Джеральдиной
общий язык.
   Как-то так получилось, что пребывание Тины в доме  отца  затянулось  на
неопределенное время. Никакого разговора о том,  что  она  может  остаться
навсегда, не было, поэтому она по-прежнему считалась гостьей. В частности,
она отклонила предложение отца купить ей автомобиль.
   - Когда я не смогу  пользоваться  твоей  машиной,  то  буду  ездить  на
"пирсе".
   - Для девушки он тяжеловат, - сказал Джордж.
   - Что ты! Знаешь, какой "рено"  был  у  нас  во  Франции?  Величиной  с
грузовик. И выглядел как грузовик - такой у него был радиатор. Нет,  папа,
благодарю. Купишь, а потом не будешь знать, что  с  этой  машиной  делать.
Вдруг мне вздумается уехать в тот самый день, когда ее привезут.
   - Ты не хочешь связывать себя, - сказал он.
   - Ну, автомобилем меня не свяжешь.
   Так прошел месяц. Погода стояла  хорошая,  и  Эрнестина  не  торопилась
уезжать. В городе прошел слух, что она никуда по  уезжает,  и  девушки,  и
молодые люди, знавшие, что она хорошо играет в  теннис,  стали  искать  ее
общества. Когда-то она обыгрывала всех  своих  сверстников  в  Гиббсвилле,
часто играла и с братом, который дважды  завоевывал  первенство  округа  в
одиночной игре. Близких подруг среди  девушек,  с  которыми  она  когда-то
росла, у нее не было, но, начав  теперь  появляться  на  теннисных  кортах
загородного клуба, она заново познакомилась с ними. Весна была  теплой,  и
Эрнестина могла бы играть ежедневно, если  бы  хотела  сблизиться  с  этой
публикой. Но она  держала  их  на  определенной  дистанции  и  простодушно
призналась отцу, что покой для нее  -  лучшее  лекарство,  поэтому  она  и
откладывает свой отъезд.
   Однажды, приехав из загородного клуба, она застала отца на  террасе  за
ленчем.
   - Пусть мне подадут то же, что и тебе, - попросила она.
   - Играть ездишь всегда по утрам, а на ленч никогда там не остаешься,  -
удивился он.
   - Не всегда по утрам. Но я  действительно  оттуда  удираю,  как  только
вижу, что собирается компания для выпивки. Меня интересует теннис, а не их
общество. Их светская жизнь - это коктейли и сплетни.  К  черту  это  все.
Если я становлюсь на сторону Джулиана Инглиша, то они начинают воображать,
что я все еще влюблена в него. Господи, да они,  наверно,  дяде  Пену  все
косточки перемыли. Воображаю, что они говорили бы, если  б  знали,  что  я
связалась с женатым человеком и что он меня бросил.
   - Я не знал, что он тебя бросил, - сказал отец.
   - Это они бы так заключили. Нет. Спорт спортом, а все  остальное  -  не
для меня. Я ведь тоже переутомилась, папа. Но вот что странно:  я  думала,
что пребывание здесь потребует от меня нервного  напряжения,  а  этого  не
случилось. Я стала меньше курить - ограничиваюсь десятью сигаретами в день
- и сплю как невинный младенец. Которым не  являюсь.  Скоро  я  поправлюсь
настолько, что готова буду снова попытать счастья.
   - В чем же?
   - Странно это от меня слышать, да?
   - Отчего же, возможно, это кое-что и проясняет, - сказал он.
   - Не только тебе, но и мне.  -  Тина  закурила  сигарету.  -  Четвертая
сегодня.
   - Мы с Джеральдиной так и не решили, куда ехать  на  лето.  Потом  умер
дядя Пен, и нам было не до того. Есть у тебя какие-нибудь идеи?
   - Нет.
   - Слишком отдаляться от Нью-Йорка я не хочу, - сказал он. - Очень много
дел: имущество дяди  Пена,  моя  кондитерская  фирма  и  вдобавок  обычные
текущие дела. Словом, за границу мы ехать не можем. Придется учесть и  то,
что это скандальное происшествие бросило на нас тень. Так  что  лучше  нам
держаться подальше от так называемых фешенебельных курортов. Есть  у  меня
на примете одно местечко на Кейп-Коде...
   - А чем здесь плохо?  Прохладно,  дом  стоит  на  горе,  много  зелени.
Плавательный бассейн. Теннисный корт. Чего тебе не хватает?
