енне  совершенно  расслабилась.   В   таком
положении она почему-то не боялась его внезапного нападения, думая,  что
теперь ею не так-то легко овладеть и не чувствуя ни давления  его  веса,
ни своей унизительной распластанности под ним.
   Руки принца поглаживали ее спину, сбегали по изящному  изгибу  талии,
тискали и мяли ее бедра - но это на сей  раз  не  вызывало  у  Анджелины
чувства протеста и отвращения.  Напротив,  она  чувствовала  нарастающее
возбуждение, ее лоно наполнилось горячим соком. Он ласкал ее  медленными
движениями, крепко прижимая  к  себе.  Грудь  Анджелины  налилась  и  ее
набухшие затвердевшие соски  впечатались  в  кожу  Рольфа.  Несмотря  на
прохладу, царившую в комнате, ее тело пылало и от  него  исходило  живое
тепло. Опершись на  локоть,  поставленный  на  его  грудь,  она  провела
пальцами другой руки по лицу Рольфа, дотронувшись до уголка его  рта.  И
это прикосновение, казалось, таило в себе высшую степень близости, какая
только может быть между людьми. Но внезапно, как будто напоминая ей о ее
уязвимости и полной зависимости от его воли, он  раздвинул  ее  бедра  и
жгучий пульсирующий огонь наполнил лоно Анджелины.
   Сначала она задохнулась от неожиданности, а  потом,  когда  он  начал
ритмично двигаться, проникая в ее все  с  большим  напором,  она  часто,
прерывисто задышала. Позабыв обо всем на свете,  она  отдалась  на  волю
дивных, захвативших все ее существо ощущений. Анджелина  приподнялась  и
задвигалась в такт с его телом, стремясь, чтобы он глубже и мощнее вошел
в нее. Ее плоть превратилась в живое пламя, пожирающее самое себя,  пока
она полностью не растворилась в океане забвения, ничего больше не помня,
не зная, не  желая,  кроме  лихорадочного  возбуждения  от  раскаленного
страстного соития.
   Лоно Анджелины судорожно сокращалось. Пелена застлала ее глаза, и  ей
казалось, что она сейчас потеряет сознание от мучительного  наслаждения.
Тихий стон разочарования вырвался у нее из груди, когда движения  принца
вдруг замерли.
   - Солнышко мое, источник, из которого ты еще не утолила жажду,  снова
полон, - произнес он глубоким волнующим голосом.
   Обняв ее за талию, он приподнялся вместе  с  нею  и  уложил  дрожащую
Анджелину  навзничь,  оказавшись  сверху.  Приподнявшись  над  ней,   он
встретил ее растерянный  взгляд  и  снова  вошел  в  нее.  Она  опустила
ресницы, устраиваясь под  ним  поудобнее,  чтобы  дать  ему  возможность
беспрепятственно парить над ней. Чувство покоя и  освобождения  охватило
Анджелину, она не шевелилась, не отвечала ему, но испытывала наслаждение
от своей пассивности и его ритмичных движений. Так продолжалось недолго,
и она с ужасом ощутила, что буря возбуждения в ее теле снова  сгущается,
нарастает  и  грозит  разразиться  с  прежней  силой.  Яростное  безумие
захлестнуло ее сознание. Забыв, кто она и не отдавая отчета, что делает,
Анджелина судорожно выгнула  спину,  и  приподнялась  навстречу  Рольфу,
задыхаясь от буйной радости и первобытного животного сладострастия.  Она
слышала его хриплое прерывистое дыхание и гулкие учащенные удары сердца,
чувствовала волны дрожи, пробегающие по его телу. Слившись в одно целое,
они унеслись в огненном бешеном  танце,  пульсирующем  у  них  в  крови.
Поднявшись над  реальностью,  они  парили  где-то  в  заоблачных  далях,
купаясь  в  светоносных  отблесках  собственного   огненного   естества,
связанные воедино общим, вечным и неизбывным восторгом.
   Анджелина не знала, прошли минуты или века. Она лежала, не  шевелясь,
все еще пребывая в полузабытьи. Рольф соскользнул с нее и  лежал  теперь
рядом, обняв Анджелину и положив ладонь на ее теплую трепетную грудь. Он
зарыл лицо в ее легкие  волосы  и  затих.  Они  дышали  теперь  ровно  и
спокойно.   Постепенно   сознание   Анджелины   прояснялось.   И   хотя,
по-видимому, с тех пор, как они легли в постель, прошли вовсе не века, а
всего  полчаса,  ее  начало  знобить  от  холода.  Теплое  бедро  Рольфа
согревало ей один бок, но спина мерзла. Если  она  сейчас  сделает  хоть
малейшее движение, то без сомнения привлечет к себе его внимание, а если
не сделает, то окончательно продрогнет.
