и рядом с
ним главный из нас - Урман, организатор круиза. Обычно хохочущий, как бы
легкомысленный, сейчас он был хмур, неподвижен... иногда  они  о  чем-то
переговаривались с капитаном.
   Чем дальше мы шли, тем больше было  по  бокам  кораблей,  стоящих  на
якоре.
   - Черное море штормит... Но решили идти! - передавалось друг другу.
   Берега удалялись. Все сильнее раскачиваясь, мы выходили в шторм.
   Обгоняя нас, в море выходил длинный серый сухогруз, раскачиваясь  все
больше, пролетая сквозь брызги.
   - Наш! "Волго-Балт"! - вдруг раздался крик. Мы кинулись на тот борт.
   - Наш! - воскликнул украинец, стоящий рядом, радостно  переглянувшись
со мной, забыв на это время о проблемах круиза.
   Все мы стояли вдоль борта - и украинцы, и белорусы, и эстонцы - и  со
слезами смотрели, как наш сухогруз, единственный, кто  вышел  в  море  с
нами, ныряет в волнах!
   Тут нечего было обсуждать... Любим мы Родину, любим все!
   Потом мы разошлись.

***

   А это что за хмурый город встает из тяжелого тумана?
   ... Одесса! Господи, Одесса!
   Впервые как иностранцы вплываем в нее!
   Хмурые улицы, мрачная толпа... Господи! Одесса!
   Мы  высадились  из  автобусов  у   Дюка,   у   знаменитой   лестницы,
спускающейся к морю.
   Дюк здорово что-то  позеленел.  У  его  подножия  стояла  старушка  в
панамке и что-то дребезжащим голосом пела. Что-то в этом было такое,  на
что и смотреть было невыносимо, не то что помогать! То ли дело  нищие  в
Италии!
   А здесь все стояли, поеживаясь, позевывая, вежливо время  от  времени
поглядывая на экскурсовода... Ну?.. Все?
   Тут вдруг откуда-то рядом с нами появилась толпа роскошных красавиц -
в богатых шубах, с накрученными кудрями... Особенно  вот  эта  хороша!..
Скромно потупила взгляд.
   Да это же члены делегации, одесские поэтессы, ударило вдруг  меня.  С
нами поплывут! Вот это да!
   Уж с ними-то мы найдем общий язык! Я  снова  глянул...  На  этот  раз
красавица  стеснительно  улыбнулась.  Улыбайся!  А  как   же?   Принимай
гостей!.. Но лучше это продолжить на элегантном теплоходе!  Получив  еще
один взгляд-аванс, я отложил это дело до вечера. Скорее в комфорт!
   В салоне было тепло, уютно, замечательно пахло. Многие, как я  понял,
и не покидали его.
   - Ну... как Одесса? - встретил я наконец знакомого шведа переводчика.
   - Проспал! - Он сокрушенно развел руками. Что  делать?  Не  всех  так
волнует Одесса, как нас.
   - Быстро переодеваться! - сурово одернул меня друг. -  Через  полчаса
украинский вечер!
   Ага-а!
   Горячий душ, потом - холодный, снова  -  горячий,  снова  холодный...
растираясь, я вышел в каюту... даже и это зеркало запотело  -  друг  его
протирал.
   - Ну? - проговорил он. - Ты видал, какие шикарные были проститутки?
   - Проститутки? Где?..
   - Ты что - ослеп?.. Еще бабником считаешь себя! Около Дюка подходили!
   - Около Дюка? Так это же были поэтессы! - Я захохотал.
   - В таких шубах - поэтессы? Ну, ты и идиот! Действительно...  Я  тупо
молчал.
   - Москвичи интересовались... Пятьдесят долларов!
   Пятьдесят! Господи! Сколько дней и ночей я бродил по  душной,  сочной
Одессе, пялясь на роскошных ее красавиц!.. И вот!.. Пятьдесят  долларов!
Я метнулся к окну.
   По стеклу текли крупные слезы. Далеко на горизонте еле брезжила  цепь
огоньков... Прощай, счастье!

