Арган. ...с превеликим удовольствием...
     Г-н Диафуарус. ...мой сын Тома и я...
     Арган. ...ту честь, которую вы мне оказываете...
     Г-н Диафуарус. ...засвидетельствовать вам, сударь...
     Арган. ...и желал бы...
     Г-н Диафуарус. ...ту радость...
     Арган. ...иметь возможность посетить вас...
     Г-н Диафуарус. ...которую вы нам доставляете тем,  что  оказываете  нам
честь...
     Арган. ...чтобы уверить вас в этом...
     Г-н Диафуарус. ...изъявляя желание нас принять...
     Арган. ...но вы знаете, сударь...
     Г-н Диафуарус. ...в лоно вашей досточтимой...
     Арган. ...что такое бедный больной...
     Г-н Диафуарус. ...сударь, семьи...
     Арган. ...которому остается только...
     Г-н Диафуарус. ...и уверить вас...
     Арган. ...сказать вам...
     Г-н Диафуарус. ...что в любом деле, которое  будет  зависеть  от  нашей
профессии...
     Арган. ...что он будет постоянно искать случая...
     Г-н Диафуарус. ...а также и во всех прочих...
     Арган. ...доказать вам, сударь...
     Г-н Диафуарус. ...мы будем всегда готовы, сударь...
     Арган. ...что он весь к вашим услугам!
     Г-н Диафуарус. ...выказать наше усердие.  (Сыну.)  Ну,  Тома,  подойди,
засвидетельствуй свое почтение.
     Тома Диафуарус (г-ну Диафуарусу). Начинать-то с отца?
     Г-н Диафуарус. С отца.
     Тома Диафуарус (Аргану). Сударь, я пришел  сюда,  чтобы  в  вашем  лице
приветствовать, признать, полюбить и почтить второго отца, и  притом  такого
второго отца, которому, смею сказать, я более обязан,  чем  первому.  Первый
произвел  меня  на  свет,  вы  же  меня  избрали.  Он  принял  меня  в  силу
необходимости, вы же приняли меня по собственному желанию. То, что я получил
от него, - это творение его плоти,  то  же,  что  я  получил  от  вас,  есть
творение вашей воли. И чем выше духовные свойства телесных, тем более обязан
я вам и тем драгоценнее  для  меня  наша  будущая  родственная  связь,  ради
которой я и пришел сегодня, дабы заранее выразить  вам  мои  искреннейшие  и
почтительнейшие чувства.
     Туанетта. Да здравствует школа, из которой выходят такие искусники!
     Тома Диафуарус (г-ну Диафуарусу). Я хорошо говорил, батюшка?
     Г-н Диафуарус. Орите.
     Арган (Анжелике). Поздоровайся с господином Диафуарусом.
     Тома Диафуарус. Мне можно ее поцеловать?
     Г-н Диафуарус. Можно, можно.
     Тома Диафуарус  (Анжелике).  Сударыня,  небо  справедливо  нарекло  вас
второй матерью прекрасной девицы, ибо...
     Арган. Это не жена моя, а дочь.
     Тома Диафуарус. Где же ваша супруга?
     Арган. Она сейчас придет.
     Тома Диафуарус. Мне подождать ее прихода, батюшка?
     Г-н Диафуарус. Нет, приветствуй пока невесту.
     Тома Диафуарус. Сударыня, подобно  тому  как  статуя  Мемнона  издавала
гармоничный звук, когда солнечные лучи озаряли ее,  так  и  я  преисполняюсь
сладостного восторга, когда восходит солнце вашей красоты.  И  подобно  тому
как, по словам естествоиспытателей, цветок, именуемый гелиотропом, неизменно
обращает лицо свое к дневному свету, так и сердце мое  будет  отныне  всегда
обращаться  к  лучезарным  светочам  обожаемых  очей  ваших  как  к   своему
единственному полюсу. Дозвольте  же  мне,  сударыня,  возложить  сегодня  на
алтарь ваших прелестей в виде жертвоприношения мое сердце,  которое  мечтает
только об одном счастье: на всю жизнь, сударыня, стать  вашим  смиреннейшим,
покорнейшим и преданнейшим слугой и супругом.
     Туанетта. Вот что значит наука! До чего же красно говорят ученые люди!
     Арган (Клеанту). Ну, что вы на это скажете?
     Клеант. Скажу, что это замечательно и что если господин Диафуарус такой
же хороший врач, как оратор, то быть его пациентом - одно удовольствие.
     Туанетта. Еще бы! Это просто чудо, если он так же прекрасно лечит,  как
и говорит.
     Арган. Скорей сюда мое кресло и стулья всем гостям!

