ринесет ничего,
кроме вреда.
     Сперва  она  сказала,  что  знает мистера Троллопа и ей известно, что у
него  есть  ББ. Но мистер Бакстоун сказал, что, хотя и не представляет себе,
как  понять  столь  странное  выражение,  и  не стремится разгадать загадку,
поскольку  это,  вероятно,  нечто  глубоко интимное, он "все же осмеливается
утверждать,  что нет ничего правильнее в данном конкретном случае и во время
данной  сессии,  как  соблюдать величайшую осторожность и держаться подальше
от мистера Троллопа; всякое иное поведение может оказаться гибельным".
     По-видимому,   тут   ничего   нельзя   было   поделать.   Лора  всерьез
тревожилась.  Как  будто  все  идет  на  лад,  но  ведь  ясно, что даже один
сильный,  решительный враг может в конечном счете разрушить ее планы. Однако
вскоре ей пришла на ум новая мысль:
     - Не  можете  ли  вы  выступить  против его знаменитого законопроекта о
пенсиях, а потом договориться полюбовно?
     - Ну  нет,  в  этом  деле  мы с ним названые братья - трудимся плечом к
плечу  и  нежно  любим  друг  друга;  тут я всячески ему помогаю. Но я всеми
силами  мешаю  ему  провести закон об иммиграции - вот тут я выступаю так же
непримиримо  и  мстительно,  как  он против нашего университета. У нас с ним
половина   каждого   разговора  проникнута  ненавистью,  а  вторая  половина
исполнена  нежнейшей привязанности. Мы отлично понимаем друг друга. Вне стен
Капитолия  он  великолепный  работник; ни один человек не мог бы сделать для
закона  о пенсиях столько, сколько делает он. Я мечтаю, чтобы он выступил по
этому  вопросу с блестящей речью, которую он хочет произнести, тогда я скажу
еще одну - и все будет в порядке.
     - Но  если  он  хочет  выступить  с  блестящей  речью,  почему же он не
выступает?
     Новые  посетители  прервали  этот разговор, и мистер Бакстоун удалился.
Для  Лоры  не имело ни малейшего значения, что ее вопрос остался без ответа,
ведь  речь  шла  о предмете, совсем ей неинтересном; и, однако, человеческой
природе  свойственно любопытство, - а потому ей хотелось бы знать, в чем тут
дело.  Случай  вскоре представился: она задала тот же вопрос новому лицу - и
получила  ответ,  который  ее  вполне  удовлетворил. Она долго раздумывала в
этот  вечер,  уже  лежа в постели, и когда наконец повернулась на бок, чтобы
уснуть,  у нее готов был новый план. Назавтра, на вечере у миссис Главерсон,
она сказала Бакстоуну:
     - Я  хочу,  чтобы  мистер  Троллоп  произнес  свою  замечательную речь,
посвященную закону о пенсиях.
     - Как! Но ведь вы помните, нас прервали, и я не объяснил вам...
     - Неважно,  я  все знаю. Вы должны заставить его произнести эту речь. Я
так хочу.
     - О, это легко сказать - заставить его! Но как же я его заставлю?
     - Очень просто, я уже все обдумала.
     И  Лора  пустилась  в  подробные  объяснения.  Наконец  мистер Бакстоун
сказал:
     - Теперь   понимаю.   Я  уверен,  что  смогу  это  устроить.  Право,  я
удивляюсь,  как  он  сам  до этого не додумался, - такие случаи бывали, и не
раз. Но если я что и улажу, что выиграете вы? Вот чего я не могу постичь.
     - Об этом не беспокойтесь. Я выиграю очень много.
     - Хотел  бы  я  знать,  каким  образом?  Странная причуда! Вы, кажется,
избрали самый дальний и кружной путь... Но вы говорите серьезно, правда?
     - Да, конечно.
     - Хорошо,  я  это  устрою...  Но почему вы не хотите сказать мне, каким
образом, по-вашему, это вам поможет?
     - Придет  время  - скажу. Смотрите, сейчас он один. Подите и поговорите
с ним, будьте умником!
     Через  минуту-другую  названые  братья по закону о пенсиях углубились в
серьезный  разговор и, казалось, не замечали движущейся вокруг толпы гостей.
Они беседовали добрый час, потом мистер Бакстоун вернулся к Лоре.
     - Сначала  он  и  слушать не хотел, а потом прямо загорелся. И теперь у
нас  с  ним  уговор:  я  не  выдам  его  секрета, а он, когда начнет громить
сторонников  законопроекта  о нашем университете, не упомянет обо мне. Легко
могу поверить, что в этом случае он сдержит слово.