***

   Вечер был не очень удачный. Чего только не выслушали мы! И что триста
лет пьем из Малороссии кровь - и кончая тем, что это  мы  украли  золото
Шлимана из Трои!
   Я вышел на палубу, пошел на корму к длинному  ряду  белых  шезлонгов,
вытянутых во тьме.
   Темно  -  и  за  кормой  пустота.  Только  чайки.  Мрачные  существа.
Неподвижно, не шевельнув ни косточкой, висят в темноте - и при  этом  ни
на метр не отстают от корабля, идущего полным ходом. Иногда вдруг только
вздрагивают, словно поправляясь, и снова висят. И вдруг так же бесшумно,
ничем не пошевельнув, обгоняют и исчезают за рубкой.
   В тумане скрылась милая Одесса.
   ... Снова висят. Невдалеке сидят на шезлонгах какие-то  англичане  и,
переговариваясь, тоже глядят на чаек.
   И вдруг - видимо,  сбросили  помои  из  камбуза  -  чайки  с  воплями
кинулись вниз.
   - Фром Раша! - указывая на  них,  проговорил  кто-то,  и  все  слегка
засмеялись.
   ... Вот теперь Стамбул так Стамбул!
   Наш  теплоход  еле  втискивается  в   узкий   отросток   воды   среди
нагромождения домов. Бьет  мокрый  снег,  и  капитан,  как  и  швартовая
команда, в оранжевой накидке. Все! Встали!
   Тесные улочки, по которым еле проходит наш автобус. Через  мост  -  и
все выше и выше в гору!
   Дворец шаха. Бесконечный восточный лабиринт. Гарем. Роскошные залы  -
все как один похожие на конференц-зал Дома архитектора.  Все?  Нет,  еще
несколько... Помещение, где хранится  волосок  Аллаха.  Слепящее  сияние
золотого ларца за  стеклом  и  сдавленные,  равномерные  выкрики  муллы,
сопровождаемые поклонами. Так он  молится,  не  сбиваясь,  ровно  сутки,
потом сменяется. Кинжал с сотнями  алмазов.  А  выйти  побыстрее  отсюда
нельзя? Хочется увидеть живую жизнь, но экскурсоводша, как бы соглашаясь
с нами, кивая, ведет нас все дальше и  дальше...  Вот  с  террасы  видно
Мраморное море, бухта Золотой рог, но мы далеко, высоко. Интересно, если
бы я понял, что меня отсюда не выпустят никогда, смог бы я разбить  себе
голову о мраморную стену? Запросто бы мог!
   Огромное количество янычар с радиотелефонами, в европейских костюмах,
с непривычно внимательными глазами.  К  тому  же,  как  манекены,  всюду
стоят, расставив ноги в галифе,  неподвижные  полицейские  в  надвинутых
касках, положив руки на автомат.
   А мы еще думали, что живем в несвободе! Посмотреть бы на это  раньше!
Говорят, что самый лучший для развивающихся стран путь -  это  турецкий.
Значит - столько же полицейских?
   Наконец мы получаем свободу в  узкой  улочке  под  бортом  теплохода.
Какие-то сплошные механические мастерские, и люди в  них  пьют  чай,  но
почему-то не из чашек, а из одинаковых приталенных  рюмочек  с  торчащей
ложечкой... "На рюмку чая"? А где же нега?
   Вот по улице, дребезжа, едет  рваный  человек  на  велоколяске  -  из
кузова впереди вздымается, пылит ржавый хлам. Он явно  счастлив.  Это  -
светлое капиталистическое будущее, которое  ждет  всех  нас?  Нормально!
Впрочем, достань еще такую велоколяску сперва!

