ыло всего. Помню только, что с этого  дня  разрешили  поднимать
цены во сколько угодно раз, и было почему-то страшно... А  счас  -  нет.
Хотя абсолютно все может быть, но как-то уже не волнует... После  пожара
возле бензиновых баков как-то успокоился... На углу у нас намечался было
росток капитализма: появилась тележка "Макдоналдса", и абсолютно трезвый
парень в козырьке продавал гамбургеры. Но в  последнее  время  почему-то
появилась старуха в валенках с галошами и вместо гамбургеров всем давала
землистые  котлеты  за  ту  же  цену.   Что?   И   в   капитализме   уже
разочаровались? У нас надо держать ухо востро! У нас это быстро.
   - Вот! -  Старуха  с  каким-то  мрачным  удовлетворением  кивнула  на
котлеты. - Бьют и плакать не дают!
   Как это понимать? Чему  радуется?  Ясно  только  одно  -  как  бы  мы
пережили все повороты нашей истории, не будучи мазохистами?!

***

   Пес вдруг дернул налево. Ого! В Александровский сад?  Не  слишком  ли
жирно будет?.. Впрочем, хотя бы ему можно сделать новогодний подарок?

***

   Невский был пуст. Мы с псом почти бежали. Вот некогда любимый  журнал
"Нева", сдавший свое помещение почти полностью  фирме  камней  и  теперь
слегка погибающий от голода среди драгоценностей.
   У закругленного здания на углу  -  "Стройтреста",  куда  перекочевали
теперь все обкомовские машины, сегодня пусто, только старушка  таращится
из-за стекла. В тепле! И чайник закипает! И главное - при деле! Я  вдруг
почувствовал зависть.
   Но пес тянул дальше. Обычно тут не перейдешь,  но  сегодня  пусто.  В
Александровский сад только что залетел завиток ветра с Невы,  и  снежная
пыль медленно оседала. И все хмуро, неподвижно. Бывает ли солнце?
   Я  вдруг  заметил,  что,  чуть  возвышаясь  над  стрижеными  кустами,
движется странная голова, без лица, при  этом  почти  прозрачная...  Что
это? Образ смерти?.. Фу! Целлофановый пакет, поднятый легким завихрением
и чуть-чуть пролетевший!

   Счастия, как прежде, нет...
   Но зима уже стоит.
   Нежно-вкрадчиво летит
   Целлофановый пакет.

   В снегу были уже пропаханы темные зеркальные каточки. Прокатиться? Не
упаду?

   Мы не любим тяжелых пальто.
   Нам зима, словно смерть. Но зато
   Как приятно погладить ногой
   Шелковистый каток ледяной!

   Возвращался я промороженный, бодрый и, войдя на  лестницу,  снова  не
мог не восхититься благороднейшим поступком  корейца.  Ведь  можно  жить
хорошо!
   Навстречу спускалась жена с мусорным ведром.
   С Новым годом!
   Где мусор - там жизнь!

***

   Дома было тепло, сухо. Ну, все! Изнуряющий труд! И аскетизм. Молоко и
ко-ко-ко!

***

   Вошла радостная жена.
   - Ты знаешь, кого я сейчас видела на помойке?
   - Кота?
   - Кой-чего получше!
   - Что может быть лучше?
   - Пятерых котят! И все абсолютно такие же рыжие, как он!
   Еще один большой успех прошедшего года!
   Жена вдруг выдернула из холодильника гирлянду сосисок.
   - Э! Куда?
   - Но они же наши!
   Замечательно! Значит, семья увеличилась еще на пять ртов!

