мы станем много  беднее.
Так что же ты намерен предпринять?
   - Это я еще должен обдумать, - ответил Пен.
   - Правильно. Не  поддавайся  импульсу.  Меня  привел  сюда  импульс,  и
полчаса назад я был уверен, что это благой импульс. А теперь вот не  знаю.
Тем не менее я здесь. Ты пока  все  обдумай.  Большую  часть  дня  я  буду
появляться и исчезать, а вечером меня можно найти в "Карстейрсе". А теперь
извини, я спешу к  Чарльзу  Боуму.  Да!  Намерен  ли  ты  рассказать  мисс
Стрейдмайер о нашем разговоре? Она вызвалась  мне  постенографировать,  но
если ты проболтаешься, то может получиться весьма неловко.
   - Я пощажу ее.
   - Ты такой хороший человек, Пен. Не в пример твоему старшему брату.
   - Иди ты к...
   - Зачем же так.
   Двуличие молодого Престона Хиббарда оказалось неожиданным  и  требовало
ответных действий, но  сначала  надо  было  заняться  Мэриан  Стрейдмайер.
Мэриан Стрейдмайер и тем обстоятельством, что ей не  хотелось  уходить  из
его кабинета. Джордж снял трубку и вызвал ее к себе.
   - Я ехал в Нью-Йорк с одной-единственной целью, - объявил он.
   - Вот как! С какой же?
   - Потом скажу.
   - Когда потом?
   - Ну... в шесть часов, у вас дома.
   Она покрутила головой.
   - Нельзя.
   - Что ж, очень плохо. Значит, я напрасно ехал.
   - Надо было позвонить мне вчера.
   - У меня это вышло неожиданно. Я не застал бы вас на работе.
   Она помолчала.
   - Попробую что-нибудь придумать. Вы будете  здесь  во  второй  половине
дня?
   - Да, после обеда.
   - Я попробую, - повторила она.
   Его подмывало сказать, что он знает, как она собирается выкрутиться, но
он удержался. Важно было то, что внутреннее  побуждение,  заставившее  его
приехать, находило в ней отклик.
   Значит, решил про  себя  Джордж,  этот  порыв,  которому  он  поддался,
обещает дать столь нужные  ему  плоды,  хотя  и  может  повлечь  за  собой
некоторое  ухудшение  отношений  с  Джеральдиной  и,  возможно,  серьезные
осложнения с Пеном. Однако то, что  удается  слишком  легко,  не  приносит
удовлетворения. Хотя двуличие Хиббарда и раздражало, но лучше уж оно,  чем
роль оригинала в бостонском обществе. Оригиналов  в  Бостоне  и  без  того
достаточно.
   Он встретился с Чарли Боумом в  ленч-клубе,  помещавшемся  в  одном  из
старых небоскребов. Это было скучное место, да и Чарли  Боум  был  человек
скучный. Но он достаточно поволновался утром и  теперь  радовался,  что  в
ближайшие полтора часа от него не потребуется затрат умственной энергии.
   Когда они заказали обед, Чарли сказал:
   - Ну, дела наши идут хорошо.
   - О, я читал все ваши письма и, кроме того, разговаривал с Рингуоллом.
   - Неглупый парень этот Рингуолл. Во всяком случае, понимает, что  может
значить для него это предприятие.
   - Вот на это мы и должны сделать упор, - сказал Джордж.
   - Я не совсем вас понимаю, Джордж, - сказал Чарли.
   - На этой стадии игры нам нужен человек, способный отдаться нашему делу
целиком. У нас с вами есть и другие дела, так  сказать,  другие  утюги  на
других углах. Я, например, уже не испытываю того энтузиазма, что  вначале.
А вы?
   - До некоторой степени и я тоже. Никто из нас не является  специалистом
по кондитерскому делу. Лично мне все равно, чем торговать - конфетами  или
удобрениями. Лишь бы прибыль была.