***

   Следующее пробуждение - в огромной морской чаше  среди  меловых  гор,
слегка заросших, с прошибленными в них белыми тропинками.
   Измир. Турецкая Ницца... И бывшая Смирна. Поплавав тут,  видишь,  что
все не очень просто, что один народ, бывает, теснит другой.
   Экскурсия в древнегреческий Эфес, потом ставший  римской  колонией  и
оказавшийся наконец в Турции. Спускается улица из  полированных  плит  с
древними насечками, чтобы не  скользила  нога.  Составленные  из  кусков
колонны, слева - шершавая стена, справа - тоже,  и  от  левой  стены  до
правой больше тысячи лет!
   Наш экскурсовод-татарин, воевавший, как он говорит, в  Крыму,  правда
не уточняющий, на чьей  стороне,  ведет  нас  в  старинный  общественный
туалет с рядом отверстий и протекающей вдоль  них  освежающей  канавкой.
Неужели люди в тогах сидели здесь?
   Экскурсовод наконец  выпускает  нас  на  набережной:  "Погуляйте!  До
теплохода примерно двадцать минут". Мы разбредаемся... Да - такие товары
уже не покупают даже у нас! Господи! Где же рай? Пора на борт!
   Но где же он? Вдоль берега бухты нас  мчит  извилистая  набережная  с
шуршащими, стучащими пальмами, но нашего теплохода нигде не видно! Может
быть, там, где бухта загибается? Oro-ro! Какие тут "двадцать минут"? Тут
и за час не добежишь, а через десять минут отплытие! Хрипя, мы мчимся по
набережной, вдоль роскошных  отелей,  автомобилей...  Да,  отомстил  нам
"крымский воин"! А может быть, все получилось случайно?
   Мы оказываемся в "связке" с литовцем... "Давай! Давай!"  -  повторяет
он. Все литовцы, как на подбор, огромные, крепкие, но и он задыхается...
все же выходит вперед, удаляется... Кто-то окликает меня  из  такси,  но
там наших битком!
   Вдали - поворот, за которым или стоит наш теплоход... или?
   На повороте, перед тем как исчезнуть, литовец на секунду замедляется,
оборачивается и машет мне рукой: "Сюда!"
   Сипя, но уже сдерживая бег, отдыхиваясь, я подхожу к трапу -  с  него
смотрят на меня эстонцы, видно, вместо  экскурсии  отметившие  на  борту
какой-то свой национальный праздник. Я приближаюсь.
   - Не спешит-те! - благожелательно, но  слегка  ехидно  произносит  их
главный. - Т-теплоход не уходит-т - на море бу-уря!
   Все еще приходя в себя, я развалился в кресле на палубе... Фу!  Знали
бы, что так тяжело! Подходит друг.
   - Не уходим!
   - Я знаю.
   - Выходит - не успеем ни в  Салоники,  ни  в  Дельфы...  ни  в  Афины
толком.
   - Что делать?!
   - Главное - один украинец исчез!
   - Как?
   - Не появился вовремя, и вот уже час  -  ни  слуху,  ни  духу.  Такой
круглолицый - в бакенбардах, в очках!
   - Помню! Куда же он делся?
   - Где-то отстал!
   - Да-а... дружба народов!
   - Тут - не только народов, вообще дружба... оказалась не  на  высоте.
Обзвонили участки, морги... Ничего!.. Но сказали,  что  приезжих  иногда
убивают - вполне вероятно.
   - Но какие ж у него деньги?!
   - То-то и оно!

