и где он
оставил свою трубу.
   А может быть, он все-таки вернулся бы?
   Я  тоже  порой  ухожу в  далекую страну,  где  живет мой  друг  Алька
Головкин из  четвертого "А" и  пружинит под ногами тротуар,  и  сосновые
кораблики  с  клетчатыми парусами  плывут  к  дальним  архипелагам.  Там
сколько хочешь  можно  ходить  по  колено  в  траве,  запускать с  крыши
бумажного змея и воевать с пиратами.  Там всегда выходишь победителем из
поединка со злом, потому что нет оружия сильнее, чем деревянная шпага.
   Но ведь я возвращаюсь. К Володьке. Ко всем.
   Конечно,  если  бы  сделать,  чтобы  никакие ветры,  никакие годы  не
разделяли друзей!  Если бы  время не  отнимало у  человека детство...  А
может быть, это можно сделать? Если очень постараться?
   -- Если постараться, всего добьешься. Да, Володька? -- спросил я.
   -- Нет, -- сказал он, даже не обернувшись. -- Не всего.
   -- Почему?
   -- Нипочему. Не всего, вот и все.
   -- Например? -- начал я раздражаться,
   -- Например,  попробуй загнать муху в  мыльный пузырь,  и чтобы он не
лопнул.
   Я обиделся,  но он даже не заметил.  Потом я перестал обижаться, и мы
купались, пока не перемерзли до крупной дрожи. Тогда мы пошли домой.
   Я  насвистывал сигнал,  который запомнился мне во  сне:  "Та'-а-та-та
та'-та-а..."
   -- Это ты "Исполнение" свистишь? -- вдруг спросил Володька.
   -- Что?
   -- Ну,  сигнал.  Я  же знаю.  Я два раза в лагере горнистом был.  Это
сигнал "Все исполняйте".
   И он просвистел так же, как я, пять протяжных нот.
   -- Выдумываешь все, -- проворчал я.
   -- Пойдем напрямик, через парк, -- сказал Володька.
   -- А куда ты идешь? Вот где ворота!
   Он вздохнул,  удивляясь моей недогадливости. Отодвинул в заборе доску
и показал: "Лезь".
   По  ту  сторону забора,  на  опрокинутой мусорной урне,  сидел  рыжий
котенок с удивительно знакомой мордой.
   -- Что-то знакомая личность, -- сказал я.
   -- Это же Митька.  Мы его в  беседке нашли.  Кормим по очереди.  А он
привык и за нами бегает,  за всеми ребятами... Ну, опять сбежал из дома,
разбойник!
   Митька беззвучно мявкнул. Володька сгреб его и сунул под майку.
   -- Сиди тихо!
   Я свернул на дорожку, но Володька сказал:
   -- Куда ты? Пойдем прямо.
   Он дал мне ладошку и повел через высокую траву и кусты шиповника.
   -- И как ты ухитряешься не исцарапаться? -- спросил я.
   -- Пфе,  --  сказал он.  И  шлепнул по животу,  чтобы рыжий разбойник
Митька сидел спокойно.



                                                      Владислав КРАПИВИН

                                  ГВОЗДИ

   Ночью  Костик сильно кашлял,   прямо  спать   никому не  дал.  Утром
мама сказала:
   - Сиди-ка сегодня дома, не ходи в школу, а то со всем сляжешь.
   Костик не  огорчился.  Дома одному,  конечно,  не очень весело,  но в
школе тоже хорошего мало:  холод как на  улице.  Даже варежки снимать не
хочется.  Да и незачем их снимать,  потому что чернила часто застывают и
писать нельзя. Нина Матвеевна второклассникам даже и не задает ничего, а
только читает книжки вслух.  Старается больше про  лето  читать,  но  от
этого все равно не теплее.
