а это уже
не  за горами. Тем временем, зачем жить в разлуке? В Хардинге у него удобная
квартира;  если  бы  ей  удалось  найти попутчиков и приехать к нему, они бы
поженились  и  обрели  несколько  лишних  месяцев счастья! Бывает ли женщина
осмотрительна  и  осторожна,  когда  она  любит? Лора поехала в Хардинг, как
полагали соседи, ухаживать за внезапно заболевшим там Вашингтоном.
     В  Хоукае,  разумеется, знали о ее помолвке, и вся семья гордилась этим
событием.  Если  бы Лора не предупредила миссис Хокинс, та не стала бы ни от
кого  скрывать,  что  Лора  уехала  к  будущему мужу, но сама Лора не хотела
допускать  разговоров  о  том,  будто  она  гоняется  за женихом; пусть о ее
замужестве узнают уже после венчания.
     Итак,   воспользовавшись  упомянутым  нами  предлогом,  она  поехала  в
Хардинг  и  вышла замуж. Замуж-то она вышла, но уже на другой день или через
день  что-то,  видимо,  встревожило  ее.  Вашингтон  так и не узнал, что это
было,  но  Лора  запретила  ему писать в Хоукай об ее замужестве и попросила
миссис  Хокинс  никому  ничего  не  говорить.  Какие бы страхи и сомнения ни
терзали  ее,  она  храбро  гнала  их от себя и не позволяла им омрачать свое
счастье.
     В  то  лето  между далеким лагерем южан в Хардинге и Хоукаем, как легко
можно  себе  представить,  не  было  регулярного  сообщения, и жители Хоукая
почти  потеряли  Лору  из  виду:  у  каждого  довольно  было  своих  забот и
неприятностей.
     Лора  целиком посвятила себя мужу и жила только им одним; если у него и
были  недостатки,  если  он  был эгоистичен, а порою груб и распущен, она не
замечала  или не хотела замечать этого. Она переживала страсть, какая бывает
раз  в  жизни,  чувства  кипели в ней, сметая все препятствия на пути. Может
быть,  ее  муж  временами  бывал  холоден или безразличен к ней? Лора на все
закрывала   глаза   и  ничего  не  хотела  знать,  кроме  одного:  ее  кумир
принадлежит ей.
     Прошло  три месяца. Однажды утром муж сообщил ей, что он получил приказ
ехать на юг и что через два часа должен покинуть город.
     - Я успею собраться, - весело ответила Лора.
     - Но я не могу взять тебя с собой. Тебе придется вернуться в Хоукай.
     - Не  можешь... взять... меня? - удивленно переспросила Лора. - Но я не
могу жить без тебя. Ты говорил...
     - Мало  ли  что  я  говорил!  - Полковник принялся пристегивать палаш и
невозмутимо продолжал: - Дело в том, Лора, что роман наш окончен.
     Лора  слышала  его  слова, но не поняла их смысла. Схватив его за руку,
она воскликнула:
     - Это  слишком  жестокая  шутка, Джордж! Я поеду с тобой куда угодно. Я
буду ждать - скажи только где. Я не могу вернуться в Хоукай.
     - Тогда   поезжай   куда  хочешь.  А  может  быть,  -  продолжал  он  с
издевательской  усмешкой,  -  может  быть,  тебе  стоило бы остаться здесь и
подыскать другого полковника?
     У Лоры голова шла кругом. Она все еще не понимала.
     - Что все это значит? Куда ты едешь?
     - Это  значит, - отчетливо проговорил офицер, - что тебе нечем доказать
законность нашего брака и что я возвращаюсь в Новый Орлеан.
     - Это  невозможно,  Джордж,  это невозможно! Я твоя жена. Я тоже еду. Я
поеду с тобой в Новый Орлеан.
     - Но моей жене это может не понравиться!
     Лора   подняла  голову,  глаза  ее  сверкнули,  она  попыталась  что-то
крикнуть и упала на пол без чувств.
     Когда  она  пришла  в  себя, полковника уже не было. У ее постели стоял
Вашингтон.  Но  пришла  ли  она  в  себя? Что осталось у нее в сердце, кроме
ненависти  и  горького  разочарования,  кроме чувства глубокого оскорбления,
нанесенного ей единственным человеком, которого она когда-либо любила?
