ыдной хитрости я обратилась смело:
                   Конечно, вами я за то осуждена,
                   Но участь нам была не сходная дана.
                                (Сганарелю.)
                   Пред вами, сударь мой, не стану я виниться.
                   Полезно и для вас со мною разлучиться.
                   По воле неба нам назначен разный путь:
                   Я не достойна вас - не правда ли? - ничуть,
                   И мне приятней быть в объятиях другого,
                   Чем недостойной быть супружества такого.

                                   Валер
                                (Сганарелю)

                   Я, сударь, вижу честь и счастие мое
                   В том, что из ваших рук я получил ее.

                                   Арист

                   Вам нужно с кротостью испить из этой чаши:
                   Причиною всего - одни поступки ваши;
                   И в вашей участи всего печальней то,
                   Что не жалеет вас в такой беде никто.

                                  Лизетта

                   А я за этот шаг ее хвалить готова;
                   Она разделалась с ним, право, образцово.

                                  Леонора

                   Возможна ль похвала, судить я не берусь;
                   Но осуждать ее я также не решусь.

                                   Эргаст

                   Судьба его к рогам влекла бесповоротно;
                   Их в мыслях лишь иметь он предпочтет охотно.

                                 Сганарель
                           (выйдя из оцепенения)

                   Нет, изумления не победить ничем.
                   Я от коварности подобной, право, нем;
                   Навряд ли дьявол сам сумел так зло и смело
                   Со мною обойтись, как эта дрянь сумела!
                   Я руку за нее готов был сжечь в огне.
                   Но можно ль женщине довериться вполне?
                   Из них и лучшая - одна сплошная злоба;
                   Весь этот пол рожден, чтоб мучить нас до гроба.
                   На веки вечные я рад его проклясть.
                   Чтоб провалился он - и прямо к черту в пасть!

                                   Эргаст

                   Так.

                                   Арист

                        Всех прошу ко мне. Идем без замедленья;
                   А завтра злость его остынет, без сомненья.

                                  Лизетта
                           (обращаясь к партеру)

                   Коль есть еще мужья с характером таким,
                   Пусть в школу к нам идут, мы им урок дадим.


КОММЕНТАРИИ

     Первое представление  комедии  было  дано  в  Париже  на  сцене  театра
Пале-Рояль 24 июня 1661 г. Роль Сганареля исполнял Мольер.
     Впервые комедия была напечатана в 1661 г. ("L'Ecole des maris", ed. Ch.
de Sercy, 1661).
     Первые издания русских переводов:
     1. "Школа мужей". Комедии из  театра  господина  Мольера,  переведенные
Иваном Кропотовым, т. I, М. 1757; изд. второе, М. 1788.
     2. "Школа мужей"  (1819),  перевод  С.  Т.  Аксакова,  Полное  собрание
сочинений С. Т. Аксакова, 1886, т. IV.
     Первые спектакли на русском языке:
     В Петербурге на сцене Российского театра в октябре 1757 г.
     Из спектаклей XIX  в.  наиболее  примечательны:  постановка  комедии  в
Петербурге на сцене Большого театра 13 мая 1819 г.; в Москве в Малом  театре
26 января 1826 г. (бенефис М. С. Щепкина, исполнявшего роль Сганареля);  там
же в 1829, 1866 и 1911 гг. (постановка О.  А.  Правдина  с  участием  Н.  И.
Музиля и О. А. Правдина).

     Стр.  299.  Посвящение.  Герцог  Орлеанский,  брат  Людовика  XIV,  был
официальным покровителем труппы Мольера, носившей наименование "Труппы брата
короля".
     Стр. 301. Действующие лица. Арист (грсч.) - лучший.
     Стр. 315. Торжеств по случаю рождения дофина?  -  В  королевской  семье
ждали ребенка, который появился через  пять  месяцев.  Предсказание  Мольера
нечаянно сбылось: у Людовика XIV родился сын (дофин).
     Стр. 328. О, дважды, трижды будь благословен указ... - Имеется  в  виду
указ 1660 г., направленный против чрезмерной роскоши в одежде.