***

   И на три дня нам в подарок Измир - то ли из-за шторма,  то  ли  из-за
украинца. Подходит друг.
   - Сейчас... с комиссией... осматривали его чемодан  Никаких  намеков!
Интересно - множество наглаженных носовых платков. Видно, жена собирала.
   ... И, может быть, приговаривала ласково: "Смотри  -  ежели  с  бабой
какой!" Знала бы, что ждет... согласилась бы и на бабу!
   - Ну что... пойдем?
   Мы в который уже раз сходим по трапу на пирс.
   Нет,  оказывается,  ничего  еще,  неплохо  мы  живем:  стоящих  рядом
ливийцев под зеленым флагом вообще не выпускают на берег - закупорили на
корабле,  в  железе,  нет  даже  рядом  трапа,  и   они   таращатся   из
иллюминаторов на нас, завидуя свободе!
   Да, как-то туго наша осень переходит в  их  лето!  Холодно,  ветрено.
Знаменитый рынок. Колом висит знаменитая кожа, которую у нас  сейчас  не
наденет даже умный председатель колхоза, не говоря уж о  фермере.  Когда
мы, вяло  поглазев,  вытекаем  из  очередной  лавки,  яростный  продавец
выскакивает  в  гулкий  каменный  коридор  рынка  и  почему-то  четко  и
аритмично  хлопает  в  ладоши  -  видно,  сигналя  своим:  особенно   не
старайтесь, надвигаются мудаки.  Наконец  все  мы  стекаемся  в  большом
маркете... или  шопе?  И  украинцы,  и  латыши  торгуются  с  продавцами
по-русски... Все мы в шопе!
   И наконец, так не найдя украинца и не дождавшись окончания шторма, мы
покидаем Измир. Теперь, если не потонем, только-только успеем в Афины  -
и на самолет! Другие, впрочем, могут и задержаться - жесткое  расписание
лишь для нас. Зато мы сможем потом всю жизнь гордиться:  единственные  в
мире люди, побывавшие в Афинах и не увидевшие Акрополя!
   Эгейское море встречает нас свистом. Поначалу нас прикрывают еще  два
высоких острова. Лесбос!  И  Хиос  (где  была  еще  знаменитая  хиосская
резня). Они еще прикрывают нас. "Лесбос спасает"  -  простая  шутка,  но
все, нервничая, повторяют ее.
   Я укутываюсь в шезлонге, достаю  тетрадку.  Ведь  взял  же  работу  -
обещал сам себе написать статью  "Литературные  шампиньоны",  но  здесь,
посреди волн, тема эта кажется почему-то не важной. Сам ты шампиньон!
   И когда уходят острова - тут-то и начинается! Рев!
   Антенна на  рубке  изгибается,  как  спиннинг,  словивший  совершенно
непомерную рыбу. Резиновый  провод  с  лампочками,  предназначенный  для
прощального карнавала, крутится, как скакалка!
   Эге-гейское море! Прощай!
   Уже темнеет. Я спускаюсь в салон.  Седой  и  мудрый  грузинский  поэт
походит вдруг к столу, где сидят абхазы, и что-то долго  им  говорит.  Я
замедляюсь в отдалении... Наконец один из абхазов поднимает  свою  лысую
голову и что-то, улыбаясь, отвечает. Слава Богу! Может - плавали не зря?
   Совсем уже недоуменно  смотрит  Хелена:  "Так  когда  же?"  -  "Рано,
сказано же тебе!"

***

   ... Выползла Гаага, Амстердам, потом пополз Гамбург... а где  же  мы?
Потом пошел Ханой, Пекин!
   - А где же наши вещи?
   - Ваши вещи не пришли! - сухо  говорит  амбал  за  стойкой,  даже  не
глянув на нас. Здравствуй, Родина!
   - А где: же они?
   - Видимо, остались в Афинах.
   - Как же так?!
   - "Аэрофлот"! - усмехается он, словно не имеет с этой позорной фирмой
ничего общего.
   - Когда же... могут появиться?
   - Может быть... со следующим рейсом?
   -  Может  быть?!  -  уже  возвращаясь  в  почти  забытое   состояние,
восклицаем мы. - Что значит -  "может  быть"?  А  когда  этот  следующий
рейс?
   - Послезавтра, - роняет он и, совсем уже  потеряв  с  нами  терпение,
уходит.
   Без теплых вещей, ночующих в далекой стране,  прикрыв  одной  ладонью
горло, другой темечко, мы выходим на холод, в темноту...  Где  тут  что?
Везде - ничего! Ничего не меняется у нас в стране! "Осень, переходящая в
лето", - но так и не перешедшая!

