ратном  пути,  тоже
подрабатывала. Я просто сказала ему, что в Нью-Йорке  меня  не  будет,  по
крайней мере, две недели. Четырнадцать дней - значит, четырнадцать  сотен.
Сто долларов - моя средняя такса за одну ночь. Не  все  же  время  я  буду
такой красивой, поэтому и стараюсь зарабатывать, пока могу.
   - А потом что? - спросил Джордж.
   - Потом, может быть, выйду  замуж.  Или  открою  салон  красоты.  Найду
человека,  который  поможет  мне   с   клиентурой.   Парикмахеры   отлично
зарабатывают. При перманенте один локон - семь  долларов.  Видишь,  я  без
перманента? Не потому, что жалко денег. Так больше к лицу. Вот и приехали.
   Квартира  была  небольшая,  гостиная  обставлена  с  большим  вкусом  в
колониальном  американском  стиле.  Казалось,  ее  обставлял  и   оформлял
профессиональный декоратор  из  фирмы  "У.  энд.  Дж.Слоан".  Единственной
вещью, напоминавшей об Энджеле, был ее  кабинетный  портрет  в  серебряной
раме. На фотографии Энджела была в черном шелковом платье с двумя полосами
белой материи, прикрывавшими часть груди.
   - У тебя склонность к черному с белым, - сказал Джордж.
   - Черта с два. Потому я и не люблю ездить в Гарлем.
   - Я имею в виду одежду.
   - А, это другое дело. Хочешь принять ванну? Если желаешь, можем вместе.
   - Не плохо бы.
   - Если не желаешь - не будем.
   - Желаю. Еще ни разу не приходилось.
   - Никогда не мылся вместе с женщиной? Ни даже с женой?
   - Ни даже с женой.
   В убранстве ее спальни также чувствовалась рука профессионала из  фирмы
"У. энд Дж.Слоан". Широкая кровать,  достаточная  для  четверых  взрослых.
Стулья, туалетный столик, откидное кресло,  трельяж  -  все  отделано  под
слоновую кость с позолотой.
   - Хотела подвесить к потолку  зеркало,  да  не  хватило  духу.  Слишком
красноречиво. В то время, когда  заключала  договор  на  аренду  квартиры,
работала у Кэрролла. Написала, что моя профессия - статистика. Но если  бы
хозяин заглянул сюда и увидел на потолке зеркало, то догадался  бы,  какая
это статистика. В этом доме полно  супружеских  пар  среднего  возраста  и
старше. Выпьешь чего-нибудь?
   - Нет, благодарю, - ответил он.
   Она выдвинула ящик туалетного столика  и  достала  фотоальбом  в  белом
кожаном переплете.
   - На, взгляни, - сказала она, протягивая ему альбом. - Это повысит твой
тонус.
   - Твои фото? - спросил он.
   - Да что ты! Открой и посмотри.
   С глянцевых карточек смотрели мужчины и женщины в  непристойных  позах.
Пока Джордж листал альбом, Энджела сидела сзади и одной рукой гладила  ему
шею и грудь,  а  пальцами  другой  закладывала  страницы,  на  которых  он
задерживал взгляд.
   - Хочу знать, какие из этих снимков тебе больше всего приглянулись.
   - А тебе какие приглянулись?
   - Не скажу.
   - Хочешь, угадаю?
   - Попробуй.
   - Та, что с молодым парнишкой, - сказал он.
   - Это у которого... Как ты узнал?
   - Простая догадка. - Но это была не простая догадка;  он  почувствовал,
как вздрогнула у нее рука, когда она его гладила.
   - Гляжу на этого парня и глазам своим не верю. Но  Элейн  говорит,  что
видела его в похабном ревю  на  Кубе.  Это  не  подделка.  Я  думала,  что
подделка, но Элейн говорит, что сама видела. Просто поразительно.
   - Ну, не так уж чтобы очень.
   - Но ведь ему всего лет четырнадцать. От силы пятнадцать. А что  будет,
когда подрастет?
   - Этот снимок повышает твой тонус? - спросил он.
   - Хочешь знать правду? Да, повышает. Этот парнишка мне  иногда  во  сне
снится. В Нью-Йорке он нажил бы себе целое состояние. Состояние!
   Она встала, завела руки как можно подальше за спину и вдруг сбросила  с
себя жакет и манишку. Стиснув ладонями обнаженные груди, сказала:
   - Лучше, чем эти, в Нью-Йорке не найти. Есть на что посмотреть, правда?
