забуду. И не за-
буду первое шелковистое прикосновение галстука,  который мне повязал
незнакомый мальчишка.


     Вечером был кост„р. Самый настоящий - трескучий и жаркий. Прямо
во дворе.  Конечно, в школьных дворах не разрешается разводить кост-
ры,  но П„тр Сергеевич разрешил.  Только сказал, чтобы место выбрали
подальше от сараев и забора да приготовили на всякий случай два вед-
ра воды.
     Мы притащили и разломали несколько старых ящиков,  принесли су-
хих веток из старого сада. Саня Головкин прин„с под мышками два нас-
тоящих бер„зовых полена.
     Был синий вечер, но, когда огонь разгорелся, сумерки сгустились
вокруг костра, и стало казаться, что уже настоящая ночь.
     Пришли семиклассники и все наши ребята, которых сегодня приняли
в пионеры. Елена Ивановна, конечно, пришла, а ещ„ десятиклассник Ва-
лерий.  Он раньше учился в нашей школе,  а когда уш„л в десятилетку,
часто к нам заходил и наконец сделался вожатым у нынешних семикласс-
ников.
     Валерий прин„с гитару...
     Сейчас никого не удивишь гитарой. И у походных костров, и в го-
родских скверах, и во дворах каждый вечер слышен перебор струн. А мы
в  то  время  больше привыкли к гармони или баяну.  Под баян учили и
первые наши песни:  "Мы не дрогнем в бою за столицу свою...", "Варя-
га", "Юного барабанщика". Но оказалось, что под гитару эти песни по-
ются ничуть не хуже.
     А потом Валерий запел один. Мы не знали этой песни. И после то-
го вечера я е„ никогда не слышал.  Кто ее сочинил?  Может быть,  сам
Валерий?
     В ней говорилось о мальчишках. О тех, кто носил красные галсту-
ки,  пел, смеялся, а когда пришла война, взялся за винтовки и грана-
ты.  И вот уже опять мирное время,  только летние зв„зды падают, как
сигнальные ракеты, а человек сидит у костра и вс„ думает о тех, кого
больше нет.


               Зв„зды спускаются низко -
               Так, что достать рукою.
               А над ночной рекою
               Снова встают горнисты.

                       Мальчики в алых испанках,
                       В ч„рных морских бескозырках,
                       В пыльных зел„ных пилотках
                       Встали шеренгою плотной.

               И барабанщик Володька,
               Маленький и загорелый,
               Снова зов„т в дорогу.
               Слышите? Бь„т тревогу!

     Струны рывками бросали в воздух суровую мелодию,  и Валерий пел
негромко, но сильно. Может быть, он не умел петь как следует, но нам
нравилось,  и мы слушали,  совсем притихнув.  У меня  даже  в  горле
скребло  от этой песни,  и было очень хорошо,  потому что есть такая
песня,  и товарищи, и друг Санька Головкин, и красные галстуки у нас
на груди. И впереди много хороших дней...



