еловек, но значит ли это, что Россия и  Британия  должны  были  покорно
согласиться стать вассалами Франции? Нет. Я  не  жалею,  что  внес  свой
вклад в дело поражения императора при Ватерлоо, как не жалею  и  о  том,
что старался помешать ему вырваться на свободу.
   - Значит, и вы, и ваша страна рады, что он мертв?
   - Возможно, кое-кто в Англии и  рад,  что  опасаться  его  больше  не
приходится. Попробую к ним  присоединиться.  Более  того,  напомню,  что
Франция сама убила его.
   - Хорошо, - произнесла Джулия, - вы  не  признаете  себя  виновным  в
предательстве и убийстве, но вы  не  можете  отрицать,  что  при  помощи
обмана проникли в бонапартистский заговор и в мою постель!
   Странное выражение мелькнуло на его лице. Подойдя  ближе,  он  словно
невзначай коснулся желтого алмаза, подаренного ей новым деем, затем  его
жесткие пальцы расположились в мягкой ложбинке между ее грудями.
   - В первом случае я должен признать себя виновным,  но  причины  моей
женитьбы на вас были более сложными.  По  правде  говоря,  вы  привлекли
меня. Я восхищался вашей красотой, вашей отвагой, даже вашей  фанатичной
преданностью императору. И я чувствовал себя ответственным за  вас.  Мои
действия должны были лишить вас всякой  надежды  на  возвращение  вашего
состояния. Со смертью вашего  отца  вам  вообще  негде  было  приклонить
голову. Что я мог предложить вам, кроме защиты своего имени?
   Джулия отозвалась не сразу.
   - Очень благородно, но не стоило насильно заставлять меня соглашаться
на этот благотворительный брак.
   - Насильно, Джулия?  -  переспросил  он,  поднимая  голову.  -  Я  не
применял к тебе силу, хотя это дорого мне  стоило.  Я  мог  сделать  это
десятки раз, но не сделал. И ты не можешь этого отрицать.
   - Вы одурачили меня!
   - Я уже объяснил причину этого, и нет  необходимости  повторяться.  Я
взял тебя, наконец, с самыми благородными побуждениями, так  же,  как  и
теперь просил тебя для себя. Между тем случаем  и  этим  есть  и  другое
сходство, - продолжал он, выпуская драгоценность и обнимая ее. -  Тогда,
как и теперь, я спасал тебя от куда более  зверских  Проявлений  мужской
природы. На этот раз, кажется, ты не была слишком поражена.
   Джулия стряхнула его руку.
   - Нет, - сказала она. - Я привыкла выживать.
   - Я тоже, - откликнулся он, возвращаясь в прежнее положение. -  Но  я
так и не привык жить без тебя. Неужели ты так же не хочешь меня,  как  и
раньше?
   Джулия уперлась руками в его грудь.
   - Сейчас менее чем когда-либо.
   - Ты так думаешь? Я предпочитаю проверить.  Особенно  если  в  данном
случае я не рискую поранить ваши нежные чувства.
   Резким движением он взял ее за талию и  притянул  к  себе  на  грудь.
Когда, задохнувшись, она откинула голову назад, его  пальцы  зарылись  в
блестящий водопад ее волос. Его поцелуй принес  ей  жгучее  наслаждение.
Она почувствовала, как его борода ласкает и щекочет ее чувственные губы.
Это было  новым  и  волнующим  ощущением.  А  затем  все  чувства  смыла
колоссальная волна гнева. Она кусалась, царапалась,  выворачивалась,  но
не могла полностью высвободиться из его железных рук. Когда  силы  стали
покидать ее, он схватил ее и положил на кушетку.
   Его тело немедленно накрыло  ее,  обездвиживая  и  сковывая  дыхание.
Синяки, которыми успели наградить  ее  солдаты,  сразу  же  заныли.  Она
чувствовала, как бессильные слезы медленно потекли из уголков  ее  глаз,
скатываясь на волосы.
   - Джулия, Джулия, - выдохнул Ред с глазами, потемневшими от  боли.  -
Зачем ты превращаешь это в пытку? Я бы всегда просил, чтобы мне  вернули
мою жену, если бы только мог. Прости меня, если я  причинил  тебе  боль.
Разреши, я исцелю ее. И если ты позволишь, о луна бесконечного ожидания,
моя воля отступит перед твоей.
   Английский язык не приспособлен к подобным фразам. В них чувствовался
медовый мавританский привкус. С  удивлением  Джулия  почувствовала,  что
жесткий узелок сердечной тоски начинает рассасываться.
