ли сейчас налетчики появятся?  Наверно,
сделал бы то же, что остальные. Страшно представить себе, что это значит -
выстрелить из такого ружья в человека, да еще в упор.  Одно  мокрое  место
останется. Это, наверно, и мешало грабителям  нападать  на  нас.  С  таким
обрезом и прицеливаться не надо: направь дуло в сторону человека и жми  на
спусковой крючок. Не знаю, может быть, я и  пристрелил  бы  разбойника.  А
теперь отвечу на ваш вопрос: да, чтобы защитить деньги. И себя  и  деньги,
потому что в этом случае одно связано с другим. Бандит нападал  бы  не  на
деньги, а на меня и, убив меня, взял бы деньги. Поэтому кто может сказать:
защищал ли бы я себя или ящики с деньгами? И  в  том  и  в  другом  случае
человек был бы убит. Я рад, что меня освободили от работы в отделе оплаты.
   - Я тоже, - сказала Бесси Уинн.
   - И ты, дорогая? Ты никогда мне этого не говорила.
   - Не хотела, чтоб ты знал. Ведь они могли вернуть тебя на эту работу.
   - Ну не удивительно ли это? Оказывается, ты втихомолку боялась за меня,
а я и не знал ничего.
   - А я не боялась, - сказала Агнесса.
   - Нет?
   - Нет. Мне казалось, что ружье ты носил только для проформы.  Я  ни  на
минуту не допускала, что тебе придется в кого-то стрелять. И  уж  конечно,
никогда не предполагала, что кому-нибудь вздумается стрелять в тебя.
   - Мы тоже выдаем жалованье в нескольких  местах,  -  сказал  Джордж.  -
Правда, больших  выплат  у  нас  не  бывает,  но  налетчика  я  все  равно
пристрелил бы, если бы он не пристрелил меня первым. Сам я денег не выдаю,
но деньги хранятся в нашей конторе. У нас есть главная контора,  где  отец
осуществляет все  свои  операции  и  где  работают  бухгалтеры.  Теперь  я
припоминаю, что и мы иногда держим в сейфе по три тысячи долларов  мелкими
банкнотами и монетами. У меня и у моего отца  в  ящике  письменного  стола
лежат револьверы, и я без колебания пристрелю  того,  кто  попытается  нас
ограбить. - Локвуд криво, с  вызовом  усмехнулся.  -  Конечно,  вы  можете
сказать, что у нас это в крови.
   - А я не стала бы  стрелять  в  человека  из-за  каких-то  долларов,  -
сказала Агнесса Уинн. - Я сказала бы ему: бери деньги и убирайся.
   - А потом вызвали бы полицию? - спросил Джордж.
   - Конечно, вызвала бы.
   - Тогда я не вижу, в чем разница. Разве лишь в том, что в одном  случае
вы убиваете сами, а в другом - за вас  это  делает  полицейский.  Но  если
подойти к этому вопросу философски, то разницы нет. Верно, мистер Уинн?
   - Философски? Пожалуй, вы  правы.  Но  спорить  с  прекрасным  полом  в
философском плане нам не следует.
   - Ну что ты, Терон, право, - укоризненно посмотрела на него Бесси Уинн.
   - Верно, папа, не надо  считать  нас  умственно  отсталыми,  -  сказала
Агнесса.
   -  Милые  дамы,  я  не  думаю  ничего  плохого   о   ваших   умственных
способностях. Если говорить об  уме,  то  в  некоторых  отношениях  вы  не
уступаете мужчинам и даже превосходите их, - сказал Терон Уинн.  -  Однако
вы иногда позволяете чувству и настроению влиять на ваши умозаключения. Вы
согласны, мистер Локвуд?
   - Боюсь отвечать на ваш вопрос откровенно после столь приятного вечера.