                                                                 Г. Бояджиев 



   Жан-Батист Мольер
   Докучные


                          Комедия в трех действиях

----------------------------------------------------------------------------
     Перевод Всеволода Рождественского
     Ж.Б. Мольер. Собрание сочинений в двух томах. Т. 1
     М., ГИХЛ, 1957
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

     К королю

                              Ваше величество!

     Я  прибавляю  еще  одну  сцену к этой комедии, ибо человек, посвящающий
книгу, есть тоже в своем роде довольно невыносимый д_о_к_у_ч_н_ы_й. Вы, Ваше
величество,  знаете  это лучше, чем кто-либо другой в Вашем королевстве, ибо
поток  посвящений  устремляется  к  Вам не впервые. Но хотя я следую примеру
других  и  ставлю  себя  в  один  ряд  с изображенными мною лицами, все же я
осмеливаюсь  сказать Вашему величеству, что делаю я это не столько для того,
чтобы предложить Вашему вниманию свое произведение, сколько с целью выразить
Вам  благодарность  за  успех  моей  комедии. Этим успехом, превзошедшим мои
ожидания,  я  обязан,  во-первых,  милостивому  одобрению,  которым Вы, Ваше
величество,  с  самого  начала удостоили мою комедию, вызвав тем самым к ней
всеобщее  благоволение, а во-вторых, Вашему приказанию добавить характер еще
одного  д_о_к_у_ч_н_о_г_о;  при этом Вы были так добры, Ваше величество, что
раскрыли  мне  его  черты,  и  потом  этот  образ был признан лучшим во всей
комедии.  Признаюсь,  ничто до сих пор не давалось мне так легко, как именно
то место в комедии, над которым Вы, Ваше величество, велели мне потрудиться,
-  радость повиноваться Вам вдохновляла меня сильнее, чем Аполлон и все музы
вместе  взятые,  и  теперь  я  вижу, что я мог бы создать, если бы писал всю
комедию  по  Вашим  указаниям.  Рожденные  в  высоком звании могут надеяться
послужить  Вашему  величеству на высоких постах, для меня же наивысшая честь
заключается  в том, чтобы увеселять Ваше величество. Этим ограничиваются мои
славолюбивые  желания,  и  я  полагаю, что принесу некоторую пользу Франции,
если  сумею  развлечь  ее  короля.  Если  же  я в этом не преуспею, то не по
недостатку  рвения  и  усердия,  но  по  воле  злой  судьбы, которая нередко
преследует   лучшие   наши  стремления,  что,  разумеется,  глубоко  огорчит
нижайшего, покорнейшего и преданнейшего
                    слугу и подданного Вашего величества
                                                Ш.-Б. П. МОЛЬЕРА.