   - Я тосковал по тебе, о чистейшее из наслаждений,  как  мусульмане  о
луне рамадана, который заканчивает месяц поста пиром.  Мой  пост  длился
более двух долгих лет. Неужели мой голод останется неутоленным?
   - Как я могу принять утешение от того, кто принес мне так много горя?
- прошептала Джулия.
   - Я не приносил тебе горя, Джулия. Ты  сама  навлекла  его  на  себя,
покинув свой теплый очаг в Новом Орлеане. Но, зная,  что  ожидает  тебя,
осталась бы ты дома, лишившись всего, в том числе и горя?
   Не узнать радости общения с Наполеоном? Мудрости Мохаммеда дея? Ужаса
и волнения морских путешествий!
   Счастья разделенной любви с Редом, очень давно, между  Рио-де-Жанейро
и экватором? Она медленно покачала головой.
   - Тогда стоит ли жалеть обо всем? Эта минута наша.  Возможно,  другой
такой не будет.
   Его теплый, робкий поцелуй утешал. И  все  же  руки  слегка  дрожали,
словно он сдерживал себя лишь усилием воли.  Он  касался  ее  рта,  век,
следуя соленой тропинке ее слез, обводя округлость ее щек и  подбородка,
и возвращался к влажным раскрытым губам. Слегка отодвинувшись от нее, он
погладил ладонью нежный изгиб ее шеи и  плеча,  исследовал  все  плавные
линии ее тела,  словно  бедняк,  убеждающий  себя,  что  ценная  монета,
которую он потерял, вновь вернулась к нему. Ее балахон мешал ему, но  он
не подавал виду, лишь, склонив голову, прижался губами к ее груди.
   - Прости и будь милосердной, Джулия. Ведь ты была  милосердна  тогда,
во дворе, когда лгала во имя моего спасения.  Не  заставляй  меня  взять
тебя силой: я должен сделать это, хотя мне и придется сожалеть  об  этом
до конца своих дней.
   Простить? Но разве она уже не сделала этого, солгав  в  тот  день,  о
котором он говорил? Бессмысленно теперь отрицать это!
   "Я бы всегда просил, чтобы мне вернули мою жену, если б мог".
   Странно, но  она  поверила  ему.  Его  гордость  была  именно  такого
масштаба. И он  никогда  не  отрекался  от  совершенного  поступка.  Она
глубоко   вздохнула,   как   бы   расставаясь   с   последним    горьким
разочарованием.  Грациозным  движением  она  сняла  шерстяной   шарф   и
погрузила пальцы в жесткие волны его волос.
   - Тогда люби меня, - прошептала  она,  -  потому  что  мне  было  так
одиноко.
   Терпеливо и осторожно он снял с нее  балахон  и  рубашку,  расстегнул
пояс. Пока он  раздевался,  Джулия  сбросила  туфли  и  выскользнула  из
панталон.
   Коричневая грудь Реда контрастировала  с  незагорелым  низом  живота,
демонстрируя твердые мускулы скульптуры античного бога. Длинные волосы и
борода придавали ему странный  вид  -  знакомый  и  чужой  одновременно,
языческий и христианский. Он погружал ее в  серебристое  журчание  слов,
укладывая на кушетку.
   - Твои волосы вобрали в себя блестящую славу золота и похитили  самые
изысканные ароматы Аравии, - произнес он, зарываясь лицом в ее волосы. -
Твоя кожа блестит, как перламутр иа океанских глубин, и в  то  же  время
она такая мягкая, зовущая. Груди сладкие,  как  солнцем  согретые  дыни,
ласкающие мои губы, я околдован гладкостью твоего живота и бедер.
   Он восхищался ею, а руки продлевали его восторг.
   - Почувствую ли я твое жало, о золотая пчела, если  изведаю  сладость
твоего меда? - тихо спросил он.
   На вершине бездонной нежности он проник в нее. Они двигались вместе в
каком-то  диком,  безграничном   ритме,   охваченные   единым   порывом,
поднимаясь к вершинам наслаждения. Прижимаясь тесно друг  к  другу,  они
погружались в мягкую тьму, взрывающуюся непереносимым звоном.

Глава 19

   - Барака, - прошептал Ред. Они лежали, все еще тесно прижавшись  друг
к другу, и сердца их стучали. Он поцеловал ее в лоб; оба  молчали,  пока
их бешеное сердцебиение не успокоилось.
   - Ты голодна? - спросил затем Ред.
   Была ли она голодна? После легкого завтрака почти четырнадцать  часов
назад она съела лишь несколько фиников и пригоршню миндальных орехов.
   - Я бы поела, - непринужденно ответила она.
