от неверный сказал тебе? - требовательно спросил он.
   Джулия не без усилия ответила ровным голосом:
   - Он увидел меня одну, без  охраны,  и  подумал,  что  я  нуждаюсь  в
помощи. Он спросил, не может ли он помочь мне.
   Такая формулировка возлагала часть вины на охрану и  самого  Абдуллу.
Это не ускользнуло от евнуха.
   - Можешь поклясться в этом?  -  его  пронзительный  голос  звенел  от
подозрения.
   - Клянусь, - ответила Джулия.
   На одно короткое мгновение она встретилась  взглядом  с  Редом,  и  в
синей глубине его глаз она прочла понимание того, что пожелай  она  -  и
его жизнь закончится немедленно и в муках.
   Абдулла заворчал.
   - Проходи, христианская собака, и пусть твой неверный взгляд  никогда
не падает даже на тень самого драгоценного сокровища алжирского дея.

***

   - Гюльнара! Гюльнара! Проснись, моя голубка, надо проснуться!
   Джулия открыла глаза. Серый предрассветный сумрак  наполнял  комнату.
Джохара склонилась над ней,  каштановые  волосы  были  растрепаны,  лицо
помято со сна.
   - Что случилось?
   - Записка! Тебе  надо  пойти  к  дею,  -  в  голосе  Джохары  звучала
настороженность и странное волнение, граничащее с ужасом.
   - Он... умер?
   - Нет еще. Он зовет тебя. Надо торопиться.
   - Да, - задыхаясь, ответила Джулия, - иду.
   В спальне дея собралось много людей. Джулия узнала  врача  Измаила  и
некоторых других. Был здесь  и  Кемаль  с  двумя  своими  спутниками,  и
великий визирь, и капитан  янычар,  и  перешептывающаяся  в  углу  толпа
придворных, но нигде не было видно Али паши.
   Базим подвел ее к изголовью  кровати  дея.  Он  отодвинул  в  сторону
полог, чтобы освободить для нее место.
   - Мохаммед дей, правитель века, -  произнес  карлик.  -  Твоя  рабыня
Гюльнара, которую ты называешь Кобой, ждет, чтобы ты взглянул на нее.
   Дей медленно открыл глаза. Свет в них уже угасал.  Он  сделал  слабое
движение правой рукой, и Джулия взяла его горячую ладонь и слегка пожала
своими нежными пальцами. Дыхание старика было громким, затрудненным.  Он
сжал запястье в последнем усилии, облизнул губы и сказал:
   - Коба, приносящая наслаждение,  я  ожидал  тебя.  Закрой  мне  глаза
своими прохладными руками, поцелуй и направь в рай.
   Через секунду дыхание дея прервалось, грудь стала неподвижна. Комната
сразу же наполнилась звуками. Кемаль рвал на себе одежду  и  громогласно
рыдал,  призывая  Аллаха  в  свидетели  своей  скорби.  Командир  янычар
поспешно вышел  из  комнаты.  Рабы,  до  сих  пор  прятавшиеся  в  тени,
выступили вперед, чтобы лицезреть спокойное и безжизненное  лицо  своего
хозяина. По их лицам  струились  слезы.  Базим,  дотронувшись  до  плеча
Джулии, на коленях стоявшей у изголовья, тихо сказал:
   - Тебе лучше вернуться в гарем. Когда придет время, я позову тебя.
   Джулия кивнула, с трудом поднявшись. Выходя, она услышала, как Кемаль
отдает приказы, а командир янычар  обращается  к  нему,  называя  титул,
который недавно принадлежал покойному...
   Джулию должен был проводить в  гарем  не  Абдулла,  а  второй  евнух,
дружелюбный человек, чья душа не оказалась изуродована вместе  с  телом.
Он  часто  сопровождал  Джулию  в  покои  дея.  Следуя  за  ним,  Джулия
отстегнула золотую пчелу, удерживавшую ее покрывало. Затем  остановилась
под большим кедром и обратилась к нему:
   - Друг мой, не сослужишь ли ты службу мне, а возможно, и себе?
   - Я всегда был рабом твоей красоты, о хранительница меда
   - Если ты возьмешь эту пчелу и отнесешь ее Али паше  с  сообщением  о
смерти дея, ты получишь награду, достойную такого риска.
   Он молчал так долго, что Джулия побоялась услышать отказ.
   Если бы он не согласился, последствия для нее были бы непредсказуемы.
Став правителем, Кемаль быстро и жестоко отомстил бы ей.
   Евнух протянул руку за пчелой.