     Я опять возвращаюсь памятью в детство,  в самую лучшую пору че-
ловеческой жизни.  Нет,  я не из тех, кто воспевает в детстве безза-
ботность и веселье.  Чушь это!  Я знаю твердо, что у каждого десяти-
летнего человека могут быть и большие несчастья,  и большие тревоги.
И  трудов  ему хватает,  и забот.  И всякая боль ещ„ сильнее,  чем у
взрослого.  И вс„-таки детство прекрасно, потому что в это время че-
ловек открывает для себя мир.
     Ну подумайте,  как это здорово:  в первый раз в жизни прочитать
"Робинзона Крузо" и "Тр„х мушкет„ров", первый раз приехать с родите-
лями в незнакомый город, первый раз прокатиться на большом велосипе-
де и почувствовать, что он послушен! Впервые в жизни скрутить в себе
страх и нырнуть с тр„хметрового обрыва.  И  однажды,  тоже  впервые,
вдруг  почувствовать,  что ты не можешь и дня прожить без соседского
Валерки.  Вот он уш„л вечером как-то очень торопливо, даже не попро-
щался, а ты крутишься в постели и вс„ думаешь: "Может быть, обиделся
на что-нибудь?" Это значит, тебе нужен друг - тоже первый в жизни и,
наверное, самый лучший.
     И ещ„ я думаю о красном галстуке.
     Жаль мне тех,  у кого в детстве его не было. Потому что красный
галстук делает детство крылатым. Он учит быть верным друзьям, верным
слову.  Верным нашему красному знамени.  Он говорит, что ты не один:
есть товарищи,  есть отряд,  есть много-много отрядов - и везде твои
товарищи.  Он  зов„т  в страну,  где разбуженные горнистами рассветы
встают над палатками и походными тропами. Он говорит тебе: будь чес-
тен и тв„рд, смел и добр...
     Стоп! Я буквально вижу сейчас направленные на меня  насмешливые
глаза читателя.  Читателю этому одиннадцать или двенадцать лет,  а в
глазах у него за насмешкой прячутся недоверие  и  обида.  "Неправда,
говорит он мне.  - Вс„ это только хорошие слова. А вот мне в третьем
классе повязали галстук,  поздравили - и вс„.  Как жил,  так и живу.
Ну, один раз в году игра "зарница" (да и на не„ не хотели брать, по-
тому что двойку за диктант схватил). Ну, собираем железо и макулату-
ру. Двоечников на сборах прорабатываем. А что ещ„?"
     Я знаю, я встречал и это. Я видел в одной школе, как дежурные у
входа проверяли учеников: "Дневник с собой? Вторая обувь есть? Галс-
тук на шее?" Если вс„ на месте - проходи. Если нет дневника, тапочек
или галстука - марш домой.
     И так было обидно!  Ну как же можно сравнивать тапочки и  галс-
тук!
     В детстве у меня был товарищ,  который нарочно не надевал галс-
тук,  если  чувствовал себя в ч„м-то виноватым перед собой или перед
другими.  Пустили бы его в ту школу?  Что он объяснил бы строгим де-
журным?
     И не из этой ли школы ты, скучный обиженный читатель?
     Вот что  я скажу тебе:  в стране тысячи боевых дружных отрядов.
Они живут весело,  интересно, отважно, с пользой для нашей громадной
страны.  А если ты заскучал и друзья твои тоже опустили руки, вспом-
ни, что галстук - это парус, который может унести тебя в жизнь, пол-
ную романтики, беспокойства и радости. Парус...
     Но нужен капитан. Так будь же им!
     Выбирай нужный курс, не прячься от ветра. Ведь отряд, с которым
ты жив„шь, - твой отряд. Кто ответит за него, кто ему поможет? Преж-
де всего ты сам.
     Я всегда говорю об этом тем ребятам,  которые впервые  надевают
красный галстук.  Скажу я это и Владьке,  когда в ясной тишине, чуть
сбиваясь от волнения,  он перед ч„ткими шеренгами товарищей по отря-
ду,  перед строгой группой знаменосцев,  барабанщиков и ассистентов,
вскинувших сверкающие эспадроны,  произнес„т сво„ Торжественное обе-
щание.
     Я пожелаю ему над„жных друзей, хороших дел, крепких ветров. Мо-
гу пожелать и попутного ветра,  но с попутным ветром плыть не так уж
хитро и не очень интересно.  А кливер - это как раз тот парус, кото-
рый позволяет кораблю идти навстречу ветру.
     Встречных ветров всегда хватало мальчишкам и девчонкам в  крас-
ных галстуках.  Во все времена.  С той поры,  как впервые прозвучали
над нашей страной пионерские горны.


                                                  Владислав Крапивин

                      АЛЬФА БОЛЬШОЙ  МЕДВЕДИЦЫ
                      (ПОСМОТРИ НА ЭТУ ЗВЕЗДУ)

                               Рассказ



     "Вечер бродит по лесным дорожкам..."
     Это слова из песни.  Самое начало, первая строчка. Она вертится
у  Альки  в голове,  потому что вечер и в самом деле бродит по лесу.
Очень темный,  южный.  Черноморский.  Запах моря смешался с  запахом
лесных трав.  Звезды горят среди черных веток, будто далекие фонари-
ки.  И фонарики в руках у ребят мигают,  как пойманные звезды. И все
молчат.  Лишь трава шелестит да широкие листья кустарника хлопают по
ногам, как маленькие ладошки. Да речка журчит.
     Кто-то ойкнул:  оступился с камня в воду.  А речка-то горная, и
вода - не то что в море. Впереди сдержанно засмеялись.
     Потом чей-то жалобный голос, кажется, Димки Снежкова сказал:
     - Эй там,  сзади? Поищите пилотку, пожалуйста. У меня ее веткой
сняло.
     - Подумаешь, пилотку сняло? Не голову ведь!
     - Так Марья Александровна завтра и голову снимет,  когда будем
имущество сдавать.
     - А она тебе зачем, голова-то?
     Острят. Веселятся.  Будто и не грустно никому.  Алька тоже  при
случае может сказать что-нибудь смешное. Только все это так, для ви-
ду. Потому что этот вечер - последний.
     И сейчас,  мигая  фонариками,  идет  восьмой отряд на последний
свой "огонек".  На маленькую костровую площадку,  укрытую в зарослях
дубняка.