Возвращение в рай

   И наконец самый волнующий момент путешествия - я вбегаю под  арку  во
двор и кидаю взгляд наверх, на окна! Светятся! Значит, кто-то жив! О!  И
даже постукивает  машинка  -  это  не  дочурка  ли  вернулась  из  своих
странствий и занимается переводами?
   Родные лестничные запахи. Как-то по-новому искуроченный звонок:  лишь
маленький  кусок  пластмассы  прикрывает  сложную  электротехнику...  Не
важно!
   Первым бросается на шею пес...

***

   Новости: временно нашлась  дочурка,  но  зато,  видимо,  окончательно
потерялся кот - этот огненно-рыжий некастрированный бандит.
   Находки и потери.
   Жена заглядывает в ванную.
   - О! Никак засос! Поздравляю!
   - Поцелуй Иуды, - хмуро поясняю я.

***

   Не спится уже как-то по-новому...  Несомненные  шаги  прогресса:  все
дворовые бандиты оборудовали свои рыдваны сигналами угона - и  всю  ночь
завывает то один, то  другой,  причем  воют,  даже  меняя  тон  и  ритм,
подолгу, видно, хозяевам лень подниматься из теплой постели  ради  такой
ерунды.

***

   Маленькая ночная серенада для семи сигналов угона с котами!

   Ночь глухая неспешно идет.
   Лишь машины во тьме завывают...
   То ли правда, что их угоняют,
   То ли просто душа их поет?!

   Жизнь пошла, словно и не  уезжал,  только  обозначился  вдруг  резкий
интерес к помойке - раньше его не замечал. То и дело восторженно  вбегал
домой с замечательными трофеями в руках. "Смотри!"
   Жена и дочь переглядывались.
   ... А что? Эти инофирмы, расплодившиеся  вокруг,  иногда  выбрасывают
почти целые вещи!

***

   В одну из ночей проснулся  от  удушья:  вся  комната  была  заполнена
дымом, пес, цокая когтями, носился по коридору, но почему-то не лаял.  Я
подскочил к водогрею - не горит, потом свесился в форточку: так и  есть,
из хранилища мусорных баков под нашей кухней валил дым! Был и огонь - на
стене напротив дрожала тень решетки.
   Я  стал  лихорадочно  одеваться.  Эти   гении   помойки,   разыскивая
сокровища, швыряют в баки окурки... форменный пожар!
   - Ты куда? - проснулась жена.
   - На помойку! - Она презрительно отвернулась к стене.

***

   Огонь уже бушевал вовсю, сразу в трех баках!
   А ведь сама же она говорила, что нижние соседи весь день  через  окна
загружали канистры с бензином!
   Я стал стучать им в окно... Тень моей  фигуры  довольно  красноречиво
металась  по  дому,  доставая  до  крыши...  Но  хозяин...  или  хозяйка
абсолютно невыразительно глядела на меня... потом  задернула  занавеску.
Поразительно! Никакой реакции! И ведь дети  у  них!  Ну  и  что?  Видно,
выросли  люди,  которым  пожары,  тюрьмы  кажутся  уже   чем-то   вполне
правомерным, привычным... "Ну и что?"
   Лишь Бог о нас заботится: выпал снег!
   Я набивал его в ведро, опрокидывал в баки - сначала снег таял еще  на
лету, потом стал оставаться - пока я бежал за новой порцией, пробивалось
пламя.  Наконец  я  утрамбовал  все  баки  снегом,  победно  вытер  пот,
огляделся... Кое-где засветились в доме окна,  но,  в  общем-то,  паники
никакой. А может ли быть  у  нас  паника  вообще?  Думаю,  что  с  нашей
закалкой - навряд ли!
   Гордясь силой нашего духа, я лег.

***

   Под Новый год принято подбивать итоги... А чего подбивать?  Все,  что
было у нас, смели вместе с ненавистным строем, а то, что пробивается  по
новой, как-то растет мимо нас. Был  самиздат,  за  который  преследовали
нас... теперь хамиздат, который нас,  увы,  не  преследует!..  Что  еще?
Статьи "Литературные шампиньоны"  -  о  новой  литературе  -  так  и  не
написал. И абсолютно правильно  сделал.  Себе  дороже!  Что  еще?  Более
ничего! "Дэтс олл!" - как говорят англичане.