Мне пора уходить и поэтому не хотелось  бы  оставлять  о  себе  невыгодное
впечатление. Большое вам спасибо, миссис  Уинн.  Мисс  Уинн,  мистер  Уинн
сказал мне, что в праздничные дни вас не будет дома. Не  предполагаете  ли
вы по какой-либо счастливой случайности  присутствовать  на  гиббсвиллской
Ассамблее?
   - Как вы узнали? Да, предполагаю.
   - Чудесно. В этом году меня сделали  действительным  членом  Ассамблеи,
что позволяет мне считать себя в некотором роде вашим хозяином  или  одним
из хозяев.
   Джордж Локвуд остался доволен своим  визитом  к  Уиннам.  Разговор  был
оживленным, на  грани  спора,  но  им  всегда  удавалось  вернуть  его  на
безопасную почву, не доводя до ссоры.  Он  чувствовал,  что  Агнесса  Уинн
осталась о нем лучшего мнения, чем была раньше; уходя, он даже заметил  на
ее лице намеренно дружелюбную улыбку.


   Как действительный член  гиббсвиллской  Ассамблеи,  Джордж  должен  был
внести свою долю на покрытие дефицита, если таковой появится, и отработать
два года в комиссии по приему гостей. Взнос с каждого  члена  не  превышал
двенадцати долларов, обычно же балы  приносили  небольшой  доход,  который
зачисляли в фонд следующего года. Как член комиссии по приему  гостей,  он
должен был ходить с алой лентой через плечо и смотреть за  тем,  чтобы  ни
одна из пожилых  дам  не  оставалась  в  одиночестве.  После  ужина  члены
комиссии уже не относились к своим обязанностям всерьез, и атмосфера  бала
становилась более непринужденной; это объяснялось отчасти тем,  что  самые
пожилые успевали к этому времени разойтись по домам, а  отчасти  тем,  что
джентльмены по традиции выходили в раздевалку выпить неразбавленного виски
или коньяка. Естественно, кое-кто из джентльменов не  ограничивался  одним
глотком, так что к часу ночи, за час до конца  бала,  в  зале  становилось
оживленно.
   Джордж Локвуд знал в лицо почти всех  гиббсвиллских  членов  Ассамблеи,
поэтому приезжие гости сразу же бросались ему в  глаза.  Агнессу  Уинн  он
заметил,  как  только  она  появилась.  Поскольку  со  списком  гостей  он
познакомился заранее, он знал, что  она  пришла  в  сопровождении  Роберта
Лидса. Лидс, избравший горное дело своей профессией, был родом из северной
части углепромышленного района (Уилкс-Барре - Скрантон),  но  на  практику
приехал в  Гиббсвилл,  где  престиж  его  семьи  не  мешал  ему  проходить
обучение. Это был представительный на вид, совершенно лысый,  несмотря  на
свои двадцать восемь лет, человек, воспитанник Эндовера  и  Йеля.  Он  так
боялся вызвать неодобрение гиббсвиллских мамаш (и папаш), что  не  решился
пригласить на бал местную девушку и предусмотрительно привел  иногороднюю.
Приглашение молодой женщины на  Ассамблею  считалось  в  Гиббсвилле  очень
серьезным шагом, но если некий Лидс из Скрантона приглашал некую  Уинн  из
Хиллтопа, то на это смотрели менее серьезно; пока Роберт Лидс  не  отдавал
предпочтения ни одной из местных девушек, жаждущие  женихов  гиббсвиллские
родители могли, по крайней мере, еще на что-то надеяться.
   До перерыва Джордж Локвуд даже не  пытался  пригласить  Агнессу.  После
перерыва разрешалось  приглашать  партнерш  "сверх  программы",  поскольку
заранее составленные списки бывали к этому времени в основном исчерпаны.
   - Боб, ты позволишь мне  потанцевать  с  твоей  дамой  через  танец?  -
спросил Джордж.
   Лидс взглянул на свою карточку.
   - Через танец - нет, только через два.
   - Ну, пусть через два.