   - По правде говоря, это Джеральдине хочется куда-нибудь прокатиться.  И
она вправе на это рассчитывать. Хотя Пен не ее, а мой брат,  неприятностей
на ее долю выпало немало. Видишь ли, Тина, я ведь уже почти договорился об
аренде дома на Кейп-Коде. Участок, правда, не ахти  какой  и  не  в  черте
города.
   - Ты его видел?
   - На  фотографиях.  Дом  довольно  старый,  из  светлого  голыша.  Есть
небольшой катер. Теннисный корт с грунтовым покрытием. Ровная лужайка  для
любителей гольфа. И кусочек пляжа для тех, кто  купается  в  океане.  Могу
добавить, что стоит он недешево, но зато нам не нужно вступать ни в  какой
клуб.
   - Звучит заманчиво. Только почему его до сих пор не сдали?
   - Его владельцы - одна супружеская пара из Бостона.  Они  считают,  что
лучше свой дом никому не сдавать, чем  пускать  в  него  семью  с  детьми.
Разумеется, они имеют в виду маленьких детей. Взрослые дочери  в  счет  не
идут. Было бы замечательно, если бы ты согласилась поехать  туда  с  нами.
Джеральдина была бы просто счастлива.
   - Как ты узнал про этот дом?
   - Через агентство  Подобные  операции  всегда  разумнее  проводить  при
посредничестве какого-нибудь агентства. Наша адвокатская фирма связывается
с соответствующей адвокатской  фирмой  в  Бостоне,  и  та  сообщает  адрес
агентства, ведающего недвижимостью. Все делается в строгом соответствии  с
правилами. Юристы друг друга знают, а главные заинтересованные лица  могут
даже никогда не встретиться, если не видят в этом необходимости. Владелец,
например, может и так получить обо мне все нужные ему сведения. Мой доход,
мое общественное положение. В каких клубах я состою. С этим  агентством  у
меня состоялась интересная переписка. Хочешь взглянуть?
   - Не слишком.
   - Читать ее действительно  скучновато.  Она  интересна  лишь  в  смысле
ознакомления с тем, как ведутся подобные переговоры. Для меня сейчас важно
другое: приедешь ли ты к нам? Ну, скажем, в июле.  Если  наскучит  у  нас,
всегда сможешь собрать свои вещи и уехать. Между прочим,  мое  предложение
насчет автомобиля остается в силе. Тем более что в случае нашего  переезда
туда я собираюсь купить один из этих "фордов-универсалов".
   - О, мне они очень нравятся. По бокам занавески, а  сзади  -  маленькая
дверца?
   - Вот такой я и куплю, дав местному посреднику немного заработать. Жест
доброй воли, как говорят янки.
   - Как тщательно ты все продумал, - сказала она.
   - Я всегда все продумываю. Верно?
   - Да. И все же я не перестаю удивляться твоей дотошности. Там будет так
же тихо, как здесь?
   - В этом как раз все и дело.
   - Ну, тогда я приеду в июле. А вот пробуду ли я там до  осени,  сказать
пока не могу.
   - Значит, решено. Подписываю договор  и  сегодня  же  высылаю  им  чек.
Джеральдина страшно обрадуется.
   Все  складывалось  чудесно,  как  обычно   и   бывает,   когда   хорошо
спланируешь. Предлагая Тине просмотреть  его  переписку  с  агентством  по
недвижимости,  он  хотел  рассеять  всякие  подозрения,  могущие   у   нее
возникнуть насчет... одним словом, рассеять  у  нее  малейшие  подозрения.
Тина, конечно,  проницательна,  но  даже  она  не  знала,  а  лишь  смутно
догадывалась, насколько тщательно - и во имя чего - он все продумал.
   Дело было в том, что он решил выдать ее замуж за Престона Хиббарда.  На
этом строились и его планы, и его тактика. Он помнил оброненную  Хиббардом
фразу о том, что тот обычно проводит лето  в  штате  Мэн,  поэтому  считал
Кейп-Код самым подходящим местом: он  достаточно  отдален  от  штата  Мэн,
чтобы  не  вызвать  у  Хиббарда  каких-либо  подозрений  (кстати,   вполне
обоснованных) насчет того, что ему навязывают соседство, и в то  же  время
достаточно близок от Бостона, чтобы быстро доехать оттуда  на  автомобиле.
Как-нибудь в июле, предпочтительно не в субботу и не в воскресенье, Джордж
пригласит Хиббарда  на  Кейп-Код  для  неофициальной  беседы  об  условиях
передачи наследства, завещанного Пеном школе  св.Варфоломея  и  Принстону.
Джордж не пользовался правами душеприказчика брата, но он был лучше других
осведомлен о его ценных бумагах и прочих инвестициях. Для  переговоров  на
эту тему с представителями школы св.Варфоломея  и  Принстона  он  так  или
иначе предполагал встретиться не один раз.