                      Лакеи приносят кресло и стулья.

Ты  садись  сюда,  дочка.  (Г-ну  Диафуарусу).  Вы видите, сударь, что все в
восторге  от  вашего  сына.  Это большое для вас счастье - быть отцом такого
юноши.
     Г-н Диафуарус. Могу смело сказать, сударь, и не потому, что я его отец:
я имею основание быть им довольным, и все, кто его знает,  находят,  что  он
добрый юноша. Правда, он никогда не отличался ни пламенным воображением,  ни
блестящим умом, как некоторые другие юноши, но именно поэтому я ожидал,  что
у него непременно разовьется  рассудительность  -  качество,  необходимое  в
нашем деле. Он никогда не был  резвым  и  бойким  ребенком.  Он  всегда  был
кроток, спокоен, молчалив, никогда ни с кем не разговаривал и не играл в так
называемые детские игры. Его еле-еле научили читать: в девять лет он  толком
не знал азбуки. "Ничего, -  думал  я,  -  деревья,  которые  поздно  цветут,
приносят нам лучшие плоды. Чертить на мраморе гораздо труднее, чем на песке,
но то, что на нем начертано, сохраняется несравненно дольше.  Так  и  здесь:
эта неспособность к ученью,  эта  вялость  воображения  -  все  это  признак
будущего здравомыслия". Когда я отдал его в школу, ему нелегко было учиться,
но он мужественно боролся с трудностями, и его наставники всегда хвалили его
за прилежание и усидчивость. В конце концов, в поте лица своего, он с честью
получил степень, и я могу сказать, не хвастаясь, что в течение двух  лет  ни
один кандидат не отличался на диспутах так, как он. Он на всех навел  страх,
и не проходит ни одного заседания, на котором бы он с пеной у рта не защищал
противоположного мнения. Он тверд в споре,  непоколебим  в  своих  взглядах,
никогда не меняет  своих  суждений  и  отстаивает  то  или  иное  положение,
пользуясь всеми изворотами логики. Но особенно нравится мне в нем  то,  что,
по моему примеру, он слепо верит нашим древним учителям  и  не  желает  даже
слушать о так называемых открытиях нашего века касательно кровообращения и о
прочем тому подобном.
     Тома Диафуарус (вынимает из кармана длинный свиток и подает  Анжелике).
Против последователей теории кровообращения я написал сей трактат,  который,
с позволения вашего батюшки,  я  осмеливаюсь  поднести  вам,  сударыня,  как
почтительное приношение первых плодов моего ума.
     Анжелика. Сударь, для меня это совершенно бесполезная вещь,  я  ведь  в
этом ничего не понимаю.
     Туанетта (берет свиток). Давайте, давайте, это нам пригодится:  повесим
на стену вместо картины.
     Тома  Диафуарус  (снова  кланяется  Аргану).  Позвольте  мне  также,  с
разрешения вашего батюшки,  доставить  вам  развлечение  и  пригласить  вас,
сударыня, на вскрытие женского трупа, которое состоится на днях: я буду  там
давать объяснения.
     Туанетта. Нечего сказать, приятное развлечение! Обыкновенно люди  водят
своих возлюбленных в театр, но  показать  вскрытие  трупа  -  это,  конечно,
гораздо более светское удовольствие.
     Г-н  Диафуарус.  Затем,  что  касается  до  свойств,  необходимых   для
супружества и для продолжения рода, то уверяю вас, что, по данным  медицины,
он всеми ими обладает в полной мере. Способность деторождения у него отлично
развита, и  темперамент  у  него  как  раз  такой,  какой  требуется,  чтобы
потомство было вполне здоровым.
     Арган. А вы не имеете намерения, сударь, представить его ко двору и там
выхлопотать ему место врача?
     Г-н Диафуарус.  По  правде  говоря,  должность  врача,  состоящего  при
великих мира сего, никогда не привлекала  меня;  мне  всегда  казалось,  что
лучше всего для нас, грешных, держаться простых смертных. С ними куда легче.
Вы ни перед кем  не  отвечаете  за  свои  действия:  надо  только  следовать
правилам науки, не заботясь о том, что из этого  получается.  А  с  великими
мира сего это очень хлопотливо: когда они заболевают, они непременно  хотят,
чтобы врач вылечил их.
     Туанетта. Вот забавно! Какие чудаки! Хотят, чтобы ваш брат, доктор,  их
вылечивал! Но ведь вы совсем не для этого при  них  состоите!  Ваше  дело  -
получать от них вознаграждение и прописывать им лекарства, а уж  они  пускай