   Поднявшись и одевшись, Ред позвал Изабель и приказал  ей  приготовить
еду. Девушка повиновалась, горестно опустив глаза и стараясь не замечать
Джулии, лежавшей на кушетке под шерстяным плащом Реда.
   Вместе с ней в комнату проникло ощущение напряжения.
   - Что-то будет теперь? - промолвила Джулия наконец.
   - Если ты имеешь в виду нас, мы станем есть,  купаться  и  спать,  не
думая  о  завтрашнем  дне.  Если  ты  говоришь  о  новом  режиме,  будем
надеяться, что Кемаля схватят и Али  дей  сможет  править  с  миром.  Он
молодой  и  сильный  вождь,   вполне   способный   вывести   страну   из
средневековья в девятнадцатый век.
   - А если Кемаля не поймают?
   -  Борьба,  междоусобицы   и   постоянная   тревога   для   Али   дея
гарантированы.
   - А ты? Что станешь делать ты?
   - То же, что и делал. Я буду военным советником Али дея, пока  он  не
сможет обойтись без меня и не отпустит меня в Англию,  -  мрачно  сказал
Ред, а Джулия наконец посмотрела на него.
   - Говорят, ты укрепил алжирский  флот  и  изобрел  судно,  обладающее
волшебной скоростью;  когда  я  увидела  его  из  дворцового  окна,  оно
показалось мне похожим на балтиморский клипер. Не беспокоит ли тебя, что
эти нововведения могут быть использованы против Англии и ее союзников?
   - Беспокоит, - признался он, распахивая окно  в  ночной  сад.  -  Но,
несмотря на это, алжирский флот значительно  уступает  английскому.  Что
касается конструкции  балтиморского  клипера,  поскольку  на  нем  никто
столько не плавал, сколько я, и по более или менее очевидным причинам, я
сосредоточился на старинном враге Англии по ту сторону Ла-Манша. К  тому
же французский консул  хочет  укрепить  влияние  в  Африке,  поддерживая
марионеточных правителей, таких, как Кемаль. Это совершенно  неприемлемо
для Англии. А то, что  ослабляет  Францию,  должно  укреплять  Британию.
Триполи, Марокко, равно как и Алжир, - лишь щиты.
   - Я давно не видела  Марселя,  -  сказала  Джулия,  вспоминая  намеки
Джохары на то, что он замешан в этом заговоре.
   - Вероятно, он отправился во Францию за инструкциями. Он наверняка не
думал, что старый  дей  умрет  в  его  отсутствие.  Говорят,  он  должен
вернуться  с  деньгами,  чтобы  подкупить  войска.  Будь  он  на  месте,
неизвестно, как повернулись бы события. Кемаль глупо  поступил,  что  не
дождался его.
   Джулия села, плащ соскользнул, но она этого не заметила.
   - Мне приходилось слышать, что переселение Мохаммеда дея в  рай  было
ускорено ядом. Как ты думаешь, это правда?
   - Неудивительно. Это общепринятая практика на Востоке,  так  сказать,
санитарные меры по очищению престола.
   - Ходят слухи, что Базим, карлик, который прислуживал дею,  отправлен
в тюрьму за то, что предлагал хозяину отравленные финики.  Я  в  это  не
верю.
   - Он был безоговорочно предан старому дею и вовсе не любил Кемаля. Не
кажется ли тебе, что Кемаль сделал его козлом отпущения?
   - Вполне возможно, - сказал он, удивленный ее волнением.
   - Базим был гораздо добрей,  чем  полагалось,  и  старался  ничем  не
ранить меня. Я  уверена,  он  не  стал  бы  вредить  никому,  тем  более
человеку, которого он любил. Он был  вполне  доволен  своим  положением,
престижем и властью, которые оно давало, гордился тем, что Мохаммед  дей
считал его не просто источником доброго волшебства, но преданным  другом
и советчиком. Смешно подумать, что он стал бы рисковать всем  этим  ради
денег, даже если бы был способен на такое. Не можешь  ли  ты  чем-нибудь
помочь ему?
   - Возможно, я смогу поговорить с Али, если это так важно для тебя. Но
ты понимаешь, что может быть уже слишком поздно?
   - Я знаю, - прошептала она.
   И  только  потом,  за  дымящимся  блюдом  с  рисом  и  барашком,  она
вспомнила, что в руках Базима были  ключи  к  ее  бегству.  Так  ли  это
сейчас? Имеет теперь это какое-нибудь значение?