***

   От машинки меня отвлек знакомый, уже привычный шум: завывание мотора,
скрип, потом гулкий удар опрокинутого бака.
   Вот это да! И в выходные работают!
   Очередной бак вывалил мусор внутрь  машины,  она  заурчала,  поглощая
дозу, и  тут  же  сверху  на  эту  гору  коршуном  обрушился  человек  в
комбинезоне. Он прыгал на мусоре, почти  плясал,  страстно  утрамбовывая
его - и при этом уходя в медленную мусорную воронку все глубже,  успевая
одновременно рвать в клочья огромные картонные коробки, ломать с треском
доски. Он погрузился уже почти по шейку, как  настоящий  виртуоз,  довел
свое действо до последней грани - и в самое  последнее  мгновение  успел
выскочить, вывинтить себя, но почему-то не поднял победно руки,  хотя  и
мог бы, - только затопал  своими  бахилами  по  гулкой  крыше  цистерны,
стряхивая прах.
   Надеюсь, я такой же.

***

   Стремясь вслед за ним к совершенству, я направился  в  ванную,  чтобы
побриться, и невольно залюбовался прыщом во лбу, удивительным по мощи  и
красоте... Значит - есть еще силы в организме?

***

   ... И наконец пришло солнце - но, как всегда, с дикими морозами.