К ЧИТАТЕЛЮ

     Кажется,  ни  одна  театральная затея не осуществлялась столь поспешно,
как эта. В самом деле, вряд ли еще какая-нибудь комедия была в двухнедельный
срок  задумана,  сочинена, разучена и представлена на сцене. Говорю я это не
для того, чтобы похвалиться своей способностью к экспромтам и стяжать себе в
этой  области  славу,  а  единственно  для  того, чтобы предупредить нападки
некоторых  лиц,  которые  могли  бы  заметить,  что  я  вывел  в  ней не все
существующие  на свете разновидности _докучных_. Я знаю, что число их велико
как  при  дворе,  так  и  в  городе;  их  одних с избытком хватило бы мне на
пятиактную  комедию, и действия в ней было бы много. Но в тот короткий срок,
который  мне  был  предоставлен,  я не мог претворить в жизнь столь обширный
замысел,  тщательно  отобрать  действующих  лиц, обдумать развитие действия.
Поэтому  я  решил  коснуться лишь небольшого числа _докучных_. Я взял тех из
них,   которые  прежде  других  пришли  мне  на  ум  и  показались  наиболее
подходящими  для  того,  чтобы  развлечь  высочайших  особ,  пред  коими мне
надлежало  выступить.  А  чтобы  как можно скорее все это связать воедино, я
воспользовался  первым  попавшимся  мне  узлом.  В  настоящее  время  в  мои
намерения  не входит разбирать, мог ли я сделать все это лучше и смеялись ли
те,  кто  считает возможным забавляться лишь в строгом согласии с правилами.
Когда-нибудь  я издам свои замечания по поводу моих будущих пьес; я не теряю
надежды  доказать,  что,  как  всякий  знаменитый  автор,  я могу цитировать
Аристотеля  и  Горация.  В  ожидании этого разбора, который, может быть, так
никогда  и  не  появится,  я всецело полагаюсь на мнение публики, ибо считаю
одинаково трудным делом как нападать на произведение, которое ею одобряется,
так и защищать то, что она осудила.
     Всем   известно,   для  какого  празднества  я  сочинил  свою  комедию.
Распространяться  об  этом пышном празднестве я почитаю излишним, но сказать
два слова о том, чем была украшена комедия, мне представляется необходимым.
     Кроме  комедии,  задуман  был  и балет, но так как в нашем распоряжении
отличных танцоров было очень немного, то балетные выходы пришлось разделить,
-  решили  устраивать  их  в  антрактах,  с  тем  чтобы  дать время танцорам
переодеться  для  следующего  выступления.  А  чтобы не разрывать нить пьесы
подобными  интермедиями,  мы  решили  связать  их  как  можно  крепче  с  ее
действием,  соединив балет и комедию в одно целое. Однако времени у нас было
очень  мало,  ведало  всем  этим  не одно лицо, а потому, быть может, не все
балетные выходы связаны с комедией одинаково естественно. Как бы то ни было,
для  наших  театров  это  новость,  однако  некоторые  авторитеты  древности
подобное  соединение допускали. А так как комедия-балет всем понравилась, то
она  может  послужить  образцом для других произведений, которые будут более
тщательно обдуманы.
     Перед  поднятием  занавеса один из актеров, в котором можно было узнать
меня,  вышел в городском платье на авансцену, со смущенным видом обратился к
королю  и,  запинаясь,  принес  извинения  в  том,  что вышел один и что ему
недостало  времени  и  актеров,  чтобы  предложить  вниманию  его величества
ожидаемое  увеселение. В это самое время среди двадцати натуральных фонтанов
раскрылась  раковина,  которая  всем была видна, из нее вышла очаровательная
наяда,  подошла  к  самому  краю  сцены и с пафосом прочла стихи, сочиненные
господином Пелиссоном и служащие прологом к моей пьесе.


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

В ПРОЛОГЕ

     Наяда.
     Дриады, фавны и сатиры.

В КОМЕДИИ

     Дамис, опекун Орфизы.
     Орфиза.
     Эраст, молодой человек, влюбленный в Орфизу.

     Альсидор  |
     Лизандр   |
     Алькандр  |
     Альсипп   |
     Оранта    } Докучные.
     Климена   |
     Дорант    |
     Каритидес |
     Ормен     |
     Филинт    |

     Ла Монтань, слуга Эраста.
     Л'Эпин, слуга Дамиса.
     Ла Ривьер и двое других слуг Эраста.

                       Действие происходит в Париже.

ПРОЛОГ

           Сцена изображает сад, украшенный термами и фонтанами.