   А дома тепло. Мама выхлопотала два кубометра дров. Дрова, конечно, не
березовые,  а сосна вперемешку с осиной,  но ничего,  греют. Каждое утро
теперь печка-голландка бодро гудит и  потрескивает угольками.  И валенки
всегда просохшие, теплые.
   Только сегодня валенки не нужны.
   Когда мама  и  Зина ушли на  работу.  Костик выскочил из-под  одеяла,
быстренько  оделся  и  нырнул  под  кровать.  Там  в  углу  за  Зинкиным
чемоданчиком прятались пыльные  старенькие сандалии.  Если  от  пола  не
тянет промозглым холодом,  хорошо побегать по комнате в сандалиях.  Лето
вспоминается.
   Костик  побегал.  Какая-то  крошка мешала в  левой  сандалии.  Костик
вытряхнул ее.  Это были слежавшиеся листики и семена полыни.  Наверно, с
того сентябрьского дня остались...
   Костик  вспомнил и  загрустил,  присев  у  окна.  Прыгать  больше  не
хотелось.  Потом он вздохнул и поднялся со стула:  он знал,  что делать.
Как всегда в такие минуты, сделалось страшновато. Костик запер на крючок
дверь,  задернул шторки.  И  опять  полез  под  кровать  -  за  фанерным
чемоданчиком, где хранилось Зинкино личное имущество.
   "Имущество" старшей сестрицы было сплошное барахло.  Железные штучки,
чтобы  волосы  на  них  накручивать,   две  брошки,   пустая  пудреница,
перевязанная шпагатом пачка писем от знакомых ребят с фронта, зеркальце,
лоскутки  какие-то.  Но  среди  лоскутков  лежала  треугольная  косынка.
Красная с белым горошком.
   Она была из остатков материи от платья. Платье Зина шила еще до войны
и давно износила, а косыночка сохранилась. Летом Зина ее надевала, когда
ходила на танцы в Сад судостроителей.  Ну,  а сейчас,  конечно,  в таком
платочке не побегаешь. Отправляясь на завод. Зина шаль наматывает да еще
шарф сверху...
   Костик вынул косынку,  задвинул обратно чемодан.  Подошел к  зеркалу.
Зеркало было почти от пола и до потолка,  старое,  еще бабушкино.  Очень
удобное: человек в нем отражался с головы до ног.
   Сейчас в  зеркале виден был худой,  белобрысый,  давно не  стриженный
мальчишка в  синей выцветшей рубашке и  зеленых штанах из  плащ-палатки.
Остроносый,   остроплечий,  с  немного  оттопыренными  ушами.  Не  очень
красивый, но ничего. На лице у мальчишки было беспокойство.
   Костик перестал себя  разглядывать и  еще  раз  оглянулся на  окна  и
запертую дверь.  Если кто-нибудь застал бы  его за  теперешним занятием,
Костик просто провалился бы  сквозь землю,  хотя и  сам не  знал почему.
Может быть,  потому,  что, не хотел признаваться никому в своих мечтах и
боялся  насмешек.   А  может  быть,  по  тому,  что  было  в  этом  деле
непростительное самозванство.
   Но  он  ничего не  мог  с  собой  поделать.  Костик отогнул воротник,
набросил косынку на шею и начал старательно завязывать узел.
   Если зажмуриться или  просто забыть про  белые горошины,  то  косынка
была абсолютно такая же, как пионерский галстук.

   О  галстуке Костик  мечтал давно.  С  того  сентябрьского дня,  когда
случилось чудо.  Это  было действительно чудо,  и  никаким другим словом
Костик не мог назвать свое спасение.
   Был  тогда  выходной.  Стоял  совсем  летний день,  только ветер  был
плотный и  ровный,  хотя  и  не  холодный.  Костяк  склеил  змей.  Хотел
забраться на  крышу,  чтобы запустить,  но сосед Иван Сергеич Протасов и
его жена тетя Валя подняли такой крик,  что лучше не связываться. А чего
им  надо?  Ведь  он  не  на  их  дом  забирался (они  живут  в  каменном
трехэтажном), а на свой, двухэтажный.