   - Я сделаю это, - сказал он.  -  Слушаю  и  повинуюсь,  но  не  из-за
награды, а потому что об этом  просишь  ты  -  ты,  которая  никогда  не
смотрела на меня с презрением, а всегда улыбалась мне, и потому что  сам
я не всегда был таким, как сейчас, но когда-то таким же соколом, как Али
паша.
   Как только она вошла в общую комнату, к ней подошла служанка.
   - Госпожа Фатима требует тебя к  себе,  -  прошептала  она,  бледнея.
Старшая жена дея была в страшной ярости и вихрем налетела на Джулию, как
только та вошла.
   - Прошел слух, что дей опасно болен и послал за тобой.
   - Это так, о вдова Мохаммеда дея, великого правителя времени.
   - Вдова? Ты хочешь сказать...
   - Отныне Мохаммед дей вкушает рай.
   - Ты была с ним, когда он умирал? Послали за тобой, не за мной?
   - Такова была воля вашего мужа и моего хозяина.
   - Почему? Почему не сказали мне? Я была его женой. Я имела право быть
с ним в последние минуты, проститься с ним. Почему  меня  не  позвали  к
нему?
   Слезы текли по ее лицу, но на нем проступала  смесь  столь  различных
чувств, что с трудом угадывалось, каким именно они вызваны.
   - Мне очень жаль, госпожа Фатима. Я только повиновалась приказу.
   - Ты лжешь! - воскликнула женщина, вновь  распаляя  себя.  -  Это  ты
задержала гонцов, которых он  послал  за  мной.  Ты  хотела,  чтобы  его
последняя мысль была о тебе. Он сам не  сделал  бы  этого.  Хотя  прошло
много времени с тех пор, как мы последний раз были мужем и женой, он  не
нанес бы мне такого оскорбления. Хотя бы из уважения к моему  положению,
даже если забыть обо всем остальном. Я знаю, он бы так не поступил!
   Было бы слишком жестоко утверждать, что дей вообще не думал о  ней  в
последние минуты.
   - Клянусь, что не  перехватывала  никакого  послания,  хотя  не  могу
поручиться за других. Но  теперь  все  кончено.  Надо  решить,  что  нам
делать.
   - Нам? Нам?! Ты думаешь, я стану заботиться о тебе и принимать тебя в
расчет? После смертельного удара, который ты  нанесла  мне?  Убирайся  с
глаз моих, пока я не позвала стражу и не велела спустить  мясо  с  твоих
костей! Убирайся, говорю! Убирайся!
   Женщина в теперешнем ее состоянии не стала бы ничего слушать.  И  все
же Джулия понимала, что жена дея уверена в ее невиновности. В  противном
случае последовал бы приказ, а не угроза. Причиной  ее  безумной  ярости
было то, что дей не послал за ней перед своей смертью.
   Когда печальные новости распространились по гарему, раздался  плач  и
причитания. Женщины были охвачены  страхом.  Оки  собирались  маленькими
группками, вспоминали о минутах любви дея, пытаясь успокоить друг друга,
но в их расширенных зрачках застыл вопрос: что же с ними  будет?  Только
Мария взирала на все равнодушно. Она не говорила об этом вслух, но, судя
по ее презрительному виду, не опасалась разделить судьбу остальных.
   Джулия  с  жалостью  смотрела  на  женщин.  Почему  должно  было  так
случиться? Похоже, сами по себе они не  имели  ровно  никакой  ценности.
Почему смерть одного человека сделала их сразу  бесполезными?  Как  они,
привыкшие  к  роскоши,   драгоценностям   и   богатой   одежде,   станут
зарабатывать на хлеб? Или их просто выгонят  на  улицу  ради  прекрасных
мальчиков Кемаля? Или Али паша приведет сюда своих женщин, чтобы  спустя
годы повторилась та же трагедия? Это было ужасно.
   К концу следующего дня из города дошли слухи о сражении. Едкий  запах
дыма чувствовался сильнее, в воздухе витал пепел.  Вдали  слышался  шум,
напоминавший   жужжание   саранчи,   сопровождаемый   треском   ружейных
выстрелов. Чутким ушам женщин казалось, что звуки приближаются.
   Никто не спал. Противоречивые слухи, доходившие  во  дворец,  держали
женщин в смятении...  Город  горит,  очередь  за  дворцом;  всех  женщин
наверняка сожгут  в  собственных  постелях...  Кемаль  захватил  трон  с
благословения янычаров. Армия избивает Али  пашу  и  его  сторонников...