   - Точно. Но нельзя допускать, чтобы эти предательские мысли возникали у
Рингуолла. Я все думаю: не помахать ли  у  него  перед  носом  несколькими
морковками? Ему нужен стимул.
   - Я бы подождал немного. Пока нет надобности, - сказал Чарли.
   - Возможно. Вы видитесь с ним гораздо чаще меня. Но не ждите,  пока  он
почувствует потребность  в  стимуле.  Постарайтесь  предвидеть  ослабление
энтузиазма.
   - Сколько бы вы ему предложили?
   - Он сейчас сколько зарабатывает?
   - Кажется, что-то около двадцати тысяч в год, - ответил Чарли.
   - Когда у  нас  будет  штатный  заведующий  отделом  рекламы,  конечно,
положим  ему  двадцать  пять  тысяч,  не  считая  премиальных  за   выпуск
продукции, не так ли?
   - Не знаю. Думаете, положим?
   - Так ведь надо, - ответил Джордж. - На этого  человека  ляжет  главная
тяжесть. Конфеты-то  всякий  может  делать.  Намешайте  помадки,  добавьте
немного изюма - вот вам и продукт. Но этому продукту надо дать название  и
заставить людей покупать его. Между прочим, неплохие конфеты получились бы
из помадки с изюмом. Потом можно  будет  испробовать.  Не  исключено,  что
получится даже лучше, чем то, что у нас есть.
   - Это вам сейчас пришло в голову?
   - Сию минуту.
   - Я уже почти ощущаю вкус этой конфеты.
   - Неплохо, а? Кто знает, возможно, мы расширим наше предприятие еще  до
того, как продадим первую конфету. И тогда нам потребуется  дополнительный
капитал. Что вам известно о братьях Глассман?
   - Вероятно, не больше, чем вам. Это одна из наиболее  старых  еврейских
династий. Но зачем вам подпускать к этому делу евреев? Не замечал я,  чтоб
эти люди очень уж мечтали о нашем обогащении.
   - Это верно, но я смотрю далеко вперед. Эту фамилию мне назвали сегодня
утром. Вы знаете парня по имени Хайм?
   - Я знаю Леонарда Хайма. Замечательный старик, но  он  два  года  назад
удалился от дел и живет теперь в Европе. В Вене. Кажется, он там  родился.
А почему вы спрашиваете?
   - Да так, в разговоре мне назвали эту фамилию. До тех пор  я  ничего  о
нем не слышал.
   - У него в фирме два сына, но я с ними не знаком.  Даже  в  лицо  плохо
знаю, хотя они и состоят в этом клубе. Нет, на  нынешнем  рынке  раздобыть
деньги - не проблема. Особенно если прилично пойдет дело. Сразу налетят  и
попытаются скупить все на корню, но если у нас будет в запасе  второй  вид
конфет, то мы с этого дела не слезем.
   - Сколько вы стоите, Чарли?
   Чарли захохотал.
   - Вот это да! Знаете что? Вы первый человек, который  задает  мне  этот
вопрос. Сколько лет я занимаюсь бизнесом, а никто меня прямо  об  этом  не
спрашивал. Ну, хорошо. Сколько, по-нашему, я стою?
   - Три миллиона, - сказал Джордж.
   - Больше.
   - Десять миллионов, - сказал Джордж.
   - Меньше.
   - Между тремя и десятью.
   - Точнее не скажу. Почему вас это заинтересовало?
   - Такие вещи всегда интересны.
   - Гм. Я знаю людей, которые за такие вопросы дают  по  физиономии.  Это
личный вопрос, Джордж.
   - Только такие вопросы и заслуживают того, чтобы их задавать.
   - Все равно, вы ведь считаетесь джентльменом, - сказал Чарли.
   - До джентльмена я еще немножко не дорос, так что правила этикета  меня
не связывают.
   - А я всегда считал вас джентльменом. И Пена - тоже.
