ло в  том,  что  на  билете  написано
"бесплатный". Мне его без очереди взял старичок с палочкой (очередь была
огромная, а билетов не было) - и только когда он получил с меня деньги и
исчез, я заметил эту надпись, встрепенулся, но старичка уже  не  было...
Видимо, ему, как знатному железнодорожнику, положен бесплатный, но  я  -
то не знатный... так что этот вопрос лучше не углублять. Не настолько мы
безупречны, чтобы качать права... поэтому с нами  и  делают  что  хотят.
Минус на минус... Пыльненький плюсик. Я  попытался  протереть  окно,  но
основная грязь была с внешней стороны. Главное - было бы  хоть  тепло...
уж больно сложный и допотопный отопительный агрегат предстал передо мною
в тамбуре... Я  подул  на  пальцы.  Толстая  шерстяная  кофта  на  нашем
проводнике внушала мне все большие опасения. Наверное, и не  бреется  он
ради тепла?
   Я сдвинул скрипучую дверь,  вышел  в  тамбур.  Сразу  за  мной,  тоже
решившись, вышел пассажир из соседнего купе.
   - Скажите, а чай будет? - дружелюбно обратился он к проводнику.
   - Нет, - не поворачивая головы на толстой  шее,  просипел  проводник.
Слово это можно было напечатать на облаке пара, выходящего изо рта.
   - Как - нет?
   - Так - нет! Можешь топить без угля?
   - А что - угля нет?
   - Представь себе! - усмехнулся проводник.
   - На железной дороге  нет  угля?!  -  воскликнул  я.  -  Да  пойти  к
паровозу...
   - Хватился! Паровозов давно уж нет!
   - А вагон этот - с тех времен?  -  догадался  я.  Проводник,  как  бы
впервые услышав что-то толковое, повернулся ко мне.
   - С тех самых!
   - Так зачем же их прицепляют?!
   - А у тебя другие есть? - Усмехнувшись, проводник снова  уставился  в
проем двери, выходящей на пустую платформу.
   - Так мы же... окоченеем! - проговорил  сосед.  -  Снег  ведь!  -  Он
кивнул наружу.
   - Это уж ваша забота! - равнодушно проговорил
   Проводник.
   - Возмутительно! - не выдержав, закричал я. - В каком  вагоне  у  вас
начальник поезда? Наверное, не в таком?
   Дверь из служебного купе вдруг с визгом отъехала, и  оттуда  выглянул
румяный морячок в тельняшке (заяц?).
   - Ну что  вы,  в  натуре,  меньшитесь?  -  проговорил  он.  -  Доедем
как-нибудь, ведь мужики!
   Пристыженные, мы с соседом разошлись по нашим застылым  купе.  Да,  к
начальнику  поезда,  наверное,  не  стоит  -  может  всплыть  вопрос   с
сомнительным  моим  билетом...  Наконец,   заскрипев,   вагон   медленно
двинулся. Пятна света в купе вытягивались, исчезали, потом эти изменения
стали происходить все быстрее - и вот свет оборвался, все затопила тьма.
   Электричество хотя бы есть в этом купе? Тусклая лампочка под потолком
осветила сиротские обшарпанные полки, облако пара, выходящее изо рта.
   Я посидел, обняв себя руками, покачиваясь, - сидеть было  невозможно,
кровь   стыла,    началось    быстрое,    частое    покалывание    кожи,
предшествовавшее, насколько я знал, замерзанию.
   Нет, так терпеливо дожидаться гибели - это глупо!
   Я вскочил.
   Не во всех же вагонах такой холод - какие-то, может, и  отапливаются?