     Лора  вернулась в Хоукай. Никто, кроме Вашингтона и его матери, не знал
о  том,  что  произошло.  Соседи  решили,  что  помолвка с полковником Селби
расстроилась.  Долгое время Лора была больна, но наконец поправилась: такова
была  сила ее воли, что, казалось, она способна победить даже смерть. Вместе
со  здоровьем  вернулась  и  красота,  но  теперь  к  ней  прибавилось новое
очарование,  нечто  такое,  что  по  ошибке можно было принять за грусть. Не
привносит  ли  познание  зла  особой  красоты  - красоты, светящейся на лице
человека,  внутренняя  жизнь  которого  омрачена трагическими переживаниями?
Отчего  глаза  Беатриче  Ченчи  полны  такой  страсти - от сознания вины или
невиновности?
     Лора  не  очень изменилась. Просто в сердце этой очаровательной женщины
поселился дьявол. Только и всего.


ГЛАВА XIX

БРАЙЕРЛИ ФЛИРТУЕТ С ЛОРОЙ
                             И ПОПАДАЕТ В СЕТИ

                                                               *
     ______________
     * Как внезапно и мгновенно
     Мимолетные волненья
     Создают союз нежнейший
     И родят страстей кипенье.
     К этой даме с каждой встречей
     Сердце клонится сильнее.
     Я влюблен - в том нет сомненья:
     Жизнь мила мне только с нею. - Гейне (нем.).

     Живя  в  "Городском  отеле"  Хоукая,  мистер  Гарри  Брайерли продолжал
получать  жалованье  инженера. Мистер Томпсон был очень добр: он сказал, что
ему  совершенно  все  равно,  где  находится  мистер  Брайерли. И хотя Гарри
ежедневно  уверял  полковника  Селлерса  и  Вашингтона Хокинса, что ему надо
немедленно   вернуться   на   трассу   изысканий  и  руководить  работами  в
соответствии  с договором, он все же не уезжал и только писал длинные письма
Филипу,  прося  его  глядеть  в  оба  и сразу дать ему знать, если возникнут
какие-нибудь трудности и потребуется его присутствие.
     Тем  временем  Гарри цвел в хоукайском обществе таким же пышным цветом,
как   и   во   всяком   другом,  куда  его  забрасывала  судьба  и  где  ему
представлялась  хоть  малейшая  возможность  показать себя. Впрочем, в таком
городе,  как  Хоукай,  таланты  богатого  и  образованного Гарри Брайерли не
могли  остаться  незамеченными.  Человек,  причастный  к  крупным  земельным
спекуляциям,   любимец   избранного   нью-йоркского  общества,  состоящий  в
переписке  с  биржевиками  и  банкирами и близко знакомый с государственными
деятелями  Вашингтона, весельчак, умеющий играть на гитаре и слегка бренчать
на  банджо,  ценитель  женской  красоты  и мастер на комплименты, Гарри имел
свободный  доступ  в  любой дом Хоукая. Даже мисс Лора Хокинс сочла для себя
не  лишним испробовать на нем свои чары и попытаться завлечь ветреного юношу
в свои сети.
     - Черт  побери!  -  говорил  Гарри полковнику. - Вот это женщина! Каким
успехом  пользовалась  бы  она  в  Нью-Йорке, с деньгами или без денег! Да я
знаю  людей,  которые  положили  бы  к  ее  ногам  целую железную дорогу или
оперный  театр,  или  уж  во  всяком  случае пообещали бы ей все что угодно,
стоит ей только пожелать этого.
     Гарри  привык  смотреть  на женщин так же, как и на всякую другую вещь,
которую  ему хотелось бы заполучить, и за время пребывания в Хоукае он почти
решил,  что  мисс Лора должна принадлежать ему. Может быть, полковник угадал
его намерения или же его оскорбила болтовня Гарри, но он сказал:
     - Без  глупостей,  мистер  Брайерли, только без глупостей. В Хоукае это
не  пройдет,  особенно  с моими друзьями. В жилах Хокинсов течет благородная
кровь:   не   какая-нибудь,   а   теннессийская.  Сейчас  они  в  стесненных
обстоятельствах,  но  когда  дело дойдет до продажи их земли в Теннесси, они
получат за нее миллионы.
     - Конечно,  полковник,  конечно.  У меня и в мыслях нет ничего плохого.
Но  не  станете  же вы отрицать, что она очаровательна! Мы с вами только что
говорили  об  ассигнованиях,  и я подумал, что такая женщина, как она, могла
бы  многого  добиться  в  Вашингтоне.  Опять  же  ничего  плохого я не хотел
сказать,  ничего  плохого.  В  Вашингтоне это обычное дело, уверяю вас; жены
сенаторов,  депутатов,  членов  правительства,  ну и всякие другие жены и не
жены  - все они используют свое влияние. Вам нужно назначение? Куда же идти?