сами выздоравливают, как умеют.
     Г-н Диафуарус. Это верно. Мы должны только соблюдать правила.
     Арган (Клеанту). Сударь, пусть дочь моя что-нибудь споет гостям.
     Клеант. Я ждал ваших приказаний, сударь.  Чтобы  развлечь  общество,  я
решил спеть с вашей дочерью одну сцену из новой оперы. (Анжелике, подавая ей
ноты.) Вот ваша партия.
     Анжелика. Моя партия?
     Клеант  (тихо  Анжелике).  Пожалуйста,  не  отказывайтесь.  Дайте   мне
возможность объяснить вам, что это за сцена, которую мы будем с  вами  петь.
(Громко.) Голос у меня неважный, но на это хватит. Надеюсь, господа, вы меня
извините: ведь я буду петь только для госпожи Анжелики.
     Арган. А стихи хорошие?
     Клеант. Это в сущности маленькая импровизация. Вы услышите  размеренную
прозу, нечто вроде вольных  стихов,  какие  страсть  и  необходимость  могут
вложить в уста двух лиц, которые говорят о том, что их волнует, и  при  этом
без всякой подготовки.
     Арган. Прекрасно. Послушаем.
     Клеант.  Вот  содержание  сцены.  Один  пастух  был  поглощен  приятным
зрелищем, как вдруг его внимание привлек  шум,  раздавшийся  поблизости.  Он
оборачивается и видит, что  какой-то  грубиян  оскорбляет  пастушку.  Пастух
тотчас же становится на защиту того пола, перед которым должны  преклоняться
все мужчины; затем, наказав грубияна за дерзость, он подходит к  пастушке  и
видит, что из чудных очей этой молодой девушки струятся дивные слезы. "Ах, -
сказал он себе, - как возможно оскорблять такое прелестное существо? Кто тот
бесчеловечный, тот варвар, которого не тронули бы  ее  слезы?"  Он  пытается
остановить эти слезы, которые кажутся ему  такими  прекрасными,  а  любезная
пастушка в это время старается отблагодарить его за небольшую услугу, и  она
делает это так очаровательно, так нежно и страстно, что пастух  не  в  силах
сопротивляться, и каждое ее слово, каждый взгляд  -  это  пламенная  стрела,
пронзающая его сердце. "Что может быть достойно, - думает он, - таких  милых
слов благодарности? Какой услуги ни оказал бы  всякий,  какой  опасности  ни
подверг  бы  он  себя  с  радостью,  чтобы  только  вызвать   на   мгновение
трогательные чувства такой ласковой и признательной души?" Зрелище более  не
привлекает его, но он жалеет, что  оно  слишком  кратко,  потому  что  конец
зрелища разлучает его с обожаемой пастушкой. И с первого же мига встречи,  с
первого  взгляда  в  его  сердце  вселяется  бурная  страсть,  какая  обычно
созревает лишь в течение долгих лет. Он уже ощущает всю боль разлуки, он уже
страдает, не видя той, которую видел так  мало.  Он  делает  все  возможное,
чтобы еще  раз  увидеть  ту,  о  ком  днем  и  ночью  он  лелеет  сладостное
воспоминание, но ему мешает неволя,  в  которой  живет  его  пастушка.  Сила
страсти заставляет  его  решиться  просить  руки  обожаемой  красавицы,  без
которой он уже не может жить. Он ухитряется переслать ей записку и  получает
от нее согласие. Но в то же время  его  предупреждают,  что  отец  красавицы
хочет выдать ее за другого и что скоро должна состояться  свадьба.  Посудите
сами, какой это  жестокий  удар  для  сердца  бедного  пастуха!  Он  охвачен
смертельной тоской, он не может представить себе без ужаса, что его  любимая
находится  в  объятиях  другого.  Его  любовь,   доведенная   до   отчаяния,
подсказывает ему средство проникнуть в  дом  пастушки,  чтобы  узнать  о  ее
чувствах и услышать от нее приговор, которому он должен  будет  подчиниться.
Там он наблюдает за приготовлениями к тому, что так страшит его.  Он  видит,
как приходит его недостойный соперник, которого  отцовская  прихоть  сделала
помехой его любви. Он видит, как торжествует  этот  смешной  соперник  подле
любезной пастушки, словно победа уже за ним. Все это рождает в нем  гнев,  с
которым он едва может совладать. Он бросает горестные взгляды на ту, которую
обожает: его уважение к ней и присутствие ее отца позволяют ему  объясняться
только  взглядами.  Но  в  конце  концов  порыв  страсти  преодолевает   все
препятствия, и он произносит такие слова. (Поет.)