   Во время еды Джулия и Ред разговаривали,  рассказывая  друг  другу  о
событиях, которые произошли за время их разлуки. Сначала они  вели  себя
сдержанно, но к концу трапезы им стало легче преодолеть скованность.
   Ред окунул руки в ароматизированную воду в  кувшине,  стоявшем  перед
ними,  и  высушил  их  полотенцем.  Собрав  остатки  еды,  он  оттолкнул
столешницу низкого столика, потянулся и с улыбкой посмотрел сверху  вниз
на Джулию.
   - А теперь - в ванну, - сказал он. - Я приглашаю тебя разделить ее со
мной, о моя золотоволосая Гюльнара.
   Перспектива совместного омовения сулила райское блаженство.
   - Вероятно, ты хочешь, чтобы я потерла тебе спину?
   - Замечательное предложение, тем более что этим я не избалован.
   - А как же твоя драгоценная Изабель?
   - Я лишил ее такого удовольствия,  потому  что  в  ванне  предпочитаю
больше воды и меньше девиц!
   - Большинство мужчин не столь разборчивы.
   - Большинство мужчин не женятся  на  мегере,  которая  ударила  ножом
недостаточно стыдливого поклонника.
   - Неужели она тебя совсем не привлекает? - упорствовала Джулия.
   - Я не совращаю пятнадцатилетних девушек, которые мне  годятся  почти
что в дочери. Почему ты спрашиваешь об этом? Может, ревнуешь?
   - Я? Ревную? - от возмущения она стала одеваться быстрее.
   - По логике вещей, у тебя нет  причин,  но,  кажется,  ты  не  всегда
руководствуешься логикой. Зачем, например, ты  одеваешься?  Тебе  сейчас
снова придется раздеться.
   - В самом деле? Ах, да, - сказала  она  и  начала  снова  развязывать
пояс. - У тебя действительно не было женщины со времени нашей  последней
ночи на "Си Джейд"?
   - У раба не слишком много возможностей, особенно если  он  все  время
проводит в море.
   - Однако была Изабель, - подчеркнула Джулия.
   - Она не возбуждает меня, хотя слегка напоминает тебя  цветом  волос,
но проигрывает по сравнению с твоим совершенным лицом и телом.
   Накидывая  его  плащ  на  свое  обнаженное  тело,  Джулия  пристально
посмотрела на Редьярда.
   - Ред, - неуверенно произнесла  она.  Дотянувшись,  он  стянул  концы
своего плаща вокруг ее подбородка.
   - Ну пошли же. Неужели моя лесть не заслужила по крайней  мере  того,
чтобы ты потерла мне спину, - поддразнил он, увидев,  как  разочарование
сменило сомнение на лице Джулии.
   В ванне, стоя в горячей  ароматной  воде,  она  терла  спину  Реда  с
большим рвением. Он делал то же самое очень нежно, в основном  стараясь,
чтобы ее скользкое тело не вырвалось из его рук. Результат любовных  игр
не замедлил последовать...
   Ночью, лежа обнаженной в объятиях Реда под шерстяным одеялом,  Джулия
впервые за все эти годы крепко спала. На рассвете Ред вновь разбудил  ее
для любви. Потом она вновь заснула и проснулась, когда солнце было уже в
зените.  Она  открыла  глаза.  Комната,  где  они  провели  ночь,   была
золотисто-желтая от света, отражающегося от крашеных стен,  облицованных
кафелем в проемах дверей и окон. Гладкие  мраморные  полы  были  покрыты
коврами и  звериными  шкурами.  Одна  из  шкур  была  плащом  той  самой
львицы... За окном в саду распевали птицы, слышалось воркование голубей.
В комнате было довольно прохладно. Плохо было лишь то,  что  на  кушетке
она была одна: место подле нее уже остыло. Ред давно куда-то ушел.
   Поднявшись, Джулия накинула какую-то вчерашнюю одежду, рукой  кое-как
расчесала волосы и вышла из спальни в поисках Изабель.
   Та хлопотала среди множества горшочков  и  мисочек  возле  зажженного
очага в задней комнате для прислуги. При виде ее девушка вскочила.
   - Моя госпожа Гюльнара! Вам надо было только позвать меня.
   Ее круглое лицо слегка припухло, словно она плакала, но в  целом  оно
не выражало вражды. Уважительное обращение легко слетело с ее губ.
   "Интересно, - подумала Джулия, - это из-за их разницы в возрасте  или
в результате инструкций, данных Редом?"
   - В следующий раз так и сделаю, если не возражаешь. А сейчас я хотела
бы подкрепиться лепешкой и фруктами.
   - Конечно, моя госпожа. Я принесу вам целый поднос кушаний.