Хотя бы в вагоне-ресторане должна  быть  печка  -  там  ведь,  наверное,
что-то готовят? Точно, я вспомнил надпись "Ресторан" - где-то как раз  в
середине состава! Я открыл дверь, согнувшись, перебрался через лязгающий
раскачивающийся вагонный стык... Следующий вагон был еще холоднее. Люди,
закутавшись в одеяла, неподвижно сидели в темных  купе  (свет  почему-то
зажигать не хотелось, это я тоже чувствовал). Только  струйки  пара  изо
ртов говорили о том, что они живы. В следующем вагоне все было точно так
же... Что такое?! Какой нынче год?!
   Я шел дальше, уже не глядя по  сторонам,  только  автоматически  -  в
который уже раз - открывая двери на холодный переход,  там  я  стоял  на
морозе, опасливо пригнувшись, пока не удавалось открыть следующую дверь.
Я попадал в очередной вагон, такой же темный и холодный.
   И вдруг на переходе из вагона в вагон я застрял: я дергал дверь,  она
не поддавалась - видимо, была заперта. Железные  козырьки,  составляющие
переход, лязгали, заходили друг под  друга,  резко  из-под  ног  уходили
вбок. Паника поднималась во мне снизу вверх. Я дергал и дергал  дверь  -
она не открывалась. Я повернул голову назад - двигаться задним ходом еще
страшнее. Я стал стучать. Наконец за стеклом показалось какое-то лицо  -
вглядевшись во тьму,  оно  стало  отрицательно  раскачиваться.  Я  снова
забарабанил.
   - Чего тебе? - приоткрыв маленькую щель, крикнуло наконец лицо.
   - Это ресторан? - прокричал я.
   - Ну, ресторан. А чего тебе?
   - Как чего? - Я потянул дверь. - Не понимаешь, что ли?
   - Это нельзя! - Лицо оказалось женским. - Проверка работы идет!
   Она потянула дверь, я успел вставить руку - пусть отдавят!
   - Какая же проверка работы без клиентов? - завопил я.
   Она  с  интересом  уставилась  на  меня  -  такой  оборот  мысли  ей,
по-видимому, еще в голову не приходил.
   - Ну, заходи! - Она чуть пошире приоткрыла дверку.
   Я ворвался туда. Никогда еще я не проходил ни в один ресторан с таким
трудом и, главное, риском! Да, здесь было не теплее, чем в моем  вагоне,
но все же теплее, чем на переходе между вагонами.
   К моему удивлению, мне навстречу из-за отдельного маленького  столика
поднялся прилизанный на косой пробор человек в черном фраке, крахмальной
манишке, бархатной бабочке.
   - Добро пожаловать! - Делая плавный жест  рукой,  он  указал  на  ряд
пустых столиков.
   Недоумевая,  я  сел.  Неужели  это  я  минуту  назад  дергался  между
вагонами?.. Достоинство, покой...
   - Через секунду вам  принесут  меню.  В  ресторане  ведется  проверка
качества обслуживания - о всех ваших замечаниях, пусть самых  ничтожных,
немедленно сообщайте мне!
   - Ну, разумеется! - в том же радушном тоне ответил я.
   Метрдотель с достоинством удалился и с абсолютно прямой спиной уселся
за своим столиком. Минут через двадцать подошел небритый официант.
   - Гуляш, - проговорил он, словно бы  перепутав,  кто  из  нас  должен
заказывать.
   - И все? - произнес я реплику, которую обычно произносит официант.
   - Холодный! - уточнил он.
   - А почему? - глупо спросил я.
   - Плита не работает! - пожав плечами, проговорил официант.
   Я  посмотрел  на  метрдотеля.  Тот  по-прежнему  с  неподвижным,   но
просветленным лицом возвышался за своим столиком. В мою  сторону  он  не
смотрел.
   - Ну хорошо, - сдался я.
   В ресторане было сумеречно и холодно. За темным окном не было ничего,
кроме отражения.
   Наконец появился официант и плюхнул  передо  мною  тарелку.  Кратером
вулкана была раскидана вермишель - в самом кратере  ничего  не  было.  Я
посидел некоторое время в  оцепенении,  потом  кинулся  к  застывшему  в
улыбке метрдотелю.