                   Филида милая, страданий слишком много!
                   Молчанья разорвем мучительную сеть;
                   Откройте сердце мне, скажите, ради бога,
                   Жить мне иль умереть?

                                  Анжелика
                                   (поет)

                   Вы видите, Тирсис, как грустно мне, как больно
                   Перед супружеством немилым я дрожу,
                   Вздыхаю, как и вы, в тоске на вас гляжу.
                        Сказала я - довольно!

     Арган. Ого! Я и не думал, что у меня дочка -  такая  искусЕица:  так  и
распевает с листа без ошибки.

                                   Клеант

                        Филида нежная, ужели
                   Невыразимое судил мне счастье рок,
                        И в вашем сердце уголок
                        Вы дать Тирсису захотели?

                                  Анжелика

                   В моем отчаянье я скромность преступлю:
                        Да-да, Тирсис, я вас люблю!

                                   Клеант

                        О, что за слово! Дивный миг!
                        Но верно ль я его постиг?
                  Скажите вновь его, чтоб отогнать сомненье.

                                  Анжелика

                        Да-да, Тирсис, я вас люблю!

                                   Клеант

                        Еще, молю!

                                  Анжелика

                                   Я вас люблю!

                                   Клеант

                        Еще, еще сто раз, не зная утомленья!

                                  Анжелика

                        Я вас люблю, я вас люблю!
                        Да-да, Тирсис, я вас люблю!

                                   Клеант

                   Вы, боги, вы, цари, властители вселенной,
                   На мир у ног своих глядящие надменно, -
                   Все ваше счастие сравнится ли с моим?
                        Филидой я любим!
                   Но мысль одна страшней всего:
                   С отчаяньем соперника я вижу...

                                  Анжелика

                   Ах, я его смертельно ненавижу!
                   Мне пытка, как и вам, присутствие его.

                                   Клеант

                   Что, если вас отец к замужеству принудит?

                                  Анжелика

                        Скорее я умру,
                        Но этого не будет!
                   Скорее я умру, скорей умру!

     Арган. А что говорит на это отец?
     Клеант. Ничего не говорит.
     Арган. Ну и дурак же этот отец:  терпит  такие  глупости  и  ничего  не
говорит!
     Клеант (продолжает петь)

                   Любовь моя...

     Арган. Нет-нет, довольно!  Эта  комедия  подает  очень  дурной  пример.
Пастух Тирсис - нахал, а пастушка Филида - бесстыдница, раз она так  говорит
при отце. (Анжелике.) Покажика мне ноты! Стой, стой, а где же слова, которые
ты пела? Здесь только ноты.
     Клеант. Разве вы не знаете, сударь, что недавно открыли  способ  писать
слова нотными знаками?
     Арган.  Хорошо,  хорошо.  Будьте  здоровы,  сударь.  До  свиданья.   Мы
прекрасно обошлись бы и без вашей нелепой оперы.
     Клеант. Я думал вас развлечь.
     Арган. Глупости не развлекают. А вот и моя жена!


ЯВЛЕНИЕ VII

     Белина, Арган, Анжелика, г-н Диафуарус, Тома Диафуарус, Туанетта.

