егает ни к жестам, ни к смешным интонациям, по
которым его легко можно было бы отличить от других.
     Мольер. Все это верно, но у меня есть причины этого  не  делать.  Между
нами говоря, меня это не очень увлекает, и  потом,  для  такой  пьесы  нужно
больше времени. Они дают представления в те же дни, что и мы, и за то время,
что мы в Париже, я видел их раза три-четыре, не больше. Я успел уловить в их
декламации только то, что невольно бросается  в  глаза,  а  для  того  чтобы
написать похожие портреты, надо было бы получше их изучить.
     Г-жа Дю парк. Все-таки я кое-кого из них узнала в вашем исполнении.
     Г-жа де Бри. Я ничего об этом не слышала.
     Мольер. Мне пришла однажды в голову такая мысль, но я ее оставил:  ведь
это же безделица, так, пустячок, вряд ли он кого-нибудь позабавит.
     Г-жа де Бри. Раз уж вы другим говорили, так расскажите и мне.
     Мольер. Сейчас не время.
     Г-жа де Бри. В двух словах!
     Мольер. Я задумал комедию, где один поэт, которого я должен был  играть
сам, предлагает свою пьесу труппе, только что приехавшей из провинции. "Есть
у вас, - спрашивает он, - актеры и актрисы, которые могли бы  создать  успех
пьесе? Дело в том, что моя пьеса - это такая пьеса, которая..." -  "Конечно,
сударь, - отвечают актеры, -  у  нас  есть  и  мужчины  и  женщины,  которых
одобряли всюду, где только нам ни случалось представлять". - "А кто у вас на
роли королей?" - "Вот этот актер недурно с ними справляется". -  "Кто?  Этот
статный молодой человек? Да вы шутите? Король должен быть  толстый,  жирный,
вчетверо толще обыкновенного  смертного,  королю,  черт  побери,  полагается
толстое брюхо, король должен быть объемистым, чтобы было чем заполнить трон!
Король  с  такой  стройной  фигурой!  Это  огромный   недостаток.   Впрочем,
послушаем, как он читает стихи". Актер читает  ему  несколько  стихов...  ну
хоть из роли короля в _Никомеде_.

                   Я признаю, Арасп: он верно мне служил
                   И приумножил мощь... -

читает самым естественным тоном. А поэт: "Как? Это вы называете декламацией?
Да   это   насмешка!   Такие   стихи   нужно  произносить  высокопарно.  Вот
послушайте. (Подражает Монфлери, знаменитому актеру Бургундского отеля.)

                   Я признаю, Арасп... и так далее.

Видите,  какая поза? Запомните хорошенько. Затем нужно напирать на последний
стих  -  это  нравится  публике  и вызывает бурю восторга". - "Но, сударь, -
отвечает  актер,  -  мне  кажется,  что  король,  беседуя  наедине  со своим
военачальником, должен говорить проще, - он не вопит, как бесноватый". - "Вы
ничего  не понимаете. Попробуйте читать так, как вы читаете, вот увидите: ни
одного   хлопка.   Теперь   посмотрим   любовную  сцену".  Актер  и  актриса
показывают сцену Камиллы и Куриация:

                   Ты принял эту честь, и ты туда идешь,
                   И наше счастье ты позору предаешь?
                   Увы, мне ясно все... и так далее.

И  играют  они, как и тот актер, совсем просто. А поэт: "Вы издеваетесь надо
мной!  Это  никуда  не  годится.  Вот  как нужно это читать. (Подражает г-же
Бошато, актрисе Бургундского отеля.)

                   Ты принял эту честь... и так далее.
                   Увы, я знаю все... и так далее.

Видите?  И  искренно  и страстно! Обратите внимание, что Камилла улыбается в
самые  тяжелые  минуты".  Мысль  моя  в  этом я заключалась: поэт должен был
проверить таким образом всех актеров и актрис.
     Г-жа де Бри. По-моему, это забавно! Я с первого стиха угадала, кого  вы
имеете в виду. Ну, а дальше?
     Мольер (подражает актеру Бургундского отеля Бошато, читающему стансы из
"Сида").

