й милицию вызывай!
   Словно специально этого ждали.
   Через  минуту  уже  в  зал  вбежали   два   милиционера,   вытаскивая
револьверы.
   - Вот это  оперативность!  Должен  вам  заявить,  что  работой  вашей
доволен! - милиционерам говорю.
   - Пытались куренка утащить! - повар заявляет. - А мы бы  потом  из-за
них план бы не выполнили!
   - Мы думали, мы невидимки! - Николай вздохнул.
   - Невидимость  не  освобождает  от  уголовного  наказания!  -  строго
милиционер говорит. - Прошу пройти!
   Вывели нас, усадили в машину с маленьким окошечком, повезли.
   - Запоминай дорогу! - на всякий случай Николаю сказал.
   Высадили нас аккуратно у дверей, отвели к дежурному.
   Ни "как поживаете?", ни "здрасьте!" - ничего.
   - Фамилия! - сразу же дежурный говорит.
   - ... Траффолд!
   - Грегори!
   Поднял наконец-то на нас глаза.
   - Ах, вы порезвиться хотите? Ну что ж - поможем! Червяченко, отведи.
   Отвел нас Червяченко за железную дверь, замкнул.
   - Вот так погуляли! - Николай вздохнул.
   Огляделись: тесное помещение, окошечко под потолком, и к  тому  же  -
стремянка стоит, банки с краской валяются, стены грязные, осыпающиеся  -
ремонт.
   - Могли хотя бы  ремонт  к  нашему  появлению  закончить!  -  Николай
говорит.
   - Видимо, не рассчитывали так  скоро  нас  увидеть.  Ну  ничего!  Как
выберемся отсюда - поднимемся с тобой на Эверест!  Вот  где  чистота!  А
простор!.. Раз в сто больше обычного пейзажа!
   - Ух ты! - воскликнул Николай. Тут же дверь с лязганьем отворилась.
   - Прекратите уханье! - Червяченко говорит.
   - Ух ты! - поглядев на него, я не удержался.
   - Не успокоились, значит? Пожалуйте на беседу! - Червяченко говорит.
   Вышли мы снова в зало.
   - Кем работаешь?  -  глядя  на  Николая  тяжелым  взглядом,  дежурный
спрашивает.
   - Аспирант, - Николай отвечает.
   - ... Не понял! - дежурный говорит.
   - Аспирант, - почему-то шепотом Николай произнес.
   - Громче говори!
   - Слушаюсь! - Николай каблуками прищелкнул. - Аспи-рант, рант,  рант,
аспи-рант, рант, рант! - печатая шаг, по помещению пошел.
   - Стоять! - рявкнул дежурный. Николай, притопнув, окаменел.
   - ... А ты кто? - Дежурный повернулся ко мне.
   - Аспи-рант, рант, рант! - печатая шаг, я пошел.
   - Стоять!
   Мы рядом с Николаем застыли.
   - Червяченко!
   - Есть!
   - Что - есть?
   - Я!
   - Отведи их обратно, - видать, не охладились еще.
   - Так точно! - Червяченко говорит. - А ну, пошли!
   - Аспирант, рант, рант, аспи-рант, рант, рант! - Дошли с Николаем  до
нашей двери, резко повернулись, зашли.
   - Вот - правильно мы себя  ведем!  -  Николаю  говорю.  -  Начальство
порядок любит! Чтобы все четко, организованно - как у нас! Ты заметил  -
когда мы отвечали ему, у него даже слезинка счастья блеснула?
   - А точно - слезинка счастья? Может - просто слезинка? - с  некоторым
сомнением Николай говорит.
   - Точно! - говорю. - Я-то уж знаю, как с начальством себя вести!  Ты,
я думаю, начальника  моего  знаешь,  Шаповалова?  Казалось  бы,  трудный
объект. И ничего! Обошел по всем статьям! Шаповалистей самого Шаповалова
стал! Теперь меня уже - неофициально, конечно - все Шаповаловым зовут, а
самого Шаповалова - почему-то Ушатов, - видимо, по жене. Вот так вот.  А
ты говоришь!
