Пилар, сославшись на усталость, не вышла к обеду, который Рефухио устроил с большим размахом. Балтазар стоял у него за спиной и по его приказу пробовал каждое блюдо. Эн-рике был разговорчив и очаровал всех, повествуя о своих увеселительных поездках по Европе (не упоминая при этом о бродячем цирке). Чарро много говорил о Техасе и о поместьях отца, расположенных рядом с северной столицей Новой Испании - Сан-Антонио-де-Бексар. Особо он отметил, что люди, работающие со скотом, способные свалить быка, захлестнув его рога арканом, - испанцы по происхождению.
     Обо всем этом рассказала Исабель, когда принесла ужин на подносе. Пилар была счастлива, что ей не пришлось при этом присутствовать. Пригласив Исабель разделить с ней десерт, она засыпала женщину вопросами об остальных пассажирах.
     Исабель сообщила, что их всего пятеро. Молодой симпатичный священник едет в Нью-Мексико отчитаться перед епископом. Торговец, владеющий кожевенным заводом в Гаване, направляется домой в обществе своей молоденькой ветреной жены (новобрачной всего пятнадцать лет) и ее мамаши. Кроме того, богатая молодая вдова спешит, как и они, в Луизиану.
     Судя по всему, последняя пассажирка не понравилась Исабель. Вдовушка была одета в черный траурный наряд из шелка и кружев. Она намеревалась отплыть на том же корабле, что и дон Эстебан, но на пути из Мадрида ее задержало дорожное происшествие. Дама отправлялась проследить за странным исчезновением наследства, оставленного ей покойным мужем. Она вышла замуж за человека, который был намного старше ее, около пяти лет назад, когда он приехал в Испанию, и собиралась отправиться к нему в колонии. Но ее удержали от этого внезапно возникшие трудности, рассказывать о которых было скучно. Исабель полагала, что эта история не слишком правдива. Вдовушка манерна и легкомысленна и, конечно же, с удовольствием откладывала поездку к мужу из-за балов и прочих удовольствий жизни при дворе. Бесстыжая дамочка даже сняла черную вуаль, чтобы пофлиртовать за столом с Рефухио!
     Рефухио вернулся в каюту поздно. Он не стал зажигать фонарь, свисающий сверху, а разделся в темноте. Сквозь иллюминатор струился лунный свет, и Пилар, увидев, что он делает, закрыла глаза. По тихому шороху и стуку она могла определить, когда он стащил камзол, снял рубашку и скинул башмаки. Когда все стихло, она стиснула зубы, ожидая, что сейчас он уляжется в постель.
     Было тихо. Она чуть приоткрыла глаза и увидела его стоящим рядом с иллюминатором. Его силуэт вырисовывался на фоне стекла, отблески света скользили по обнаженным плечам и рукам, по груди, поросшей волосами, по плоскому мускулистому животу.
     Он не догадывался, что за ним наблюдают. Прижав руку к стеклу и упершись в нее лбом, он зажмурился. Дыхание его стало сдавленным, как будто ему было трудно дышать.
     Минуты бежали. Пилар боролась с желанием спросить, что у него болит, предложить свою помощь и сочувствие. Но она знала, что ее вмешательство в такой момент может быть нежелательным, и продолжала неподвижно лежать.
     Наконец Рефухио подошел к одному из сундуков и, опустившись на одно колено, достал из него бутылку. Вытащив пробку, он сделал несколько глотков. Затем, водворив бутылку на место, взял одеяло и, завернувшись в него, улегся у стены.
     Пилар думала, что Рефухио де Карранса неуязвим, что его выносливость и сила бесконечны. Оказалось, что у каждого есть своя боль и свои горести. Просто одни выставляют свою печаль напоказ, а другие ее глубоко прячут. И если человек выбрал последнее, это не значит, что он чувствует меньше. Возможно, все наоборот.
     Придя к этому выводу, Пилар, смежив веки, уснула.
     Вдова была на верхней палубе, когда утром там появился Рефухио в роскошном костюме цвета зеленого лимона, поддерживавший под руку Пилар. Он представил их друг другу церемонно и вежливо. Вдову звали Луиза Эльгесабаль. Ей было слегка за тридцать, ее каштановые волосы отливали рыжиной, а яркие зеленовато-карие глаза замечали все и стремились увидеть еще больше. Невысокая и кругленькая вдовушка ступала, как голубь, важно выпятив грудь. Она смотрела на Рефухио жадно, с любопытством. В ее взгляде таилось игривое лукавство. Она, не обращая внимания на Пилар, улыбнулась разбойнику в одежде гранда.