   Она слегка пошевелилась, надеясь, что он или ослабит свои объятия или
накроет ее, как это бывало прежде. Но он не двинулся с места. Его  грудь
ритмично  вздымалась,  ровно  дыша,  а  глаза   были   плотно   прикрыты
золотистыми ресницами. Он крепко беспробудно спал.
   Если у нее и была до этого доля сомнения в том, что он  сильно  пьян,
теперь уже и ее не оставалось. Иначе он ни за что бы  не  впал  в  такой
глубокий сон. Во всяком случае прежде достаточно было  ей  сделать  лишь
намек на движение, как он тут же реагировал  на  это.  Но  если  он  был
просто-напросто пьян, тогда все, что он говорил ей, нельзя  воспринимать
всерьез, тогда значит не надо искать глубокого  смысла  и  во  всех  его
поступках и действиях сегодня вечером. Его нежность, его попытки сделать
ей приятное, его намек на серьезные чувства, которые он  питает  к  ней,
все это был лишь пьяный бред! Сознание этого  могло,  конечно,  огорчить
кого угодно, но каков же был  ужас  Анджелины,  когда  она  поняла,  что
испытывает  вовсе  не  легкое  огорчение,   а   горькое   разочарование,
граничащее с отчаяньем.
   Какая  же  она  была  дура!  И  это  следовало  признать   совершенно
откровенно. Ведь честно говоря, все это время  внутри  у  нее  теплилась
самолюбивая мысль, что Рольф выбрал ее одну среди  всех  женщин.  Ее  не
смущало то обстоятельство, что  их  было  только  пять  против  шестерых
мужчин. Потому что она знала, что Рольф легко мог устроить так, что  его
люди были бы удовлетворены, и он сам нашел бы ей замену. Вместо этого он
пошел с ней, и этот факт затмил  в  ее  глазах  все  остальное.  Вся  ее
непокорность, все робкие попытки к сопротивлению в этом смысле  едва  ли
не были фальшью. Ее  тщеславие  было  удовлетворено  тем,  что  человек,
который  похитил  ее,  который  ввергнул  ей   в   бездну   мучительного
сладострастия, придумал для нее дьявольскую  изощренную  пытку,  -  этот
человек вдруг резко переменился к ней, став нежным и  внимательным.  Как
она могла дать ввести себя в заблуждение? Она  должна  была  знать,  что
такая резкая перемена имеет свои  банальные  причины,  она  должна  была
доверять своему подсознательному чувству, что он просто нетрезв.
   Анджелина была вне  себя  от  ярости,  она  проклинала  предательские
инстинкты собственного тела. То, с какой горячностью она отвечала на его
ласки, казалось ей теперь одновременно смешным и пугающим. Но и это  еще
было не все. Анджелина отчетливо помнила тот момент, когда она  внезапно
испытала пронзительно теплое чувство близости к этому человеку.  Нет  не
то, чтобы это чувство было любовью или чем-то схожим с  ней.  И  однако,
Анджелина понимала  это,  невозможно  находиться  с  человеком  в  столь
интимных отношениях, ничего не испытывая к нему.
   Невольная дрожь пробежала по всему ее  телу.  Почувствовав  внезапное
отвращение к тому, что сейчас происходило в  этой  постели  под  высоким
балдахином, она ощутила потребность немедленно уйти от Рольфа,  остаться
одной вне пределов его досягаемости. И даже случайное его прикосновение,
казалось, вызывало у нее тошноту. Она отодвинулась от него,  выскользнув
из-под его расслабленной, вялой руки. Анджелина поискала ночную  рубашку
и нашла ее, скомканную, между двух подушек. Один рукав рубашки находился
как раз под подушкой Рольфа. Чтобы достать рубашку, Анджелина  отбросила
в сторону свою подушку и осторожно потянула за рукав. Рольф зашевелился,
и она  замерла,  но  он  только  поудобнее  устроился,  обняв  рукой  ее
отброшенную подушку.
   Затаив  дыхание,  Анджелина  подождала  несколько  секунд,  пока   он
окончательно не успокоился, а потом соскользнула с постели, прихватив  с
собой ночную рубашку, и надела ее сразу же, как  только  ее  босые  ноги
коснулись холодного деревянного пола.
   Спать в комнате на стульях казалось ей  слишком  неудобным.  Если  же
усесться в кресло, то сидя, она пожулуй, не уснет.  Она,  правда,  может
свернуться калачиком на ковре у камина,  подвинувшись  поближе  к  огню.