   - Но тем не менее мы почему-то здесь - в тесном, сыром  помещении,  а
начальство - там!
   - А давай, раз уж мы здесь, сделаем тут ремонт! Отлично будет!  Гляди
- и масляной краски две банки, и олифа, и кисти!.. Вперед?
   - Вперед!
   Развели краску олифой - олифы не жалели, чтобы был блеск,  залезли  с
двух сторон на стремянку и с  любимой  песней  нашей  "Ёлы-палы"  начали
малевать. Потолок чистым маслом обдали, в стены  для  колера  берлинской
лазури добавили - красота!
   - Мне кажется, - Николай говорит, -  что  слишком  мы  радостным  это
помещение делаем, неверно это - с точки зрения педагогической!
   - Зато с малярной верно! - отвечаю ему.
   Вдруг - распахивается дверь, на пороге - дежурный и Червяченко.
   - Ах, вот вы чего притихли! - дежурный говорит.
   - Мы не притихли! - говорю ему. - Мы поем!
   - Ну, хорошо, хоть нормальные люди нашлись! - дежурный говорит.  -  А
то маляры эти - как ушли неделю назад, так и сгинули!
   - Скоро  кончаем  уже!  -  Николай  говорит.  -  Только  учтите  -  в
свежеокрашенном помещении, да еще с дверью закрытой, находиться опасно!
   - Намек понял! - Дежурный усмехнулся. - Ладно, докрасите - пойдете. А
кафе то известно нам своими номерами - с ними разберемся!
   - Только учтите - в течение суток никого нельзя сюда запускать!  -  я
говорю.
   - Это уж вы учтите! - усмехнувшись, дежурный говорит.
   Закончили, выскочили на воздух.
   На пыльной вывеске  "Следственный  отдел"  Николай  написал  пальцем:
"Ура!"
   Помчались. На замусоренном пустыре валялась  пластом  собака,  словно
часть этого  мусора,  но  решила  вдруг  отделиться  -  вскочила,  резко
залаяла, обозначила себя - и снова рухнула.
   - Туда-то  на  машине  нас  везли  -  а  обратно  пешком!  -  Николай
проговорил на ходу.
   - А что ты - еще не наездился? - удивился я.
   - Вообще-то да! - согласился Николай.
   - И-и-и-диные карточки! - пронзительно кричали у метро.
   - Эх, жаль, не по  карману  пока!  -  вздохнул  я.  Мы  бежали  вдоль
больницы. Больной с третьего этажа кричал что-то  через  газетный  рупор
своей жене.
   Между тем уверенно вечерело.
   Радостные, мы ворвались в наше любимое кафе.
   - Здравствуйте! Вы нас еще не забыли? Наступила некоторая пауза.
   - Не забыли! - нервно повар ответил.  -  Но  скоро  уже  закрываемся.
Ничего нет. Только макароны с лапшой.
   - Отлично! - воскликнул я. - Макарончики с лапшой - любимая моя  еда!
А если обсыпать еще поверху вермишелкой - полное объедение!
   Повар ушел, загремел баками.
   - Все съели! - вернувшись, угрюмо сообщил.
   - Как же так? - воскликнули мы. - Нас же не было? Кто же съел?  Разве
кто-нибудь это любит, кроме нас?
   Понуро побрели.
   - Ну ничего! - сказал я. - А давай вместо физической - духовной пищей
питаться! Вот - афиша, гляди! Вера Зазнобина. Популярные песни! Пошли?
   Сели в девятом ряду, долгое время крепились, но когда запела она нашу
любимую "Ёлы-палы" - не удержались, стали с Николаем подпевать.
   Тут дежурный администратор по проходу к  нам  подполз  по-пластунски,
зашептал:
   - В милицию захотели, да?
   - Нет, - вздохнули. - Нет... Второй раз уже не потянуть!
   Пришлось уйти. Примчались ко мне домой.
   - Хотелось бы пожать немного плодов! - Николай говорит. -  Я  имею  в
виду: за духовной пищей обязательно физическая должна идти!