     Здесь нет обычая разводить громадные костры.  В некоторых лаге-
рях это любят:  запалят в день открытия такой огонь, что хоть пожар-
ный вертолет вызывай! Да в последний день смены такой же. А зато все
остальные  вечера:  линейка,  отбой - и в постель.  А в "Орленке" не
так.  Почти каждый вечер собираются у маленького огонька отряды.  На
своих площадках.  Их обступает лес,  и каждому отряду кажется,  что,
кроме них, нет ни кого среди темноты и шепота листьев.
     Но Алька знает:  если вдруг найти волшебные слова и,  разбежав-
шись,  взлететь высоко-высоко, то увидишь берег, усыпанный огненными
точками.  Будто это и не берег, а море, и в нем отразились звезды. А
в настоящем море звезды не отражаются,  там расходилась  волна.  Там
стригут темноту громадными голубыми ножницами по граничные прожекто-
ра.
     Каждая огненная точка на берегу - отрядный костер.  Тихо звенят
гитары или идет негромкий разговор. Разговоры у всех разные, а песни
одни и те же.  Орлятские. Можно приземлиться у любого костра, и тебя
встретят как товарища и посадят рядом, хотя, может быть, и не помнят
даже в лицо.
     Но Алька не хочет к другим кострам.  Сегодня,  в по следний ве-
чер,  он хочет быть только здесь. Рядом с Димкой Снежковым, Владиком
Бочкаревым ,  Светой Колончук. И с другими. С теми, кого месяц назад
не знал и без кого теперь не может и полдня прожить.
     Посидеть вот так,  поговорить. Или помолчать. Или спеть. Иногда
песня лучше всякого разговора.
     Саша Гнездов,  лучший отрядный вожатый (в этом абсолютно уверен
весь восьмой отряд), берет обшарпанную в походах гитару.
     - Ну что, братцы? Приуныли немножко? Это бывает...
     Ничего себе "немножко"! Ну ладно...

                    Вечер бродит по лесным дорожкам...

     В общем-то,  это и не пионерская песня. Она про геологов и нем-
ного про любовь. Но так уж повелось: все огоньки во всех отрядах на-
чинаются с нее. Там есть такие хорошие слова :

                    Подожди, постой еще немножко,
                    Посидим с товарищами у костра...

     Посидим. Разговаривает о чем-то костер.  В небе изредка проска-
кивают огненные стрелки метеоритов.  На лицах и рубашках, на Сашиной
гитаре - отблески пламени. Ногам тепло от огня, а по спине пробегает
холодок.
     Димка Снежков  шевелит  плечами  и придвигается к Альке.  Алька
молча набрасывает на плечи ему свою парусиновую куртку.
     - Ты что, мне не холодно, - шепчет Димка. - Я просто так.
     - А мне совсем тепло.  Я тоже просто так...  К тому же это ведь
твоя куртка.
     - Моя?
     - Конечно.  Видишь,  тут рукав прожженный. Помнишь, мы в походе
мою куртку под голову подложили,  а твоей укрылись,  и на нее уголек
упал...
     - Точно. А где твоя?
     - Я ее Галке Снегир„вой отдал из девятого отряда. Помнишь, ког-
да все в Золотую балку ходили первый раз,  Павлик Табаков, маленький
такой, в очках, ногу подвернул и они из Галкиной куртки носилки сде-
лали, а Галка потом в ручей свалилась и давай дрожать. . .
     - Это какая Галка?  - спрашивает Снежков как-то слишком уж рав-
нодушно. - Их командирша, что ли?
     - Ну да. Она из Ленинграда.
     - Помню, говорит Димка и почему-то вздыхает.
     - Нашел пилотку-то?  - шепчет Алька,  хотя и так видит, что вы-
ловленная из речки пилотка сохнет у Димки на колене.
     - Ага... Я из-за значка беспокоился.
     Он переворачивает пилотку и показывает приколоnый к ней значок:
синий, с белым пароходом, красной полоской и золотой надписью: "Вол-
гоград".  Димка сам из Волгограда. Этот значок он целый месяц не хо-
тел ни подарить,  ни променять.  Сейчас он отцепляет его и,  неловко
навалившись локтем на Алькино колено,  начинает прикалывать к Альки-
ной  рубашке  рядом со значком "Орленок" и золотистой медалью - тоже
орлятской.
     Альке больно  коленку,  но он терпит и даже почти не дышит.  Он
сейчас и сам готов отдать Димке все на свете.
     - У меня шариковая ручка есть,  из боевого патрона сделанная, -
шепчет он. - Только не здесь, а в лагере. Я тебе обязательно подарю.
     Света Колончук осуждающе смотрит на них:  возятся что-то,  петь
перестали. Разве можно мешать песне?

