оставляли лишь сотую долю того, что здесь находилось.
     Сирена поначалу решила, что они отправились на прогулку, чтобы посмотреть на опустошенный город и строительство новых зданий. Но после того как Вард прокатил ее по улицам из конца в конец Криппл-Крика, а потом свернул на дорогу, ведущую в шахтерский поселок Виктор, Сирена бросила на него удивленный взгляд. Но он, даже если и обратил на это внимание, не подал виду, не стал ей ничего объяснять.
     Неважно, куда они сейчас едут. День для прогулки самый подходящий. Погода снова сделалась теплой, похолодание кончилось. Воздух казался чистым и свежим, холмы покрылись зеленью, у цветов и деревьев начинался новый жизненный цикл. Над головой пролетела сойка и, опустившись на камень, издала хриплый крик. Бурундук перебежал дорогу прямо перед коляской и уселся на задние лапки на обочине, поглядывая на них. Солнечные лучи нежно ласкали кожу лица Сирены; свежий ветер с континентального водораздела, казалось, гнал из головы воспоминания о мрачной зиме.
     Мысли Сирены вернулись к картине, которую они только что видели в городе. Кроме "Старой усадьбы", от огня уцелело всего несколько зданий: новое депо Центральной железной дороги, больница, немного жилых домов в западной части города. Повезло также дому Консуэло и Дому Успокоения.
     - Мне жаль "Эльдорадо", - проговорила Сирена.
     - Можешь не сожалеть.
     - Ты будешь его восстанавливать?
     - Нет, - ответил он решительно, - с этим покончено.
     - Я рада. - Пришел конец не только "Эльдорадо". Консуэло уехала. Натан, Лесси, Перли, старейшина Гриер - все они были теперь мертвы. Вместе с ними из ее жизни многое ушло в прошлое, как и из жизни Варда тоже. Что теперь ждет их обоих впереди?
     - Тебе не приходило в голову вернуться в Натчез? - спросила Сирена.
     - Раньше - часто. Теперь нет. Что-то в этих местах влечет меня к себе... горный воздух, прохлада. Не знаю, но на тебя это тоже со временем подействует. А ты сама как считаешь? У тебя ведь остались родственники в Луизиане, так?
     - Нет, они мне больше не родственники. Они отказались от моих родителей и от меня тоже. Если два года назад они не хотели иметь с нами никаких дел, не думаю, что они захотят признать меня сейчас. Нет, в Луизиане мне делать нечего.
     Некоторое время назад она поняла, что не сможет вернуться, да ей больше и не хотелось возвращаться. Но сейчас речь шла об одиночестве. Ей стало бы куда легче, если бы за прошедшие несколько дней Вард хотя бы намекнул, что их теперешние отношения останутся такими и в будущем. Однако она не находила этому никаких подтверждений. Он упорно избегал разговора на эту тему, точно так же, как не желал вспоминать об ужасной смерти Перли и старейшины, чьи обгорелые тела покоились на кладбище на горе Пиза. Сирена знала, что Вард даже послал Перли цветы на гроб. На похороны он прийти не смог, и на могиле, насколько она знала, тоже до сих пор не был.
     Сирена не слишком волновалась из-за того, что Вард испытывал к покойной жалость и считал себя виновным в ее горестной судьбе. Ее беспокоило, что он мог точно так же смотреть и на отношения с ней.
     Несколько минут они ехали молча. Наконец Сирена рассеянно проговорила:
     - Если бы я знала, что мы так далеко поедем, я бы захватила с собой что-нибудь поесть.
     - Осталось уже немного, - ответил он.
     Сирена посмотрела на него из-под опущенных ресниц. Ей показалось, что Вард неожиданно побледнел и его лицо сделалось мрачным. Сирена уже собиралась спросить, куда он ее везет, но в последний момент передумала. Если его настроение соответствует виду того места, куда они направлялись, ей лучше подождать и увидеть все самой.
     Они свернули с главной дороги на узкую колею, поднимавшуюся к гребню горы. Ближе к вершине колея наконец исчезла. Вард отпустил вожжи и вышел из экипажа.
     - Дальше мы пойдем пешком, - сказал он, пристально посмотрев на Сирену светящимися зелеными глазами.
     Он помог ей выбраться из коляски и привязал лошадей. Вард поддерживал спутницу под локоть, пока они поднимались по склону, тяжело дыша в разреженном воздухе.