                   До глубины души я потрясен... и так далее.

А этого узнаете - в роли Помпея из Сертория? (Подражает актеру той же труппы
Отрошу.)

             Вражда, что властвует средь двух различных станов,
             Вам славы не сулит... и так далее.

     Г-жа де Бри. Я и этого, кажется, узнаю...
     Мольер. А это кто? (Подражает актеру той же труппы де Вилье.)

             О государь, Полибий мертв... и так далее.

     Г-жа де Бри. Узнаю и этого. Но есть среди них такие, которых  даже  вам
трудно передразнить...
     Мольер. Ах, боже мой, если приглядеться поближе, то у  каждого  из  них
что-нибудь можно подметить!..  Но  я  из-за  вас  трачу  драгоценное  время.
Подумаем, наконец, о нас самих и не будем отвлекаться болтовней. (Лагранжу.)
Постарайтесь как можно лучше сыграть в сцене со мной роль маркиза.
     Г-жа Мольер. Опять маркиза?
     Мольер. Да, черт побери, опять маркиза! Нынче маркиз  -  самое  смешное
лицо в комедии. А что может быть благодарнее такой роли? В  старых  комедиях
неизменно смешил публику слуга-шут,  а  в  нынешних  пьесах  для  увеселения
зрителей необходим смешной маркиз.
     Г-жа Бежар. Это верно, без него не обойтись.
     Мольер. А вам, сударыня...
     Г-жа Дюпарк. Ах, боже мой, мне с моею  ролью  не  справиться!  И  зачем
только навязали мне эту кривляку?
     Мольер. Ах, боже мой, сударыня, вы то же самое говорили про вашу роль в
_Критике Школы жен_, а между тем отлично справились с  нею,  и  все  в  один
голос говорили, что лучше сыграть невозможно! Поверьте мне, сейчас будет  то
же самое: вы даже представить себе не можете, как вы хорошо сыграете.
     Г-жа Дюпарк. Это для меня непостижимо. Ведь я же не выношу кривлянья.
     Мольер. Совершенно справедливо. Но как раз этим-то вы и  докажете,  что
вы превосходная актриса: вы изобразите особу глубоко  чуждую  вам  по  духу.
Итак, пусть каждый из вас постарается уловить самое характерное в своей роли
и представит себе, что он и есть тот, кого он изображает. (К  Дюкруази.)  Вы
играете  поэта.  Вам  надлежит  перевоплотиться  в   него,   усвоить   черты
педантизма, до сих  пор  еще  распространенного  в  великосветских  салонах,
поучительный тон и точность произношения с  ударениями  на  всех  слогах,  с
выделением каждой буквы и с строжайшим соблюдением всех  правил  орфографии.
(Брекуру.) Вы играете честного придворного, вроде того, которого вы играли в
_Критике  Школы  жен_;  следовательно,   вам   надлежит   держать   себя   с
достоинством, говорить совершенно  естественно  и  по  возможности  избегать
жестикуляции. (Лагранжу.) Ну, вам  мне  сказать  нечего.  (Г-же  Бежар.)  Вы
изображаете одну из тех  женщин,  которые  думают,  что  раз  они  никем  не
увлекаются, то все прочее им позволено; одну из тех женщин, которые чванятся
своей неприступностью,  смотрят  на  всех  свысока  и  считают,  что  лучшие
качества других людей - ничто по сравнению с их жалкой добродетелью, а между
тем до их добродетели никому никакого дела нет. Пусть этот образ стоит у вас
перед глазами, - тогда вы схватите все ужимки этой особы. (Г-же де Бри.) Вам
придется изображать одну  из  тех  женщин,  которые  мнят  себя  воплощенной
добродетелью только потому, что блюдут приличия; одну из тех женщин, которые
полагают, что грех только  там,  где  огласка,  потихоньку  обделывают  свои
делишки под видом бескорыстной преданности и  называют  друзьями  тех,  кого
обыкновенно  люди  называют  любовниками.  Войдите  получше  в  роль.  (Г-же
Мольер.) У вас та же роль, что и в Критике, мне нечего вам сказать,  так  же
как и госпоже Дюпарк. (Г-же Дюкруази.)  А  вам  надлежит  изобразить  особу,
которая сладким голосом всем  говорит  приятные  вещи,  в  то  же  время  не
упускает случая сказать между прочим какую-нибудь колкость  и  из  себя  вон
выходит, когда при ней поминают добром кого-либо из ближних. Я  уверен,  что
вы недурно справитесь с этой ролью. (Г-же Эрве.) А вы - служанка  жеманницы,
вы все  время  вмешиваетесь  в  разговор  и  подхватываете  выражения  своей
госпожи. Я вам раскрываю все эти характеры для того, чтобы они запечатлелись
в вашем воображении. А теперь давайте репетировать и посмотрим,  как  пойдет
дело. А вот как раз и несносный! Нам только его и недоставало.