   Жизнь  с  путевым  обходчиком  помогла  Тине  освободиться  от  иллюзий
молодости, и в  ней  чувствовалась  опытность,  которую  Престон  Хиббард,
вероятно, уже привык видеть у бостонских девушек. В то же время  она  была
исключительно хороша собой. Ничто не ускользнуло от придирчивых глаз отца,
который повидал в своей жизни достаточно женщин разных возрастов.  Рост  у
нее для девушки был высокий (но в двадцатом веке девушки вообще,  кажется,
отличаются высоким ростом), ноги длинные, но  стройные,  грудь  высокая  и
упругая - к счастью для нее, совсем не такая, как у  ее  покойной  матери.
Она носила модную прическу:  свои  светло-русые,  почти  белокурые  волосы
очень коротко стригла на затылке и по бокам, почти под мальчика, и  только
спереди оставляла большую волну. Эта прическа ей  очень  шла.  Дышала  она
носом - свойство не столь уж типичное для  тех  ее  сверстниц,  у  которых
неудачно прошла операция по удалению миндалин; когда она молчала, губы  ее
вытягивались в тонкую линию, придавая лицу  спокойное,  если  на  строгое,
выражение. Однако большой неожиданностью  и  наградой  тем,  кого  смущала
суровость ее взгляда, служила ее улыбка, вдруг обнажавшая два  ряда  почти
безукоризненно ровных зубов. Престона Хиббарда ждало нечто большее, чем он
заслуживал; с другой стороны, должен же у него быть какой-то стимул, чтобы
жениться на девушке не из Бостона. Тине или ее отцу предстояло столкнуться
с сопротивлением двоюродных сестер Престона  Хиббарда,  поскольку  местный
обычай не возбранял родственных браков и ей  как  иногородней  нужен  весь
арсенал достоинств. К тому же она была племянницей Пенроуза Локвуда, а это
обязывало ее быть чем-то из  ряда  вон  выходящим.  Правда,  ее  положение
облегчалось тем, что у Престона Хиббарда был экстравагантный брат,  всегда
готовый выкинуть что-нибудь скандальное, но его протест против условностей
морали пока еще не стал объектом внимания  полиции  и  прессы.  В  Бостоне
можно было встретить немало мужчин среднего возраста,  которые  в  молодые
годы вели себя еще хуже Генри Хиббарда, но которые  настолько  с  тех  пор
остепенились, что им уже не угрожали случайности l'age dangereux  [опасный
возраст (фр.)].
   Джордж Локвуд счел своим долгом помочь дочери  определить  ее  будущее.
Несмотря на жизненный опыт, который она недавно обрела, Тина оказалась  не
способной решиться на шаг, отвечающий ее же интересам. А  время  шло.  Без
деликатного вмешательства отца ее могли проглядеть, и тогда  она  осталась
бы  незамужней  и  бездетной,  а   достигнув   тридцатилетнего   возраста,
превратилась бы  в  одну  из  тех  женщин,  что  в  одиночестве  ходят  на
симфонические концерты и заводят любовников, ничем не отличающихся  от  ее
путевого обходчика.
   Она в достаточной  мере  унаследовала  от  своей  матери  те  качества,
которые ставят женщину именно в такое трагическое  положение.  Но  Агнесса
имела задатки старой девы и чувствовала  бы  себя,  наверное,  счастливей,
если бы осталась девственницей, в то время  как  Тина,  по  жилам  которой
текла и кровь Локвудов, была страстной натурой, и это успело причинить  ей
- и может причинять в дальнейшем - немало неприятностей. Джордж Локвуд был
слегка ошеломлен, когда неожиданно для себя  сделал  открытие:  в  Тине  и
Мэриан Стрейдмайер есть нечто общее. Но он отгонял эту мысль, уверяя себя,
что ни о каком сходстве между ними не может быть речи. Абсолютно.  И  стал
припоминать те черты их характеров, которые доказывали бы, насколько  Тина
непохожа на Мэриан. Но, завершив спои изыскания, он  вернулся  к  прежнему
своему открытию, и это открытие  уже  не  ошеломило  его,  а  встревожило.
Никогда он не любил Тину так сильно, как теперь, и сознание того, что дочь
может погибнуть от руки человека, подобного Пену Локвуду, побуждало его  к
активным действиям. Если Мэриан Стрейдмайер пала жертвой Пена Локвуда,  то
Тина может пасть жертвой еще какого-нибудь путевого обходчика.  Даже  если
она умрет не от пули, а от позора и  людского  равнодушия,  суть  дела  от
этого не изменится. Он же считал, что она заслуживает лучшей участи.