   - Так ничего ж  нет!  -  воскликнул  я.  -  Вот  -  только  коробочка
какая-то... написано "Кекс"... внутри почему-то порошок.
   - Знаю! - вскричал Николай. - Это надо в формочке печь!
   - Так долго, наверное... - Жадность душила меня. - Ночь уже...
   - Ну и что? Хорошее дело! Ночной кекс! Думаю, -  Николай  говорит,  -
что можно даже традиционным это сделать: "Ночной кекс". Единомышленников
на это дело приглашать -  спорить,  хохотать!  -  Возбужденно  по  кухне
заметался, нашел формочку, засыпал порошок.
   - Думаю, - я сказал, - что в эти ночные часы...  более  близкого  нам
человека, чем дежурный милиции, не найти!
   - Точно! - Николай говорит. Узнали телефон нашего отделения,  набрали
номер... Знакомый голос!
   - Алле! - взволнованно Николай залопотал,  -  Это  дежурный?!  А  это
мы!.. Не забыли еще нас?.. Ну да!.. Хотим вас  пригласить  -  в  смысле,
когда освободитесь - на ночной кекс!.. Адрес какой? - На меня посмотрел,
потом вдруг неожиданно трубку повесил. - Ишь, хитренький какой  -  адрес
ему!..
   Кекс почему-то слегка сгорел.  Пожевали  кекса,  запили  оробеловкой.
Помолчали.
   - Ну... чего такой грустный? - Николая спрашиваю.
   - Я не грустный, я - надменный! - Николай отвечает.
   - Вот - так и спи давай! - говорю. - Очень тебе идет.
   Утром я проснулся, вскочил,  крякнув,  принял  ледяной  душ,  гикнув,
выпил чашечку кофе... Кран вдруг распелся - то же, певец!
   Выскочили на улицу.
   - Ну все - я пойду! - Николай говорит.
   - Давай. Я буду тебе махать.
   - А я буду постепенно уменьшаться.
   - Договорились! - Руки пожали.
   - Только должен сперва понюхать розу - давно не нюхал роз! -  Николай
говорит.  Решительно,  прямо  по  газону,  пошел  к   кустам.   Какой-то
общественник погнался за ним - но Николай,  нюхнув  розу,  увернулся  от
него, выскочил на проезжую часть.  Мимо  с  ужасным  почему-то  грохотом
мчалась телега, Николай боком вскочил на нее, помахал  общественнику  (и
мне, надеюсь?) рукой и унесся вдаль.
   Прощай, милый! Гуляй, веселись -  запасайся  легкомыслием  на  черный
день!..
   Часть ласточек реяла высоко, часть на всякий случай низко.  Я  сел  в
автобус.

ТРЕТЬИ БУДУТ ПЕРВЫМИ

   В последний день перед отлетом на конференцию вдруг решено было взять
вместо меня уборщицу. Ну, что ж, это можно понять: от меня  какой  толк?
Ну - отбубню я свое сообщение, и все, а та и уберет, и постирает, к тому
же молодая очаровательная женщина - это тоже немаловажно!
   Но, к счастью для меня, уборщица от поездки отказалась - то ли муж ей
не разрешил, то ли ребенок, точное не известно. Таким  образом,  один  я
поехал такой, остальные - начальники, хотя они  к  теме  конференции  ни
малейшего отношения не имели.
   Правда, в самолете я вдруг старого друга своего Леху встретил - давно
не виделись.
   - А ты откуда здесь взялся? - я удивился.
   - Не было б счастья, да несчастье помогло! -  Леха  усмехнулся.  -  У
шефа теща заболела - так что я вместо нее!
   С самолета нас в элегантнейший отель привезли - правда, нас  с  Лехой
сунули в каморки на последнем этаже. Вышел я на  балкон  -  на  соседнем
балконе Леха стоит.
   - Вот так вот! - горестно говорит. - А ты как думал?  Ну,  ничего!  -
злобно усмехнулся. - Мне сверху видно все - ты так и знай!
   - Наверное, - говорю, - надо уже в холл  спускаться,  все,  наверное,
уже там?