   - Настоящая  работорговля,  -  сказала  Агнесса  Уинн.  -  Ничего,  еще
настанет день, когда джентльмен будет обращаться с этим вопросом  к  самой
даме.
   - Никогда, - сказал Лидс. - И знаете почему? Потому что иначе  девушки,
на которых нет спроса, будут оставаться ни с чем. Они первые  не  захотят,
чтоб спрашивали их. Мужчины будут танцевать только с хорошенькими.  Верно,
Джордж?
   - Кроме членов комиссии по приему гостей. Не знаю, заметил ли ты, как я
обхаживал сегодня некоторых дам. Но  теперь  я,  пожалуй,  сниму  ленту  и
освобожусь от этой рабской обязанности. Мисс Уинн, не хотите ли получить в
подарок эту алую ленту? Она очень пойдет к  вашим  зелено-голубым  глазам.
Нет? Боб, хочешь алую ленту? Она даст тебе  право  потанцевать  со  старой
миссис Стоукс.
   - Благодарю. Я уже имел это удовольствие. Не сегодня, а раньше... Между
прочим, миссис Стоукс - моя хозяйка, она опекает меня и вовсе не такая  уж
старая.
   - Я хотел лишь подчеркнуть разницу между нею и молодой миссис Стоукс  -
моей троюродной сестрой, - сказал Джордж.
   Позже, когда они пошли танцевать, он сказал Агнессе:
   - Мне все время кажется, что мы с вами не то что ссоримся а  расходимся
во мнениях.
   - Да.
   - Вы когда-нибудь задавались вопросом, почему это происходит?
   - Кажется, нет.
   - В самом деле?
   - Ну вот, опять мы спорим. Вы ставите под сомнение мои  слова,  считая,
что я задавалась этим вопросом.
   - Да, я так считаю, Агнесса. - Он почувствовал, как она вся напряглась.
- Ваше отношение ко мне настолько определилось, что такая  умная  девушка,
как вы, неизбежно  должна  задуматься  над  причиной.  Я-то  знаю,  в  чем
причина. Я вам не нравлюсь  и,  по-вашему,  не  должен  нравиться,  вы  не
хотите,  чтобы  я  вам  нравился.  Однако  когда  мы  вместе,  между  нами
происходит  нечто  гораздо  более  значительное,  нежели  "нравится  -  не
нравится".
   - Вы уже были однажды помолвлены, не так ли?
   - Нет, не совсем. У нас был уговор - мы пришли к согласию.
   - И согласие перешло в несогласие?
   - Если хотите, я расскажу вам. Все расскажу.
   - Мне говорили, что родители этой девушки рассердились на  вас  за  то,
что вы не захотели помочь ее брату вступить  в  клуб.  Если  в  этом  была
причина, то я - на вашей стороне. Для разнообразия.
   - Я рад, что вы на моей стороне, но справедливости ради должен сказать,
что были и другие причины. Главная из них - в том,  что  мы  не  подходили
друг другу. Я не сразу это понял. Если бы не это, то все остальные причины
ничего бы не значили.
   - Я вам верю. Верю от всей души.
   - И очень хорошо, что мы разошлись, какова бы ни была  причина.  Потому
что если бы мы поженились, я бы все равно встретил вас.  Не  прошло  бы  и
года.
   - Встретили бы?
   - Не прошло бы и года нашей совместной жизни, как она узнала бы, что  я
по уши влюблен в другую. Говорят, что женщины легко об этом догадываются.
   - Вы, Джордж Локвуд, никогда ни в кого по уши не влюбитесь.
   - Откуда вы знаете?
   - Вы и сами этого не отрицаете, а только спрашиваете,  откуда  я  знаю.
Потому что вы никогда не позволите себе влюбиться.
   - Боюсь, что вы правы. И хоть я с  вами  соглашаюсь,  я  чувствую,  что
влюблен. Впервые в жизни. Вы можете это понять?