Стоя так в задумчивой  нерешительности,  она  вдруг  вспомнила  походную
кровать в смежной гардеробной комнате.  Но  там,  должно  быть,  страшно
холодно, помещение не отапливалось, по-видимому,  уже  месяцы,  если  не
годы. Анджелине нужно было добыть одеяло-Анджелина с  большим  сомнением
взглянула на  скомканное  одеяло  в  изножий  кровати,  боясь  разбудить
Рольфа. Перед ней стоял выбор: уйти от него и дрожать всю ночь в  холоде
на неудобной постели, или остаться рядом в тепле  и  комфорте.  Черт  бы
побрал этого человека, он заставляет ее мучиться, даже когда спит! У нее
на самом деле не было выбора,  и  поэтому  Анджелина  просто  попыталась
достать себе одно из стеганных одеял,  лежащих  на  кровати.  Если  хоть
когда-нибудь преимущество было на ее стороне  в  том,  что  касается  их
отношений с Рольфом Рутенским, то это  именно  сейчас  -  в  момент  его
беспробудного сна.
   С одеялом в руках она уже было собралась направиться  в  гардеробную,
но тут ее взгляд упал на его обнаженное тело, и она остановилась. В  том
состоянии, в котором он сейчас находился, должен был пройти не один час,
прежде чем он  почувствует  холод  и  укроется  одеялом.  И  поэтому  он
наверняка схватит воспаление легких во влажном промозглом холоде; зима в
их субтропическом климате - опасное время года!
   Поджав губы и нахмурившись, она положила одеяло на пол и вернулась  к
кровати.  Вытащив  простыню,  Анджелина  укрыла  ею  Рольфа,  а   сверху
осторожно натянула тканое одеяло, тщательно укутав  от  холода  плечи  и
вытянутую, обнимающую подушку руку  принца,  когда  дело  было  сделано,
горькая улыбка тронула губы Анджелины.  Странно,  но  создавалось  такое
впечатление, что Рольф спал не один.
   Бросив последний взгляд на его чеканный профиль, она быстро отошла от
кровати, подхватила свое одеяло, задула все свечи и ощупью  двинулась  к
завешенной гобеленами двери в гардеробную комнату.
   Помещение гардеробной было выстуженным и сырым,  впрочем,  таким  она
его себе и представляла. Внутри царил полный мрак. Пахло пылью и  старой
кожей.  Лежа  на  походной  кровати,  закутанная  в  одеяло,   Анджелина
отчетливо слышала каждый звук внутри и вне дома.
   Ветер стучал голыми ветками растущих  под  самым  окном  деревьев  по
железному карнизу и жалобно завывал. Стены и балки дома время от времени
издавали громкий скрежет, который  создавал  естественный  аккомпанемент
приглушенным стонам, вскрикам, скрипу кроватей, - звукам,  раздававшимся
из соседних комнат. Однако  издавали  эти  звуки  вовсе  не  приведения.
Просто люди принца разошлись со  своими  дамами  по  спальным  комнатам.
Анджелина размышляла: неужели такие же звуки  и  шумы  слышны  из  их  с
Рольфом спальной? И если  да,  то  обратил  ли  уже  кто-нибудь  на  это
внимание? Вообще-то ей было все равно, однако при подобной  мысли  кровь
прилила к щекам Анджелины. Закутавшись поплотнее в стеганное одеяло, она
закрыла глаза, желая только одного: ни о чем больше не думать  и  ничего
не слышать.
   Потрескивающий звук ворвался в ее чуткий некрепкий сон,  вплетаясь  в
ткань сновидений. Ей мерещился столб огня, устремленный прямо в небо,  и
она была по какой-то причине вынуждена шаг за шагом приближаться к этому
пламени. Ее раздирали противоречивые  чувства  -  любопытство  и  страх.
Тоска и отчаянье переполняли ее душу. Она слышала  рев  пожара,  ощущала
запах едкого дыма, от которого ее глаза начали слезиться. Крупицы  пепла
попали ей в горло, и она закашлялась.
   Анджелина так и проснулась -  кашляя  и  задыхаясь  от  едкого  дыма,
наполнявшего  ее  легкие.  Глаза  болели  и   слезились   от   рези.   И
действительно где-то рядом полыхало  жадное  зловещее  пламя.  Анджелина
села  на  постели,  прослушиваясь  к  шумам,  доносившимся  из  соседней
комнаты, где спал Рольф. Сквозь щель между дверью и полом она  явственно
видела отсветы красно-оранжевого пламени.