   - Пен, возможно, и есть джентльмен. Он на четыре года  моложе  меня,  а
это кое-что значит. Очень любопытно. Разница всего в четыре  года,  а  как
меняет дело. Да, Пен, по-моему, джентльмен. Первый в нашей семье.
   - Будь я проклят, если понимаю, о чем вы говорите, - сказал Чарли.
   Джордж направил беседу в более привычное для  Чарли  Боума  русло.  Они
условились встретиться с Рингуоллом  тридцатого,  чтобы  помахать  у  него
перед носом одной-двумя морковками. Джордж полагал,  что  его  ждет  всего
лишь скучный ленч со скучным человеком в скучном клубе, но случилось  так,
что разговор с Чарли навел его на интересное открытие:  четыре  года  дела
Локвудов сослужили Пену хорошую службу. Пен стал джентльменом благодаря их
деду, их отцу, самому Джорджу и тому обстоятельству, что он был на  четыре
года моложе брата. То, что Пен испытывал на себе влияние  деда,  лишенного
светского лоска, на четыре года меньше, чем  Джордж,  должно  было  как-то
отразиться на нем; не было также сомнения, что мальчик, попавший  в  такое
заведение, как школа св.Варфоломея (где до него учились его отец и старший
брат), чувствовал там себя уютнее, поскольку  ему  уже  не  надо  было,  в
противоположность другим школьникам и студентам, прилагать столько усилий,
чтобы приспособиться к новой среде.  Братья  нередко  соперничали  друг  с
другом, но Джордж теперь понимал, что соперничество это ничего  серьезного
под собой не имело, оно объяснялось лишь мелкой завистью со стороны  Пена,
завистью к старшему брату, а не отсутствием уверенности в прочности своего
положения в школьном коллективе. Придет время, когда они будут  старше,  и
Джордж спросит его об этом. Вполне вероятно, что  Пен,  по  причине  своей
глупости, не сможет восстановить в памяти переживания мальчишеских лет, но
стоит все же попробовать. В том, что Пен глуп, Джордж не  сомневался,  ибо
глупы все джентльмены.
   Джордж вернулся в контору за чемоданом. Ни Пен, ни  Мэриан  Стрейдмайер
после обеда еще не возвращались. Предупредив телефонистку, что он уехал  в
"Карстейрс", Джордж взял такси, получил в  отеле  заказанный  номер  и  не
спеша принял горячую  ванну.  "Надо  же  привести  себя  в  порядок  перед
встречей с мисс Стрейдмайер, - пробормотал он. - Уверен, что этим же и она
сейчас занята". В четыре часа он позвонил Мэриан в контору.
   - Вы - у себя? - спросил он.
   - Да, у себя.
   - Хорошо. Значит, вас никто не подслушивает. Итак, в шесть часов у  вас
дома?
   - Лучше в шесть тридцать.
   - Тогда давайте в семь, если вы не против.
   - Это еще лучше. Не так-то легко мне было  отменить  ранее  назначенную
встречу.
   - Мне очень жаль, что я доставил вам столько хлопот, - сказал он.
   - Я вам все потом расскажу.
   - Пусть это вас не беспокоит. Значит, увидимся в семь.
   Стало быть, ей нелегко было отменить  ранее  назначенную  встречу.  Вот
почему они с Пеном долго не возвращались  с  обеда.  Интересно,  куда  они
ездят обедать, когда Пен приглашает ее. Впрочем, в городе такое  множество
баров и закусочных, что, встретившись где-нибудь на Челси-стрит, они могут
сесть в такси и через пятнадцать  минут  оказаться  вдали  от  финансового
центра и от знакомых.
   В запасе у Джорджа было три часа. Чтобы убить время, он медленно оделся
и отправился пешком в клуб  "Ракетка".  Понаблюдал  за  игрой,  потом  сам
сыграл несколько партий в боттл-пул  [разновидность  биллиардной  игры]  с
какими-то людьми  -  по-видимому,  завсегдатаями  этого  заведения.  Потом
заказал себе разбавленного шотландского виски и так, со стаканом  в  руке,
скоротал время, пока не настала пора уходить. В  пять  минут  восьмого  он
поднимался по лестнице  дома  на  Мэррей-хилле,  где  находилась  квартира
Мэриан Стрейдмайер.