   Протасова не  переспоришь.  И  Костик  решил  идти  на  площадь.  Там
простора много, можно змей прямо с земли запустить, если разбежаться.
   Площадь просто так  называлась площадью,  а  на  самом деле  это  был
громадный  пустырь  посреди  города.   В   центре  его   стояла  красная
водонапорная башня,  похожая на старинную,  а кругом раскинулись заросли
полыни и бурьяна да лужайки с мелкой травой.  На лужайках паслись козы и
гоняли тряпичные футбольные мячи мальчишки со всех улиц.  В прошлые годы
площадь распределяли под огороды, а в этом году запретили; хотели что-то
строить.
   Раньше Костик никогда не  ходил на  площадь один,  только со старшими
ребятами.  Дорога была не близкая.  Но сейчас он решился: очень уж ветер
был хорош.
   Со  змеем под мышкой добрался ой  до края пустыря.  Ветер шел плотным
потоком;  пригибал полынь,  рвал  на  башне выгоревший флаг,  отбрасывал
назад волосы у Костика и даже его ресницам не давал покоя.  Костик зажал
в кулаке катушку, подбросил змей и кинулся на встречу ветру.
   Змей поднимался быстрыми рывками. Катушка разматывалась и дергалась в
кулаке,  как  живой мышонок.  Костик оглянулся и  увидел,  что  змей уже
высоко.
   А потом он увидел врагов.
   Враги сбегались с двух сторон. То, что они враги, Костик сразу понял.
Потому  что  узнал  среди  них  большого мальчишку,  которого все  звали
"Глотик". Глотик был жулик и хулиган. Он постоянно спекулировал билетами
у  кинотеатра "Темп" и  не  прочь был запустить лапу в  чужой карман.  К
маленьким Глотик был безжалостен.
   Мальчишки увидели, что Костик их заметил, и засвистели. Костик поддал
ходу.
   Если бы  он  не бежал,  ничего бы с  ним,  наверно,  не сделали.  Ну,
отобрали бы  змей,  стукнули бы  по  шее  для  порядка,  вот и  все.  Но
попробуйте устоять на месте,  когда к  вам,  воя и визжа,  мчится вражья
ватага.  Костик припустил так,  что ветер даже не  засвистел,  а  просто
застонал в ушах.
   А когда человек убегает,  его надо обязательно догнать.  Это уж закон
такой.  Если  даже непонятно,  зачем его  догонять,  все  равно гонятся.
Потому что интересно и весело.
   Теперь мальчишки,  видимо, и не думали про змей. Он сорвался с высоты
сделал петлю и  косо врубился в  траву.  Несколько метров он  тащился на
нитке, потом нитка лопнула.
   - Эй ты, стой! Хуже будет! - пискляво кричал кто-то сзади.
   Костик  всхлипнул  и  постарался  бежать  еще  быстрей.  Было  трудно
продираться сквозь  густую  полынь,  и  в  боках  кололи  длинные тонкие
иголки. Добежать бы до края пустыря, там улица, а на улице прохожие, они
не дадут в обиду.  Но разве добежишь?  Площадь совершенно бесконечная, а
дышать уже  совсем трудно,  ветер  пролетает мимо  щек  и  ни  капли  не
попадает в легкие.
   "Упаду сейчас", - подумал Костик, потому что иголки в боках стали как
кинжалы.  И в самом деле упал.  Но не оттого,  что совсем обессилел.  Он
ухнул в за росшую по краям, незаметную яму.

   В яме было полно битого кирпича.  Грудью, локтями и коленями грянулся
Костик  на  острые  обломки и  несколько секунд лежал  не  двигаясь.  Он
старался проглотить боль и стискивал зубы,  чтобы не выдать себя громким
плачем.