   Джордж Локвуд поставил свою подпись под договором  об  аренде  дома  на
Кейп-Коде, велел служанке удостоверить ее,  положил  документ  в  почтовый
мешок, который Эндрю ежедневно отвозил в Шведскую Гавань, и с  облегчением
вздохнул - впервые за многие месяцы.


   Он никогда не считал Тину красавицей. Возможно,  женщины,  так  неловко
позирующие Чарльзу Дана Гибсону - красавицы. Элси  Фергюсон  -  красавица.
Одна из английских герцогинь, пожалуй, - тоже. Нагая  Мэриан  Стрейдмайер,
которую Джордж видел однажды вечером стоящей в застывшей  позе  в  ванной,
казалась почти совершенной красавицей. Вообще же красивые  женщины  -  это
хрупкие, далекие создания, неспособные взволновать мужчину. Одним  словом,
скучные. Лишенные жизни.
   За  неделю  пребывания  на  Кейп-Коде  Тина  не  стала  красавицей,  но
похорошела. Волосы ее от морского ветра и солнца выцвели, а кожа сделалась
бронзовой. Она была мила, она была привлекательна; он мог  бы  назвать  ее
даже красивой, если бы не его предубеждение против этого слова. Ибо  слово
"красивая" подразумевало высшую степень похвалы.
   Пришло время приглашать Престона Хиббарда, и многое зависело теперь  от
того, как это осуществить; но это уже был  вопрос  тактики,  а  искусством
маневрирования Джордж Локвуд владел превосходно.  Он  знал,  что  Престона
Хиббарда не так-то легко провести, и это  придавало  его  предприятию  еще
большую прелесть.

   "Если Вам будет удобно приехать в ближайшую среду, - писал он Хиббарду,
- то мы сначала искупаемся и перекусим, а потом, во второй  половине  дня,
займемся делами. Таким образом, Вы успеете еще засветло уехать  в  Бостон.
Можете быть уверены, что нам никто не помешает, поскольку моя жена и  дочь
предполагают уехать на весь день в Эдгартаун".

   Разумеется, отъезд Джеральдины и Тины он спланировал заранее.
   - Я буду признателен, если вас,  дамы,  в  среду  здесь  не  будет.  Из
Бостона приезжает один молодой человек для переговоров об имуществе  Пена,
так что нам целый день придется разбираться в его акциях и  других  ценных
бумагах. Мы вместе поедим, а часам к четырем я от него освобожусь.
   - Мы можем поехать на весь день в Бостон, - предложила Джеральдина.
   - Можно в Бостон, а можно и на Винъярд, - сказал Джордж. - Это  гораздо
ближе, да и прогулка на катере доставит вам удовольствие. Меня  же  сейчас
интересует только одно: поскорее покончить с этим делом.
   - Что это за страшилище, которое ты от нас скрываешь? - спросила Тина.
   -  Это  не  страшилище.  Его  зовут  Престон  Хиббард.   Он   исполняет
обязанности казначея в школе святого Варфоломея и едет сюда  исключительно
по делу.
   - Я знаю Престона Хиббарда, -  сказала  Тина.  -  Он  учился  вместе  с
Бингом. Мы с ним как-то раз виделись.
   - И я его видела, - сказала  Джеральдина.  -  Он  приезжал  в  Шведскую
Гавань. Ты не считаешь, что было бы хорошо  предложить  ему  заночевать  у
нас?
   - Нет. Я не хочу выходить за рамки деловых отношений. Уверен, что и  он
тоже.
   - Поедем в Нантакет, - предложила Тина. - Я там никогда не была.
   - Хорошо, - согласилась Джеральдина. - У меня там есть знакомые.  Пойду
выясню насчет катера. Мы можем так рассчитать время,  чтобы  к  концу  дня
вернуться.
   Престон Хиббард приехал на  своем  двухместном  "додже"  через  полчаса
после того, как Тина и Джеральдина отбыли в Вудс-Хоул, где  им  предстояло
пересесть на катер, курсировавший по маршруту Винъярд - Нантакет.
   - Жена жалела, что не увидит вас, - сказал Джордж. - Но я объяснил  ей,
что вы человек занятой.
   - Мне тоже жаль, что я не застал ни ее, ни вашу дочь.
   - Как доехали? Полагаю, по этой дороге вы ездили уже не раз.
   - Да, довольно часто. Мне тут каждый камень знаком.