   - Да, могу. Потому что одно это  искреннее  признание  перекрывает  все
полуправды и недомолвки. Да, я понимаю это состояние.
   - Давайте скажем друг другу правду, Агнесса.
   - Какой правды вы от меня хотите?
   - Что мы любим друг друга.
   - Хорошо, скажу. Мы любим друг друга.
   - Это правда?
   - Не надо начинать с сомнений. Не  будем  больше  ни  о  чем  говорить.
Давайте потанцуем. Я люблю танцевать!


   В сентиментальном порыве, что  случалось  с  ним  очень  редко,  Джордж
Локвуд пригласил Роберта Лидса в дружки на свою свадьбу с  Агнессой  Уинн.
Изысканно вежливый отказ Лидса едва не привел к расторжению помолвки.
   - Проклятый сноб, черт его дери! - возмутился Джордж.
   - Не надо так говорить, - запротестовала Агнесса. - Роберт - не сноб  в
твоем понимании этого слова.
   - Интересно, долго ли пришлось бы  копаться  в  прошлом  самих  Лидсов,
чтобы найти то, что они предпочли бы скрывать.
   - Я и без копания скажу тебе это. У Боба есть дядя, который был  раньше
евангелическим священником, а теперь занимается бог знает чем  на  Западе.
Бросил жену с тремя детьми, бросил богатый приход и исчез. Исчез - и  все.
Возможно, есть причины, только их скрывают. Нет, к Бобу ты несправедлив.
   - Уж эти мне угольные бароны! Все они одинаковы, все до  единого.  Твой
отец не хочет нашего брака, потому что твой дядя не одобряет  Локвудов.  А
по какому праву? Мой дед убил двух человек, а скольких он убил, сражаясь в
рядах северян? Они это ставят ему  в  вину?  Нет.  Об  этом  они  даже  не
упоминают, потому что никто из Уиннов в армию не пошел. Они сидели дома  и
богатели.
   - Джордж, дядю Тома беспокоит главным образом не то,  что  сделал  твой
дедушка.
   - Дядю Тома, дядю Тома.
   - Выслушай меня, пожалуйста. Ты должен меня выслушать.
   - Я слушаю.
   - Ты всегда считал, что люди настроены против тебя из-за  дедушки.  Это
правда, такие люди есть. Но  дядю  Тома  тревожит  не  это.  Жаль,  что  я
вынуждена об этом говорить.
   - Ну говори же, говори.
   - Ты что-нибудь знаешь о двух сестрах твоего отца? О своих тетках?
   - Разумеется. Они умерли от туберкулеза, но мой отец здоров, и  у  меня
никогда не было  даже  признаков  этой  болезни.  У  моего  брата  и  всех
остальных членов семьи - тоже.
   - Они умерли не от туберкулеза, Джордж.
   - От туберкулеза, в окружной больнице.
   - В окружной больнице, но по другой причине.
   - От алкоголя?
   - Нет. От воспаления мозга.
   - От воспаления мозга? Это  еще  кто  выдумал?  Наглая  ложь.  Им  было
всего... Не знаю, сколько  им  было,  только  они  болели  туберкулезом  в
открытой форме и умерли очень молодыми.
   - Спроси своего отца.
   - Незачем мне его спрашивать, если он мне сам сказал.
   - Спроси еще раз. Заставь его сказать тебе правду. Я не боюсь правды  и
охотно пойду за тебя. Но это  несправедливо,  что  другие  знают,  а  тебя
держат в неведении.
   - Охотно пойдешь за меня? Но после такого обвинения я, может быть,  сам
не захочу на тебе жениться.