     - Я ждала вас. - Ее низкий тихий голос зазвенел. Рефухио вежливо поклонился, но Пилар заметила настороженность, мелькнувшую в его глазах.
     - Это очень приятно, хотя и незаслуженно, - произнес он. - Если бы мы знали, что вы будете столь дрбры, мы с моей спутницей, несомненно, поторопились бы.
     Дама явно проигнорировала упоминание о спутнице.
     - Как вы галантны, мой храбрец, - заявила она, - и сколь беззастенчиво лжете! Вы знали, что я вас буду ждать. Вы узнали меня сразу же, еще вечером, Рефухио де Карранса. Признайте, что это так. Как вы могли подумать, что я вас не узнаю, или вы полагали, что я оставлю незамеченной эту встречу?
     - Должно быть, произошла ошибка.
     - Нет, ошибки быть не может. Не каждый день встречаешь бывшего любовника, которого уж и не чаяла видеть, не каждый день приходится сталкиваться с великим Эль-Леоном.
     Рефухио оставался невозмутимым, на лице была неподвижная маска, не позволяющая читать его мысли. Пилар вдохнула запах мускуса и гиацинтов, исходящий от этой женщины, и почувствовала, что в ней зарождается неприязнь к пышной вдовушке, которая подвергала их такой опасности. Ей захотелось ударить даму, но она знала, что этого не стоит делать. Рефухио ничуть не был удивлен: он должен был узнать эту женщину. Пилар уверенно ждала, что сейчас он уничтожит вдову. Быстро и полностью. К сожалению, только словами.
     Неожиданно Рефухио засмеялся, удивленно, весело и с явным удовольствием.
     - Неужели эта встреча была столь приятна? Я боялся, вы отречетесь от меня, донья Луиза. Легкомысленные романы юности забываются, а наш был давно...
     - Не так уж и давно.
     - И вы выглядите сейчас столь же юной, как тогда, несмотря на вдовье облачение. - Комплимент легко, без видимых усилий, слетел с его губ.
     - О, сколь вы были очаровательны, - вздохнула вдова, дотрагиваясь пальчиком до черной вуали.
     - Можно, я очарую вас снова? - Рефухио предложил руку Луизе Эльгесабаль, скользнув ничего не выражающим взглядом по оставляемой им Пилар.
     Это была безоговорочная капитуляция, сдача без обороны и без единой стычки и на самых жестких условиях. На это были свои причины. Если донья Луиза выдаст Рефухио, она погубит их всех, и он обязан предотвратить это, если сможет. Дама, по всей видимости, уже назначила цену своему молчанию. У Рефухио не было выбора.
     Пилар наблюдала за удаляющейся парой. Она видела, как Рефухио склонился к вдовушке с простодушной и ласковой улыбкой. Пилар глядела на все это, понимая и принимая необходимость подобных действий.
     Понимание не спасло ее от чувства покинутости и ненужности, охватившего ее. И не помогло объяснить ее отчаяние и боль.

7.

     Узкая комната, где обедали пассажиры, капитан и офицеры "Селестины", в промежутках между завтраком, обедом и ужином служила салоном. На третий день их пребывания в море Пилар обнаружила уютно устроившуюся в салоне вдову Эльгесабаль. Донья Луиза выглядела как знатная дама, готовая к приему гостей. Она была тщательно причесана, на голове у нее красовался муслиновый чепец, отороченный кружевами, ее платье было свежо и опрятно. Около вдовы стояла тарелочка с конфетами, а в руках она держала вышивку, помогающую ей скоротать время. Она была одна.
     Первым побуждением Пилар было желание сразу же уйти, но, с трудом пересилив его, она непринужденно присела рядом с женщиной.
     На ее попытку пошутить ей ответили вежливой банальностью. Она завела разговор о другом.
     - Примите, пожалуйста, соболезнования по поводу смерти вашего супруга. Вы потеряли его до того, как смогли узнать поближе, и это, несомненно, большая утрата.
     Вдовушка улыбнулась, благочестиво опустив глаза.
     - Да, несомненно. Так грустно.
     - Какая ирония судьбы, что вы едете в Луизиану принимать дела мужа, а раньше поехать туда не могли.