     Прошло  две  недели,  и  за  это  время  закон об университете приобрел
немало  друзей.  Сенатор  Дилуорти начал думать, что пора пожинать плоды. Он
устроил  тайное  совещание  с Лорой. Она могла совершенно точно сказать ему,
как  будет  голосовать  конгресс.  За  них  большинство; закон пройдет, если
только  малодушные  не  испугаются  в последнюю минуту и не изменят, - а это
легко может случиться.
     - Нам  бы нужен еще один крепкий, надежный человек, - сказал сенатор. -
Вот  Троллоп - он бы должен быть на нашей стороне, ведь он друг негров. А он
-  против,  он  наш  самый  яростный  противник. Если бы он просто голосовал
против,  но  при  этом  молчал  и  не старался повредить нам, я был бы рад и
счастлив. Но на это вряд ли можно надеяться.
     - Отчего  же,  я тут недели две назад предложила один довольно выгодный
для него план. Пожалуй, он окажется сговорчивым. Сегодня он придет сюда.
     - Берегитесь   его,   дитя  мое!  Несомненно,  он  замышляет  недоброе.
Говорят,  он  утверждает,  будто  ему  известны  какие-то бесчестные приемы,
пущенные  в  ход  ради  нашего  законопроекта,  и намерен в последнюю минуту
выступить  с  убийственными  разоблачениями.  Будьте  начеку.  Будьте очень,
очень  осторожны,  дорогая.  Используйте  все  свое  красноречие.  Вы можете
убедить  человека  в  чем  угодно,  если захотите. Постарайтесь убедить его,
что,  если  что-нибудь  бесчестное и было сделано, вы уж во всяком случае об
этом  даже  не подозревали и очень огорчены. И как было бы хорошо, если б вы
могли  рассеять  его  предубеждение  против  нашего  проекта! Но смотрите не
переусердствуйте,  дорогая, держитесь так, словно вы во всем этом не слишком
заинтересованы.
     - Да,  хорошо.  Я  буду  ужасно  осторожна.  Я буду разговаривать с ним
нежно, как с родным сыном! Можете на меня положиться.
     У входной двери зазвенел колокольчик.
     - Вот и он, - сказала Лора.
     И сенатор Дилуорти удалился к себе в кабинет.
     Лора  поднялась навстречу мистеру Троллопу. Это был солидный, тщательно
одетый  джентльмен  весьма почтенного вида, лысый, в стоячем воротничке и со
старомодными печатками на часовой цепочке.
     - Точность  и аккуратность - высокие добродетели, мистер Троллоп, и вы,
я  вижу,  ими  обладаете.  Вы всегда очень точны и аккуратны при встречах со
мною.
     - Я  всегда  выполняю  свои  обязательства, каковы бы они ни были, мисс
Хокинс.
     - Мне   кажется,   в   наши  дни  это  достоинство  становится  большой
редкостью. Я хотела поговорить с вами по делу, мистер Троллоп.
     - Я так и думал. Чем могу быть полезен?
     - Вы знаете мой законопроект - насчет университета в Буграх?
     - Ах да, ведь это ваш проект. Я и забыл. Да, этот проект я знаю.
     - Так  вот, не будете ли вы так добры и не выскажете ли мне свое мнение
о нем?
     - Что  ж,  если вам угодно, чтобы я говорил откровенно, должен сказать:
я  его  не  одобряю.  Я  не  видел  самого  проекта, но, судя по тому, что я
слышал, это... это... Ну, словом, это выглядит неважно. Это...
     - Говорите все, не смущайтесь.
     - Ну   вот...   по   слухам,   тут   собираются   бессовестно  обмануть
правительство.
     - И что дальше? - спокойно сказала Лора.
     - Как - что? Я тоже спрашиваю: что дальше?
     - Что  же, допустим, тут и в самом деле жульничество, - хотя я могу это
опровергнуть, - так разве оно первое?
     - Вы  меня  поражаете!  Неужели вы... неужели вы хотели, чтобы я за это
голосовал? И вы для этого желали меня видеть?
     - Вы  очень  догадливы.  Я  хотела  и хочу, чтобы вы голосовали за этот
проект.
     - Голосовать  за  мошен... за меру, которую все считают в лучшем случае
сомнительной? Боюсь, мы с вами не сможем понять друг друга, мисс Хокинс.
     - И  я  этого  боюсь  -  если  только  вы  опять  стали  принципиальным
человеком, мистер Троллоп.
     - Неужели  вы  меня  вызвали для того, чтобы оскорблять? Мне пора идти,
мисс Хокинс.