   - Это гуляш?! - воскликнул я. - А где мясо?
   Метрдотель склонил голову с безупречным пробором, прошел в  служебное
помещение - оттуда сразу донесся гвалт,  в  котором  различались  голоса
официанта и метрдотеля. Потом появился метрдотель с той же улыбкой.
   - Извините! -  Он  взял  с  моего  столика  тарелку.  -  Блюдо  будет
немедленно заменено! Официант говорит, что кто-то напал на него в темном
коридорчике возле кухни и выхватил из гуляша мясо!
   - Мне-то зачем это знать!  -  пробормотал  я  и  снова  застыл  перед
абсолютно  темным  окном.  Наконец  минут  через  сорок  мне  захотелось
пошевелиться.
   - Так где же официант?! - обратился я к неподвижному метрдотелю.
   Он снова вежливо склонил голову с безукоризненным пробором и  скрылся
в служебке.
   - Ваш официант арестован! - Радостно улыбаясь, появился он.
   - Как... арестован? - произнес я.
   - Заслуженно! - строго, словно и я был в чем-то  замешан,  проговорил
метрдотель. - Оказалось - он сам выхватывал мясо из гуляша и съедал!
   - А, ну тогда ясно... - проговорил я. - А теперь что?
   - А теперь - к вам незамедлительно будет послан другой официант! -  с
достоинством произнес он.
   - Спасибо! - поблагодарил я.
   Второго официанта, принявшего заказ,  я  ждал  более  часа  -  может,
конечно, он и честный, но где же он?
   - Ваш официант арестован! - не дожидаясь  вопроса,  радостно  сообщил
метрдотель.
   - Как... и этот? - Ноги у меня буквально подкосились.
   - Ну, разумеется! - произнес он. - Все они  оказались  членами  одной
шайки. Следовало только в этом убедиться - и нам это удалось.
   - Ну, замечательно, конечно... - пробормотал я. - Но как же гуляш?
   Он презрительно глянул на меня:  тут  творятся  такие  дела,  а  я  с
какой-то ерундой!
   - Попытаюсь узнать! - не особенно обнадеживая, холодно произнес он  и
скрылся в служебке. Через час я, потеряв терпение, заглянул туда.
   - Где хотя бы метрдотель? - спросил я у человека в строгом костюме  с
повязкой.
   - Метрдотель арестован! - с усталым, но  довольным  вздохом  произнес
человек. - Он оказался главарем преступной шайки, орудовавшей здесь!
   - Замечательно! - сказал я. - Но поесть мне... ничего не найдется?
   - Все опечатано! - строго проговорил контролер. - Но...  если  хотите
быть свидетелем - заходите.
   - Спасибо, - поблагодарил я.
   Я  сидел  в  служебке.  Приводили  и  куда-то  уводили  официантов  в
кандалах, потом метрдотеля... все такого  же  элегантного...  мучительно
хотелось есть, но это желание было явно неуместным!
   Я побрел по вагонам обратно.
   "Хоть что-то вообще... можно тут?" - с отчаянием  подумал  я,  рванув
дверь в туалет.
   - Заперто! - появляясь  за  моей  спиной,  как  привидение,  произнес
сосед.
   - Что... насовсем? - в ярости произнес я. - А... тот? -  Я  кивнул  в
дальний конец.
   - И тот.
   - Но - почему?
   - Проводники кур там везут!
   - ... В туалете?
   - Ну, а где же им еще везти?
   - А... зачем?
   - Ну... видимо, хотели понемножку в вагон-ресторан их сдавать, но там
проверка, говорят. Так что - безнадежно!
   - И что же делать?
   - А ничего!
   - ... А откуда вы знаете, что куры?
   - Слышно, - меланхолично ответил сосед.