                                   Наяда
                    (выплывая в раковине из глубины вод)

                 Чтоб зреть властителя, чья слава выше меры,
                 К вам, смертные, сейчас я вышла из пещеры.
                 Не кажется ли вам, что воды и земля
                 Чтить новым зрелищем должны здесь короля?
                 Он хочет, он сказал - и это выполнимо.
                 Не чудо ли он сам, нам явленное зримо?
                 Его прекрасный век, исполненный чудес,
                 Не в праве ль ожидать того же от небес?
                 Величествен и юн, весь - мужество, учтивость,
                 Столь нежен, сколь суров, столь строг, сколь щедр на
                                                                милость,
                 Умеет Францией он править и собой,
                 Вести средь важных дел забав высокий строй,
                 В великих замыслах ни в чем не ошибаться,
                 Все видеть, понимать, душой делам отдаться;
                 Кто может быть таким, тот может все. Он сам
                 Повиновение предпишет небесам -
                 И термы сдвинутся, и, чтя его законы,
                 Дубы заговорят мудрей дерев Додоны.
                 Простые божества, властители лесов,
                 О нимфы, все сюда на королевский зов!
                 Я подаю пример, и было бы прилично
                 Вам хоть на краткий срок покинуть вид обычный
                 И появиться здесь пред праздничной толпой,
                 Чтоб тешить зрителей актерскою игрой.

          Несколько дриад в сопровождении фавнов и сатиров выходят
                           из-за деревьев и терм.

                 Заботы о делах, тревоги и волненья
                 И к благу подданных всегдашнее стремленье,
                 Оставьте короля, чтоб мог он хоть на час
                 Для отдыха души забыть, покинуть вас.
                 Ведь завтра же придет он с силой обновленной,
                 Для тяжкого труда на голос непреклонный, -
                 Законы утвердить, награды разделить,
                 Желанье подданных указом упредить,
                 Незыблемый покой воздвигнуть во вселенной,
                 Заботами сменить свой отдых драгоценный.
                 Пусть нынче все его увеселяет. Пусть
                 Он видит цель одну: развлечь, рассеять грусть.
                 Прочь вы, докучные! Нет, можете остаться,
                 Чтоб мог он, видя вас, от всей души смеяться.

Наяда  уводит  с  собой  группу  персонажей  комедии, которых она вызвала на
сцену,  а  в  это  время  остальные  начинают  танцевать  под звуки гобоев и
                                  скрипок.


                              Действие первое

ЯВЛЕНИЕ 1

                             Эраст, Ла Монтань.