     - Нет,  подождите  минуту.  Не  обижайтесь  на такие пустяки. Не будьте
таким  важным  и  несговорчивым.  Закон  о субсидии кораблестроению тоже был
мошенничеством,  обманом  правительства.  И  вы  голосовали  за него, мистер
Троллоп,  хотя  вы  все  время  выступали  против этого закона, пока однажды
вечером  не  побывали  в доме у некоей миссис Мак-Картер и не побеседовали с
нею.  Она мое доверенное лицо и действовала по моему поручению... Вот так-то
лучше  - присядьте опять, пожалуйста. Вы можете быть очень сговорчивым, если
захотите. Итак? Я жду. Вам нечего сказать мне?
     - Мисс  Хокинс,  я  голосовал за тот проект потому, что, когда я вник в
него...
     - Ну  конечно.  Когда  вы вникли в него. Что же, я только и хочу, чтобы
теперь  вы вникли в мой проект. Мистер Троллоп, когда обсуждался тот закон о
субсидии,  вы  и  не  думали  продавать  свой голос - и совершенно правильно
сделали,  -  вы  только  согласились  принять  некоторое количество акций, с
условием, что они будут записаны на имя вашего зятя.
     - Нет  никаких  дока...  я  хочу  сказать,  это  обвинение ни на чем не
основано, мисс Хокинс. - Почтенному джентльмену явно было не по себе.
     - Ну,  пожалуй,  не такое уж оно безосновательное. Я и еще одна особа -
назовем  ее  мисс  Икс,  настоящее  имя  не  так  уж  важно  - во время того
разговора были спрятаны в нише в двух шагах от вас.
     Мистер Троллоп невольно вздрогнул, потом сказал с достоинством:
     - Мисс Хокинс, неужели вы способны на такой поступок?
     - Это  было  нехорошо,  сознаюсь.  Это  было  очень дурно. Почти так же
дурно,  как  продать  свой  голос за... но нет, я забыла: вы не продали свой
голос,  вы  только приняли пустячный подарок - небольшой знак уважения - для
вашего  зятя.  Ох,  давайте  будем  говорить прямо и откровенно! Я знаю вас,
мистер  Троллоп. Мы с вами сталкивались в делах уже раза три-четыре. Правда,
я  никогда  не  пробовала покушаться на ваши принципы, никогда и не намекала
на  это. Но всегда, нащупав почву, я обрабатывала вас через подставное лицо.
Будем  откровенны.  Рядитесь  в  тогу  добродетели  перед публикой - там это
видимое   благообразие  производит  впечатление.  Но  здесь  оно  неуместно.
Дорогой  сэр,  в  недалеком будущем состоится расследование в связи с Фондом
помощи  руководителям  ассоциаций  духовного  совершенствования, который был
учрежден  несколько  лет  назад, и вы прекрасно знаете, что, когда следствие
закончится, от вас наверняка останутся рожки да ножки.
     - Если  у  человека  и  есть  акции  этого  фонда,  еще  не  так просто
доказать,   что   он   мошенник.   Меня   мало   огорчает   Фонд   духовного
совершенствования.
     - О,  разумеется!  Я  вовсе  и  не  пытаюсь вас огорчить. Я только хочу
доказать,  что  я  неплохо вас знаю. Несколько почтенных джентльменов купили
эти  акции  (не  заплатив  ни  гроша),  получали  по  ним  дивиденды (что за
счастливая  мысль - получать дивиденды, да еще какие солидные, по акциям, за
которые  не  уплатил!),  и  за  все  время ваши имена ни разу не появились в
документах!  Если  уж  вы  брали  акции,  вы их брали на чужое имя. Так вот,
видите  ли,  одно  из  двух:  либо  вы  знали,  что  целью  и  смыслом этого
неслыханного  великодушия  было купить вашу дружбу, ваше содействие по части
выгодных  им  законов,  либо  вы  и  впрямь этого не знали. Иначе говоря, вы
должны  были быть либо мошенником, либо... гм... дураком - середины тут нет.
А вы далеко не дурак, мистер Троллоп.
     - Вы  мне  льстите,  мисс Хокинс. Но, говоря серьезно, разве вы забыли,
что  некоторые  лучшие,  безупречнейшие  люди  в конгрессе таким же способом
приобрели тогда эти акции?
     - И сенатор Блэнк тоже?
     - Н-нет... не думаю.
     - Ну,  разумеется.  А  вы полагаете, с ним хоть раз пытались заговорить
на эту тему?
     - Пожалуй, нет.
     - А  если  бы,  например,  вы попробовали заговорить с ним, ссылаясь на
то,  что  некоторые  лучшие  люди  в конгрессе - безупречнейшие, и прочее, и
прочее, - что бы из этого вышло?