   "Может, не найдут, - думал он. - Может, проскочат мимо".
   И в самом деле,  прошла,  наверно,  минута, а врагов было не слыхать.
Боль  слегка отпустила Костика.  Он  поднялся и  сквозь траву  глянул на
площадь.
   И он увидел такое,  что потом, когда вспоминал, ему хотелось смеяться
и даже плакать от радости.
   Мальчишки потеряли его (и  устали к  тому же) и  бежали едва-едва.  И
вдруг между Костиком и его врагами поднялся строй.
   Это были тоже ребята.  Человек двадцать.  Они встали из высокой травы
ровной линией.  Костик видел их головы в  бумажных пилотках,  их спины в
зеленых, как гимнастерки, рубашках и алые треугольники галстуков.
   А над плечами у них поднималась щетина сверкающих штыков.
   Костяк ничего не понял сначала. Не поняли и "враги". Они остановились
и затоптались перед неожиданно возникшей шеренгой.
   - Ну,  че  надо?  -  нерешительно сказал Глотик.  Прозвучала короткая
команда, и шеренга, не теряя стройности, двинулась на ватагу.
   - Ну, че надо?! - тонко крикнул Глотик. - Мы к вам не лезли!
   Раздалась еще  одна  команда,  и  штыки  дружно  склонились навстречу
противнику. У ребят с винтовками не было барабана, но Костику показалось
в тот миг, что он отчетливо слышит торжественную атакующую дробь.
   Радостная сила подняла его  как  на  крыльях.  Он  выскочил из  ямы и
догнал шеренгу:
   - Я с вами! Я против них! Я за вас...
   - А мы - за тебя! - весело сказал ему светловолосый парнишка.
   Он  подтолкнул Костика,  не сбивая шага,  ввел его в  строй.  Рядом с
собой. И пошли. Левой, левой...
   Компания Глотика сперва отступала рысью,  а  потом перешла на галоп и
кинулась врассыпную. У них началась паника.
   Шеренга  домаршировала  до  края  площади  и  остановилась,  сохранив
равнение...
   Винтовки у  них были,  конечно,  не настоящие:  деревянные,  покрытые
коричневой краской. И штыки деревянные. Но каждый штык был покрыт жестью
от консервных банок и сверкал грозно, как боевой.
   Ну и пусть винтовки из дерева!  Все равно, когда Кости к шел плечом к
плечу с  этими ребятами,  ему  казалось,  что  никакие танки и  пушки не
остановили бы их.  И повторялись в голове у него простые и крепкие слова
светловолосого парнишки: "А мы - за тебя! А мы - за тебя ! "
   Это были ребята из незнакомой школы,  с  той улицы,  где Костик и  не
бывал  никогда.  Они  готовились на  площади  к  военной  игре,  учились
устраивать засаду и вдруг увидели, как за Костяком гонится толпа. Это же
свинство -  столько больших на одного маленького!  Вот и решили защитить
его.
   Костик проводил ребят до школы.  Он маршировал вместе с  ними посреди
мостовой и ни разу не сбил шага, хотя в сандалии попали крошки и ступать
было неудобно.  И он не чувствовал себя лишним.  Правда,  не было у него
рубашки защитного цвета и винтовки, но зато были штаны из плащ-палатки -
почти военные. А главное, никто не смотрел на него как на чужого.
   И только в тот момента когда светловолосый паренек строго отсалютовал
ему на прощание,  Костик понял, как далеко ему до этих ребят. Ведь он не
мог ответить на салют салютом. И он шепотом сказал:
   - Ну я пошел...

   Он  так и  не  узнал их имен.  И  даже лиц не запомнил.  Они были для
Костика просто  п и о н е р ы.  Просто дружная шеренга,  чеканный строй,
который был  "за  него".  И  с  тех  пор Костяк затосковал о  пионерском
галстуке.