   Я  посидел  в  отчаянии  в  купе...  но  так  быстро  превратишься  в
Снегурочку - надо двигаться, делать хоть что-то! Я  снова  направился  к
купе проводника. Когда я подошел, дверь вдруг с визгом отъехала и оттуда
вышел морячок - он был тугого свекольного цвета,  в  тельняшке  уже  без
рукавов, с  голыми  мощными  руками...  Он  лихо  подмигнул  мне,  потом
повернулся  к  темному  коридорному  окну,  заштрихованному  метелью,  и
плотным, напряженным голосом запел:
   - Прощайте, с-с-с-скалистые горы, на подвиг н-н-н-нас море зовет!
   Я внимательно дослушал песню, потом  все  же  сдвинул  дверь  в  купе
проводника.
   - Чего надо? - резко поднимая голову от стола, спросил проводник.
   В купе у них было если не  тепло,  то  по  крайней  мере  угарно,  на
столике громоздились остатки пиршества. Стены  были  утеплены  одеялами,
одеялом же было забрано и окно.
   - Где... начальник поезда? - слипшимся от мороза губами произнес я.
   - Я начальник поезда. Какие вопросы? - входя в купе, бодро проговорил
морячок.
   - ... Вопросов нет.
   Я вернулся в купе, залез на верхнюю полку - все-таки перед  ней  было
меньше холодного окна, - закутался в одеяло  (оно  не  чувствовалось)  и
стал  замерзать.  Какие-то  роскошные  южные  картины  поплыли  в   моем
сознании...  правильно  говорят,  что  смерть  от  замерзания   довольно
приятна...  И  лишь  одна  беспокойная  мысль  (как  выяснилось   потом,
спасительная) не давала мне погрузиться в блаженство...
   А ведь я ушел из ресторана, не заплатив! А ведь - ел хлеб,  при  этом
намазывал его горчицей! Как знать, может,  именно  эти  копейки  сыграют
какую-то роль в их деле? Конечно,  тут  встает  вопрос:  надо  ли  перед
ворюгами быть честным, но думаю, что все-таки надо - исключительно  ради
себя!
   Скрипя, как снежная баба, я слез  с  полки  и  снова  по  завьюженным
лязгающим переходам двинулся из вагона в вагон.
   Меня встретил в тамбуре контролер контролеров контролеров - это можно
было понять по трем повязкам на его рукаве.
   Я вошел в вагон. Все  сидели  за  столами  и  пели.  Контролеры  пели
дискантами, контролеры контролеров - баритонами, контролеры  контролеров
контролеров - басами, -  получалось  довольно  складно.  Тут  же,  робко
подпевая, сидели официанты  в  кандалах  и  метрдотель  -  за  неимением
остановки они пока что все были тут.
   - Что вам? - быстро спросил контролер контролеров контролеров,  давая
понять, что пауза между строчками песни короткая, желательно уложиться.
   - Вот, - я выхватил десять копеек, - ел хлеб, горчицу. Хочу уплатить!
   - Да таким, как он, -  проникновенно,  видимо,  пытаясь  выслужиться,
произнес метрдотель, - памятники надо ставить при жизни! - Он  посмотрел
на контролеров, видимо,  предлагая  тут  же  заняться  благородным  этим
делом.
   - Ладно - я согласен на памятник... но только чтобы  в  ресторане!  -
пробормотал я и пошел обратно.
   Тут я заметил, что поезд тормозит - вагоны задрожали, стали стукаться
друг о друга, переходить стало
   Еще сложней...
   В нашем тамбуре я встретил проводника: в какой-то грязной рванине,  с
мешком на спине, он спрыгнул со ступенек и скрылся - видимо,  отправился
в поисках корма для кур...