     - Ну а что бы такое вышло?
     - Он  указал  бы вам на дверь! Потому что мистер Блэнк и не мошенник, и
не  дурак.  Есть еще люди в сенате и в конгрессе, которым никто не осмелился
бы  предложить  эти  акции со столь странным великодушием. Но они не из тех,
кого  вы  считаете  лучшими  и  безупречнейшими.  Нет, повторяю, я знаю вас,
мистер  Троллоп. Иначе говоря, мистеру Троллопу можно предложить то, чего не
осмелишься   предложить  мистеру  Блэнку.  Мистер  Троллоп,  вы  дали  слово
поддержать  закон  об  ассигнованиях  в помощь нуждающимся членам конгресса,
который  будет  поставлен  на  текущей  либо  на  следующей  сессии.  Вы  не
отрицаете  этого  даже  публично.  Человек, который будет голосовать за этот
законопроект, нарушит восьмую заповедь и любым другим способом, сэр.
     - И,  однако, за ваш бесчестный проект, миледи, он голосовать не будет!
- воскликнул мистер Троллоп и порывисто встал.
     - Нет,  будет.  Присядьте, и я вам все объясню. Ну, полно, не стоит так
себя  вести.  Это  очень  нелюбезно. Будьте умником, и вы получите пропавшую
страницу  вашей  замечательной  речи.  Вот  она!  -  И  Лора  высоко подняла
страницу рукописи.
     Мистер  Троллоп, стоявший уже у порога, немедленно вернулся. В лице его
мелькнула  радость  - или, может быть, это было какое-то другое чувство, но,
во всяком случае, к нему примешивалась немалая доля удивления.
     - Недурно! Откуда она у вас? Дайте сюда!
     - Нам некуда спешить. Садитесь и побеседуем по-дружески.
     Мистер Троллоп колебался.
     - Нет,  вы меня не проведете, - сказал он наконец. - Я ухожу. Это вовсе
не потерянная страница.
     Лора оторвала снизу несколько строк и протянула Троллопу.
     - Ну,  посмотрите.  Узнаете  почерк?  Вы же знаете, что это она и есть.
Так  вот,  если  вам  угодно  меня  выслушать, вы узнаете, что это и есть те
самые  цифровые  данные,  в  которых  заключается  суть  всех  ваших великих
усилий,  та  разящая  молния,  которая должна была сопровождать первые громы
вашего  красноречия,  -  они  продолжаются  на следующей странице. Именно на
этом месте вы и запнулись.
     И она прочитала страницу вслух.
     - Просто  поразительно,  - сказал мистер Троллоп. - Но мне-то не все ли
равно?  Что  за  важность?  Речь  произнесена  -  и кончено. Я действительно
запнулся  на минуту и довольно неловко, потому что я подходил к этим цифрам,
рассчитывая  на  особый  эффект.  Пауза была приятнее для членов конгресса и
для  публики,  чем  для меня. Но сейчас это уже не имеет значения. С тех пор
прошла  неделя;  уже  дня  четыре как на мой счет перестали острить. Вся эта
история мне совершенно безразлична, мисс Хокинс.
     - Но  вы  извинились  и  обещали  представить  цифры на другой же день.
Почему вы не выполнили обещания?
     - Дело  было  не  такое  уж  важное.  Та  минута, когда эти цифры могли
произвести впечатление, миновала.
     - Но,  как  я  слышала,  сторонники  законопроекта о солдатских пенсиях
очень  хотели  бы  их  услышать.  Я  думаю, вам следовало бы сообщить им эти
данные.
     - Мисс   Хокинс,   глупая   оплошность   моего  переписчика,  очевидно,
представляет  больше  интереса  для  вас, чем для меня. Я пришлю к вам моего
личного секретаря - пусть он обсудит ее с вами во всех подробностях.
     - Это он переписывал вашу речь?
     - Разумеется.  К  чему  столько вопросов? Скажите, а как вы достали эту
страницу рукописи? Вот единственное, что мне, пожалуй, любопытно.
     - Сейчас  и  до этого дойду. - И затем Лора сказала, словно про себя: -
Как   видно,  человеку  приходится  доставлять  себе  массу  лишних  хлопот:
нанимаешь   кого-то,   чтоб   тебе   сочинили   замечательную   речь,  потом
подыскиваешь  еще  кого-то,  чтоб  ее  переписали,  и  тогда  только  можешь
прочесть ее в конгрессе.
     - Что означают ваши намеки, мисс Хокинс?