     - Так бывает, - ответила вдова, неприязненно взглянув на Пилар.
     - Но причина, не оставившая вам выбора, просто ужасна. Хотя держитесь вы превосходно.
     - Мы делаем то, что велит нам долг, - кисло согласилась вдова. - Возникло небольшое препятствие, мешающее мне получить наследство. У моего мужа была любовница-мулатка, у которой от него две дочери, квартеронки, разумеется.
     Пилар почувствовала, что краснеет. Частично причиной этому было смущение, но при этом девушка ощутила досаду, поняв, что вдова хотела поставить ее в неудобное положение.
     - Как прискорбно, - это все, что она смогла сказать.
     - Не правда ли? Дочерям двенадцать и четырнадцать лет. Конечно, их можно пожалеть, но им нельзя позволить завладеть тем, что должно быть моим.
     - Эти отношения, очевидно, начались задолго до вашей свадьбы. Разве вы не знали о них? - Раз уж донья Луиза начала разговор на эту тему, не было ничего дурного в том, чтобы его продолжить.
     - Конечно же, знала. Было бы непростительной глупостью заключить союз, не узнав прежде все о предполагаемом женихе. - Ответ был вежливо-снисходителен, но ореховые глаза женщины насмехались над попыткой Пилар ее обескуражить. Пилар притворилась, что не замечает этого. Она была убеждена, что имеет основания относиться к этой женщине враждебно. Донья Луиза явно наслаждалась своей властью над ними. Она командовала Исабель и держала при себе Энрике и Чарро, чтобы те развлекали ее и всегда были готовы сыграть с ней в карты или занять ее рассказами об Эль-Леоне.
     - Тем не менее вы вышли за него, - парировала Пилар.
     - Я вовсе не требую любви к себе, по крайней мере от мужа. Я хочу только обладать солидным состоянием. Это была честная сделка.
     - Да?
     Донья Луиза долго смотрела на Пилар. Без улыбки, сухо, она наконец спросила:
     - Вам известно, что Рефухио и я были помолвлены?
     Пилар не знала об этом. Безмятежно глядя на донью Луизу, она переспросила:
     - Вы?
     - Об этом договорились наши отцы, и мы не были против. О, мы были совсем не против. Он приходил петь под моим окном, и мое сердце разрывалось на части. Если бы я позволила, он влез бы ко мне через окно. В те дни его чувства были так необузданны и так нежны... Теперь все это в прошлом. Все закончилось, когда он вынужден был покинуть город после дуэли, на которой убил сына дона Эстебана.
     - И он не пытался снова увидеть вас?
     - Если вы думаете, что он мог это сделать, вы не знаете его. Его удержала гордость.
     - И ответственность. И, возможно, забота?
     - Что?
     - Ничего, - быстро ответила Пилар. - Вы не встречались с ним?
     - Я не могла. Так же, как я не могла разрешить ему влезть через окно в мою спальню. Иногда я мечтала об этом - но не могла. Я не видела его с тех самых пор, но, когда он поднялся на борт этого корабля, я сразу узнала его. Да и могло ли быть иначе?
     Для подобных откровений голос женщины был слишком громок. Пилар понизила свой, как бы желая уравновесить это.
     - Поэтому вы держите свое открытие и свою привязанность в тайне?
     Вдовушка улыбнулась:
     - Да... и я надеюсь на некое разнообразие в жизни. Путь до Луизианы долог и скучен.
     - Вы не боитесь, что разнообразие может стать опасным?
     - Милая моя девочка, - вдова откинулась на спинку кресла, - уж не пытаетесь ли вы напугать меня?
     - Нет, что вы, - ядовито ответила Пилар. - Я только думаю, что может произойти, если еще кто-нибудь узнает то, что известно вам.
     - Я могу сразу выдать Рефухио и поклясться, что сама была введена в заблуждение.
     Пилар пронзила странная боль.
     - Неужели вы действительно сделаете это? Возможно, его надо предупредить.
     - Какой вы ребенок, дорогуша! Рефухио прекрасно все знает и ничего иного не ждет.
     - Разве это хорошая сделка?
     Донья Луиза одарила ее безмятежной улыбкой:
     - Пока она мне нравится.
     Запах духов доньи Луизы угрожал Пилар удушьем. Девушка встала.