Нет, янычары выбрали Али пашу. И у него  в  заливе  стоит  целая  армада
кораблей, которая по мановению руки превратит дворец в груду пепла, если
Кемаль не покорится... Уже разрушено французское консульство,  поскольку
советник Франции  обещал  Кемалю  поддержку  своей  страны...  Вместе  с
главным  визирем  и  кучкой  придворных  Кемаль  возглавляет  войска   и
преданную ему дворцовую охрану в битве... Ложь. Кемаль укрылся  в  своих
апартаментах   и   разрабатывает   план   бегства   вместе   со   своими
мальчишками... Отдан приказ арестовать Базима  на  основании  того,  что
карлик сам отравлял своего хозяина ядом, не имеющим  вкуса  и  запаха...
Последний слух казался правдоподобным, потому что прошли сутки со смерти
Мохаммеда дея, а карлик так и не появился.
   На второй день  госпожа  Фатима  собрала  принадлежавшие  ей  вещи  и
покинула гарем, не оглянувшись, даже не простившись с женщинами, которых
она знала более тридцати лет. Вдова дея знавала  лучшие  дни...  Джулия,
заметив  зловещих  солдат,  которые  пришли  сопроводить  Фатиму,  и  их
недоброжелательные взгляды за спиной бывшей госпожи подумала, что Фатиме
несладко придется без зашиты своего знаменитого мужа.
   Двое воинов-янычар появились в гареме вскоре после ее ухода.  Отдавая
дань смутному времени, стража позволила им поговорить с Абдуллой, вместо
того чтобы прикончить их сразу у дверей. Джулия, одиноко лежащая в своей
комнате, не видела  их.  О  приказе  солдат  ей  сообщила  Джохара.  Они
спрашивали золотоволосую франкистанку. Мария, единственная светловолосая
женщина в комнате, вышла  вперед.  Она  не  была  франкистанкой,  но  ей
разрешили  уйти  с  янычарами.  Все  это  произошло  в  такой  спешке  и
секретности, что никто и  не  протестовал.  Некоторые  женщины  заметили
знак, показанный одним из янычар Абдулле.
   - Я видела его, - сказала Джохара. - Своими  собственными  глазами  я
узнала то, что держал в руках тот человек, и  сразу  же  пришла  сказать
тебе об этом. Клянусь Аллахом, украшение, которое он держал в руке, было
золотой брошью в форме пчелы, твоей пчелы, моя голубка.
   - А. ты уверена, что это были янычары? - спросила Джулия.
   - Конечно да, - ответила Джохара с кокетливой  улыбкой.  -  Я  хорошо
знавала эти знаки отличия...
   - Может, янычары перешли на сторону Али паши?
   - Может, - согласилась Джохара, больше  для  того,  чтобы  подбодрить
задумавшуюся Джулию, чем веря в такое предположение.
   Если все обстояло именно так, то Али паша, в знак признательности  за
предупреждение, послал за ней,  чтобы  спасти  от  опасности.  Возможно,
Мария устала ждать, пока Кемаль выполнит свое  обещание.  Возможно,  она
вышла вперед, думая, что воины пришли за ней. Увидев, что ошиблась,  она
каким-то образом убедила Абдуллу позволить ей занять  место  Джулии.  Но
как? Уж не был ли
   Абдулла ее  сообщником?  Тогда  легко  объяснить,  почему  ее  ночные
отлучки с такой легкостью сходили ей с рук.  Или  все  проще?  Возможно,
турецкому евнуху были  лучше  известны  события,  происходившие  снаружи
гарема? Возможно, он знал, что  Кемаль  станет  его  новым  хозяином,  и
повернул   туда,   откуда   дул   ветер,   создав   режим    наибольшего
благоприятствования той из женщин, которая могла повлиять на правителя?
   Что сделает Мария, когда откроется обман? Бесстыдно пойдет  напролом?
Или с покаянными слезами будет клясться в роковой ошибке? Или попытается
убежать прежде, чем встретится с  Али  пашой?  Как  поступит  Али  паша?
Сочтет ли он, что долг  его  оплачен  сполна  попыткой  организовать  ее
бегство? Прикажет ли он войнам снова обыскивать дворец, пока  не  найдут
ее? Была еще одна возможность. Он может вообще не заметить подмену, пока
не окажется слишком поздно.

Глава 18

   Дверь в гарем  с  треском  распахнулась.  В  окружении  стражи  вошел
Абдулла. Женщины вскрикнули, затем застыли. Настала абсолютная тишина.
   Широко расставив ноги, Абдулла произнес:
   - Каждая из вас возьмет то, что принадлежит  ей  лично,  то,  что  вы
принесли  с  собой  в  гарем  Мохаммеда  дея,  оставляя   драгоценности,
украшения, мебель, ковры и одежду, подаренную  вам  блистательным  деем.