ЯВЛЕНИЕ II

                        Латорильер, Мольер и другие.

     Латорильер. Здравствуйте, господин Мольер!
     Мольер. Мое почтение, сударь! (В сторону.) Нелегкая тебя принесла!
     Латорильер. Как поживаете?
     Мольер. Прекрасно. Благодарю вас... Сударыни, не...
     Латорильер. Я сейчас был в одном доме и говорил о вас много хорошего.
     Мольер. Премного вам  обязан.  (В  сторону.)  Чтоб  тебя  черт  побрал!
(Актерам.) Позаботьтесь о том, чтобы...
     Латорильер. Вы играете сегодня новую пьесу?
     Мольер. Да, сударь. (Актрисам.) Не забудьте...
     Латорильер. Вам ее заказал король?
     Мольер. Да, сударь... (Актерам.) Пожалуйста, подумайте...
     Латорильер. А как она называется?
     Мольер. Да, сударь.
     Латорильер. Я спрашиваю, как она у вас называется?
     Мольер. Право, не знаю. (Актрисам.) Вам необходимо...
     Латорильер. В каких вы будете костюмах?
     Мольер. Вот в этих самых. (Актерам.) Будьте добры...
     Латорильер. Когда начало?
     Мольер. Как только пожалует король.  (В  сторону.)  Вот  привязался  со
своими вопросами!
     Латорильер. А когда вы его ожидаете?
     Мольер. Провалиться мне на этом месте, сударь, не знаю.
     Латорильер. То есть как не знаете?..
     Мольер. Запомните, сударь: я самый  невежественный  человек  на  свете.
Клянусь вам, я ничего не знаю, что бы вы у меня ни спросили. (В сторону.)  Я
в бешенстве! Этот палач преспокойно задает вам вопросы, ему и дела нет,  что
вы заняты чем-то другим.
     Латорильер. Доброго здоровья, сударыни!
     Мольер (в сторону). Ну вот, теперь за них примется!
     Латорильер (г-же Дюкруази). Вы прекрасны, как ангелочек. (Поглядывая на
г-жу Эрве.) Так вы сегодня обе заняты?
     Г-жа Дюкруази. Да, сударь.
     Латорильер. Без вас комедия сильно проиграла бы.
     Мольер (тихо актрисам). Вы не могли бы его спровадить?
     Г-жа де Бри (Латорильеру). Сударь, у нас сейчас будет репетиция.
     Латорильер. Помилуйте, я вам мешать не стану! Пожалуйста, продолжайте!
     Г-жа де Бри. Но...
     Латорильер. Нет, нет, я никогда никому не  надоедаю.  Не  обращайте  на
меня внимания и занимайтесь своим делом.
     Г-жа де Бри. Да, но...
     Латорильер. Без церемоний, репетируйте все, что угодно!
     Мольер. Сударь, дамы стесняются вам сказать, но они хотели бы, чтобы во
время репетиции здесь не было посторонних.
     Латорильер. Почему? Для меня в этом нет ничего опасного!
     Мольер. Таков обычай, сударь, и они ему следуют, да вы и сами  получите
больше удовольствия, если не будете все знать заранее.
     Латорильер. Ну, так я пойду скажу, что вы готовы.
     Мольер. Да нет же, сударь, сделайте одолжение, не торопитесь!