   Она сняла дверную цепочку и впустила его. Теперь на  ней  была  уже  не
монашеская одежда, а платье из набивного ситца.
   - Очень у вас все изменилось с тех пор, как я  был  здесь  в  последний
раз, - удивился Джордж.
   - Это верно, но и квартира сильно изменила меня.
   - В какую сторону?
   - В худшую. Она приучила меня к расточительности. Стоила уйму денег.
   - Никто не вправе осуждать вас за это. Мне, например,  ничто  не  могло
доставить большего удовольствия, чем строительство  нового  дома.  Это  не
значит, что мне захочется когда-нибудь строиться снова, но я  не  жалею  о
том, что сделано.
   - Что будете пить? Коктейль?
   - А вы сами что-нибудь пили? - спросил Джордж.
   - Да. Мартини.
   - Ну, тогда и мне мартини. У вас еще осталось?
   - О, конечно. Я выпила всего один бокал. Больше не успела. Шейкер почти
полон.
   Они наполнили бокалы и сели в кресла возле камина лицом друг к другу.
   - В любую минуту может зазвонить телефон, но я не  подойду,  -  сказала
она.
   - Снимите трубку и так оставьте, - посоветовал он.
   - Нет. Пусть он думает, что меня нет дома.  Если  я  сниму  трубку,  то
телефонистка скажет ему об этом, и он  узнает,  что  я  здесь.  А  то  еще
попросит включить гудок. Он очень сердит на меня.
   - Он сейчас в расстроенных чувствах, - сказал Джордж.
   - Ну и черт с ним. Что вы хотели мне сказать?
   - Хотите знать истинную причину моего приезда в Нью-Йорк? Выпейте это и
налейте себе еще.
   - Неужели дело так плохо?
   - Не думаю, что так уж плохо, но три мартини помогут вам  лучше  понять
меня.
   - Ладно. - Она снова наполнила свой бокал, налила ему и быстро  выпила.
- Ну вот, я готова. А вы?
   - И я, конечно. - Он поднял свой бокал.
   - Теперь я полна понимания, - пошутила она.
   - Так вот. Вчера вечером, сидя у себя в кабинете, я вдруг  почувствовал
такое желание, какого давно не испытывал. И ничего не мог с этим поделать.
   - А где была ваша жена? - спросила Мэриан.
   - Дома, но к ней это желание не имело  никакого  отношения.  Сначала  я
даже не понимал, к кому оно относилось.
   - Если бы вы сказали, что его вызвала мысль обо мне, я назвала  бы  вас
обманщиком.
   - Не торопись называть меня обманщиком.  Я  стараюсь  быть  максимально
правдивым. Мое желание не относилось ни к кому конкретно - ни к тебе, ни к
жене, ни кому-либо еще. Но когда я стал раздумывать о том, как  мне  быть,
то вспомнил тебя. Знаешь  старый  анекдот  про  лорда  Друлингтула  и  его
дворецкого? "Ваша светлость - ого! Не послать ли мне за ее светлостью?" На
что Друлингтул отвечает: "К черту эту старую калошу, я приберегу  это  для
Лондона".
   - Этот анекдот я от тебя уже слышала, - сказала она.
   - Здесь, конечно, не Лондон, но все-таки.
   - Прохвост. Как ты не похож на своего брата. Он любит меня, для тебя же
я - всего лишь эпизод, приключение.
   - Не только эпизод, Мэриан. Как ты уже сказала, я  очень  не  похож  на
своего брата, и доказательством служит тот  факт,  что  я  рассказал  тебе
анекдот. Или повторил его. Меня упрекают в неромантичности, но я  проявляю
к тебе большее уважение тем, что веду себя абсолютно откровенно. Ведь мы с
тобой очень схожи.