ЛУЧШИЙ ИЗ ХУДШИХ
Повесть

Путь к саркофагу

   Все трое в штатском, с ног до головы  в  белом,  мы  вышли  из  ворот
дружественной  нам  воинской  части.   Тормознувший   таксист-египтянин,
однако, мгновенно сообразил, что  к  чему,  и  стал  на  бойком  русском
говорить, как он любит русских военных,  что  с  ними  вместе  воевал  в
семьдесят втором на Суэцком канале и  что  у  него  есть  русский  друг,
летчик Карапетян, который научил его летать и сбивать.
   И, несмотря на эту пылкую дружбу,  нагрел  нас  по-черному.  Под  его
болтовню  мы  проехали  темный  душный  город   с   нависшей   над   ним
мусульманской    цитаделью,    с    людьми     в     белых     бурнусах,
отрешенно-сомнамбулически шагающими из темноты  под  фары,  и  оказались
вдруг - вместо заказанных нами  пирамид  -  среди  какой-то  современной
разрухи: ржавые трубы, корыта с засохшим цементом.
   - Пирамиды? - строго спросил Грунин.
   - Да-да! Пирамиды! Здесь, здесь! - К нам  спешил,  масляно  улыбаясь,
толстяк в белом бурнусе. - Здесь - всего за десять долларов с человека -
вы увидите все. Там, - он пренебрежительно указал рукой куда-то вдаль, -
за двадцать долларов вы не увидите ничего!
   В результате мы смотрели  ночную  феерию  у  пирамид  из  его  двора,
повиснув на заборе, как мальчишки в кинотеатре, видя лишь самые  вершины
вспыхивающих таинственным светом пирамид, лишь слыша глухой голос рябого
сфинкса, рассказывающего историю Египта, но не видя его.
   Когда сфинкс глухо рассказывал о завоевании Египта  гиксосами,  сзади
как раз послышался нарастающий клекот копыт -  мы  обернулись:  арабские
тачанки возвращались из города, где весь день  катали  туристов,  однако
ночью в этом нарастающем топоте было что-то грозное.
   Наконец пирамиды погасли, голос сфинкса затих. На огромное поле перед
пирамидами  опустилась  тьма,  завыли  собаки.  Раскорячась,  расправляя
затекшие члены, сползли с забора, и тут же подкатил  наш  друг  таксист,
усадил, умчал на бешеной скорости. Мы были обобраны, обмануты  -  он  же
сиял, ликовал, как и его толстый  друг,  провожавший  нас  торжествующей
усмешкой: для них нет более святого дела, чем надуть неверных.
   Однако тут они просчитались: скоро мы снова нагрянули к ним в  гости.
Мелкий хищник попался в лапы большому. В результате - мы ходили по ночам
в пирамиды именно этой дорогой. И мое последнее погружение шло так же: я
простился с нашими и перелез через забор...
   Оказывается, полная тьма тоже бывает разной. Такой  тяжелой,  глухой,
безразличной к  тебе  темноты,  как  в  этом  самом  большом  сооружении
человеческих рук, не было никогда.
   Вытянувшись, я стал нащупывать ногой первую ступеньку... Нету! А ведь
была на свету! Но глупо думать, что во тьме то же, что  на  свету:  тьма
расставляет все свое! И все громче пел во мне ее голос.
   ... Божественная энергия  нисходит  от  богов  на  вершину  пирамиды,
которая обозначает собой перевернутое дерево.
   Это не обсерватория, а первый храм мистерий,  хранилище  тайн.  Через
мистические проходы и камеры великой пирамиды проходили инициированные -
они входили как люди, а выходили как боги!
   ... Да... неплохой тут холодильничек после долгой жары!
   Конечно,  перед  уходом  сюда  я  погулял  как   следует,   упорством
командировочного требуя наслаждений.
   - Эй, девчонки! Откуда такие шапки?
   - Ведите себя сдержанней! - цедил Алехин.
   - Тормози! Отличная вроде блондинка!
   - То не блондинка - то старушка в платочке! - Геныч хохотал.
   - Ну, тогда ладно! - Я вдруг загрустил.
   Как страшно лезть в эту, самую глубокую в мире могилу!
   Глухой камень уже трет и слева, и справа и давит сверху!
   "Лишь тот, кто прошел перед этим три ступени инициации, допускался  к
этому обряду!"
   ... Имеем стаж! Удостоверение показать?
   "Способ, которым  инициируемый  лишается  в  пирамиде  земной  жизни,
составляет одну из глубочайших ее тайн!"
   С трудом уже пролезаю,  хотя  неделю  не  ел!  Пора  уже,  пора  быть
развилке: лаз вниз - в камеру Царицы, вверх - в камеру Царя!
   Вот  наконец  забрезжила.  И  тут  еще  больший  ужас  пронзил  меня!
Оказывается, и ужас имеет оттенки! Вижу! Значит - тут Свет? Кто  же  там
встречает меня?!
   Да Геныч, конечно, кто же еще? Небось в шубе своей в этой  холодрыге!
"Нашли тайну!" Я рванулся вперед - и жахнулся головой о выступ!
   ... Постепенно, "выплывая", я разглядел,  что  свет  идет  снизу,  из
камеры Царицы!.. Она?!
   Свет вдруг начал удаляться.
   "...в то время когда тело неофита лежит в гробу, душа его парит,  как
человек с  головой  сокола  в  небесных  просторах,  открывая  для  себя
вечность Жизни, Света и Истины и иллюзорность Смерти, Мрака и Греха!"
   ... Надеюсь -  последнее  испытание,  надеюсь,  на  солнце,  бля,  не
пошлют?!
   Чтобы не умереть тут от страха прежде времени, стал  перебирать,  как
четки, дорогу, что привела меня сюда...