   Близость  с  ним  не  доставила  ей  удовлетворения,  на  которое   она
рассчитывала после просмотра фотографий, но, будучи  профессионалкой,  она
сделала все, что от нее требовалось. Когда все кончилось, она помыла  его,
угостила сигаретой и спросила:
   - Ты часто бываешь в Нью-Йорке?
   - Довольно часто.
   - С женой, конечно.
   - Не всегда.
   - Когда еще будешь?
   - Послезавтра. Проездом. Пересадка на другой поезд. Когда приеду  потом
- не знаю. А что?
   - Хочешь, встретимся между поездами. Я буду дома. Или это слишком  рано
для тебя?
   - Пожалуй.
   - К тому же дома, когда ты туда доберешься, надо еще с женой переспать.
Так?
   - Так. Я должен быть к этому готов.
   - В этом смысле твой сын в лучшем положении.
   - Мой сын? Э, черт! Совсем было забыл про него.
   - А как же иначе? Моя заслуга. Этим-то я и хороша, верно?  Какая-нибудь
заурядная шлюшка переспала бы с тобой на скорую руку - и  все,  а  я  весь
вечер не давала тебе скучать.
   - Ты потрясающая женщина, - сказал он. - Такой образ мыслей  мне  очень
нравится. Если бы мы знали друг друга лучше, ты бы не удивилась.
   - А я не удивляюсь. Если б я не отвлекала тебя весь вечер от  мыслей  о
сыне, то у нас ничего бы не получилось. И я же была бы виновата.
   - Почему ты сказала, что мой сын в лучшем положении?
   - Ты приедешь к жене послезавтра и должен быть опять молодцом. А твоему
сыну трястись в поезде целых пять суток, прежде чем он увидит свою жену.
   - Понимаю.
   - А через пять суток он будет похотлив,  как  арестант,  выпущенный  из
тюрьмы. Он парень что надо. Убеждена, что в юности ты был такой же. Верно?
   - Пожалуй.
   - Несколько часов сна, и ты опять  будешь  в  форме.  Но  я  никому  не
позволяю оставаться у меня на ночь. Никому. Это против  моих  правил.  Так
что, если хочешь поспать немного, возвращайся в  свой  отель.  Запиши  мой
телефон, но только смотри не указывай имени и фамилии. Мой  телефон  знают
немногие, к тому же я его периодически меняю.
   - Энджела, могу я задать тебе вопрос?
   - Сколько угодно, это твое право.
   - Тогда - два вопроса. Ты с самого начала  старалась  отвлечь  меня  от
мыслей о сыне или это пришло тебе в голову уже потом?
   - С самого начала. И могу это доказать. О'Берн и Элейн просидели  бы  у
чинцо весь вечер, если б не я. Кто предложил пойти в другой бар? Я. Мы все
отправились в "Аквариум". Кто предложил перейти из "Аквариума" в  "Цепь  с
ядром"? Я. А когда мы пришли сюда, кто показал тебе похабные снимки? У нас
вечер был бы испорчен, если бы ты продолжал раздумывать о сыне. Но так  не
случилось, верно? Ты сделал мне приятное, а я - тебе. Какой второй вопрос?
   - В сущности, ты на него уже ответила. Я хотел спросить, доставляет  ли
тебе эта работа удовольствие.
   - В большинстве случаев - да. Знаешь старую шутку? "Она  даром  раздала
товару на миллион долларов, прежде чем догадалась, что  могла  бы  продать
его". К сожалению, встречаются иногда типы, от которых просто воротит.  Но
все мы - люди, да и доходы немалые. Я откладываю на книжку  в  среднем  по
пятьсот долларов  в  неделю  -  чистый  доход.  Кроме  того,  мне  обещали
поддержку, если я  открою  салон  красоты.  У  нашей  сестры  три  заботы:
полиция, воровская шайка и дурная болезнь. От болезни меня оберегают врачи
- не проходит недели, чтобы я не сходила к доктору. Что касается полиции и
воров, то тут мне на помощь приходит один политический  деятель.  В  нашем
деле без политиканов не обойтись, иначе попадешь в лапы ворюг, а те делают
с тобой что хотят. В таких случаях тебя хватает  всего  на  два-три  года,
после этого ты уже ничего не заработаешь.
   - Ты этому деятелю платишь?
   - То есть берет ли он деньги себе?  Нет.  Он  слишком  важная  персона.
Деньги-то я ему даю, но они идут в партийную кассу. Для него  это  мелочь.
Но я, конечно, оказываю ему услуги в иной форме.
   - Например?
   - Например, шпионю за другими политическими деятелями. И за  теми,  кто
не связан с политикой.
   - Стало быть, и за мной можешь шпионить?
   Она покачала головой.