   - Ты так думаешь?
   - Да. Будешь ли ты столь же откровенна?
   - Не знаю.
   - Сегодня утром ты была у меня в кабинете. Мы поболтали немного,  потом
ты повернулась и пошла.
   - Да.
   - Но уходить тебе не хотелось.
   - Разве?
   - Не помнишь?
   - Помню только, что ты смотрел на меня. Просто пожирал глазами.
   - Мысленно я обнимал тебя на протяжении последних двадцати пяти часов.
   - А я тебя, наверно, на протяжении последит девяти часов.
   - Что если сейчас зазвонит телефон?
   - Я закрою дверь спальни. Мы услышим  звонок,  но  он  будет  не  такой
громкий.
   - А может, и не услышим, - сказал он.
   Они встали одновременно. Он обнял ее и поцеловал в губы.
   - Возможно, это из-за мартини,  только  не  понимаю,  почему  мы  стоим
одетые. А ты понимаешь?
   - Нет, - ответил он.
   - Да еще с таким подарком,  что  ты  привез  мне  из  Пенсильвании.  Ты
негодяй, Джордж Локвуд. Я должна ненавидеть тебя. Да я и вправду ненавижу.
   - Так ведь есть за что.
   - Так пойдем же взглянем, что ты мне привез.
   Они разделись и сели на край кровати. В это время зазвонил телефон.
   - Ну вот тебе. Выбрал момент.
   - Не обращай внимания.
   - Нет, почему же. Я почти о нем забыла, а теперь вот  буду  делать  то,
чего он никогда не хочет. Какой прекрасный подарок, Джордж, и  все  это  -
мне. А ко дню моего рождения тоже привезешь?
   - Или к рождеству. Если оно будет раньше, чем день твоего рождения.
   - Ты не спеши, - сказала она. - Он бы сейчас спешил,  а  ты  не  спеши.
Братья Локвуд. Примите меня в вашу фирму. Молчаливой партнершей. Но я  уже
не буду больше молчать. Джордж! О, подонок. Ты чудесный подонок!
   - Сука!
   - Повтори.
   - Похотливая сука. Шлюха.
   Снова зазвонил телефон, но они уже тихо лежали  и  слушали.  Ее  голова
покоилась на его плече.
   - Чего ему надо? - спросил Джордж.
   - А, черт! Я не знаю, чего ему надо, да он и сам не знает.
   - Что ты ему сказала?
   - Сказала, что хочу побыть сегодня одна.
   - Он каждый вечер здесь бывает?
   - Почти.
   - У него есть ключ?
   - Конечно. Иногда он приходит прежде меня. Мы  не  всегда  спим.  Порой
даже разговариваем мало. Просто  ему  нравится  здесь  находиться.  Бывают
случаи, когда я прихожу, а он уже уходит. Однажды я сказала  ему,  что  он
мог бы сойти за деталь обстановки, если б не вел себя так странно.
   - Он странный?
   - Он странен своей нормальностью - и только. Его, в отличие от  других,
интересует нормальная любовь. Потому отчасти я и  побаиваюсь  выходить  за
него. Но мне нужно богатство, не стану же я всю жизнь работать. Но "ели он
узнает, что я встречаюсь с другим мужчиной, то может быть  опасен.  Ужасно
ревнив.
   - Ревнив?
   - Такие, как он, - да. Он знает, что я любила по-всякому. Сама  ему  об
том сказала, потому что хотела, чтоб он не был так скован.  Но  оказалось,
что не я на него влияю, а он - на меня. И все же я вынуждена  искать  себе
других партнеров. Таких, как ты. Ты  был  прав.  Сегодня  утром,  когда  я
стояла у тебя в кабинете, меня тоже охватило желание. Подойди ты тогда  ко
мне ближе, я бы исполнила любой твой каприз. Прямо там, не сходя с  места,
даже если бы на нас смотрел кто-нибудь.