Когда вы соберетесь, все вернетесь  в  общую  комнату  и  построитесь  в
шеренгу. Поторагошвайтесь! Те, кто не успеет, унесут с  собой  лишь  то,
что будет у них в руках.
   Пока он говорил, евнухи вошли в комнату и встали по углам. У  каждого
была кривая сабля и курбаш. Они расположились так, что ни одна из женщин
не могла проскользнуть мимо.
   Джохара, сидевшая рядом с Джулией на диване, сжала ее руку.
   - Час пробил, - сказала она. - Судьба против нас.
   Услышав этот приговор, женщины возмущенно загудели.
   - Молчать! - заревел Абдулла, разрубая воздух плетью.  -  Молчать!  И
слушайте меня хорошенько! Мы выйдем отсюда быстро и по порядку.  Каждая,
кто ослушается, горько об этом пожалеет.
   Женщины умолкли и сидели, словно пораженные громом. Джулия,  медленно
встав, церемонно поклонилась.
   - Мы слышим и повинуемся, эфенди, - сказала она. - Но так же, как  ты
надеешься на милость Аллаха в последующей жизни, так и мы надеемся,  что
ты явишь к нам милость и  скажешь,  какая  участь  ждет  нас,  чтобы  мы
укрепились духом и встретили ее с достоинством.
   - Гюльнара, хранительница меда, - хихикнул евнух, - ты отправишься  в
улей, где тебя дожидаются пчелы-грабители. По желанию Кемаля  дея  ты  и
все эти жирные ленивые неряхи, называемые женщинами, будете отправлены в
бараки, чтобы развлечь мужчин, храбро боровшихся против Али паши.
   Этот приговор к грубому насилию был равносилен смерти.  Онемевшие  от
ужаса, с  побелевшими  лицами,  женщины  машинально  двинулись  собирать
пожитки и вернулись в общую комнату со своими жалкими узелками.
   В окружении двойной  охраны  евнухов  они  вышли  из  гарема.  Многие
покидали его стены в последний раз пять, десять, пятнадцать  лет  назад.
Они шли по коридорам, боязливо вздрагивая от каждой тени, каждого звука,
поеживались и жались друг к дружке.
   Издалека слышались ружейные выстрелы и  редкие  взрывы.  Несмотря  на
спокойствие и непроницаемость Абдуллы, Джулия  готова  была  поклясться,
что часть  звуков  доносилась  из-за  стен  дворца.  Если  это  так,  то
положение Кемаля на троне было не слишком прочным. Впрочем, это мало что
меняло. Кемаль, любитель мальчиков  и  женоненавистник,  был  господином
достаточно долго для того, чтобы предрешить их судьбу.
   Бараки оказались  пустыми.  Джулия  с  удовольствием  наблюдала,  как
изменился в лице Абдулла. Женщины улыбались друг  другу  с  нескрываемым
облегчением. Глядя на покинутые в спешке  бараки,  Джулия  почувствовала
некую  надежду.  Судя  по  всему,  войска  неожиданно  отозвали.   Хвала
всевышнему, каким бы именем его ни называли: Аллах или Господь! Хоть  бы
победил Али паша!
   Абдулла поспешно ушел, оставив их под охраной. Одна за другой женщины
уселись на коврики, прислонившись к стене. Джохара выбрала большой ковер
возле одной из центральных колонн и, взяв Джулию за руку, усадила рядом.
   - Давай хоть устроимся поудобнее, - сказала она.
   - Как ты думаешь, что происходит? - тихо спросила Джулия.
   Джохара пожала плечами.
   - Кто может знать? Во всяком случае, мы ничего не можем изменить. Нам
остается возносить хвалу Аллаху.
   - Ты, наверное, шутишь?
   - Отчего же?  Подумай  хорошенько.  Если  бы  эта  свинья  Кемаль  не
нуждался в укреплении верности своих войск, он мог бы изыскать  и  более
драматичный способ избавиться от нас. Мужчинам обычно пробивают грудь  и
оставляют их болтаться, словно мясо на крюке мясника. Женщин тоже  можно
подвесить для забавы,  моя  голубка,  хотя  и  не  за  грудь.  Некоторые
правители считают, что женская кожа - идеальный материал для переплетов,
кошельков и кисетов. Можно также зашить в мешок и утопить. Или  сдать  в
портовые бордели, где их держат прикованными в стойлах. Там они  умирают
или от жестокого обращения, или  от  болезней,  потому  что  обслуживают
клиентов до последнего вздоха. Не  сомневаюсь,  что  Кемаль  выдумал  бы
что-нибудь особенное!