     Арган. Душенька, вот сын господина Диафуаруса.
     Тома Диафуарус. Сударыня, небо справедливо нарекло вас  второй  матерью
прекрасной девицы, ибо на лице вашем...
     Белина. Сударь, я в восторге, что имею честь видеть вас у себя.
     Тома Диафуарус. ...ибо на лице вашем... ибо на лице вашем...  Сударыня,
вы прервали меня на полуслове, и это меня сбило.
     Г-н Диафуарус. Ты доскажешь в другой раз, Тома.
     Арган. Я жалею, душа моя, что вас сейчас здесь не было.
     Туанетта. Ах, сударыня, вы много потеряли! Тут был  и  второй  отец,  и
статуя Мемнона, и цветок, именуемый гелиотропом.
     Арган. Ну, дочь моя, дай руку твоему жениху и поклянись ему в верности,
как твоему будущему мужу.
     Анжелика. Батюшка!
     Арган. Что "батюшка"? Что это значит?
     Анжелика. Умоляю вас, не торопитесь! Дайте нам по крайней  мере  узнать
друг  друга.  Пусть  у  нас  возникнет  взаимная  склонность,  которая   так
необходима для заключения счастливого союза.
     Тома Диафуарус.  Что  касается  меня,  сударыня,  то  во  мне  она  уже
возникла, и мне нечего дольше ждать.
     Анжелика. Если вы так спешите, сударь, то  я  зато  более  медлительна.
Признаюсь, ваши достоинства еще не произвели  на  меня  достаточно  сильного
впечатления.
     Арган. Ладно, ладно, это еще успеется, когда вы поженитесь.
     Анжелика. Ах, батюшка, прошу вас, повремените! Брак - это  такая  цепь,
которую нельзя налагать на сердце насильно,  и  если  господин  Диафуарус  -
благородный человек, он, конечно, не согласится на брак с девушкой,  которую
отдают за него против ее воли.
     Тома Диафуарус. Nego  consequentiam,  сударыня.  Я  отлично  могу  быть
благородным человеком и все-таки с благодарностью принять вас из рук  вашего
батюшки.
     Анжелика. Насилие - дурной способ заставить полюбить себя.
     Тома  Диафуарус.  Нам  известно  из  книг,  сударыня,  что  у   древних
существовал обычай насильно увозить  невест  из  родительского  дома,  чтобы
невесты не думали, что они по своей доброй воле попадают в объятия мужчин.
     Анжелика. То были древние, сударь, а мы - люди современные. В  наш  век
притворство не нужно, и если брак нам по душе, мы отлично выходим замуж  без
всякого принуждения. Потерпите немного; если  вы  любите  меня,  сударь,  вы
должны желать всего, чего желаю и я.
     Тома Диафуарус. Да, сударыня, но постольку,  поскольку  это  не  вредит
интересам моей любви.
     Анжелика. Однако высшее доказательство  любви  -  это  подчинение  воле
того, кого любишь.
     Тома Диафуарус. Distinquo, сударыня. В том, что не  касается  обладания
любимым существом, - conceda, но в том, что касается, - nego.
     Туанетта (Анжелике). Спорить бесполезно. Господин Диафуарус только  что
со школьной скамьи: вам за  ним  все  равно  не  угнаться.  И  чего  вы  так
упорствуете и отказываетесь от чести принадлежать к медицинскому сословию?
     Белина. Не увлечена ли она кем-нибудь?
     Анжелика. Если б я и увлеклась, сударыня, то уж, во всяком  случае,  не
потеряла бы ни ума, ни чести.
     Арган. Хорошенькую же роль я во всем этом играю!
     Белина. На вашем месте,  родной  мой,  я  бы  не  стала  принуждать  ее
выходить замуж. Уж я знаю, что бы я сделала.
     Анжелика. Я знаю, сударыня, что вы хотите сказать, и знаю вашу  доброту
ко мне, но все же боюсь, что ваш совет будет не очень удачен.
     Белина. Конечно,  такие  разумные  и  добродетельные  девицы,  как  вы,
презирают повиновение и покорность воле отца. Это в старину...
     Анжелика. Долг дочери имеет свои пределы,  сударыня,  -  ни  разум,  ни
законы не требуют от нас, чтобы мы распространяли его решительно на все.
     Белина. Другими словами, вы только и думаете, что о замужестве,  но  вы
желаете выбрать себе супруга по своему вкусу.
     Анжелика. Если батюшка не хочет выдать меня  замуж  за  того,  кто  мне
нравится, то я буду умолять его по крайней мере не принуждать меня  выходить
за того, кого я не могу полюбить.
     Арган. Я, господа, прошу у вас за все это прощения!
     Анжелика. У каждого вступающего в брак есть свои цели. Так как  я  хочу
иметь мужа только для того, чтобы любить его по-настоящему и быть верной ему
до гроба, то, признаюсь вам, я отношусь к этому с  некоторой  осторожностью.
Есть такие ос