   Долго до нас лифт не доходил, наконец поймали, спустились в холл.
   Вскоре вслед за нами сам Златоперстский спустился со своими питомцами
- Трубецкой, Скукоженский, Ида Колодвиженская, Здецкий, Хехль.
   - Да... дружная команда! - исподлобья глядя на них, Леха пробормотал.
   Тут  маленький  человек  появился  в  огромной  кепке,  с  некоторыми
здоровался, некоторых пропускал.
   - А это кто? - испуганно я Леху спросил.
   - С луны, что ли, свалился? - Леха говорит.  -  Это  ж  сам  директор
гостиницы, товарищ Носия! От него все здесь зависит!
   - Неужто все?
   Леха в ответ только  рукой  махнул,  злобно  отошел.  А  я  на  доске
объявлений маленькое объявленьице увидел: "Не получившие командировочные
могут получить их здесь, в комнате 306".
   Радостно поднялся. Но Блинохватова, начальница оргкомитета,  железная
женщина, ни копейки мне не дала. Сказала,  что  вместо  меня  в  списках
значится уборщица, с женской фамилией, так что мне с моей мужской  денег
вовек не видать, причем  с  торжеством  это  сказала,  даже  с  какой-то
радостью - вот странно!
   Спустился, снова в холле Леху нашел, все ему рассказал.
   - А ты как думал? - Леха говорит. - С нами только  так!  Кстати,  вся
головка сейчас на пикник приглашена - почему-то на насыпи, - а про нас с
тобой не вспомнил никто.
   - Неужели никто? - Я огорчился.
   - А к тебе обращался кто-нибудь? - Леха вздохнул. - Вот то-то и оно!
   - Да-а! - горестно говорю. - Кстати - странно: когда шел я по  этажу,
горничные дорожки  убирали,  за  ними  рабочие  в  заляпанных  спецовках
линолеум сдирали. К чему бы это?
   -  А  ты  не  понимаешь?  -  Леха  говорит.  -  Товарищ  Носия  хочет
одновременно с нашей конференцией ремонт провести -  поэтому  он  так  и
задабривает наше начальство!
   - А зачем ремонт-то? И так аккуратно. - Я огляделся.
   - Не понимаешь, что ли? - Леха разозлился. - После каждого ремонта  у
него еще одна дача появляется - как же не ремонтировать?
   - А как же нам конферировать? - говорю. - Никуда будет  не  пройти  -
все разрушается!
   - А это уже, как говорится, дело десятое! - Леха усмехнулся.
   Потом мыс Лехой ползли по горам песка к железнодорожной  насыпи.  Все
приглашенные  уже  там  собрались:  и  Златоперстский,  и  Трубецкой,  и
Блинохватова, и Ида Колодвиженская, и Здецкий, и Крепконосов.
   Златоперстский, покровительственно улыбаясь, рассказывал про Париж  -
для пикника, конечно, лучшей темы не найти:
   - И вот приезжаем мы на Сант-Дени... и как  бы  уже  путешествуем  во
времени!
   "Главное - что ты в пространстве  можешь  путешествовать!"  -  злобно
подумал я.
   Все сползают по песку, но сразу же снова карабкаются вверх.
   В центре, естественно, Носия возвышается. Вдруг звонок. Носия  поднял
свою большую кепку, лежащую на песке, - под ней оказался телефон.
   - Слушаю! - надменно проговорил.
   Смотрел я на этот праздник, и слезы душили: "Что же такое! Что у меня
за судьба? Всегда я как-то в стороне, на отшибе обоймы!"
   Приползли обратно в гостиницу - Леха говорит:
   - Все! Хватит дураками быть!
   - Думаешь - хватит?
   - Надо что-то предпринимать!
   - Думаешь - надо?
   - А, ты вообще - вне времени и пространства!  -  Леха  махнул  рукой,
стремительно ушел.
   Вечером уже я робко ему постучал.  Он  долго  не  отзывался,  наконец
глухо откликнулся:
   - Кто?
   - Я - кто же еще?
   Леха высунул в коридор взлохмаченную голову, бдительно огляделся.