   - А чем это лучше? - спросила Джулия, обводя рукой окружающее.
   - Для тебя, возможно, и нет. Ты слишком желанна, твой  мед  привлечет
многих. Если повезет, один окажется сильнее и разгонит остальных. У меня
таких проблем не будет. В крайнем случае, кто-нибудь возьмет меня просто
для того, чтобы увеличить число своих "побед", пока не найдется  пожилой
и  некрасивый,  который  побоится  соревноваться  с  более  молодыми   и
похотливыми. Возможно, он оценит умение и удобство своей  "подстилки"  и
предпочтет мирные отношения борьбе и драке.
   - Я всегда знала, что ты по-своему мудра, - сказала Джулия. -  Теперь
это подтвердилось в очередной раз.
   - Посмотрим. Попытка, как говорится, не пытка. Возможно, мне  повезет
даже больше, чем в прежние времена. Я не предназначена для  безбрачия  и
знакома с более широким образом жизни.
   Вернулся  Абдулла,  потный,  в  грязной  тунике.   По   его   приказу
большинство евнухов покинуло барак.  Осталось  лишь  несколько  человек,
охраняющих двести женщин.
   Поскольку у них было оружие, а у  женщин  нет,  их  количество  сочли
достаточным.
   Время тянулось медленно. В бараке оказалась вода, но женщины не ели с
самого утра, и когда начали удлиняться тени, в животах у  них  заурчало.
Ужас отступил перед настоятельными потребностями  тела.  Некоторые  даже
осмелились спросить у охранников, когда их наконец покормят.
   Ветерок  доносил  слабые  звуки  голосов.  Подойдя  к  окну,   Джулия
вслушивалась,  стараясь  разобрать,  чьи  имена  выкрикивала  толпа   на
дворцовой площади и на улицах города. Она не могла разобрать, но  только
понимала,  что,  как   и   во   всех   битвах,   одна   армия   вернется
победительницей, другая потерпит поражение.  Невзирая  на  исход  битвы,
мужчины должны  будут  отдохнуть,  найти  место,  где  смогут  уснуть  и
залечить раны. Вскоре победители вернутся в бараки. Будут  ли  это  люди
Кемаля или Али паши, для женщин безразлично.
   Тени стали сгущаться, но никто не зажег фонарей. Наконец  напряженный
слух Джулии уловил голоса. Громкие, грубые, они приближались.
   Рывком распахнутая дверь барака ударилась  о  стену.  Капитан  янычар
вошел и остановился, уперев руки в бока. Люди  хлынули  в  помещение  со
всех сторон.
   - Я слышал, но не поверил. Действительно,  дей  благородный  человек,
который ценит своих сторонников!
   - Объедки старого дея, - проворчал мужчина сзади.
   - Во всяком случае, хорошо сохранившиеся, - хихикнул кто-то. - Должно
быть, заждались.
   - Это просто пустяки по сравнению с тем, как заждался я! - сказал еще
один голос под общий хохот.
   Солдаты стали  окружать  женщин,  словно  волки  -  стадо  овец.  Они
принесли с собой запах пота и крови. Похоть и жестокое  удовольствие  от
беспомощности женщин светились в их глазах. Женщины  вскочили  на  ноги,
прижимаясь друг к другу, сбиваясь в тесную кучу в инстинктивной  попытке
самозащиты,  некоторые  начали  кричать   и   стонать,   другие   словно
остолбенели. Джохара схватила Джулию за руку и втащила в  центр  клубка.
Женщин повалили  на  коврики,  разбросанные  по  полу.  Они  царапались,
визжали, кусались, но это не помогало. Слишком много жадных, жестких рук
и ног окружало их.  Их  балахоны  были  разорваны  в  клочья,  покрывала
сорваны и отброшены в  сторону.  Грубые  пальцы  стискивали  их,  срывая
панталоны, обнажая белое, дрожащее тело. Среди солдат вспыхивали  споры,
кто будет первым, вторым, третьим, четвертым...  Крики,  рычание,  удары
плоти о плоть наполнили комнату,  и  все  больше  женщин  вытягивали  из
уменьшавшегося клубка.
   Джохара загородила  Джулию  своей  широкой  спиной,  но  этой  защиты
хватило ненадолго. Чем больше женщин уводили, тем  заметнее  становилась
Джулия. Отчасти она не жалела об этом. Хотя она и оценила  благородство,
с которым Джохара защищала ее, все же  она  чувствовала  себя  трусихой,
скрывающейся за спиной других женщин, подвергающихся насилию.
   - Хранительница меда!
   Это один из солдат заметил мягкие  золотистые  косы  Джулии.  Солдаты
повернулись