     - Вы могли встречаться при дворе с доном Эстебаном Итурбиде. Вы знакомы с ним?
     - Да, разумеется. - В глазах вдовы мелькнул живой интерес. Казалось, она увидела новую возможность разнообразить свою жизнь.
     - Я так и думала. - Пилар повернулась и хотела выйти из салона, неожиданно путь ей преградила Исабель. За нею стоял Балтазар, его грубое крестьянское лицо было тревожным.
     - Я права? - смертельно-бледная Исабель обращалась к Пилар. - Эта женщина знает?.. Знает, что...
     Исабель никак не могла привыкнуть к новому имени Рефухио, забывала его и не всегда могла обращаться к нему, как следовало.
     - Все в порядке. - Пилар попыталась успокоить молодую женщину. - Все хорошо.
     - Но она сказала, что он пел для нее.
     - Да, пел. - Вдовушка вздернула бровь.
     - Он пел для меня, - объявила Исабель, - когда я была кружевницей в Кордове. Он смотрел на меня и играл мелодии, помогавшие мне быстрее плести.
     Пилар была тронута мягкостью выражения лица Исабель.
     - Я думала, вы были танцовщицей, - сказала Пилар.
     - Что? О, да. Да, он пел и тогда. Это было еще до того, как меня хотели продать маврам и увезти в Алжир, и он спас меня.
     В глазах Пилар промелькнуло замешательство, но прежде чем она успела что-либо сказать, донья Луиза заявила:
     - Кажется, для горничной у вас была слишком интересная жизнь.
     - А вы сами, - Исабель хмуро взглянула на вдову, - разве вы не лжете? Вы уверены, что ваш муж мертв? Уверены ли хоть в том, что у вас был муж?
     - Боже всемилостивый! - вскричала донья Луиза, обращаясь к Пилар. - Это создание повредилось в уме, я вижу. Это ваша горничная - разве вы не можете унять ее?
     Беспокойно глядя на Исабель, Балтазар быстро взял ее за локоть.
     - Пойдем, солнышко, я ведь говорил тебе, у нас много дел и ты должна мне помочь.
     Исабель растерянно взглянула на него:
     - Что надо сделать?
     - Я покажу, - мягко и успокаивающе говорил Балтазар, не выпуская ее руки. Исабель покорно последовала за ним, и Балтазар, бросив на прощание Пилар извиняющийся взгляд, увел ее из салона.
     - Прелестно, - возмущенно заявила донья Луиза.
     Пилар не ответила, сосредоточенно глядя вслед удаляющейся паре. Меж ее бровей залегла морщинка. Она еще ни разу не видела Исабель в таком состоянии. Женщина была явно вне себя от страха за Рефухио. Быстро пробормотав извинения, она поспешила из салона вслед за ними.
     Балтазар шел слишком быстро, чтобы его могла догнать Пилар, особенно если учесть, что она не хотела показываться им на глаза. Он увел Исабель в отведенное им помещение и задернул занавеску. Оттуда донесся осуждающий голос Балтазара и прерываемые рыданиями протесты Исабель. Пилар не могла вмешаться, даже если она была целиком на стороне Исабель, - это было бы похоже на бесцеремонное вмешательство в ссору между супругами. Она вернулась обратно на палубу.
     Там было холодно и сыро, свежий ветер оставлял на губах соленый привкус моря. Пилар стояла, держась за поручни, и вглядывалась в даль до тех пор, пока ее тревога не улеглась, уступив место спокойствию. Она не могла понять, что так встревожило ее, - ведь донья Луиза, Исабель и их взаимоотношения с Рефухио ничуть ее не касались.
     Она почти привыкла к корабельной качке, к постоянному скрипу снастей и пению ветра в парусах. В движении корабля, стремящегося вперед, к горизонту, было что-то гипнотизирующее ее. Мысль о том, что где-то за африканским побережьем лежат Канарские острова, куда их корабль зайдет за свежей водой и фруктами, прежде чем отправиться к новым землям, восхищала.
     Прежде Пилар страшилась, что ей не понравится море, что она будет тосковать по Испании, она боялась, что заболеет, а громадное водное пространство заставит ее ощутить себя маленькой и ничтожной, плывущей в пустоте. Теперь она видела, что ошибалась. Бескрайняя ширь вокруг и открытое небо нравились ей. Они успокаивали и утешали ее, хотя мало что в сложившейся ситуации могло служить утешением.