Саркофаг

   Сначала мы на советского "фараона" работали...
   Вагон спецсвязи, Саркофаг, как мы звали его, имел семь слоев  обшивки
и, в принципе, должен был спасать от ядерного взрыва,  любого  холода  и
любой жары. На солнце мог бы лететь!
   И предназначен он был на случай  Конца  Света,  тогда  наш  советский
Фараон должен был появиться здесь и указать всем Путь к Спасению, послав
отсюда сигнал. А пока Конец Света испытывали на нас: терпимо ли?
   Подгоняли вагон вплотную к Столовой  горе,  и  она  на  наших  глазах
поднималась метров на пять - и  снова  опускалась,  "переварив"  атомную
бомбу.
   Потом, конечно, тщательное  медицинское  обследование.  Интересно  им
было: а не опасен ли Конец Света? Как мне,  рядовому  Сане  Познанскому,
все эти радости?
   Кстати, пикантная деталь: поскольку я  "временно  заменял"  какого-то
члена Политбюро, то мне полагался и личный врач... Ромка Долбин,  как  и
я, вылетевший из вуза, только медицинского.
   Развлекались с ним:
   - Посмотги-ка, гогубчик, что-то у меня чешется  между  лопаток  -  не
пгыщик ли?
   - Никак нет, ваше высокопревосходительство, - у вас там десантный нож
всажен, по самую рукоятку!
   - А-а.
   А после ядерного взрыва интересно им стало - смогут ли они возвестить
Путь к Спасению в песчаную бурю, когда песок  всюду  проникает,  даже  в
мозг? Сработает ли связь?
   Основной принцип был у нас: умри, но связь сделай!
   Не случайно над пультом у  нас  висел  плакат  с  портретом  рядового
Пермитина и описанием  его  подвига:  умирая,  сжал  зубами  разорванный
провод и восстановил связь. Ромка, наш главный насмешник, "взволнованно"
спрашивал у Геныча: почему же тогда у  рядового  Пермитина  на  портрете
провода изо рта не торчат? Геныч в ответ  лишь  катал  по  крутой  своей
морде желваки. Начальство! При нем такие разговоры были чреваты!
   Единственное, что во время дежурства было можно: забраться на часок в
тень, под вагон, и покемарить там на овечьей шкурке. На нее ни  фаланга,
ни каракурт не лезли - боялись овечьего запаха: овцы их  хрумкают  почем
зря!
   Наш конкретный вагончик был закреплен за каким-то определенным членом
Политбюро, но за каким - пока тайна. И не раз, вглядываясь в  их  ровные
лица на плакате, думал с волнением: который - мой? Хотелось  бы  поближе
познакомиться уже сейчас! И спросить: а как остальным жить  после  Конца
Света?
   Кстати, все наши  испытания  на  потенцию  пока  никак  не  влияли  -
неоднократно удавалось в этом  убедиться.  За  горой  поселок  был,  где
бурлила веселая жизнь, хотя все там работали "в горе". Отличные  девахи,
высланные.  В  магазинах  -  товары  за  бесценок  из  всех  стран,   от
голландских до китайских. Геныч однажды по пьянке лисью  шубу  купил  до
пят и в торжественных случаях ее надевал.
   А после пустыни нас, чтобы проветриться,  -  на  Сахалин.  Проверить,
дойдет ли Божий глас оттуда?  Доходит,  оказывается,  но  все  же  -  не
далековато ли страной руководить? И не скучновато ли будет? Единственная
отдушина - на "вертушке" за продуктами на базу и,  пока  загружают  все,
кроссец по пересеченке до рыбозавода, к шкерщицам. Чтобы те были  нежные
красавицы - я бы не сказал.
   Помню - сели в засолочном  цехе.  Два  литра  спирта,  и  мы  двое  с
Генычем. Откровенный разговор. Закусь, нежнейшую кету,  прямо  из  бочек
берем.
   И - простор перед нами до  самой  Америки!  На  берег  штормом  баржа