   - О тебе я до сегодняшнего вечера вообще ничего  не  слыхала.  Люди,  к
которым меня подставляют, - крупные шишки, их  все  знают.  Например,  тот
человек, что вызывал меня на два дня в Лондон. В июне я ездила в  Саратогу
на съезд демократической партии. Мне оплатили только расходы, но с тех пор
я считаю их своими должниками. По контракту.  В  политике  это  называется
контракт.  Если  какой-нибудь  полицейский  или   ворюга   начинает   меня
беспокоить, я сразу же звоню одному человеку - и все.
   - А с теми, кто не занимается политикой, ты заключаешь контракты?
   - То есть нанимаюсь ли я к кому-нибудь в шпионки?
   - Я имел в виду сбор информации.
   - Ты хочешь, чтобы я для тебя шпионила? За кем? За кем-нибудь из  твоих
приятелей?
   - Не совсем так, - сказал Джордж. - Меня  интересует  молодой  человек,
только что женившийся на моей дочери.
   - Какого черта тебе за ним-то шпионить? Раз твоя дочь вышла за него, то
советую тебе оставить их в покое. Вдруг я узнаю про нее что-нибудь  такое,
что будет тебе неприятно. Следить за политиканами и шишками -  пожалуйста.
А молодых не трогай. У меня свекровь была такая  -  всегда  в  чужие  дела
лезла. Нет,  не  будет  у  нас  контракта.  Я  чувствовала  бы  себя,  как
оплеванная.  Гулящей  твоя  дочь  не  станет,  так  что  советую  тебе  не
вмешиваться. Может, она вроде меня. Если бы не свекровь, я развелась бы  с
Фрэнком скорее.
   - Она действительно вроде тебя. И даже очень, если уж на то пошло.  Что
ж, Энджела, спасибо тебе за приятный  вечер.  Никак  не  ожидал,  что  так
получится. Далеко не всегда ужины со школьными друзьями завершаются  столь
удачно.
   - У тебя есть яхта?
   - Боюсь, что я не принадлежу к этому кругу, - ответил Джордж. - А что?
   - Хотелось бы покататься.  Лето  почти  уже  прошло,  а  я  с  июня  до
сегодняшнего дня всего два раза была в море. Люблю выезжать на  субботу  и
воскресенье из  города.  По  субботам  здесь  никого,  кроме  актеров,  не
остается. Ну, ладно. Так позвонишь мне, когда будешь здесь проездом? Номер
телефона я тебе дала.
   - Послезавтра в половине одиннадцатого, если это не  слишком  рано  для
тебя.
   - А не можешь в половине двенадцатого?
   - Очень хорошо. В половине двенадцатого.
   - Как тебе понравилась Элейн? - спросила Энджела.
   - Элейн? По-моему, ничего. Очень интересная. А что?
   - Если бы ты взял билет на более поздний поезд, я  бы  пригласила  сюда
Элейн. Конечно, для своей жены ты был бы уже непригоден, но  зато  приятно
провел бы с нами время. Гарантирую.
   - В таком случае я не буду откладывать на послезавтра.  Приеду  завтра.
Сейчас отправлюсь в отель, немного посплю и - поездом  в  Пенсильванию.  И
сегодня же  ночью  в  спальном  вагоне  обратно.  Думаю,  мне  потребуется
некоторый дополнительный отдых, но в половине двенадцатого я тебе позвоню.
Итак, до завтра.
   - Не забудь. Ты мне нравишься.
   - Рад это слышать. Ты мне - тоже.
   - О, я ни капельки тебе не верю. Наверно, ты ужасный пройдоха,  но  мне
ты все равно нравишься. Не думай, что я говорю  эти  слова  многим.  Скажу
тебе откровенно: твой сын мне не понравился.
   - Он и мне не очень нравится, Энджела.
   - Не удивляюсь. Ну, а теперь  уходи,  а  то  я  сейчас  опять  за  тебя
возьмусь и тогда уж ты не поспишь сегодня совсем.
   - Ты очень мила, Энджела. Надеюсь, мы еще не раз встретимся.
   - Конечно. Жаль расставаться, но ведь  уже  без  десяти  четыре.  Скоро
рассветет. -  Энджела  обняла  его,  поцеловала  и  подала  шляпу.  -  Ну,
убирайся. - Она взяла его под руку, вывела в холл и заперла дверь.
   Всю дорогу, пока Джордж ехал  на  такси  в  гостиницу,  он  пребывал  в
состоянии эйфории, истинной причины которой  не  знал.  Он  вспомнил,  что
такое же ощущение счастья он испытывал однажды после встречи с чувственной
Элали Фенстермахер. И вот теперь, спустя тридцать  лет,  он  влюбляется  в
настоящую проститутку. Ну, какой подвох может устроить ему проститутка?