     Добравшись до самой верхней точки, они наконец остановились Невдалеке виднелась шахта "Анаконда", окружающие ее постройки и горняцкий поселок. Позади высились покатые склоны горы без единого деревца на них, а за ними - заснеженные цепи Сангре-де-Кристо.
     Еще ближе, на пологом склоне, громоздились желтые, серые и оранжевые кучи породы, выброшенные из узкой щели в земле, словно грязь из норы суслика. Над ними возвышалось несколько покосившихся, иссеченных ветрами и дождем столбов. На одном из них виднелась прибитая широкая доска с полустершимся именем. Это был чей-то старательский участок, место, где кто-то работал не покладая рук в надежде обрести богатство, пока не растратил все силы, разбивая гранит, поблескивающий теперь на солнце вкраплениями кварца.
     - Ты знаешь, что это? - спросил Вард, указав на сваленные горой камни.
     - Это чей-то участок.
     - Да, но как он называется?
     Сирена подошла поближе к столбу с доской. Прищурившись, она с трудом разобрала надпись. Участок назывался Дрэгон-Хоул.
     - Дрэгон-Хоул, - повторила она тихим голосом. Потом ее глаза неожиданно расширились. - Это?..
     - Да, тот самый. Хочешь посмотреть?
     Побледнев, Сирена вздернула подбородок.
     - Вряд ли.
     - А я советую взглянуть, - усмехнулся Вард и слегка подтолкнул ее вперед.
     В его голосе звучали металлические нотки. На мгновение Сирену охватил страх, дрожью отозвавшийся во всем теле. Высвободив руку из ладони Варда, она отошла в сторону и заглянула прямо в его зеленые глаза, с игравшими в них золотистыми искорками. Это предало ей храбрости, и она наконец приблизилась к вырубленной в горном склоне норе.
     Шахта оказалась не очень глубокой, не больше восьми футов. На дне лежало несколько небольших кучек свалившейся сверху породы - немного грязи пополам с камнями, но стены оказались такими же твердыми, как и пол. Она не увидела ничего, кроме порыжевшей сосновой хвои и молодых игл, занесенных сюда ветром; ни скрюченной человеческой фигуры, ни разложившегося тела, ни истлевшего скелета. Она не заметила никаких признаков того, что Отто Бруин когда-либо находился в этой норе под названием Дрэгон-Хоул.
     Сирена стремительно обернулась.
     - Где он? Где Отто?
     - Не имею понятия. Когда я вернулся за ним в ту ночь, он очень сожалел о том, что с ним случилось, однако выглядел вполне живым. Я предложил ему или остаться навсегда в этой норе, или взять лошадь, на которой я его сюда привез, и убираться из этих мест как можно скорее. Он счел более мудрым последнее предложение.
     - Значит, я его не убила?!
     - К сожалению, нет.
     Сирена стояла ошеломленная, не в силах осознать свалившуюся на нее новость.
     - Но ты... ты же сказал, что оставил его здесь! Рассказал об этом во всех подробностях.
     - Должен признать, у меня получился неплохой рассказ.
     Несмотря на веселый тон, взгляд его по-прежнему оставался мрачным.
     - Но... зачем? Вард, почему?..
     - А ты не догадалась? Я хотел, чтобы ты стала моей, Сирена, любой ценой. Но ты вышла за Натана. Я понимал, что ты не станешь встречаться со мной тайком от него, даже если я тебе и нравился, в чем, кстати, у меня имелись все причины сомневаться.
     - Значит, ты шантажировал меня на пустом месте?
     - Риск стоил того.
     Ветер ворошил его волосы, трепал ворот рубашки, который он выпустил поверх вельветовой куртки, так что его концы хлестали Варда по худым щекам. Порывы ветра прижимали к телу Сирены серо-лиловые юбки, подчеркивая безупречные очертания фигуры.
     - Ты заставил меня считать себя убийцей, думать, что я застрелила человека... Боже мой!
     - Ради бога, Сирена, - сказал Вард хрипло, - не надо на меня так смотреть. Я бы жизни не пожалел, лишь бы ты меня простила, но только ты вряд ли ее возьмешь. Тебе пришлось немало выстрадать, но я сам переживал в тысячу раз сильнее из-за того, что натворил. Наша сделка доставляла мне удовольствие, но всякий раз, когда я смотрел в твои глаза, я видел в них только презрение, которого я вполне заслуживал; даже сжимая тебя в объятиях, я понимал, что ты не принадлежишь мне.