   - Ты очень добра, - откликнулась Джулия.
   - Ваши вещи из гарема старого дея уже принесли, - продолжала девушка.
- Позже, когда вы поедите, я позову другую служанку и мы  все  расставим
так, как вы скажете.
   - Спасибо, - ответила Джулия.
   День полз медленно, а Ред все не возвращался. Изабель  копошилась  по
хозяйству, считая это своей священной вотчиной,  и  Джулии  некуда  было
приложить энергию. Когда она спрашивала Изабель о Реде, та  лишь  трясла
головой с видом крайнего удивления, пораженная  тем,  что  Джулия  могла
подумать, что хозяин мог посвятить в свои планы простую рабыню.  Целиком
принимая  на   веру   главенство   мужчин,   Изабель   занималась   лишь
домоводством.
   Джулия сменила свой золотистый костюм на турецкий и ей ничего  больше
не оставалось делать, как только сидеть, изучать свои синяки и думать  о
событиях прошедших суток. Надев бурнус, она вышла  в  сад,  но  прогулка
также не принесла ей удовольствия: от  сгоревших  накануне  зданий  полз
едкий  дым,  в  небе  носились  стервятники,  выискивая  добычу.  Дождь,
холодный серый зимний дождь, заставил ее вернуться в дом.
   Она подумала о том, что стало с телом Мохаммеда дея и  с  убитыми  во
время переворота. Затем пыталась читать, когда  вдруг  внезапно  донесся
стук в дверь. Изабель, поспешно накинув покрывало и что-то  бормоча  под
нос, бросилась открывать.
   При виде вошедшего Джулия вскочила на ноги.
   - Базим! - воскликнула она дрожащим от радости голосом.
   - Моя госпожа Гюльнара, - произнес он с глубоким поклоном, - надеюсь,
что вы в добром здравии.
   - Да, - уверенно ответила она, - а как ты?
   Лицо его исказила гримаса, и он взглянул на свои ноги.
   - Я еще плохо хожу, - ответил он, - но буду жить.
   - Бастонада? - прошептала она.
   - Им было необходимо вытянуть  из  меня  признание.  Это  не  удалось
сделать лишь потому, что время их прошло. Но я пришел сюда не для  того,
чтобы жалобами вызвать сочувствие. Я  пришел  к  вам  как  ваш  нижайший
слуга, по воле Аллаха, на то время, пока вы нуждаетесь во мне.
   - В этом нет необходимости,  Базим.  Я  просила  освободить  тебя  из
тюрьмы не для того, чтобы ты стал моим рабом.
   - Есть необходимость, о прекрасная госпожа. Мой хозяин, Мохаммед дей,
поручил мне заботиться о твоем счастье и благополучии.  За  то,  что  ты
вызволила меня из тюрьмы, я искренне  предан  тебе  и  поклялся  Рейбену
эфенди, что буду защищать тебя.
   - Как пожелаешь, Базим. Возможно, я буду нуждаться в защите.  Но  кто
этот Рейбен, о котором ты говоришь?
   - Рейбен - новое мусульманское имя, выбранное  тем,  кого  знали  как
Редьярда. Ритуалы, сделавшие его мусульманином, завершены. Ты  более  не
рабыня раба, но имущество свободного человека.
   Ред - мусульманин! Она не могла  осуждать  егоза  вероотступничество,
понимая, что это - единственный шанс получить свободу. В  конце  концов,
Бог один, и лишь пророки разные. Как это повлияет на Реда?
   Под своим восточным облачением он остался англичанином. Но как  долго
это продлится? По прошествии такого длительного времени  трудно  быть  в
чем-то уверенной.
   - Понятно, - медленно сказала Джулия, - Но почему он не вернулся сюда
сам?
   - Он теперь не может возлечь с женщиной много недель. Чтобы  удержать
себя от искушения и в то же время быть полезным своему другу, и  хозяину
Али дею, он отправился в очень важное плавание.
   - Отправился в плавание? Он уже уехал?
   - Именно так, моя госпожа.
   - Он мог бы сказать об этом сам и проститься со мной, - голос ее  был
полон обиды и разочарования.
   - Ему не разрешили. Он избрал меня своим доверенным лицом  и  передал
тебе кошелек с динариями, а также письмо и посылку для тебя.
   - Письмо? Что же ты сразу не сказал?  -  она  почти  вырвала  его  из
маленькой руки. Однако письмо не добавило ничего нового к словам Базима.
Он велел ей присматривать за Изабелью, доверить Базиму покупку продуктов
и напитков и беречь себя. Дата его возвращения не была  указана.  П