   И в Шведской Гавани и в Гиббсвилле он занимался своими  делами,  следуя
намеченному плану. Артур Мак-Генри был, по обыкновению, деловит - толково,
кратко он дал клиенту необходимые объяснения относительно  бумаг,  которые
тому надлежало подписать. И с делами и с  ленчем  было  покончено  еще  до
половины третьего.
   - Я позволил себе взять для вас напрокат автомобиль, - сказал Артур.  -
Великолепный двухместный "бьюик". Его владелец - Джулиан Инглиш. Он только
что получил его в обмен на "кадиллак" и  не  хотел  брать  с  вас  никакой
платы, но я настоял. Пять долларов в день. Вечером, когда он вам будет  не
нужен, можете его оставить здесь, а ключ передать любому дежурному.
   - Я рад, что вы настояли на оплате. Не люблю  одалживаться  у  Джулиана
Инглиша.
   - Что ж, это ваше дело, Джордж. Он неплохой парень, но с людьми  ладить
не умеет, это верно. В том числе со мной, если уж об этом зашла речь. Если
вам еще что-нибудь понадобится, можете найти меня в конторе. Если захотите
поговорить с Джо Чэпином, то он до четырех будет в суде, а около пяти тоже
приедет в контору.
   - Вряд ли  что  понадобится,  -  ответил  Джордж.  -  Вы,  как  обычно,
мастерски все провернули.
   - Все это можно было бы поручить простому служащему,  но  я  люблю  сам
проверить, чтобы не подкопались ваши нью-йоркские юристы. Допускаю, что мы
с Джо провинциалы, но нам не хочется, чтобы об этом узнали в Нью-Йорке. Вы
ведь разбираетесь в этих долговых обязательствах и знаете, что мы  относим
издержки за счет вдовы Пена?
   - Все ясно.
   - Хорошо. Ну, я, пожалуй, поеду,  Джордж.  Приятно  было  повидаться  с
вами. Привет Джеральдине. Наилучшие пожелания Тине.
   - Спасибо, Артур. Недели через три увидимся.
   Но через три недели ему уже не суждено было ни с кем увидеться.


   Он поставил взятый напрокат "бьюик" у запертого  гаража  и  заглянул  в
окно: внутри на подставках стоял покрытый брезентом "линкольн".  Одетый  в
саван, на высоких чурбаках, автомобиль казался громадным.  Джордж  отметил
про себя, что надо будет обменять его на новый лимузин. Брустер только что
начал выпускать машину городского типа  на  фордовском  шасси  -  шикарная
штука, она должна  понравиться  Джеральдине.  Подарки  такого  рода  будут
компенсировать  ей  перемену  в  его  отношении  к  ней.  Сколько  времени
потребуется, чтобы она убедилась в этой перемене? Конечно, немного. Но  он
не расторгнет брака, он останется таким же  вежливым  и  щедрым  и  будет,
вероятно, по-прежнему спать с ней, потому что о  женитьбе  на  Энджеле  не
может быть и речи. Если Джеральдина начнет скандалить, пускай и не  часто,
он что-нибудь предпримет, а пока еще рано загадывать вперед. На очереди  -
подготовка к рождественскому балу в честь Тины и ее мужа. Пока что Энджела
не догадывается о том, какая ее ждет перемена. Когда она  узнает,  что  ей
придется расстаться с профессией проститутки, то попытается  устроить  ему
скандал, и на этот счет он не обманывается. Пройдет год, даже, может быть,
меньше, и она в припадке раздражения спросит: "Чего  ради  я  покончила  с
прежней жизнью?" Но эти припадки раздражения не застигнут его врасплох, он
заставит Энджелу поверить в то, что она сама хотела стать его  любовницей,
только его любовницей, что эта идея от нее же исходила.  Задача  нелегкая,
она потребует усилий, но если он не способен провести проститутку,  то  не
заслуживает и права возвышаться над ней.