ЯВЛЕНИЕ III

                         Мольер, Лагранж и другие.

     Мольер. Бывают же на свете такие  нахалы!  Однако  начнем.  Представьте
себе, что действие происходит в приемной короля. Там каждый  день  случаются
презабавные истории. Туда легко заставить прийти  кого  угодно,  можно  даже
найти повод для появления дам, которых я вывожу в  своей  пьесе.  Начинается
комедия с встречи двух маркизов. (Лагранжу.) 'Помните: вы должны войти  так,
как я вам говорил, с самым, что называется, независимым  видом,  приглаживая
парик  и  напевая  песенку:  "Ла-ла-ла-ла-ла-ла!"  А  вы,   все   остальные,
посторонитесь: нужно дать двум маркизам побольше места. Эти особы к  тесноте
не привыкли. (Лагранжу.) Прошу вас!
     Лагранж. "Здравствуй, маркиз!"
     Мольер. Ах, боже мой, маркизы так не говорят! Нужно сказать это гораздо
громче. Эти господа и говорят по-особому, чтобы отличаться  от  обыкновенных
людей. "Здравствуй, маркиз!" Начнем сначала.
     Лагранж. "Здравствуй, маркиз!"
     Мольер. "А, маркиз, мое почтение!"
     Лагранж. "Ты что здесь делаешь?"
     Мольер. "Черт возьми, ты же видишь: я жду, когда эти господа  отлипнут,
наконец, от двери, чтобы и я мог просунуть в нее голову".
     Лагранж. "Черт побери, ну и столпотворение! Не желаю  я  тут  тереться,
лучше уж войду одним из последних".
     Мольер. "Тут есть по  крайней  мере  человек  двадцать  таких,  которые
прекрасно знают, что их не впустят, и все-таки они теснятся так, что к двери
не проберешься".
     Лагранж. "Крикнем погромче наши имена привратнику, и он  пригласит  нас
войти!"
     Мольер. "Тебе это, может быть, и пристало, а я не  хочу,  чтобы  Мольер
вывел меня на сцену".
     Лагранж. "А я, маркиз, так полагаю, что в  Критике  он  именно  тебя  и
вывел!"
     Мольер. "Меня? Нет уж, извини! Это был ты собственной персоной".
     Лагранж. "Право, это слишком любезно с твоей стороны -  навязывать  мне
свое изображение".
     Мольер. "Черт возьми! Да ты, как видно,  шутник!  Даришь  мне  то,  что
принадлежит тебе самому!"
     Лагранж (смеясь). "Ха-ха-ха! Вот потеха!"
     Мольер (смеясь). "Ха-ха-ха! Вот умора!"
     Лагранж. "Как! Ты осмеливаешься утверждать, что это не  тебя  вывели  в
роли маркиза из _Критики_?"
     Мольер. "Понятно, меня! "Пьеса  противна,  противна,  черт  возьми,  до
последней степени! Пирожок!" Это я, я, конечно, я!"
     Лагранж. "Да, черт подери, смейся, смейся, а это ты.  Хочешь,  побьемся
об заклад? Увидим, кто из нас прав".
     Мольер. "А что ты ставишь?"	*
     Лагранж. "Я ставлю сто пистолей, что это ты".
     Мольер. "А я сто пистолей, что это ты".
     Лагранж. "Сто пистолей наличными?"
     Мольер. "Наличными. Девяносто получишь с Аминта, а десять наличными".
     Лагранж. "Согласен".
     Мольер. "Кончено дело".
     Лагранж. "Плакали твои денежки".
     Мольер. "А твои тебе улыбнутся".
     Лагранж. "Кто же нас рассудит?"