   Она вскочила с кровати и бросилась к двери. Рывком распахнув ее,  она
отдернула загораживающий дверной проем гобелен. Кровать, где она  лежала
совсем недавно, превратилась в сплошной пылающий костер.
   Пурпурно-золотые языки пламени пожирали полог над постелью, извиваясь
и подрагивая, оставляя черные пятна копоти на потолке. Огонь  уже  бежал
по резной  спинке  кровати  к  изголовью,  грозя  вот-вот  добраться  до
простыней.  Яркое  пламя,  освещавшее  все  углы  комнаты,   все   ближе
подбиралось к голове человека, безмятежно спящего под одеялом - в той же
позе, в какой она оставила его.
   - Боже мой! - задохнулась Анджелина  и,  тут  же  бросившись  вперед,
уцепилась за руку Рольфа, пытаясь оттащить его  от  жадно  тянущегося  к
нему огня. Он был очень тяжелым, таким  тяжелым  бывает  только  неживое
тело, его невозможно было поднять. Раскаленный уголек упал  сверху  -  с
объятого пламенем балдахина - ему на плечо. Он даже не пошевелился.
   Закусив от напряжения нижнюю губу, Анджелина подбежала к  умывальнику
и, схватив кувшин, наполовину наполненный водой,  окатила  ею  Рольфа  и
постель. Небольшое пламя, уже охватившее простыню, с  шипеньем  погасло,
но быстрые прожорливые языки огня, сбегавшие с кровати со всех сторон по
складкам  полога,  полыхали  вовсю.  Анджелине  требовалась  помощь.   И
немедленно.
   Отодвинув кувшин в сторону, она подбежала к двери, ведущей в коридор,
и распахнула ее. Одним  махом  добежав  до  противоположной  двери,  она
забарабанила в комнату Мейера кулаками.
   - Пожар! - вопила Анджелина что есть силы, - Пожар!
   В  глубине  коридора  открылась  дверь  и  из  нее  появился  Густав,
натягивая на плечи подтяжки от брюк.
   - Царь Небесный! - произнес он на  немецком  языке,  увидев  отблески
яркого пламени, освещавшие коридор из глубины комнаты Рольфа. - Мне  все
время казалось, что пахнет дымом.
   Анджелина повернулась к нему.
   - Там Рольф, я не могу его разбудить!
   Через  мгновенье  коридор  наполнился  чертыхающимися   мужчинами   и
визжащими,  громко  бранящимися  женщинами.  Люди  принца  ворвались   в
спальную  комнату,  где  лежал  их  предводитель.  Не  обращая  никакого
внимания на грозящие им ожоги и удушье, они срывали и затаптывали  куски
полога, гасили очаги пожара одеялами и подушками. В  воздухе  закружился
вихрь пепла и запахло паленой тканью. Леопольд и Оскар подняли Рольфа  и
отнесли его в дальний конец комнаты, уложив принца на пол.
   Когда они отступили от него на шаг, он неожиданно  сел  и  с  видимым
усилием разлепил веки. Он с трудом сконцентрировал  взгляд  своих  синих
глаз, зрачки которых были необычно узкими - почти точечными, на  Густаве
и Мейере. Те в это  время,  окруженные  клубами  дыма  и  вихрем  пепла,
сбивали остатки полога, стоя на матрасе его кровати. Понимал ли он  хоть
что-то из происходящего вокруг, судить было трудно, но он,  как  всегда,
своеобразно отреагировал на ситуацию.
   - Ну и бардак здесь у вас, - протянул он. - Черт возьми,  похоже,  ад
устроен нисколько не лучше нашей горемычной земли.
   Громкий вздох облегчения, вырвавшийся у  всех  телохранителей  разом,
раздался в задымленной комнате.  Сейрус  пробрался  вперед  и  встал  на
колени  рядом  со  своим  господином,  его  загар   только   подчеркивал
мертвенную бледность кожи. Оскар, сбивавший  в  этот  момент  занявшийся
огнем гобелен со стены, слегка улыбнулся, взглянув на брата и Леопольда.
   - Слава Богу! - произнес Мейер. А Густав, ворча что-то себе под  нос,
спрыгнул с кровати и устремился к Рольфу.
   - Что тебе взбрело в голову?  -  спросил  седовласый  ветеран.  -  Ты
всерьез пытался поджечь дом  вместе  со  всеми  нами  или  просто  хотел
немного погреться у огня?
   Рольф снова закрыл глаза.
   - Тебе вовсе не надо кричать так громко. Я в  любом  случае  извинюсь
перед месье Делашезом за ущерб, причиненный его имуществу и улажу  дело.