   Джордж был доволен тем, как у него все складывается. Будь на его  месте
другой, менее стойкий человек, он  не  выдержал  бы  потрясений  истекшего
года. Да он и не выдержал: убив любовницу и убив  себя,  он  стал  главным
виновником несчастья. Человек менее  стойкий,  выслушав  грязную  исповедь
собственной дочери, поддался бы чувству гнева и жалости к себе, а узнав  о
том, что его сын - мошенник из мошенников, он испытал бы стыд, который  не
был бы таким жгучим, если бы этот человек не считал, что должен испытывать
стыд. Личности ущербной непосильно несчастье. В условиях, когда  все  трое
продемонстрировали неспособность осуществить мечту их предка о  завоевании
прочного места  в  истории  своей  родины,  у  Джорджа  Локвуда  были  все
основания просить о снисхождении. Менее стойкий человек, которому уже  под
шестьдесят, смиренно ждал бы милосердия и  весь  остаток  жизни  искал  бы
сочувствия у других. Но не таков Джордж Локвуд.
   Нет, наверно, никогда не было в стране человека, который, пройдя  через
такие испытания и превратности, сохранил бы столько  достоинства,  сколько
сохранил он, Джордж Локвуд. Впрочем, не только достоинства. Вернее сказать
- бескомпромиссности. Старик Мозес Локвуд, сильный  и  отчаянный  человек,
выжил и победил; Авраам Локвуд, первым  усвоивший  джентльменские  манеры,
был корректен в делах и некорректен  в  обращении  с  леди  из  порядочных
семей; и сын Джорджа Локвуда,  успевший  стать  негодяем,  которого  почти
наверняка  ждет   дурная   слава   в   национальном   масштабе,   окажется
невосприимчивым к  мелким  уколам  мелкой  морали.  Когда  благонамеренный
биограф будет писать историю жизни Бинга Локвуда (скажем, в 1960 году), он
не   преминет   отметить   бескомпромиссность   и   чувство   собственного
достоинства, отличавшие  все  поколения  Локвудов.  Теперь  Джордж  Локвуд
верил, что главная победа останется не за ним, а за  его  сыном.  Но  ведь
Бинг - это его сын, точно так же, как и сам Джордж - сын  Авраама  и  внук
Мозеса. Временные препятствия,  возникавшие  на  их  пути  прежде,  только
отодвигали победу; судьба Локвудов или  династия  Локвудов  (или  и  то  и
другое вместе) ждали более благоприятного  момента  (прошлое  столетие  не
было  достаточно  благоприятным)  и  более  широкого   поля   деятельности
(небольшая   территория   в   Пенсильвании   недостаточно   широка).   Дед
Дж.-П.Моргана разбогател на гостиничном и почтовом бизнесе, прежде чем его
семья  покинула  Коннектикут.  Да  и  почему  бы  ему  не  быть  довольным
складывающимся порядком вещей. Недавние события (равно  как  предсказуемое
будущее его сына) убедили его в том, что он принадлежит  к  мужской  линии
Локвудов, которая доказала и будет впредь доказывать, что она  сделана  из
более прочного материала,  чем  поколения  посредственностей,  отвергавших
одного Локвуда за другим. Вдумчивому и благонамеренному биографу предстоит
изучить историю борьбы и побед - историю,  которая  когда-нибудь  возведет
Локвудов в ранг аристократов, а может, и выше, если есть  что-нибудь  выше
этого ранга. Женщины Локвудов не внесли в  историю  рода  ничего  особенно
существенного, но достаточно и того, что они произвели  на  свет  сыновей.
Дочери Локвудов либо лишались рассудка, либо, как это случилось  с  Тиной,
стали бесплодными. Даже на Тине сказалось безумие, когда-то погубившее  ее
двоюродных бабушек. Джордж Локвуд всегда будет любить свою дочь, но  какой
смысл отрицать, что она страдает,  как  страдали  ее  двоюродные  бабушки,
душевным расстройством, которое довело ее до бесплодия и  которое  чревато
еще более пагубными последствиями? Из всех Локвудов-мужчин только один Пен
признал себя побежденным, но даже он в последний час своей жизни вел себя,
как  человек  сильный  и  бескомпромиссный,  чем  показал  себя  достойным
представителем породы сильных. Над природой самоуничтожения Джордж  Локвуд
никогда не задумывался, но вполне допускал, что решение  Пена  диктовалось
не только отчаянием, но и мужеством. Пен по-своему, в присущей ему манере,
выполнил требования, предъявленные ему как представителю породы сильных.
   То, что намеревался сделать Джордж Локвуд, обуславливалось именно  этим
правом сильных. История  знает  много  случаев,  когда  короли  превращали
проституток в своих наложниц. Считалось чуть ли не признаком хорошего тона
для сильного человека позволять себе  связь  с  особой  женского  пола  из
низшего сословия, не стесняясь при этом широкой огласки. Так же и  Локвуд:
он не станет просто прятать Энджелу в квартире  на  Сентрал  Парк-уэст;  в
ближайшие недели он решит, до каких пределов  последует  примеру  королей.
Хот