   Костику казалось, что, если станет он пионером, жизнь его сделается в
тысячу раз лучше. Красивее, смелее, интересней. А разве не так? Разве не
рассказывала Майка Рудакова,  как замечательно было в пионерском лагере?
Разве  не  живет  удивительной и  немного таинственной жизнью  их  сосед
пятиклассник Борька? Но как вступают в пионеры?
   Однажды  во   второй   класс   "Б",   где   учился   Костик,   пришла
девчонка-семиклассница и взрослым голосом сказала :
   - Кто  хочет  стать  пионером,  пусть придет после уроков на  сбор  в
четвертый класс "А".  Только запомните: одного желания мало. Надо, чтобы
вы  хорошо учились и  чтобы  вам  исполнилось девять лет.  Кто  хочет  в
пионеры, поднимите руки.
   Костик хотел.  Правда,  лет ему было только восемь с половиной, но он
как-нибудь выкрутился бы.  И  учился он  не  хуже  других.  По  дурацкая
стеснительность связала его будто веревками,  и он не поднял руку.  Если
бы хоть кто-нибудь из мальчиков поднял,  Костик,  наверно,  тоже решился
бы.   Но   мальчишки   пересмеивались  и   недружелюбно  поглядывали  на
семиклассницу.  Им  не  хотелось  оставаться ни  на  какой  сбор.  После
уроков-то!  Захотели только  несколько девчонок:  одна  отличница и  две
ябеды.
   В общем,  что-то было не так.  И семиклассница со всем не похожа была
на того светловолосого паренька-  командира.  Она старалась изо всех сил
походить на учительницу.
   А  потом  Костик узнал,  что  сбор  в  четвертом "А"  по  чему-то  не
состоялся. Девчонки продолжали ходить без галстуков, и все позабылось. И
Кости к ни у кого не решался узнать: как же стать пионером?..
   Он  поправил на  груди Зинкину косынку,  стал по стойке "смирно" и  в
салюте поднял над головой ладонь. И опять вспомнилось ему ярко-ярко, как
идет он в  бое вой шеренге через солнечную заросшую площадь и  невидимый
барабан отстукивает: "А мы - за тебя! А мы - за тебя!"

   Костик убрал  косынку в  чемоданчик,  раздвинул шторки,  отпер дверь.
Начинался день. Надо было думать, какими делами его заполнить.
   Первое дело -  автомат.  Нужно его дострогать. Мамы и Зины нет, никто
не будет охать, что Костик отрежет себе кухонным ножом пальцы.
   Костик  вытащил  из-за  печки  недоделанный автомат  и  навалился  на
работу.  Стружки - по всей комнате. Он выстругивал свое оружие из старой
лыжи.  Приклад  по  лучился гладкий,  коричневый,  почти  настоящий.  Но
автомату обязательно нужен  диск.  Без  дисков автоматы не  бывают,  это
каждый знает. А самые лучшие диски получаются из консервных банок.
   Костик замел стружки к печке, оделся, сунул ноги в валенки и выскочил
во двор.
   Двор был длинный и узкий. С одной стороны стоял кирпичный трехэтажный
дом,  с  другой -  двухэтажный деревянный.  Между  домами в  конце двора
тянулись дровяники и сараи. Получалась будто большая буква П. Ножки этой
буквы  подходили к  овражку.  Овражек летом зарастал дремучими травами и
журчал ручейком, а сейчас был занесен снегом.
   На краю овражка жители устроили зимнюю помойку. На помойке можно было
отыскать консервную банку.  Больше всего  банок выбрасывал Иван  Сергеич
Протасов.
   И Костик нашел банку. Очень хорошую - плоскую, блестящую, с отогнутой
наполовину крышкой,  которую легко  поставить на  место.  Костик глотнул
слюну, пред ставив, какие вкусные консервы ел недавно Протасов, и тут же
заставил себя не думать про это. А то очень захочется есть.
   Костик приставил банку к  автомату.  Так  здорово получилось!  Только
прибить ее надо, эту банку.