   - Стало быть, у тебя есть мужчина, похожий на меня?
   - Он не похож ни на тебя, ни на  Пенроуза.  Он  актер,  живет  на  углу
Тридцать седьмой улицы. Однажды - это было в воскресенье днем  -  он  едва
успел отсюда уйти. Они разминулись с Пенроузом на лестнице.  Он  пробыл  у
меня всю субботу и часть воскресенья; предполагалось, что  Пенроуз  придет
что-нибудь около четырех часов, а он пришел примерно в два. Вот тут-то я и
убедилась, как он ревнив. Счастье, что он не пришел в  воскресенье  утром.
Нас было четверо. "Гирлянда из маргариток". Мы делали все. Весь  субботний
вечер и все воскресное утро. Примерно один раз  в  году  у  меня  тут  дым
коромыслом. Снимаю все запреты. Жаль, что ты не можешь остаться  на  ночь.
Он не перестанет звонить, и если до десяти часов я не подниму  трубку,  то
он явится сюда сам, а это ни к чему хорошему не приведет. Он зол на  тебя,
но не хочет сказать, за что. Наверно, и ты не скажешь, только я знаю,  что
у него на тебя зуб. Я приготовлю тебе чего-нибудь  на  ужин,  и  потом  ты
должен будешь уйти. Но ты можешь вернуться. Около полуночи. И заночуешь  у
меня. Даже если он и появится здесь в десять часов, на ночь все  равно  не
останется. Он жены своей остерегается. Есть у  нее  какой-то  женоподобный
парень, который дает ей советы, и Пенроуз не хочет, чтобы  они  знали  про
него что-нибудь компрометирующее.
   - Я, пожалуй, сейчас пойду, а ты позвонишь мне  часов  в  двенадцать  в
отель.
   - Так будет безопаснее. Трудно даже вообразить себе, что он сделает.  А
я пока перекушу. Иначе засну  и  не  услышу  телефонного  звонка.  Да,  ты
ступай, а я позвоню тебе после десяти, как только смогу.  Ты  остановился,
как обычно, в отеле "Карстейрс"?
   Когда она надевала халат, движения  ее  от  выпитого  мартини  были  не
совсем твердыми. Провожая его, она взяла его  руку  и  приложила  к  своей
груди.
   - Возвращайся ко мне с новым подарком. Жаль, что уходишь, но так  будет
благоразумнее. Ты меня знаешь, я девица благоразумная.
   Это было последнее, что она ему сказала. Она  поцеловала  его  и  мягко
подтолкнула к выходу. Уходя, он слышал, как  звякнула  у  него  за  спиной
дверная цепочка.


   Возвратившись в гостиницу "Карстейрс", он принял ванну, надел пижаму  и
халат и поужинал у себя в  номере.  Потом  прилег  на  кровать,  прямо  на
покрывало,  раскрыл  роман  "Эроусмит"  -  того  же  автора,  что  написал
понравившиеся ему  "Главную  улицу"  и  "Бэббита",  -  и  сразу  задремал.
Проснулся с болью в шее.  Часы  показывали  пять  минут  двенадцатого.  Он
встал, умылся. Заказал в номер кофе. Мэриан  обещала  звонить  в  полночь.
Интересно, был ли у нее Пенроуз и  скоро  ли  она  позвонит?  Боль  в  шее
прошла, кровь по жилам потекла свободнее. Сон придал ему  бодрости.  Жажда
наслаждения,  которое  ждало  его  в  квартире  Мэриан,   уступила   место
любопытству. Отпивая маленькими глотками кофе  и  чувствуя,  как  проходит
сонливость, он старался представить себе, какие  планы  строит  Мэриан  на
остаток ночи. Но он не отдавался этим размышлениям целиком, его занимала и
другая мысль: какое положение в его  жизни  предстоит  занять  Мэриан?  Он
добьется ее ухода из конторы и из жизни брата, а п