Но насколько я могу припомнить, это устроил вовсе не я.
   - Я видел не раз, как ты намного больше выпивал за вечер,  и  сон  не
смаривал тебя. Как же так случилось, что сегодня ты чуть  не  поджарился
во сне?
   - Я тебя разочарую: я сам не знаю и не могу разгадать эту шараду.
   Густав нахмурился и вдруг опустился на одно колено рядом  с  принцем.
Он протянул руку и пальцем приподнял веко Рольфа, взглянув  на  суженный
зрачок, почти не видный на фоне ярко-синей сверкающей радужки.
   - Они работают независимо друг от друга, но всегда вместе, -  заметил
его пациент и постарался  доказать  это,  широко  открыв  оба  глаза,  и
морщась при этом от резкой боли.
   - Он принимал наркотики, - заключил Густав. - Думаю, это  туркменский
мак.
   Рольф тихо засмеялся.
   - Слабый, безвольный и порочный... Я, конечно, никогда не отказываюсь
от выпивки, но наркотики? Да ни за что!
   - Так ты не... - начал Густав и осекся.
   - Если ты требуешь всей правды, то я действительно сегодня  несколько
увлекся. Но вином, только вином, - сказал Рольф, снова прикрывая глаза.
   Сейрус поднялся и выскользнул из комнаты. Анджелина проследила за ним
глазами до выхода. И  сейчас  же  в  дверном  проеме  появились  бледные
женщины с горящими от любопытства  глазами,  оправившиеся,  наконец,  от
страха.
   Вопрос состоял в том, кто именно подсыпал наркотик в  еду  или  питье
Рольфа, и почему он или она выбрали именно этот путь вместо того,  чтобы
просто отравить его. Может быть, этот кто-то предполагал, что наркотик в
комбинации с хорошей дозой вина убьет принца? И, обнаружив, что этого не
случилось, прибег к другим средствам? Или намерение  убийцы  состояло  в
том, чтобы выдать гибель принца в огне за  несчастный  случай.  Тогда  о
подмешанном в пищу Рольфа наркотике никто никогда не узнал бы.
   Освальд, стоявший  прислонившись  к  стене,  откашлялся,  прежде  чем
произнести:
   - Вы оба намекаете, что кто-то вошел к нам в дом,  подсыпал  опиум  в
еду Рольфа, потом подождал затаившись, пока тот заснет, ворвался сюда  в
комнату и поджег полог над кроватью? Но это невозможно, мы  бы  заметили
его. Я допускаю, что в недавнем прошлом с нами  действительно  случались
очень подозрительные происшествия, но я никогда не поверю,  что  кто-то,
замешанный во всем этом, осмелился проникнуть к нам в резиденцию.  Кроме
того, обратите внимание на подсвечник на столике  у  кровати,  он  стоит
почти вплотную к  пологу.  Может  быть,  это  не  более  чем  несчастный
случай?
   - А как насчет наркотиков? - спросил Густав.
   - Но это еще не доказано.  Возможно,  Рольф  просто  переутомился  за
последние несколько дней, и организм  его  стал  слишком  восприимчив  к
алкоголю.
   - Не доказано?! - взревел Густав, вскакивая на ноги.
   Рольф, не открывая глаз, поднял руку.
   - Надо все  основательно  обдумать  и  выяснить,  прежде  чем  делать
заключения.
   -  Во  всяком  случае,  -  произнес  Мейер,  -  нет  никаких   причин
утверждать, что человек, который все это  сделал,  пришел  сюда  тайком.
Сегодня среди нас присутствовало по  крайней  мере  пять  посторонних...
дам. Даже шесть, если считать Анджелину. Прибавьте сюда слуг из  усадьбы
Делашеза, которые до сих пор спят в кухне  во  дворе.  Вспомните  еще  и
людей, доставивших продукты в дом...
   - И нас самих, - промолвил Оскар, как бы про себя.
   Как по команде,  все  взоры  обратились  на  Леопольда.  Он  невольно
выпрямился, сжав руки в кулаки.
   - Теперь посмотрим... - продолжал Мейер.
   - Давайте сразу договоримся, что Анджелина не в счет, - вдруг перебил
его Густав, как бы предотвращая дальнейшие разговоры по этому поводу,  -
если бы она не подняла тревогу, мы бы не  успели  спасти  Рольфа.  Кроме
того, оставаясь  все  время  здесь  в  комнате,  она  сама  подвергалась
смертельной опасности.
   - Все верно, - сказал Мейер, поворачиваясь к Анджелине. - Может быть,
вы заметили что-то.