ЯВЛЕНИЕ IV

                     Мольер, Брекур, Лагранж и другие.

     Мольер (Брекуру). "Вот кто нас рассудит. Шевалье!"
     Брекур. "В чем дело? "
     Мольер. Ну, вот! И  этот  заговорил  тоном  маркиза!  Разве  я  вас  не
предупреждал, что в вашей роли нужно быть совершенно естественным?
     Брекур. Предупреждали.
     Мольер. Еще раз: "Шевалье!"
     Брекур. "В чем дело?"
     Мольер. "Мы побились об заклад - будь любезен, разреши наш спор".
     Брекур. "Какой спор?"
     Мольер. "Мы спорим,  кого  вывел  Мольер  под  видом  маркиза  в  своей
_Критике_: он говорит, что меня, а я говорю, что его".
     Брекур. "А по-моему, ни того, ни другого. Вы оба с ума сошли,  -  зачем
вы принимаете такие веши на свой счет? Я слышал недавно, как Мольер  выражал
свое возмущение в разговоре с людьми, которые обвиняли его в том же,  в  чем
обвиняете вы. Он говорил, что больше всего его огорчает попытка  угадать,  с
кого списан тот или иной его персонаж, что его задача - изображать нравы, не
касаясь личностей, что герои его комедий -  создания  вымышленные,  что  это
видения, которые его фантазия облекает плотью, дабы позабавить зрителей; что
он был бы в отчаянии, если бы случайно кого-нибудь задел, и что он  навсегда
потеряет охоту писать комедии, если в них вечно будут отыскивать сходство  с
кем-либо по наущению его врагов, желающих поссорить его с людьми, о  которых
сам Мольер и не помышлял. И я нахожу, что  он  прав.  Ну,  к  чему,  скажите
пожалуйста, приписывать кому-то одному все слова и жесты и подводить автора,
объявляя во всеуслышание: "Он изобразил  такого-то",  когда  все  эти  черты
можно  найти  у  сотни  других  людей?  Если  задача  комедии   -   рисовать
человеческие  недостатки  вообще  и  главным  образом  -  недостатки   наших
современников, то  Мольер  не  может  создать  такой  характер,  который  не
напоминал бы кого-нибудь в нашем обществе. Но если его обвиняют в  том,  что
он имел в виду всех, в ком можно найти обличаемые им  пороки,  то  пусть  уж
лучше ему запретят писать комедии".
     Мольер. "Честное слово, шевалье, ты хочешь оправдать Мольера  и  заодно
выгородить нашего приятеля".
     Лагранж. "Нисколько. Это он тебя выгораживает,  но  мы  найдем  другого
судью".
     Мольер. "Предположим. Однако скажи, шевалье, не кажется  ли  тебе,  что
твой Мольер выдохся и что у него иссякли сюжеты для..."
     Брекур. "Иссякли сюжеты? О бедный мой маркиз! Сюжеты  мы  всегда  будем
ему поставлять в достаточном количестве! Что бы он ни говорил и  что  бы  ни
делал, а мы все не умнеем".
     Мольер. Погодите. Это место надо особенно выделить. Послушайте,  я  вам
сейчас его прочту: "...и что  у  него  иссякли  сюжеты  для..."  -  "Иссякли
сюжеты? О бедный мой  маркиз!  Сюжеты  мы  всегда  будем  ему  поставлять  в
достаточном количестве! Что бы он ни говорил и что бы ни делал, а мы все  не
умнеем. Ты думаешь, что он исчерпал в своих комедиях все, что есть  в  людях
смешного? Даже если не выходить из придворного  круга,  разве  он  здесь  не
найдет десятка два характеров, которых он еще не касался?  Разве  здесь  нет
таких людей, которые притворяются закадычными друзьями, а только  отвернутся