выкинута, и интересный получился эффект: с подветренной стороны затишье,
солнцепек, загорают люди, а с наветренной стороны - ветер, лед!
   - Скажи, - захмелев, Геныча спрашиваю. - Зачем все это?
   Конечно, мы с ним оба из  знаменитой  флюговой  шпаны,  что  славится
своей спаянностью, - против нас ни лиговская, ни нейшлотская не  шла.  С
другой стороны: школу с медалью закончил, три курса  в  Институте  связи
отлично шел... и вдруг - явился Геныч, как бы на побывку, и сказал,  что
мы должны грабануть ларек!
   Должны - значит, должны. Причем - почти в открытую!
   Из КПЗ Геныч меня в армию вытащил.
   - Знаешь теперь, как это делается!  Исчезает  человек,  чтобы  концов
никаких не было, а потом уже - к нам!
   Большая честь!
   Два года  крепился,  стиснув  зубы,  хи-хи  да  ха-ха.  А  тут  вдруг
разморило от спирта, спросил: зачем  это  надо  было  делать?  В  "свиту
фараона" самых главных головорезов набирать? Может, я  полезнее  был  бы
где-то в другом месте?
   Геныч  молчит.  Неоднократно  уже  шкерщицы  подходили  в  клеенчатых
фартуках,  с  острыми  ножами  в  руках,  которыми  они  рыбу  пластают.
Интересовались: нужны ли нам наши штуковины между ног или можно отрезать
на память?
   Молчит Геныч. Сквозь стекла доносится гвалт: прямо под нами из  трубы
хлещут отходы с комбината, и там бомжи местные  выстроились,  строго  по
чинам: кто ближе к трубе, кто дальше. Каждый  пятый  рыбий  скелет  -  с
мясом, каждый десятый - с икрой. Чайки горланят.
   - Твои способности нужны нам! - просто и мужественно сказал Геныч.
   Поднялись с Генычем, чтобы наконец к шкерщицам  пойти.  И  тут  вдруг
вертолет в отдалении на пригорке дико завыл: что-то срочное! Вперед!
   А  я  на  ногах  не  стою:  нажрался   на   нервной   почве.   Геныч,
выматерившись, поднимает меня на руки и вперед!
   И тут - три километра до вертолета - цунами пошло: обрушилась водяная
стена, дальше умчалась! По горло в воде, подняв меня, как штангу,  Геныч
рулил!
   Вертолет уже винты завертел - тут и мы появляемся!
   Ну!
   И когда мы в части из вертолета  вывалились,  полкаш  наш  Антипов  -
отличный был мужик - только выговорил:
   - Ну, ребяты!..
   Сразу нас в медчасть, Ромка вкатил стимулирующий укол, и  тут  сирена
завыла прерывисто: готовность номер ноль!
   Как был в трусах, только запрыгнув в сапоги, лечу в вагончик,  врубаю
пульт, выщелкиваю тумблеры:
   - Одиннадцатый к связи готов!
   И тут вдруг распахивается дверка, и я буквально слепну  от  звезд  на
погонах:   командующий   спецсвязью    Грунин,    командующий    округом
генерал-майор Латыпов, за ними еще какой-то  лысый  тип  в  штатском,  в
золотых очках. А у меня, как назло, в трусах "утренний фактор",  как  мы
называли его.
   - Готов, значит? - Грунин усмехается.
   - Так точно!
   Засмеялись,  захлопнули  дверь.  Через  час  примерно  приказ:   меня
направляют на какие-то хитрые курсы (естественно, с моим личным врачом).
А Геныча с командой тоже переводят. Куда - не говорится, но все уже тают
откуда-то: к Самому! К главному советскому Фараону!
   - Объявляется той! - Геныч командует. - По-азиатски это значит "пир".
   - Но я, сам понимаешь, пить не буду, - говорю.
   - Ну, что-нибудь легкое... типа водки, - Геныч говорит.
   Последний кадр: взлетает наш вертолет, Геныча ветром и пьянью  мотает
внизу. Струйки от винта пробегают по знаменитой  шубе  -  и  Геныч,  все
уменьшаясь, радостно бьет ладонью по сгибу локтя.