   - Тогда можем сразу же пойти купаться. Купальный костюм взяли?
   - Да. И знаю, где переодеться.
   - Так вы здесь уже бывали?
   - Бывал. Илайеса Уайта я знаю не очень хорошо, но с моим отцом  он  был
дружен. Однажды мы с братом, когда еще были маленькими, гостили  здесь,  и
Генри нечаянно устроил пожар в сарае для инструментов. Больше нас сюда уже
не звали.
   - Вот почему мистер Уайт не сдает свою дачу семьям с маленькими детьми,
- сказал Джордж.
   - С тех пор прошло почти двадцать лет,  а  Илайес  и  сейчас  еще  едва
кланяется мне и брату. Я уверен,  что  он  не  удивился  тому,  что  Генри
связался с богемой. Другого, мол, я и не ждал. И так далее.
   - Ну что ж, давайте переоденемся, - предложил Джордж.
   Джордж Локвуд никак не предполагал, что у Престона Хиббарда может  быть
такая развитая мускулатура.
   - А вы недурно выглядите, - заметил  Джордж.  -  Для  человека  сидячей
профессии.
   - Зарядку делаю, - сказал  Хиббард.  -  По  пятнадцать  минут  в  день.
Гимнастика мне всегда нравилась. Перекладина. Кольца. Конь. Трапеция.
   - Вот как? Это интересно.
   - Очень скучное занятие, если не втянешься, но здорово  дисциплинирует.
Иногда  занимаюсь  с  тренером  школы  святого  Варфоломея.  Замечательный
спортсмен. Немец.
   - Когда я там учился, у нас не было никакого тренера, - сказал  Джордж.
- Мы даже гимнастического зала не имели.
   - По-моему, зал построен в тысяча девятьсот восьмом году. Еще до  того,
как туда поступил ваш сын Бинг. Он был  довольно  крепким  парнем,  однако
гимнастику не любил. Но тогда у  нас  еще  не  работал  Ганс  Рихтенвальд.
Большой энтузиаст. Настоящий  фанатик  по  части  физического  воспитания.
Пришел к нам после войны по рекомендации отделения ХСМЛ [Христианский союз
молодых людей] в Спрингфилде. Нет сомнения в том, что именно благодаря ему
наша школа отличается высоким уровнем физической подготовки учащихся.
   - Он действительно высокий? Я этого не знал.
   - Очень. Есть у Ганса и еще заслуга: он отвлекает ребят  от  нездоровой
тяги к уединению.
   - Как же ему это удается?
   - Беседует с ними. Ему  достаточно  одного  взгляда,  чтобы  распознать
мальчика, страдающего известным пороком. Так вот:  поговорит  он  с  таким
мальчуганом и нагонит на него страх божий.
   - Стало  быть,  в  школе  святого  Варфоломея  практикуется  и  половое
воспитание? Этого я тоже не знал.
   - Они не называют это половым воспитанием,  но  оно  есть.  Состоялась,
например, лекция о венерических болезнях.  После  этой  лекции  Ганса  все
осознали, что если кто заболеет гонореей или сифилисом, то пусть пеняет на
себя.
   - Вот это да, - удивился Джордж. - А я, например, начал понимать, что к
чему, лишь когда перешел на старший курс университета.
   - Так было раньше, но не теперь. Ганс  работает  в  тесном  контакте  с
капелланом,  и,  как  показал  опыт,  его  система  оправдывает  себя.  За
последние пять лет не было случая, чтобы кого-нибудь  из  ребят  отправили
домой в связи с венерическим заболеванием.
   - В мое время таких случаев, по-моему, тоже не было, - сказал Джордж.
   - Ребят отправляли домой и в ваше время, только под другими предлогами.
Истинная причина хранилась в тайне.
   - А вы имеете доступ к секретным досье? Вам многое должно быть известно
обо мне, и это меня тревожит.
   - Вам нечего тревожиться. Ваше досье состоит в основном  из  похвальных
отзывов. Я не имел права говорить вам даже это, так  что,  пожалуйста,  не
расспрашивайте меня больше.
   - Хорошо, не буду. А собственное досье вам разрешили посмотреть?
   - Я его видел.  Оно  не  такое  безукоризненное,  как  ваше,  но  своих
секретов я выдавать не стану.
   - Прекрасно. Ну что ж,  пойдемте  смоем  наши  грехи  холодной  морской
водой.
   Вода оказалась действительно холодной, а для Джорджа - даже слишком. Он
окунулся несколько раз  и  поспешил  на  берег.  Сидя  на  солнцепеке,  он
смотрел, как Хиббард резвится в волнах прибоя.