К  сенатору  Икс?  Вовсе  нет! Вы подходите - с нужной стороны, конечно, - к
его  жене.  Ах,  ассигнование? Вы, наверное, обратились бы прямо в бюджетную
комиссию  или министерство, не так ли? Но вы бы скоро поняли, что избрали не
тот  путь.  Чтобы  протащить  что-нибудь  через  Земельное управление, нужна
женщина.  Если  бы мисс Лора приехала в Вашингтон - в качестве вашего друга,
полковник,  только  в качестве вашего друга, - она бы очаровала весь сенат и
палату  представителей и провела необходимое вам ассигнование через конгресс
за одну сессию.
     - По-вашему,  ей  надо  подписать  наше прошение? - простодушно спросил
полковник.
     Гарри рассмеялся.
     - Прошениями  женщины никогда ничего не добивались в конгрессе. Да и не
только  женщины.  Прошения  пишутся  для  проформы.  Их  прилагают к делу, и
больше  их  никто  не  видит.  А  хорошенькую  женщину  не приложишь к делу,
особенно  когда  она  является  к  вам собственной персоной. К тому же любой
сенатор предпочтет хорошенькую женщину любому делу.
     Однако  прошение  было  тщательно продумано и написано; оно заключало в
себе  восторженное  описание  города  Наполеона  и его окрестностей, а также
заявление  о  том,  что  для  обеспечения  процветания  всего  этого района,
будущего  важного  транспортного  узла на этом великом пути к Тихому океану,
совершенно  необходимо  немедленно  улучшить  условия  судоходства  на  реке
Колумба.  К прошению были приложены план города и план реки, а подписано оно
было  всеми  грамотными  жителями  Пристани  Стоуна и полковником Селлерсом.
Полковник  согласился,  чтобы  в  начале  списка подписавших прошение стояли
имена  всех  сенаторов  и  членов конгресса от штата Миссури, а также бывших
губернаторов   и  бывших  членов  конгресса.  В  законченном  виде  прошение
представляло  собою  внушительный  документ.  На  его подготовку, а также на
разработку  более  мелких планов, связанных со строительством нового города,
у  Селлерса и Гарри ушло немало недель драгоценного времени, но зато все это
время настроение у них было превосходное.
     Гарри  в  глазах  Вашингтона  Хокинса  был  существом  высшего порядка,
человеком,   чье  умение  делать  дела  не  могло  не  вызывать  восхищения.
Вашингтону  никогда  не  надоедало  слушать рассказы Гарри о том, что он уже
успел  и  что еще собирается совершить. Гарри же считал Вашингтона человеком
способным   и  неглупым,  но  слегка  "не  от  мира  сего",  как  он  сказал
полковнику.  Полковник  ответил,  что  Гарри,  может быть, и прав, но сам он
ничего такого в Вашингтоне не замечал.
     - У  него много всяких планов, сэр. Господи помилуй, да у меня у самого
в  его  годы  голова  была битком набита разными планами. Но опыт отрезвляет
человека.  Ныне  я  уже  не берусь за дело, не продумав его как следует и не
вынеся  окончательного  суждения.  А  уж  если  Бирайя  Селлерс  вынес  свое
суждение, можете быть уверены, что он не ошибается.
     Каковы  бы  ни были первоначальные намерения Гарри в отношении Лоры, он
с  каждым  днем  проводил с ней все больше времени и наконец дошел до такого
состояния,  когда  без  нее  просто  не  находил  себе места. А эта искусная
актриса  делала  вид,  что  увлечена  им еще больше; она так умело играла на
тщеславии  Гарри,  разжигая  одновременно его пыл, что скоро он окончательно
потерял  голову.  Лора  ухитрилась  добиться  того,  что  ее  хладнокровие и
сдержанность  казались ему робкой самозащитой скромной, неиспорченной натуры
и  привлекали его даже больше, чем те случайные проявления нежности, которых
ему  иногда  удавалось  дождаться. Он не мог и часа провести вдали от нее, и
скоро  об  их отношениях заговорил весь город. Она так ловко вела свою игру,
что  казалась  ему безумно влюбленной; и все же он с изумлением обнаруживал,
что ни на шаг не приблизился к победе.