- рады горло перервать друг другу? Разве здесь нет низкопоклонников,  пошлых
льстецов, которые даже  не  приправляют  свои  похвалы  солью  остроумия,  у
которых  и  лесть  выходит  настолько  приторной,  что  тем,  на  кого   она
рассчитана, становится тошно? Разве  здесь  нет  подлых  прихвостней  удачи,
вероломных поклонников Фортуны, которые кадят вам, когда вы благоденствуете,
и избегают вас, когда вы в опале?  Разве  здесь  нет  таких,  которые  вечно
недовольны двором, никому не нужных  наперсников,  назойливых  тунеядцев,  -
словом, таких людей, вся служба которых состоит в том, что они надоедают,  и
которые требуют награды только за то, что они  десять  лет  подряд  докучали
королю? Разве здесь нет таких людей, которые  одинаково  ласковы  со  всеми,
расточают свои любезности направо и налево и бросаются к первому  встречному
с распростертыми объятиями и с изъявлениями  дружеских  чувств:  "Милостивый
государь, я ваш покорнейший слуга! - Милостивый государь,  я  весь  к  вашим
услугам! -Любезный друг, прошу вас не  сомневаться  в  моей  преданности!  -
Милостивый государь, положитесь на меня, как на самого верного своего друга!
- Милостивый государь, как я счастлив, что могу вас обнять! - Ах, милостивый
государь, как давно мы с вами  не  видались!  -  Пожалуйста,  распоряжайтесь
мною. Можете быть уверены, что я всецело вам предан. Я никого так не уважаю,
как вас. Я никого с вами не сравню, я прошу вас мне верить.  Умоляю  вас  не
сомневаться во мне - я ваш слуга. - Ваш покорный раб". Так  вот,  маркиз,  в
сюжетах у Мольера недостатка не будет. Все, чего он касался до  сих  пор,  -
это сущие пустяки в сравнении с тем, что еще  осталось".  Примерно  так  это
надо играть.
     Брекур. Понятно.
     Мольер. Продолжайте.
     Брекур. "А вот Климена и Элиза".
     Мольер (г-жам Дюпарк и Мольер). При этих словах вы входите  обе.  (Г-же
Дюпарк.) Помните, что вы все время должны изгибаться,  и  как  можно  больше
ломайтесь. Это вам не по сердцу, но что поделаешь? Иной раз приходится  себя
пересиливать.
     Г-жа Мольер. "Ну конечно, сударыня, я еще издали узнала вас и по  всему
вашему облику решила, что это можете быть только вы".	"
     Г-жа Дюпарк. "У меня есть дело  к  одному  человеку,  и  я  хочу  здесь
дождаться, когда он выйдет".
     Г-жа Мольер. "Я тоже".
     Мольер Вот ящики, они вам будут креслами.
     Г-жа. Дюпарк. "Садитесь, пожалуйста, сударыня".
     Г-жа Мольер. "После вас, сударыня".
     Мольер. Хорошо. После всяких безмолвных церемоний все занимают места  и
говорят сидя, за исключением  маркизов,  которые  то  вскакивают,  то  снова
садятся по причине своего беспокойного нрава. "Черт возьми, шевалье,  ты  бы
лучше полечил свои наколенники!"
     Брекур. "А что?"
     Мольер. "Вид у них прескверный".
     Брекур. "Плоская шутка!"
     Г-жа Мольер. "Ах, боже мой, сударыня! Кожа у вас ослепительной белизны,
а губы огненного цвета!"
     Г-жа Дюпарк. "Ах, что вы, сударыня! Не  смотрите  на  меня,  я  сегодня
убийственно выгляжу".
     Г-жа Мольер. "Сударыня, откиньте чуть-чуть ваш чепец!"
     Г-жа Дюпарк. "Фи! Уверяю ва