   Хотя вечер только еще начинался, он покинул  ее  дом  и  возвратился  в
хиллтопскую гостиницу. После того как помолвка стала фактом, нельзя было и
думать о ночлеге в доме Уиннов. Поездки к Агнессе, связанные с пересадками
с одного поезда на другой в неудобные  часы,  да  еще  ночевки  в  грязной
гостинице служили серьезным испытанием его чувства. Он  был  сердит  и  на
Агнессу, и на своего отца, поэтому на следующее же  утро  после  бессонной
ночи побрился, разведя мыло  в  холодной  воде,  и  отправился  тихоходным
товарно-пассажирским поездом в Гиббсвилл: там он сделал пересадку и прибыл
наконец в Шведскую Гавань, горя нетерпением обрушить на отца вопросы.
   Утро было уже на исходе, когда Джордж прямо с вокзала приехал в контору
компании Локвудов.
   - Ну как, приятная была поездка? - спросил Авраам Локвуд.
   - Мне надо поговорить с тобой. Сейчас же.  -  Джордж  закрыл  за  собой
дверь отцовского кабинета.
   - Выкладывай. Хотя недурно было бы  сначала  поздороваться.  Не  люблю,
когда ко мне врываются, как слон в посудную лавку.
   - Отчего умерли мои тетки? Мои тетки по линии Локвудов.
   - Вот оно что. Я вижу, тебе  уже  что-то  нашептали.  Очень  хорошо,  я
отвечу. Тетя Рода умерла от ангины. Тетя Дафна умерла от заворота кишок.
   - Ты же всегда говорил, что они умерли от туберкулеза.
   - О людях, умерших в окружной больнице,  часто  так  говорят.  Обе  они
умерли там.
   - Зачем ты  лжешь?  Как  ты  можешь  спокойно  сидеть  и  говорить  мне
заведомую ложь, зная, что мне известно другое?
   - А что тебе известно?
   - Обе были умалишенные и не болели никаким туберкулезом. Их отправили в
сумасшедший дом.
   - Хорошо. Умалишенные. И что же, Агнесса расторгла помолвку?
   - Я бы не обвинил ее, если бы она расторгла. После всего  того,  что  я
наговорил ей вчера. Но если бы я знал правду, то ничего такого  не  сказал
бы.
   Авраам Локвуд собрался с мыслями и пошел в контрнаступление.
   - Сядь, паршивый щенок, и помолчи. Слушай теперь, что я скажу.  Кто  ты
такой, чтобы являться сюда и хамить отцу? Получай свою правду. Четыре года
ты считал, что  мои  сестры,  а  твои  тетки  умерли  от  туберкулеза.  От
туберкулеза! Неизлечимой болезни. Ничего другого ты о своих тетках не знал
и все-таки дважды  собирался  жениться,  делал  предложения.  А  ведь  был
убежден, что у тебя в роду туберкулезные больные. Ты сказал той девушке  в
Лебаноне, что твои тетки умерли от туберкулеза? Держу пари, что не сказал.
И вот вдруг ты узнаешь, что они не умерли от туберкулеза, а их изолировали
как умалишенных. Что хуже  -  туберкулез  или  помешательство?  Туберкулез
хуже, это подтвердит тебе любой врач. Нервные расстройства излечимы, я мог
бы назвать десяток людей в  нашем  городе,  которые  избавились  от  этого
недуга. А туберкулез передается по наследству.
   - Безумие - тоже.
   - Докажи. Докажи, что это - наследственная болезнь. Ты  знаешь,  отчего
люди сходят  с  ума?  Схватят  какую-нибудь  болезнь  и  теряют  рассудок.
Сифилис, например.  Иногда  это  может  случиться  после  скарлатины.  Или
перегреются на солнце и получают размягчение мозга. Или  неправильно  идут
при родах, а мать, акушерка или врач случайно повредят  черепную  коробку,
пока она еще мягкая. Мало ли причин. Голову чем-нибудь ушибут иди с лошади
упадут.  Это  всегда  связано  либо  с  ушибами,  либо  с  воспалительными
процессами.
   - Значит, ты хочешь  сказать,  что  твои  сестры  болели  сифилисом?  -
спросил Джордж. - Или их обеих столкнули с пони?