     - Как ты мог так поступать, если я тебе нравилась?
     - Нравилась? Это слишком слабое слово, чтобы выразить мои чувства по отношению к тебе. Я люблю тебя, Сирена. Вот почему я так хотел, чтобы ты осталась со мной. Любой ценой...
     - Но ты же покидал меня снова и снова.
     - Что за жизнь ждала тебя в "Эльдорадо"? Мне следовало сменить занятие. В первый раз я поехал в Денвер в надежде заработать состояние на приисках. Убедившись наконец, что трачу деньги впустую, я решил искать золото в горах. Мне не повезло и там, хотя, стоило мне уехать, мой участок оправдал себя, но я уже не мог что-либо изменить. И потом, когда Натан умер, мне нужно было оставить тебя одну в Бристлеконе, потому что со мной тебя ждала опасность. А знал, что Перли что-то замышляла, но не знал, что именно. Мне показалось, что, если я вернусь в "Эльдорадо", она остановится. Я снова ошибся и чуть было не лишился всего - я едва не потерял тебя.
     - На твоем месте я бы не стала об этом вспоминать. Ведь ты тоже чуть не погиб.
     - Я забыл все, кроме твоих слов, когда ты заявила этому маньяку, что любишь меня. Умоляю, Сирена, теперь, когда ты все знаешь, скажи правду. Солгала ли ты тогда в горячке спора или произнесла те слова от всего сердца?
     - О, Вард, - прошептала она, почувствовав, как к горлу подступил комок.
     Приблизившись к Варду нетвердой походкой, Сирена бросилась к нему в объятия. Он повернулся, не выпуская ее из рук, и осторожно поставил на камни горного склона. Светлое голубое небо над их головами, казалось, закружилось стремительным ослепляющим водоворотом.
     - Да, я люблю тебя, - сказала Сирена, прижавшись к теплой шее Варда.
     - Ты согласна стать моей женой, - спросил он глухим голосом, - если я всю жизнь буду мучить тебя признаниями в любви, пока они не надоедят тебе до смерти? Если я всегда буду рядом и не дам тебе шагу ступить без меня? Согласна, если тебе придется терпеть мои ласки и до конца дней спать со мной в одной постели?
     - Наверное, я это как-нибудь переживу, - счастливо засмеялась Сирена. Ее серо-голубые глаза светились теплом и лаской.
     Вард ответил ей страстным нежным поцелуем, накрепко запечатавшим ее губы, так что она больше не могла произнести ни слова.
     Сирена обвила руками его шею, так что их щеки соприкоснулись.
     - Может, нам лучше вернуться домой? - прошептала она. - Здесь столько камней на земле, что ее никак не назовешь удобной.
     - На земле? - рассеянно переспросил Вард, снимая с ее головы широкополую шляпу, чтобы удобнее было целовать ее глаза, щеки, губы...
     - В Бристлеконе достаточно кроватей, которые подойдут нам гораздо больше. Мне просто не терпится поскорей проверить, будешь ли ты мучить меня своей любовью так, как я это представляю. Похоже, мне не хватит всей жизни, чтобы разобраться в этом до конца.



   Дженнифер БЛЕЙК
   УКРАДЕННЫЕ НОЧИ

Перевод с английского В. Модестова и У. Никитенко. OCR AngelBooks


Анонс

     Спустя несколько месяцев после свадьбы Амалия Деклуе все еще оставалась девственницей. Она не понимает, почему ее Жюльен, такой милый, заботливый, не желает спать со своей женой. И вот наконец свершилось то, о чем она втайне мечтала. Теперь ее ночи полны страсти и неги, она все больше влюбляется в своего мужа, вот только ей невдомек, что на брачном ложе место Жюльена каждую ночь занимает его кузен Роберт.

1.