     Раздумывая  об этом, он чувствовал себя уязвленным. Она же провинциалка
и,  судя  по  всему,  довольно  бедная  -  живет  с родными в убогом, скудно
обставленном  и  весьма  непритязательном деревянном домишке, сколоченном на
американский  лад;  к  тому  же  она  лишена  таких  выгодных союзников, как
нарядные  туалеты,  драгоценности  и  светские  манеры.  Гарри не мог понять
всего  этого.  Но  она притягивала его - и в то же время держала в некотором
отдалении.  С  нею он забывал, что дом Хокинсов - жалкая деревянная лачуга с
четырьмя  комнатками  на  первом этаже и мезонином наверху: для него это был
дворец.
     Лора  была,  пожалуй,  старше Гарри. Во всяком случае, она уже достигла
того  возраста,  когда  зрелая  красота  женщины  кажется более законченной,
нежели  робкая  нежность  девичества;  своим оружием она научилась владеть в
совершенстве   и   точно   знала,   какую   долю   девичьего   лукавства   и
непосредственности   следует   сохранять  без  ущерба  для  себя.  Ей  часто
приходилось  наблюдать,  как многие женщины вносят слишком много наивности в
свое  поведение,  сами  не  подозревая,  какую  ошибку  они совершают. Такая
женщина  всегда  могла  бы  привлечь  Гарри,  но  только женщина, наделенная
холодным  умом  и  владеющая  искусством  очаровывать,  могла  заставить его
потерять  голову,  ибо  Гарри  считал  себя человеком бывалым. Но у него и в
мыслях  не было, что он является всего лишь подопытным кроликом; Лора не без
удовольствия  испытывала  силу  своего  ума и чар на человеке совсем другого
мира, - ведь таких, как он, она до сих пор встречала только в книгах.
     Ибо  у  Лоры были свои мечты. Ее тяготили узкие рамки, предопределенные
ей  судьбой;  она  ненавидела  бедность.  Многие из современных литературных
произведений,  прочитанных  ею  и  написанных  представительницами  ее пола,
раскрыли  ей  глаза  на  собственные  возможности  и  создали преувеличенное
представление  о  положении  в  обществе,  богатстве и влиянии, какого может
добиться  женщина,  обладающая  красотой,  талантом,  честолюбием  и хотя бы
небольшим   образованием   и   пользующаяся   всем   этим   без   чрезмерной
щепетильности.  Ей  хотелось  богатства и роскоши, ей хотелось видеть мужчин
рабами  у  своих  ног,  и  она  не  очень  задумывалась  -  тому  виной были
прочитанные  ею  романы  -  о  различии  между  доброй  и  дурной  славой, -
возможно,  она и не подозревала, как опасна дурная слава для женщины, только
что вступившей в жизнь.
     Как  и  все  остальные  дети  Хокинсов,  Лора  росла  в убеждении, что,
унаследовав   теннессийские   земли,   она   получит  когда-нибудь  огромное
состояние.  Она  вовсе  не  разделяла всех иллюзий своей семьи, но голова ее
часто  была  занята  всякого рода планами. Вашингтон, по ее мнению, способен
был  только  мечтать о богатстве и ждать, когда оно прольется на него в виде
золотого  дождя;  но  у  нее самой не хватало на это терпения, и она жалела,
что она не мужчина и не может взять дело в свои руки.
     Однажды,  беседуя  с  Гарри о Нью-Йорке, Вашингтоне и о делах, которыми
Гарри был все время занят, она сказала ему:
     - Вам,  мужчинам,  наверное,  приятно  сознавать,  что  вы  можете сами
распоряжаться своей судьбой и вольны ехать куда вам угодно.
     - О  да,  -  ответил этот мученик бизнеса, - все это очень хорошо, пока
не надоест. Но все это нужно только для одной цели.
     - Для какой же?
     - Если   женщина   сама  ни  о  чем  не  догадывается,  то  и  говорить
бесполезно.  Как  вы  думаете,  почему  я уже столько недель торчу в Хоукае,
хотя мне давно пора вернуться в лагерь?
     - Наверное,  это  связано  с  теми  делами,  которые  вы  с полковником
Селлерсом  затеяли  по  поводу  Наполеона.  По  крайней мере вы сами мне так
говорили, - ответила Лора, бросив на Гарри взгляд, говоривший совсем иное.
     - А  если  я  сейчас  скажу  вам,  что  все  уже  решено, вы, наверное,
ответите, что мне пора уезжать?
     - Гарри!  -  воскликнула  Лора,  на  секунду коснувшись его руки. - Мне
совсем  не хочется, чтобы вы уезжали. Вы здесь единственный человек, который
меня понимает.