   Вот тут-то и была главная трудность.  Чтобы прибить,  нужны гвозди. А
где их возьмешь? Дома Костик еще летом, когда саблю и щит делал, обшарил
все  углы и  из  всех стен гвоздики повыдергал -  не  на  что  полотенце
повесить. А на улице гвозди тоже не валяются - это штука редкая.
   Что делать?  Два гвоздя нужно,  хоть умри.  Может быть,  покопаться в
куче золы, которую выбрасывают из печек? Там иногда попадаются гвоздики,
но они обгоревшие,  очень мягкие.  В дерево заколотить можно, а жесть не
пробьешь.  Чтобы пробить ее,  все  равно нужен крепкий гвоздь,  хотя  бы
один.
   Озабоченный такими мыслями, побрел Костик домой. И тут его окликнули:
   - Мальчик! Покажи автомат!
   У  подъезда  большого  дома  стоял  незнакомый мальчишка.  В  больших
валенках,  куцем пальтишке и  мохнатой шапке с очень длинными ушами.  До
подбородка закутанный шарфом.  Был он гораздо старше Костика, наверно, в
пятом  классе учился,  как  Борька.  Несмотря на  всю  закутанность его,
Костик рассмотрел, что мальчишка очень худ.
   "Эвакуированный",  - понял Костик. Это было обычное дело: в сибирский
городок приезжало немало семей из разоренных войною мест.
   Костик нерешительно остановился. Странный какой-то мальчишка. По всем
правилам он должен был окликнуть Костика так:  "Эй ты,  пацан!  А ну иди
сюда!  Покажи свою тарахтелку!  Да  не бойся,  не возьму!"  И  по тем же
правилам Костику следовало оглянуться и,  если есть возможность, рвануть
к своему крыльцу. Потому что насчет "не возьму" - дело темное.
   Но парнишка этот как-то слишком вежливо и серьезно сказал:  "Мальчик,
покажи автомат".  Может быть,  притворяется?  Лучше бы  не  связываться,
конечно.
   Однако, пока Кости к топтался, незнакомый мальчик сам подошел к нему.
Снял варежку и протянул к автомату.
   - Можно?
   Ладонь была  узкая,  очень бледная,  с  розовым следом ожога.  Костик
молча подал свое оружие.
   - Хороший,  -  сказал мальчик.  -  Ты его сам сделал?  Удачно. Только
банку надо прикрепить как следует.
   - А как?  -  откликнулся Костик слегка сердито.  - Ни одного гвоздика
нету.
   Мальчик подумал.
   - Гвоздики у меня есть.  Несколько штук.  Только я не могу придумать,
как  эту банку приколотить.  Надо ведь изнутри прибивать,  а  молоток не
влезет.
   Костик торопливо сказал:
   - У нас пестик от ступки есть. Можно им приколачивать. Он маленький и
очень тяжелый.
   Неужели этот совсем незнакомый мальчишка поможет?  Значит,  он  такой
же, как те с винтовками? Тогда все понятно.
   - Я принесу гвозди,  -  сказал мальчик,  -  а ты принеси, пожалуйста,
пестик. Мы здесь, на крыльце, и приколотим. Можно было бы у нас, но мама
немного нездорова, ей вредно, когда шумят.
   - Можно у нас, - поскорее сказал Костик. - У нас никого дома нет.
   - Хорошо... Меня Володей зовут. А тебя?
   Костик слегка засмущался и  назвал себя.  Не  привык он  так быстро и
просто знакомиться.
   - Костик...  -  повторил Володя.  -  Значит,  Константин?  Моего папу
Константином зовут. Он морской летчик.
   - А мой отец -  техник-интендант, - сказал Костик и вздохнул. - Ты не
думай только, что он в тылу. Он в атаку ходил, когда в окружении были. У
него ранение и контузия. И орден Красной Звезды...