     - Ну,  уж  конечно,  ничего  плохого - ничего плохого для кого бы то ни
было.  Но я сама случайно слышала, как достопочтенный мистер Бакстоун обещал
вам  либо  написать  эту  вашу  замечательную речь, либо подыскать для этого
какого-нибудь сведущего человека.
     - Нелепость,  миледи,  совершенная нелепость! - И мистер Троллоп сделал
не слишком удачную попытку язвительно засмеяться.
     - Ну  почему же, такие вещи случались и раньше. Я хочу сказать, что мне
уже  приходилось  слышать,  как  конгрессмены  нанимают  разных  писак  и те
сочиняют  для  них  речи.  Я  ведь  своими ушами нечаянно слышала упомянутый
разговор.
     - Чепуха!  Конечно,  вы  могли подслушать какую-нибудь такую нелепость,
сказанную в шутку. Но кто же примет всерьез подобную бессмыслицу?
     - Ах,  это  была шутка? Почему же вы-то приняли ее так серьезно? Почему
вы  попросили  написать  для  вас речь, а потом прочитали ее в конгрессе, не
позаботившись даже снять копию?
     На  сей  раз  мистер  Троллоп  не  засмеялся.  Казалось, он не на шутку
встревожен.
     - Ладно,  -  сказал он, - выкладывайте все до конца. Не понимаю, что вы
затеяли... но, видно, это вас забавляет, так продолжайте, пожалуйста.
     - Ну,  конечно,  я буду продолжать. Но я надеюсь позабавить и вас тоже.
Ваш личный секретарь никогда не переписывал вашу речь.
     - Вот как? Право, вы, кажется, знаете мои дела лучше, чем я сам.
     - Я  тоже  так  думаю. Вы не можете назвать мне имя вашего переписчика,
мистер Троллоп.
     - Это  очень печально, разумеется. Но, вероятно, его может назвать мисс
Хокинс?
     - Да,  могу.  Не кто другой как я написала вашу речь, и вы читали ее по
моей рукописи. Вот вам!
     Мистер  Троллоп не вскочил на ноги, не схватился за голову, не покрылся
холодным  потом  и  не  побледнел  как смерть - нет, он только сказал: "Боже
праведный!" - и на лице его выразилось величайшее изумление.
     Лора  протянула  ему  свою  тетрадь для заметок и предложила убедиться,
что  почерк  здесь  и на странице из его речи один и тот же. Троллоп спорить
не стал. Отложил тетрадь, сказал невозмутимо:
     - Что  же,  чудо-трагедия  окончилась,  и, как выяснилось, именно вам я
обязан  моим  недавним  красноречием.  А  дальше  что?  Для чего вам все это
нужно, и что это в конце концов значит? Что вы теперь намерены делать?
     - О,  ничего,  это  просто  так,  шутки  ради.  Когда  я  услыхала  тот
разговор,  я  при  первом  же  удобном случае спросила мистера Бакстоуна, не
нужно  ли  для  кого-нибудь  из  его  знакомых  сочинить речь, - у меня есть
приятельница,  и  так  далее,  и  тому подобное... А эта приятельница была я
сама.  Я  думала,  что  могу  оказать  вам  услугу,  а потом когда-нибудь вы
отплатите  мне  тем  же.  Я  не  отдавала  Бакстоуну речь до самой последней
минуты,  а  когда вы торопились с нею в конгресс, вы, конечно, не знали, что
там не хватает страницы, но я знала.
     - И  теперь  вы, вероятно, думаете, что, если я откажусь поддержать ваш
законопроект, вы выступите с великим разоблачением?
     - Ну,  ничего такого я не думала. Я припрятала страницу просто так, для
забавы;  но  раз уж вы об этом заговорили... не знаю, может быть, я и сделаю
что-нибудь такое, если рассержусь.
     - Дорогая  мисс  Хокинс,  если  бы вы и объявили во всеуслышание о том,
что  это  вы  сочинили  для  меня  речь, сами знаете - все сочтут ваши слова
просто  шуткой;  все знают, что вы насмешница, обожаете пригвоздить человека
к  позорному столбу и всех развлекать его мучениями. Слабовато, мисс Хокинс,
для  такой даровитой, изобретательной особы, как вы, - придумайте что-нибудь
похитрее. Попробуйте!
     - Это  не  так  трудно,  мистер Троллоп. Я найму человека, пришпилю эту
страницу   ему   на   грудь   и  сделаю  надпись:  "Пропущенный  отрывок  из
замечательной  речи  достопочтенного  мистера  Троллопа,  каковая  речь была
составлена  и написана мисс Лорой Хокинс по тайному сговору за сто долларов,
причем