   Аврааму Локвуду снова пришлось прибегнуть к испытанному средству  -  ко
лжи.
   - Твои тетки подцепили скарлатину. Сначала заболела  Дафна,  а  от  нее
заразилась Рода. Ни та, ни другая не смогла одолеть болезнь. Это случилось
давно, я тогда Не был еще женат на твоей матери. Они едва не умерли, но уж
лучше смерть, чем это. За одну  ночь  они  из  здоровых,  смышленых  детей
превратились в болезненных и слабоумных. Ничего не ели и чахли на  глазах.
Мало того, девочки перестали узнавать своих родителей. В конце концов отцу
с матерью не оставалось ничего другого, как отправить их в больницу, иначе
они сделали бы над собой что-нибудь. Хуже того, что они выстрадали, нельзя
и придумать. Я уж не говорю о переживаниях родителей,  которые  видели  их
страдания, но не могли ничем помочь. Все доктора говорили одно  и  то  же.
Воспаление мозга после скарлатины - и никакой надежды на выздоровление.  В
таком состоянии они прожили несколько  лет,  пока  Рода  не  заболела  еще
ангиной, а у Дафны не случилось заворота кишок. Можешь  пойти  в  архив  и
посмотреть свидетельство об их смерти - о воспалении мозга там не  сказано
ни слова. Если бы они умерли от воспаления мозга или  от  туберкулеза,  то
так и было бы написано, но этого там нет. Если семейство  Уиннов  поднимет
этот вопрос, ты не сможешь отрицать, что  твои  тетки  болели  воспалением
мозга. Но болезнь эта  началась  после  скарлатины,  и  не  она  послужила
причиной их смерти. Теперь иди домой и подумай. Когда ты все обдумаешь, то
поймешь, я надеюсь, что сын должен  проявлять  к  своему  родителю  больше
уважения. Иди, Джордж. Ты глубоко обидел меня, и мне не хочется обедать.
   - Извини, папа. Прости.
   Джордж Локвуд поехал к Терону Уинну и пересказал  ему  то,  что  наврал
отец, а тот,  как  он  и  рассчитывал,  передал  все  Тому  Уинну;  и  эта
искренность Джорджа, как бы отражавшая прямоту характера Авраама  Локвуда,
обезоружила Тома  Уинна.  Он  перестал  противиться  браку  и  проникся  к
Локвудам  уважением.  По  его  настоянию  (и  при   отсутствии   серьезных
возражений со стороны Терона и Бесси Уинн) свадьбу решили сыграть на озере
Уинн. Это было огромное событие в жизни местного общества. Ни один из тех,
кто был связан с угольной промышленностью, от управляющего шахтой и  выше,
не остался неприглашенным, к какой бы  корпорации  он  ни  принадлежал.  В
списке гостей, составленном Томом Уинном,  значились  углепромышленники  и
лесопромышленники, порохозаводчики, финансовые и железнодорожные  магнаты,
юристы,  высшее  протестантское  духовенство,  католический  епископ,  два
прелата, губернатор штата, три члена  сената  штата  и  один  член  сената
страны. Все понимали, что им предоставляется, быть  может,  последняя  при
жизни Тома Уинна возможность засвидетельствовать почтение этому  человеку,
и потому приглашение имело для них  силу  приказа.  Вечером,  за  день  до
свадьбы, на запасных  путях  близ  озера  Уинн  стояло  девять  специально
забронированных пульмановских вагонов, а в  день  свадьбы  все  рабочие  и
служащие Уиннов, начиная  с  забойщиков  и  кончая  управляющими  шахтами,
получили однодневный отпуск с сохранением содержания. Ничего  подобного  в
этом районе еще не  было.  Том  Уинн  хотел  быть  уверенным  в  том,  что
празднество, которое он  затевает,  послужит  образцом  для  всех  будущих
событий такого рода. Гостей, хотя  они  не  говорили  об  этом,  несколько
смущало то обстоятельство, что их прини