     Сильный порыв ветра захлопнул за Амалией Пескье-Деклуе входную дверь, прервав однообразную дробь дождя, барабанившего по полу лоджии. На минуту молодая женщина задержалась на плетеном коврике у порога, стряхивая с насквозь промокшего капюшона плаща воду и отирая полусапожки от грязи. Капли дождя серебристо-голубым бисером переливались в мягких завитках ее каштановых волос, бусинками свисали с темных ресниц и бровей, сверкающими мушками прильнули к розовым лепесткам щек. В холле, у выхода на галерею, светлело массивное зеркало в старинной чиппендейловской  раме, оно занимало весь проем над столом с мраморной крышкой, но Амалия на себя даже не взглянула. Небрежно смахнув остатки дождя, она повернулась к двери в гостиную свекрови, расположенную слева от холла: оттуда доносились приглушенные голоса.
     - Конечно, я отказываюсь от этого предложения, дорогая тетя Софи. - В голосе мужчины слышалось плохо скрываемое возмущение. - Я не знаю, как такое могло прийти вам в голову, но еще более странным кажется то, что вы посылаете за мной и просите об этом!
     - Ты обижен, cheir , и это делает тебе честь, но... отнесись к моей просьбе спокойно, без эмоций. Я уверена, ты поймешь...
     Неожиданное появление Амалии заставило мадам Софию Деклуе замолчать. Щеки ее немолодого уже лица покрылись вдруг красными пятнами. Мадам бросила многозначительный взгляд на своего визави, который сидел в мягком кресле у отделанного мрамором камина. Гость встал и изящно поклонился Амалии, спрятав сверкнувший любопытством взгляд темно-синих глаз под густыми ресницами.
     На какое-то мгновение в элегантной гостиной с кремовыми стенами и занавесями цвета шампанского, зеркалами в роскошных золоченых рамах и мебелью из розового дерева, расставленной по периметру обюссонского ковра, воцарилось неловкое молчание.
     Желание сообщить нечто важное угасло, как только Амалия приметила смятение на лицах свекрови и ее гостя.
     - Прошу прощения, Мами, - произнесла она глубоким грудным голосом. - Я надеялась... я думала встретить здесь Жюльена.
     - Ничего страшного, ma cheir . - Хозяйка приветливой улыбкой попыталась скрыть замешательство. - Надеюсь, ты помнишь Роберта, кузена твоего мужа и моего племянника?
     - Мне кажется, нас знакомили на свадьбе, - сказала Амалия, делая шаг навстречу Роберту и протягивая руку для приветствия.
     - Ну, конечно же, вы знакомы! - радостно заулыбалась мадам Деклуе, хотя некоторая неловкость еще сохранялась. - Именно Роберт стоял рядом с Жюльеном.
     Амалия смутно помнила и тот день три месяца назад, и высокую фигуру молодого человека, стоявшего сбоку от Жюльена. Фата мешала рассмотреть лица всех родственников и гостей, тем более что многих из них она видела впервые. Потом она не раз слышала о Роберте Фарнуме. По правде сказать, Амалия и со своим женихом была едва знакома.
     - Как же, конечно, помню, - вежливо улыбнулась Амалия.
     Роберт бережно обхватил сильными, привычными к работе пальцами протянутую молодой женщиной руку, и сероватый луч пасмурного утра, пробившийся сквозь занавеси, утонул в волнах темных волос склоненной в учтивом поклоне головы, а потом оттенил на мгновение глубину его темно-синих глаз.
     Молодая женщина выдержала этот пристальный взгляд. Она чувствовала, как пальцы слегка покалывает от тепла, пульсирующего в его ладони, и как учащенно забилось вдруг ее сердце. Доселе ей не приходилось ощущать рядом столь сокрушительного мужского начала - сила, воля, целеустремленность буквально исходили от этого человека. Ничего подобного она не испытывала ни с Жюльеном, ни даже с Этьеном, ее первым женихом. Возможно, поэтому Амалия смутилась и как-то сразу притихла: не было сил поднять глаза, ответить любезностью на любезность, не было сил дышать. Никогда еще она не чувствовала себя такой слабой и беззащитной.
     - Роберт только что вернулся с Севера, он ездил за машинами для своего сахарного завода, - пришла ей на помощь мадам Деклуе.
     Голос свекрови вывел Амалию из минутного оцепенения, она поспешно отдернула руку, хватаясь за предложенную тему, как утопающий хватается за соломинку:
     - Жюльен говорил мне об этом. Полагаю, ваши дела завершились успешно, мистер Фарнум.
     Мягкая снисходительная улыбка скользнула по губам гостя, высветив вокруг рта чуть наметившиеся линии - результат былых наслаждений, но не изменила выражения глаз.