***

   Но на елку, может  быть,  хватит  -  пересчитал  бумажки,  все  время
меняется их значимость, не успеваю привыкнуть!

***

   Толкучка Сенной площади уже притихла - лишь  самые  отчаянные  ханыги
толкались здесь, но торговали лишь ветками. Как всегда - опоздал! Спрячь
свои бумажки - не пригодятся!
   На всякий случай я обошел площадь и в  дальнем  закутке,  в  темноте,
нашел елки: они стояли в изобилии, прислоненные к стене. Я выбрал одну -
скромную, но прекрасную, - постоял, задумчиво встряхивая  ее  в  руке...
Потом с нетерпением поглядел на двух ханыг, спорящих чуть  в  стороне  о
чем-то высоком. "Ваша?" - крикнул я. Но ближний ханыга только отмахнулся
- люди о важном говорят,  а  ты  лезешь  с  ерундой!  Я  пошел,  сначала
оглядываясь...  Давайте,  догоняйте  же!  Я  не  убегаю!   Но   они   не
реагировали!.. Новогодний подарок.

***

   Радостный, я распахнул дверь на лестницу, взлетел к своей  площади  и
обомлел - прямо перед моей дверью сидел  какой-то  восточный  человек  -
кореец, китаец? - в каком-то странном оцепенении. Я  обомлел...  Что  же
это? Новогодний подарок?
   - Ты что же это? - выговорил наконец я.
   - Не могу! Живот прихватило!  -  с  натугой  выговорил  он.  -  Да  я
по-умному, на газету! Не беспокойся - уберу!
   Странный Дед Мороз! Таиландец? Малаец?.. Не елкой же его бить!
   Тут я заметил, что из-под него действительно  торчит  угол  газеты...
Прогрессивная? Реакционная? Незнакомая какая-то верстка!
   - Ну, смотри, - абсолютно безвольно пробормотал я и бочком  пробрался
в квартиру. Прикрыв дверь, я стоял за ней с колотящимся  сердцем...  Что
же  это?  Выждав,  сколько  требовали  приличия,  я  приоткрыл  дверь...
Лестница пуста! Не обманул малаец!  И  звонок  уже  месяц  не  курочили:
видно,  беспощадные  лестничные  дизайнеры  достигли   наконец   идеала,
удовлетворены его теперешним видом...  И  это  -  вместе  с  благородным
поступком непальца - и будем считать главными успехами прошедшего года.

***

   Почти уже перед полночью позвонил, рыдая, Ширшович:
   - Что же он делает? Мы же так верили ему! Всю душу ему отдали!
   - А вот это напрасно! - Я грубо захохотал. - Всю душу  не  надо  было
отдавать - надо было частичку оставить!
   Ширшович грохнул трубкой.

***

   - Что значит - нечего  надеть,  ничего  нового?  Ожерелье  из  пробок
надень! Продали его? Это когда же?

***

   Во дворе в отличие от обыденных выстрелов грохнул фейерверк,  и  весь
двор подошел к окнам - и мы тоже махали. Завыли сигналы  угона,  но  без
них уже и праздник - не праздник!

***

   ... Проснулся я в уголке прихожей, почему-то сидя на сундуке. Видимо,
зашел сюда, чтобы разбежаться отсюда для выпивания  заключительной,  сто
шестнадцатой рюмочки - и внезапно уснул! Бывает.
   Пес, не признавая никаких компромиссов, горячо задышал мне в ухо... У
этого одно на уме! Но найти трудовую одежду среди этой  свалки  нелегко,
кругом - одна роскошь... Ага!
   Мы вышли на пустую улицу. Такая же пустота, мне вспомнилось,  была  в
один из предыдущих, первых дней года... какого же? Уже и не  упомнишь  -
столько б