                    ...Знаю я, о чем поют ребята:
                    Завтра на маршруты выходить пора.

     Это, конечно, про геологов, про их нелегкие дороги. Но
сейчас каждый из ребят поет про свой маршрут.
     Завтра кому в Москву,  кому в Хабаровск,  кому в маленькую Пок-
ровку,  Тюменской области. Димке- в Волгоград, Альке - в Свердловск,
Свете - в Минусинск...
     Когда-нибудь (и, может быть, уже скоро) люди при думают карман-
ные видеофоны,  чтобы в любую минуту, когда захочешь, можно было по-
говорить с другом, увидеть его лицо. А ракетные корабли, как автобу-
сы, будут за какой-нибудь час переносить человека с Дальнего Востока
на Украину.  Но пока этого нет.  И все понимают что, может быть, ни-
когда больше не увидят друг друга...

     А помнишь, Алька, первый день, когда вы только встретились?
     ... Они только приехали в "Орленок".  День стоял  бессолнечный,
небо казалось  предгрозовым,  а по горизонту,  поднявшись от моря до
облаков, медленно проходили смерчи.  И море,  которое  Алька  мечтал
увидеть ярко-синим и ласковым, жило ожиданием шторма.
     Все было незнакомым:  дома - длинные и белые, как пароходы; де-
ревья,  каких Алька раньше не видел; мальчишки и девчонки, про кото-
рых еще неизвестно,  что они за люди. Особенно вон тот, рыжеватый, с
торчащими на затылке волосками.  Кажется, его Димкой зовут. Наверно,
очень ехидная личность: вон как хитро поглядывает вокруг...
     За деревьями строго и торжественно ударили барабаны,  и к пест-
рой нестройной ребячьей толпе вышел отряд вожатых.
     Конечное Алька тогда не знал,  кто из них самый лучший,  кто из
них Саша Гнездов.  Они все ему показались почти одинаковыми.  Строй-
ные, загорелые. Какие-то сразу в одно время и веселые, и сдержанные.
И сразу было видно, что это друзья. Что они рады ребятам.
     Они хором  сказали  притихшим  новичкам приветствие,  а потом с
шутками и смехом "растащили" ребят по отрядам.
     Саша собрал отряд на лужайке недалеко от моря. Он не стал гово-
рить о распорядке дня, дисциплине и правилах поведения. Он взял ги-
тару и спросил:
     - Кто знает песню "Веселый юнкор"?
     Знали многие. Потому что в восьмом отряде собрались юнкоры.
     Здесь были те,  кто умел писать заметки, стихи и рассказы, умел
рисовать и фотографировать. И не только умел, но и любил.
     Альку послали в "Орленок"" за то,  что он лучше  всех  оформлял
дружинную  стенгазету.  А еще он немножко писал стихи,  но про это в
школе не знали:  Алька стеснялся свои стихи показывать.  И в  первый
день в "Орленке" он не догадывался,  что здесь перестанет стесняться
и стихи его много раз будут повторять по всему лагерю.
     Он многого не знал в первый день.  Не знал, что колючий рыжева-
тый Димка станет его другом,  что пасмурное небо к вечеру очистится,
что  жизнь в лагере будет совсем непохожа на обычный "отдых",  когда
думают лишь о прибавке в весе.
     Эта жизнь закружила его со следующего утра, когда трубы сыграли
"Орленок-орленок..." и торжественным выходом барабанщиков  открылась
линейка.
     - Барабанщики, марш!.. - И начинался день.
     Было много дел. Были игры, походы, костры, плавание. Было синее
море в белой окантовке прибоя.  Пограничная тропа в зарослях над об-
рывом и настоящий автомат на плече. Были песни Саши Гнездова. И было
главное дело - газета,  которая, хоть лопни, должна выйти три раза в
неделю на трех ватманских листах.  И такая,  чтобы целый день в пио-
нерской комнате дружины "Звездной" толпились читатели.
     Алька один раз так умотался с этой газетой,  что заснул на лис-
тах картона в уголке пресс-центра.  Об этом целую неделю  со  смехом
рассказывали в лагере. Ну и что же? Это был хороший смех, без обиды.
Ведь газета все равно вышла в срок.  И недаром Альке вручили на  ли-
нейке медаль за юнкоровскую работу...
     Но самым-самым главным в этой жизни была постоянная  радость  и
ощущение товарищества. И Алька на писал стихи:

                    Я не знал, я не думал, что это та