   - ... Заходь!
   Зашел я - и даже не сразу понял, что живет он в таком же номере,  как
и я: на столе стояли мокрые сапоги, кровать застилал какой-то зипун, пол
был покрыт каким-то темным распластанным телом.
   - Кто это? - испуганно глянул я на тело.
   - Да это Яка Лягушов. Отличный, кстати, мужик. Пущай пока  полежит...
Выйдем-ка! Мы вышли.
   - Зайдем тут... здоровье поправим, - Леха сказал.
   - Да я денег не получил!
   - Ладно! С  деньгами  и  дурак  может.  Пошли!  Из  соседнего  номера
доносился стук машинки.
   - Машинки у них есть! - проговорил  Леха.  -  А  я  свою  должен  был
продать, чтобы внуку порты купить!
   До этого у него и детей не было - и вдруг сразу внук!
   Мы спустились в уютный, тускло освещенный бар, и Леха сказал бармену,
указывая на бутылку:
   - По двести нам нацеди... под конференцию! Бармен безмолвно нацедил.
   - Колоссально! А я и не знал! - обрадовался я.
   - Ты много еще чего не знаешь! - зловеще Леха сказал.
   Я испуганно поставил фужер.
   - Насчет этого не сомневайся! - Леха положил мне  руку  на  плечо.  -
Есть указание: под конференцию - наливать! Только этим не говори...
   - Кому - этим?
   - Ты что, не понимаешь, что ли?  И  так  Златоперстский  с  компанией
своей все захватил - теперь еще  и  это  им  отдавать?  -  Леха  бережно
загородил мощной рукой хрупкий фужер.
   - А, ну ясно! - Я повторил его жест.
   - Есть нашенские ребятки тут, есть! - радостно прихлебывая, заговорил
он. - Иду это по коридору я - навстречу мне - Генка Хухрец! "Ты?" - "Я!"
- "Здорово!" - "Здорово!" Обнялись. "Ну что, - говорит, - я могу сделать
для тебя?" И - вот!.. - Леха гордо обвел рукой тускло освещенные  стены.
- Кстати - ты с нами, нет?
   - А вы кто?
   - А! - Леха с отчаянием рукой махнул. - Ну что  надо  тебе?  Скажи  -
сделаем!
   - Да я даже как-то не знаю... - забормотал я.
   - Не знаешь ничего - потому и не хочешь! - Леха сказал. - Ну,  хочешь
- тренером в Венесуэлу устроим тебя?  Момент!  -  Леха  прямо  в  фужере
набрал пальцем телефонный номер. - Алле! Генаха, ты? Тут  со  мной  один
чудило сидит - можем в Венесуэлу его послать? Говоришь: "О чем речь?"  -
Леха захохотал. - Ну, ясно! Он свяжется с тобой!.. Только-то и делов!  -
поворачиваясь ко мне, Леха сказал. -  А  может,  ты,  наоборот...  -  Он
окинул меня орлиным взором. - В глубинку  куда-нибудь  желаешь?  Это  мы
мигом! - Он быстро рванулся к бару, принес фужер размером  с  торшер.  -
Алле! Генаха? Снова я. Тут куражится наш-то - может, в порт Находка  его
пошлем? Сделаешь? Ну, хоп!
   В течение получаса я довольно холодно уже наблюдал за  стремительными
своими взлетами и падениями - в конце концов я уже ехал в  Боготу  через
Бугульму... но тут Леха устал.
   - Ладно, - проговорил он.  -  Договорились,  в  общих  чертах!  Пойду
гляну, как Яка Лягушов там лежит.
   В этот момент в бар вошел Скукоженский, подошел к стойке и,  явно  не
зная самого главного, заказал себе скромный кофе.
   Леха злорадно подтолкнул меня локтем, подмигнул.
   - Эй ты, Скукоженский! Не признал, что ли? Чего  не  здороваешься?  -
внутренне ликуя, привязался Леха
   К нему.
   - Я уже, кажется, говорил  вам,  что  моя  фамилия  Скуко-Женский!  -
надменно дернув плечом, проговорил тот.