     - Но  зато  вы  не  хотите  понять меня, - ответил Гарри, польщенный ее
словами, но все еще дуясь. - Когда мы остаемся одни, вы холодны, как лед.
     Лора  удивленно  посмотрела  на него, потом на лице ее появилось что-то
вроде  румянца,  а взгляд больших глаз стал таким томным, что проник в самую
глубину сердца Гарри.
     - Разве  вы  когда-нибудь замечали недоверие с моей стороны, Гарри? - И
она  протянула  ему  руку,  которую  он  пылко  пожал: что-то в ее поведении
подсказало Гарри, что ему придется довольствоваться этой милостью.
     И  так всегда. Она возбуждала в нем надежды - и тут же отказывала ему в
их  исполнении, разжигала его страсть - и гасила ее, день за днем все больше
опутывая  его своими сетями. Но для чего? Лоре доставляло острое наслаждение
сознавать, что она обладает властью над мужчинами.
     Лора  любила  слушать  рассказы  о жизни в восточных штатах, особенно в
тех  высоких  кругах, в которых вращался Гарри, когда жил дома. Ей нравилось
воображать себя царицей этого мира.
     - Вам следовало бы провести зиму в Вашингтоне, - сказал Гарри.
     - Но у меня нет там знакомых.
     - Неужели  вы не знакомы ни с кем из членов конгресса или их семей? Они
всегда рады иметь своей гостьей хорошенькую женщину.
     - Нет, ни с кем.
     - Ну,  а  предположим,  что  у  полковника  Селлерса  появятся  дела  в
Вашингтоне? Скажем, в связи с ассигнованием на реку Колумба?
     - У Селлерса? - рассмеялась Лора.
     - Вы  напрасно  смеетесь.  Случались  и  более  странные  вещи. Селлерс
знаком  со  всеми конгрессменами от Миссури, да и, пожалуй, от всех западных
штатов,  если  уж  на  то  пошло.  Он  сумел  бы  очень  быстро ввести вас в
вашингтонское  общество.  Чтобы проникнуть в него, можно обойтись без лома и
отмычки,   которые   требуются,   например,   в   Филадельфии.   Она  вполне
демократична,  наша  столица.  Деньги или красота легко откроют любую дверь.
Будь  я  красивой женщиной, я бы поехал искать принца или богатство только в
Вашингтон.
     - Благодарю  вас,  -  ответила Лора. - но я предпочитаю покой домашнего
очага  и  любовь  тех,  кого  я  хорошо  знаю.  - И появившееся на лице Лоры
выражение   полной   умиротворенности  и  отрешенности  от  всяческой  суеты
окончательно выбило Гарри из седла - по крайней мере до следующего утра.
     И  все  же оброненный им намек упал на благодарную почву и дал обильные
плоды:  Лора  до  тех  пор  взращивала  его,  пока не выработала целый план,
охватывающий  чуть  ли  не  все  ее будущее. "Почему бы нет? - думала она. -
Разве  мне  запрещено  поступать  так,  как  поступали другие женщины?". При
первом  же  удобном  случае  она  постаралась выведать у полковника Селлерса
все,  что он думает о поездке в Вашингтон, как идут дела с проектом развития
судоходства  и  не  придется ли ему в связи с этим поехать в Джефферсон-сити
или, может быть, в Вашингтон?
     - Все  может  случиться.  Если  жители  Наполеона  захотят, чтобы я сам
поехал  в  Вашингтон  и  лично  занялся  этим  делом, мне, пожалуй, придется
оторваться  от  семьи. Мне уже это предлагали. Но - ни слова жене или детям.
Вряд  ли  им  понравится,  что  глава  семьи  будет  где-то  далеко от них в
Вашингтоне. Дилуорти, - я имею в виду сенатора Дилуорти, - уже говорил мне:
     "Полковник,  как  раз  вы-то  нам  и  нужны.  В таком вопросе вы можете
заполучить   больше   голосов,  чем  кто-либо  другой.  Вы  один  из  первых
миссурийских  поселенцев, вы связаны с народом, знаете нужды своего штата; к
тому  же  вы уважаете религию, - говорил он, - и понимаете, как способствует
распространению  слова божья всякое благое начинание". И он прав, мисс Лора;
но,  увы, об этом недостаточно думают, когда имеют в виду город Наполеон. Он
способный  человек, этот Дилуорти, способный и хороший. Чтобы так преуспеть,
нужно  быть  хорошим  человеком.  Он всего несколько лет в конгрессе, но уже
стоит  добрый  миллион