   Это  уже  не  задевало  меня...  свой  долг  перед  человечеством   я
выполнил... можно ложиться  в  мой  саркофаг.  Я  залез  туда  и  сжался
клубком. Поезд стоял очень долго. Было тихо. Освободившееся сознание мое
улетало все дальше.  Ну,  действительно,  чего  это  я  пытаюсь  навести
порядок на железной дороге, с которой и соприкасаюсь-то раз в год, когда
в собственной моей жизни царит полный хаос, когда в собственном  доме  я
не могу навести даже тени порядка! Три года назад понял я вдруг, что  за
стеной моей  -  огромное  пустующее  помещение,  смело  стал  добиваться
разрешения освоить это пространство, сделать  там  гостиную,  кабинет...
Потом  прикинул,  во  что  мне  это   обойдется,   -   стал   добиваться
запрещения... Любой,  наблюдающий  меня,  вправе  воскликнуть:  "Что  за
идиот!" Написал массу  заявлений:  "В  просьбе  моей  прошу  отказать!",
настрочил кучу анонимок на  себя...  Как  бы  теперь  не  отобрали,  что
есть!..
   Я погружался в сон... вдруг увидел  себя  в  каком-то  дворе...  меня
окружали какие-то темные фигуры... они  подходили  все  ближе...  сейчас
ударят! "Зря стараются, - мелькнула ликующая мысль. - не знают,  дураки,
что это всего лишь сон!" Двор исчез. Я оказался в  вагоне-ресторане,  он
был почему-то весь в цветах, за окнами проплывал  знойный  юг.  Появился
мой друг метрдотель в ослепительно белом фраке.
   - Кушать... не подано! - торжественно провозгласил он.
   Через минуту он вышел в оранжевом фраке.
   - Кушать... опять не подано! - возгласил он.
   - Может быть - можно что-нибудь? - попросил я.
   - Два кофе по-вахтерски!  -  распахивая  дверь  в  сверкающую  кухню,
скомандовал он.
   Я вдруг почувствовал, что лечу в полном  блаженстве,  вытянувшись  на
полке в полный рост, откинув ногами тяжелое одеяло... Тепло? Тепло!
   Значит, проводник, когда я его встретил на  остановке,  ходил  не  за
кормом для  кур,  а  за  углем?  Замечательно!  Тогда  лучше  так  и  не
просыпаться - сейчас должны начаться приятные сны!
   В следующем сне  я  оказался  в  красивом  магазине  игрушек  в  виде
лягушонка, которого все сильнее надували через трубочку.
   ... Все неумолимо ясно!.. Надо вставать!
   Проводник сидел в тамбуре на перевернутом ведре, блаженно  щурясь  на
оранжевый огонь в топке.
   - Ну, как? - увидев меня, повернулся он (после взгляда на пламя  вряд
ли он различал меня).
   - Замечательно! - воскликнул я. - А раз уж  так...  в  туалет  заодно
нельзя сходить?
   - Ладно уж! - Он подобрел в тепле. -  Только  кур  не  обижай!  -  он
протянул ключ.
   - Зачем же мне их обижать?! - искренне воскликнул я.
   Я ворвался в туалет. Куры, всполошившись сначала, потом  успокоились,
расселись, своими бусинками на  склоненных  головках  разглядывая  меня.
Кем,  интересно,  я  кажусь  этим  представителям  иной,   в   сущности,
цивилизации? Достойно ли я представляю человечество? Не оскорбит  ли  их
жест, который я собираюсь тут сделать?.. Нет. Не оскорбил.
   Абсолютно уже счастливый, я забрался к себе на полку,  распрямился...
Какой же последует сон?.. Солнце поднималось над  морем...  я  летел  на
курице, приближаясь к нему. Вблизи оно оказалось огромной печкой.  Рядом
сидел проводник.
   - Плохо  топить  -  значит,  не  уважать  свою  Галактику!  -  строго
проговорил он, орудуя кочергой.

ТИХИЕ РАДОСТИ

   - Кто там?
   - Я.
   - Ты, Николай?
   - А кто же еще?
   - Действительно, кто же еще  может  притащиться  в  такую  рань  -  в
выходной, без предварительного звонка!