     - Зовите меня просто Роберт. А что касается удачи, то она действительно сопутствовала мне.
     Сказано это были слишком непринужденно, чтобы показаться бахвальством, и Амалия поняла, что этот человек умеет добиваться успеха. Ее быстрый взгляд из-под опущенных ресниц успел уловить многое. Лицо и открытая шея Роберта были темными, но не оливковыми, как у французских креолов, которых она знала с детства, а с оттенком бронзы - свидетельство того, что большую часть времени молодой человек проводит под субтропическим солнцем Южной Луизианы. Густые темные брови, глубокие опушенные темными ресницами глаза, прямой классический нос, резко очерченные, словно высеченные из гранита, губы, сильный, волевой подбородок указывали на решительный и мужественный характер. Под пиджаком - белая сорочка из льняного полотна с распахнутым воротом, которая заткнута в бриджи из мягкой оленьей кожи. Высокие сапоги слегка забрызганы грязью, но сияют благодаря паре великолепных серебряных шпор. Сходство Роберта с Жюльеном было очевидным: фигура, цвет лица, рост, ширина плеч. Развила их только манера держаться.
     - Тогда и меня зовите Амалией, кузен Роберт, - ответила она, изобразив невероятным усилием воли улыбку и придав его имени французское звучание с ударением на последнем слоге.
     - Твой плащ, ma chere, - забеспокоилась мадам Деклуе, - с него каплет вода на ковер. Где ты была в такой ливень?
     - О, Мами! - повернулась она слишком поспешно и, как могло показаться, с некоторым облегчением к свекрови, назвав ее домашним именем, придуманным Жюльеном в детстве, именем, которое та предпочитала всем остальным. - Именно об этом я и собиралась рассказать вам. Я вернулась с залива. Сэр Бент утверждает, что вода прибывает и выйдет из берегов еще до вечера. Если не соорудить дамбу из мешков с песком, она может затопить нижние этажи. Он взял несколько человек с плантации, но этого мало, нужны еще люди, а месье Дай куда-то уехал.
     Мами нахмурилась.
     - Неблагодарный! Вечно его нет под рукой, когда нужен.
     Ирландец Патрик Дай числился надсмотрщиком на плантации "Дивная роща". Его высокомерие и самомнение не шли ни в какое сравнение с прилежанием и ответственностью, на которые могли рассчитывать его хозяева. Амалии он не понравился с первого дня пребывания в доме Деклуе, и, как ни пыталась она побороть это чувство, ничего не получалось. Однако в сложившейся ситуации он был именно тем человеком, который умел организовать работу и работников.
     - Возможно, он отправился в город? - предположила мадам Деклуе. - Если кого-нибудь послать за ним, то он, возможно, успеет вернуться к сроку.
     - А может, и не успеет, - заметила Амалия.
     - Что же нам делать? - в голосе мадам чувствовалась растерянность. Тот факт, что Амалия пришла за советом и помощью к свекрови, а не к мужу, показался бы странным только непосвященному. Жюльена никогда не интересовали заботы плантации, и к перспективе появления грязи в доме он отнесся бы с присущим ему безразличием: дом для того и построен на девятифутовых сваях, чтобы в случае наводнения вода не могла добраться до верхних этажей. Первый этаж использовали под склады, жилье для прислуги, буфетную и столовую (единственное неудобство в экстремальной ситуации). Об остальном семейство Деклуе, располагавшееся на втором этаже, могло не беспокоиться. Их апартаментам серьезные повреждения не угрожали. Что касается Жюльена, он наверняка проигнорировал бы и возможный кавардак в доме, и усилия по наведению порядка: он до таких мелочей не опускался.
     Мами сокрушенно покачала головой, и тогда в разговор неожиданно вступил Роберт.
     - Вы можете во всем положиться на меня, - сказал он твердо.
     - На вас?! - Амалия повернулась, чтобы лучше рассмотреть его.
     - А как же твой собственный дом, Роберт? - спросила мадам Деклусе обеспокоенно.
     - Мои "Ивы" расположены, если вы помните, на возвышенности, - сказал Роберт Фарнум, не обращая внимания на удивленный взгляд Амалии. - Я, конечно, поговорю с сэром Бентом, но сомневаюсь, чтобы вода