                                   Эраст

                 О боже, под какой звездою я рожден,
                 Что в жертву каждый час докучным обречен?
                 Мне рок их всюду шлет с насмешкою суровой,
                 И каждый божий день под некой маской новой;
                 Но нынешний их вид несноснее всего:
                 Я думал, не спастись вовек мне от него,
                 Сто раз я проклинал невинное стремленье,
                 Закончив свой обед, взглянуть на представленье
                 И вместо отдыха под легкие стихи
                 Вкусил возмездие за все свои грехи.
                 Ты должен выслушать мое повествованье,
                 Затем что полон я сейчас негодованья:
                 На сцене захотел прослушать пьесу я,
                 Которую давно хвалили мне друзья.
                 Актеры начали. Я весь был слух и зренье.
                 Вдруг, пышно расфранчен, порывистый в движенье,
                 Какой-то кавалер, весь в кружевах, вбежал
                 И крикнул: "Кресло мне!" на весь широкий зал.
                 Все обернулись вслед шумящему повесе,
                 И лучшее он нам испортил место в пьесе.
                 О боже, неужель учили мало нас,
                 Чтоб, грубостью манер блистая каждый час,
                 На шумных сборищах и в театральном зале
                 Свои пороки мы столь явно выставляли
                 И глупой подтвердить старались суетой
                 Все, что соседи в нас считают пустотой!
                 Меж тем как пожимал плечом я в нетерпенье,
                 Актеры продолжать хотели представленье.
                 Но в поисках, где сесть, назойливый нахал
                 Со стуком пересек весь возмущенный зал
                 И, несмотря на то, что сбоку место было,
                 Посередине вдруг поставил кресло с силой,
                 От прочей публики презрительной спиной
                 Широко заслонив актеров с их игрой.
                 Другой бы со стыда сгорел от реплик зала,
                 А он сидит упрям и не смущен нимало.
                 Он так бы и сидел, надменный вид храня,
                 Когда б, к несчастью, вдруг не увидал меня.
                 "Маркиз! - воскликнул он и, кресло подвигая,
                 Добавил: - Как живешь? Дай обниму тебя я".
                 Пришлось мне покраснеть, почувствовав испуг:
                 Вдруг все подумают, что он мне близкий друг.
                 Ведь он из тех людей, что всюду точно дома,
                 Из тех, кто кажет вид, что вы давно знакомы,
                 Кто обнимает вас средь светской суеты,
                 Как будто вы давно с ним перешли на "ты".
                 Старался он занять мой слух каким-то вздором
                 И громко так шептал, что стал мешать актерам.
                 Соседи шикали, а я, чтоб он отстал,
                 "Позвольте слушать мне", - с мольбою прошептал.
                 "Ты пьесу не видал? Клянусь пред целым светом,
                 Она весьма мила, хоть и пуста сюжетом.
                 В законах сцены я умею видеть цель:
                 Творенья все свои читает мне Корнель".
                 Тут стал он говорить про сущность представленья,
                 Рисуя наперед и сцены, и явленья,
                 И каждый новый стих, почувствовав задор,
                 Читал мне на ухо чуть раньше, чем актер.
                 Болтал он, а меня досада разбирала.
                 Но вот он поднялся задолго до финала,
                 Затем что при дворе средь выспренних сердец
                 Считается смешным выслушивать конец.
                 Вздохнув от всей души, расстался я с повесой:
                 Кончаются мои мученья вместе с пьесой;
                 Но не предвидел я своих грядущих бед:
                 Беседой мне опять стал докучать сосед.
                 О подвигах своих, успехах, обожанье,
                 О добродетелях, конюшнях, о вниманье,
                 Которое ему оказывает двор,
                 О том, что мне служить готов он с давних пор.
                 Я вежливо его благодарил, лелея
                 Одну лишь мысль в душе: расстаться с ним скорее.
                 Но, он предугадав мой умысел простой,
                 "Пойдем и мы, - сказал, - театр почти пустой".
                 И тотчас, зля меня, добавил глупость эту:
                 "Хочу я показать тебе свою карету;
                 Она так хороша, что каждый пэр и граф
                 Готов мне подражать, такую ж заказав".
                 Почувствовав, что здесь отпор особый нужен,
                 Я отвечал ему, что жду друзей на ужин.
                 "Ах, черт возьми! И я с тобой поеду, друг.
                 Пусть маршал подождет, теперь мне недосуг".
                 "Но, - возражаю я, в душе кипя от злости, -
                 Мой ужин слишком прост. Довольны ль будут гости?"
                 "Пустое, - он в ответ, - за трапезой простой
                 Приятно будет сесть мне рядышком с тобой.
                 Устал я от пиров. Они мне уж не диво".
                 А я ему опять: "Вас ждут, и неучтиво..."
                 "Ты шутишь, милый друг. Ведь рядом за столом
                 Милей, чем где-либо, мы вечер проведем!"
                 Пришлось ругать себя в досаде и смущенья
                 За горестный успех столь тонких возражений
                 И голову ломать, как от беды уйти,
                 Что горше смерти мне предстала на пути,
                 Вдруг вижу: пышная карета по аллее -
                 И сзади у нее и спереди лакеи -
                 С великим грохотом стремится к воротам.
                 Какой-то юноша выскакивает к нам,
                 А собеседник мой летит к нему навстречу,
                 Прохожих удивив порывистою речью.
                 Когда они сошлись в любезностях живых
                 И спазмах радости, от жаркой встречи их
                 Я поспешил уйти, не говоря ни слова.
                 Избави бог меня