Секретная молодость

   Вздымая ввысь
   Свой аппарат послушный!

   Это мы с Ромкой, печатая шаг, на ночевку в  женское  общежитие  идем.
Плавно изгибается Мойка, вдоль желтых фасадов падает снежок.
   При подходе к зданию мы, взявшись за руки, начинаем приплясывать:
   - Красотки, красотки, красотки КГБ!
   Женское училище КГБ. Женщин, естественно, нельзя подпускать к главным
секретам,   поэтому   готовят   тут   поварих,    портных,    медсестер,
массажисток... В общем, учат всему, что может помочь усталому офицеру.
   - Здравия желаем! - приветствует нас вахтер. - А Нелли нету!
   ... Нелли - ногастая, стройная азиатка с дикими глазами!..
   - Жаль.
   Обычно с нами вместе просился Мбахву,  бывший  африканский  царь.  Но
брали его с собой лишь за  отличные  оценки  по  боевой  и  политической
подготовке.
   - ... Проверка блока!
   - ... При высвечивании сигнала  активности  ПГПГ  отключается  АПП  и
продувается повышенным расходом воздуха...
   - ... Правильно, чертяка! Ну, ладно, пошли!
   В общем, если получали  в  результате  долгой,  изнурительной  борьбы
полный отлуп, иногда даже с побоями, не особенно огорчались. Выскакивали
утром на воздух... И говорили любимую свою фразу:  "Да-а...  Не  удалось
Артему устроить своего брата в депо!"
   Откуда эта фраза, точно непомню, кажется, из "Как закалялась  сталь",
но, произнося ее после мрачной ночи, сразу  начинали  радостно  хохотать
вместе с Мбахву. "Не удалось Артему устроить своего брата в депо!"
   Хрустя ледком, мчались на автобус, ждущий нас у нашей Академии тыла и
транспорта. Очень тыла и очень транспорта,  как  шутили  мы,  -  желтого
флигеля Юсу-повского дворца, где кончали Распутина.
   Автобус, дребезжа, ехал мимо высокой кирпичной арки Новой  Голландии,
потом - мимо старых петербургских трущоб, покосившихся домиков...
   - Да-а... Не удалось Артему устроить своего брата в депо!
   Снова хохот.
   Поднимаются стеклянные  корпуса  у  воды,  поднебесные  краны.  Через
ворота, по территории - в огромный гулкий ангар. На  высоком  стапеле  -
длинная "акула", обтянутая черной резиной, кроме голой "звучащей"  части
под подбородком.
   Заказ "Саркофаг-2". Подводная лодка спецсвязи. Снова для  Фараона  на
случай исчезновения жизни с лица Земли в час "Икс". И это они испытывают
на нас! Тема все та  же:  разбегание  начальства,  но  если  раньше  оно
планировалось в пределах нашей  страны,  то  теперь  уже  -  в  пределах
земного шара!.. Растем! С кем вот только они  разговаривать  собираются?
Друг с другом, видимо.
   Кстати, генеральный конструктор "Саркофага-2"  -  Алехин!  Тот  самый
змей, что на Сахалине нас высмотрел. На хрена?
   Особо мы с Ромкой куражились над предметом, который он нам в академии
читал: "Футурология войны".  Теперь  об  этом  во  всех  Домах  культуры
бубнят,  но  тогда  это  было  "сов.   секретно":   развитие   интуиции,
биолокация,  ориентация  своей  энергии  по  меридианам,  подключение  к
информационному полю.
   - Отключились?
   - Отключились!
   Так мы с Ромкой говорили, с алехинских лекций выходя.

***

   И что совсем уже приятно - старого знакомого здесь встретил.  Маркел!
Мы с маман в коммуналке жили, правда, был у нас один-единственный сосед,
но зато какой! И так упорно в нашу жизнь лез, что я однажды не выдержал:
"Простите, маман, но не мой ли это отец?" - "Как вы могли подумать?  (Мы
с маман исключительно на "вы" были - аристократическое воспитание!)  Ваш
отец - инжэнэр!"
   Портрет "инженера" этого, покойного Петра Васильевича Познанского,  в
форме капитана первого ранга в рамке стоял у нас, но  как-то  я  его  не
ощущал. А Маркел - вот он тут! Буквально  каждый  праздник  нажирался  и
босой - особенно по снегу любил - с баяном по нашей улице  шел.  Но  при
этом,  что  интересно,  был  строгий   моралист.   Все   разговоры   вел
исключительно об этом - но только с осуждающих позиций.
   - Вхожу я к е