   - Главное - отпуск сегодня начался, а встал все равно - ни  свет,  ни
заря!
   - Видимо, должен тебя пожалеть? Ну, ладно - заходи! Только извини - у
меня не прибрано!
   - Да-а-а... это мягко еще сказано! Что это у тебя?
   - А что такого? Один живу!
   - А где жена?
   - Уехала. На соревнования. По забрасыванию чепцов за мельницу. И дочь
там же. В общем - "я дал  разъехаться  домашним...  и  даже  собственной
мамаше".
   - Ну - отлично! Тогда, может быть, промочим горло?
   - Ну, давай... Но у меня,  к  сожалению,  только  безалкогольные,  на
диких  травах   -   саспареловка,   могикановка,   оробеловка.   Отлично
тонизирует!
   - ... Ну, давай! А пожрать нету?
   - Ну, естественно, нету! Откуда? Один живу!.. Можем  попробовать  вот
эти банки пятилитровые сдать, купить на эти деньги чего-нибудь.
   - Да не примут, наверное!
   - Примут!
   - А как нести?
   Придумали наконец - надели по две  банки  пятилитровые  на  руки,  на
ноги, по одной - на головы. Медленно, как водолазы, побрели.
   В овраге  в  зарослях  боярышника,  бересклета,  бузины  нашли  сырой
сарайчик - приемный пункт.
   - У вас банка на голове с трещиной!
   - Где?
   - Вот, посмотритесь в зеркало.
   - Да-а, действительно! Но остальные хоть примете?
   - Примем.
   - Ура!
   Получили деньги, треснувшую банку оттащили домой, стали собираться.
   - Чего такие брюки плохие надел?
   - Чтобы отрезать себе пути к наступлению. А то, сам понимаешь!.. А  в
этих брюках я далеко  не  уйду.  А  вечером  надо  дома  быть  -  статью
заканчивать.
   - Ясно... А свитер где такой раскопал?
   - А что? Разве плох? Двадцать лет уже ношу. Два раза с третьего этажа
в нем падал. На двадцатилетие нашей  свадьбы  жена  выплеснула  на  него
красное вино - и хоть бы что, отстирался, выглядит как новенький!
   - Ты так считаешь?
   - Считаю!
   - А зимнюю шапку зачем надел?
   - Это раньше, в далекой молодости, я ходил без  шапки  даже  зимой...
теперь, из осторожности, хожу в зимней шапке даже летом!
   - Ясно... Ну - вперед? Вышли на улицу.
   - Ну... пойдем в гниль-бар? - Николай заносчиво говорит.
   - Ты что, сдурел? - Николаю говорю. - Ты  знаешь,  например,  сколько
простая спичка там стоит? Четыре рубля!.. Гниль-бар! В каком-нибудь кафе
бы подхарчиться - и то хорошо!
   Зашли в ближайшее кафе "Шторм". Оно,  надо  сказать,  соответствовало
своему названию - посетителей кидало от стены к стене, многие травили.
   Скромно сели за крайний столик, долго ждали, пока подойдет  официант,
но официанты у себя  на  полубаке  вели  неторопливую  беседу  -  иногда
кто-нибудь из них кинет взгляд в нашу сторону  и  дальше  разговаривает,
как ни в чем не бывало.
   - Что же такое? - Николаю говорю. -  Почему  же  они  не  видят  нас?
Может, мы невидимки? Точно!
   - А раз мы невидимки, - Николай говорит, -  пойдем  прямо  на  кухню,
схватим там что-нибудь, когда повар отвернется!
   - Правильно!
   Схватили по пути вилки, ворвались в кухню, стали терзать  куренка  на
сковороде - и тут все официанты сразу бросаются на нас,  приемами  самбо
выбивают вилки, закручивают руки, куда-то тащат.
   - Ну, сейчас мы вам устроим! - с каким-то ликованием один говорит.  -
Серега, скоре