     Ветер донес откуда-то звуки музыки. Она огляделась по сторонам, ожидая увидеть какого-нибудь играющего матроса, и вблизи заметила развевающийся плащ. Человек, стоящий за мачтой, показался ей знакомым. Обхватив себя руками и пытаясь согреться, Пилар двинулась к нему.
     Это был Рефухио, в руках он держал гитару. Он посмотрел на подошедшую Пилар, но не прекратил играть, звучавшая мелодия была медленной и приятной. Она слышала ее раньше, но не могла вспомнить, где именно.
     - Теперь я понимаю, почему вы столь известны своими серенадами, - смело произнесла Пилар.
     Рефухио взглянул на нее, слегка прищурившись. Ветер трепал его волосы и шарф.
     - Кто это говорит?
     - Ну, во-первых, вдовушка. Во-вторых, Исабель.
     - Приятно, когда тебя восхваляют. Пусть даже незаслуженно.
     - Вы отрицаете это? - Она знала, что совершает ошибку, продолжая этот разговор, но понимала, что отступать поздно. Более того, ей очень хотелось получить такой ответ, который мог бы ее успокоить.
     Он продолжал наигрывать мелодию.
     - Однажды я убаюкивал Исабель песней.
     Пилар криво усмехнулась:
     - После того, как спасли ее в очередной раз?
     Он смотрел на свои пальцы, перебиравшие струны.
     - Вы подозреваете меня в том, что я намеренно являюсь предметом ее фантазий? Или только в том, что я ими воспользовался?
     - Вы хотите сказать, что все, о чем она рассказывает, - не правда? Вы никогда не спасали ее ни от того негодяя, что продавал ее на улице, ни от мавров из Алжира?
     Откуда-то сзади первый помощник прокричал приказ. Матросы побежали по палубе, с обезьяньей ловкостью стали карабкаться на ванты, раскачиваясь, вязать снасти. Рефухио следил за карабкающимися людьми оценивающим взглядом.
     - Я нашел ее на улице. Была ночь. Шел дождь. Она была вся в синяках и дрожала от холода. Она никогда не говорила, как очутилась там. Я не уверен, что она знает это.
     - Но почему...
     Он резко оборвал мелодию:
     - Почему бы и нет? Почему бы ей не изменить свое прошлое, как ей хочется? Разве все ваши воспоминания так приятны, что вы не пожелаете подыскать некоторым из них более приятную замену? Если да, то почему вас так тревожит Исабель?
     Пилар оставила вопрос без ответа, ибо Эль-Леону он был слишком хорошо известен.
     - Но выдумки Исабель затрагивают ваше имя. Вас это не тревожит? - поинтересовалась она.
     - Мое прошлое не столь уж безупречно чисто. Пара лишних пятен ничего не изменит.
     - Вы могли бы попытаться убедить ее, что вовсе не являетесь ее героем-спасителем, Сидом, победившим демонов, терзавших ее.
     - О, я пытался. Я заменил ее другой спасенной мной девицей.
     Глаза Пилар расширились, когда до нее дошел смысл произнесенных им слов. В ту же минуту она вспомнила, как страдала Исабель, когда Рефухио привез ее, Пилар, в тот домик в горах. О, он никогда ничего не делал просто так, у него всегда были веские причины поступить именно так, а не иначе!
     Она глядела на его темные волосы, спутанные ветром, на чеканные черты лица, на широкие плечи, скрытые под развевающимся плащом, чувствовала запах его тела. В его присутствии Пилар захлестывало незнакомое тепло, и она не могла противостоять этому наплыву. В этом человеке было нечто более привлекательное, нежели красивая внешность, - его острый ум, мстительность, сумасшедшая сила воли. Он был устрашающим противником, вооруженный яростью, силой и проницательностью. Следовательно, возникал вопрос: если все его действия имели причину, то для чего ему понадобилось рассказать, зачем он взял ее в свой приют в горах? Возможный ответ мог оказаться таким, что спрашивать было рискованно.
     - Я вижу, - сдавленно промолвила Пилар.
     - Да, - мрачно согласился он, - так я и думал. Скажите мне, это было жестоко или нет?
     - По отношению к кому?
     - К Исабель, разумеется. Не похоже, чтобы я фигурировал в роли вашего спасителя, героического или какого-нибудь еще.
     - Нет. - Она взглянула на мо