   - Ой,  извини,  подзабыл  маленько!  -  юродствуя,  завопил  Леха  и,
потрепав Скуко-Женского по спине и заговорщически подмигнув мне, ушел.
   - Можно вас - буквально на долю секунды? - с  изысканной  вежливостью
обратился вдруг ко мне Скуко-Женский.
   - Пожалуйста, пожалуйста! - Я торопливо пересел к нему.
   - Сначала - о деле, - сухо проговорил он. Как будто потом  мы  с  ним
часами будем говорить о душе!
   - ... Ваш доклад поставлен на завтра.
   - Ну?! Это хорошо! - Я обрадовался.
   - Теперь - мелочи. Как вы считаете...  этот,  -  он  пренебрежительно
кивнул вслед ушедшему Лехе, - окончательно  потерял  человеческий  облик
или еще нет?
   - Ну, знаете! - Я встал. - Эта работа не по мне! Даже  если  бы  я  и
знал что-то - все равно бы не сказал!.. Значит -  завтра?  Огромное  вам
спасибо! - Я поклонился.
   - Кстати, - проговорил вдруг он. - Не советую вам в вашем  докладе...
очень уж заострять некоторые вопросы -  есть  люди  более  компетентные,
которые сделают это лучше вас!
   - Спасибо, разберусь как-нибудь! - Я ушел.
   Выскочил я оттуда с ощущением счастья  -  как  хорошо,  что  все  это
кончилось!
   Но оказалось - нет! Я  быстро  шел  по  коридору  к  номеру  -  вдруг
какая-то дверка распахнулась, оттуда пар повалил, высунулась  голова.  Я
испуганно шарахнулся... Леха!
   - Заходь!
   Я зашел (это оказался предбанник), сел.
   - Ну как? - кутаясь  в  простыню,  Леха  усмехнулся.  -  Златоперстцы
эти... уже выспались на тебе?
   - В каком смысле?
   - Ну, заставили уже что-нибудь делать для них?
   - Абсолютно нет!
   -  Ладно,  это  мы  будем  глядеть!  Раздевайся!  Я  задумчиво   стал
раздеваться. Появилась старуха в грязном халате, с темным лицом.
   - Слышь, Самсонна! - мелко почесываясь, Леха заговорил. - Дай-ка  нам
с корешом пивка!
   - Где я тебе его возьму? - рявкнула  она.  Леха  подмигнул  мне:  "Во
дает!"
   - Слышь, Самсонна! - куражился он. - Веников дай!
   - Шваброй счас как тресну тебя! - отвечала Самсонна.
   Я огляделся... Собственно - из роскоши тут имелась одна Самсонна,  но
большего, видимо, и не полагалось.
   Мы вошли в мыльную. Тут были уже голые Лехины  союзники  -  Никпесов,
Щас, Малодранов, Елдым, Вислоплюев, Темяшин.
   Леха быстро соорудил себе из мыла кудри и бородку.
   -  Можешь  одну  штукенцию  сделать?  -  наклоняясь  к  моему   тазу,
проговорил он.
   - Какую именно?
   - Выступить против Златоперстского. А то из наших кто  вякнет,  сразу
смекнут, откуда ветер, а так - вроде как объективно...
   - Да я совсем не знаю его... - я пробормотал.
   - Ну и что? - Леха проговорил.
   - Да нет... не хочу! - Стряхивая мыло, я стал пятиться к выходу.
   - Крепконосов за нас... Ухайданцев подъедет! выкрикивал Леха.
   - Нет!
   - Чистеньким хочет остаться! - крикнул Елдым.
   Я вдруг увидел, что они окружают меня.
   Пока не стали бить меня шайками, я выскочил.
   Тяжело дыша, я подходил к номеру... Ну, дела!
   Следующие три часа я работал, писал свое выступление и  по  привычке,
автоматически уже жевал бумагу и плевал в  стену  перед  собой...  такая
привычка! В конце концов - опомнился, увидел присохшие комки, ужаснулся:
ведь я же не дома! И не отковырнуть -  д