на  не   только   отважная,   но   и
предусмотрительно осторожная, - атаман откинулся  на  спинку  роскошного
кресла, выполненного искусной рукой подлинного мастера, и вытянул  перед
собой свои длинные ноги.
   Мужчины у очага ухмылялись, не отрывая жадных взоров от Анджелины.
   Анджелина понимала, что сейчас идет  игра  в  кошки-мышки,  где  она,
конечно, выступает в роли жертвы. Девушка поставила  кружку  в  сторону,
ничего не сказав в ответ на слова атамана и делая вид, что очень  занята
уходом за Клэр, которую она опять уложила и тщательно  укрыла  одеялами.
Клэр, широко открыв свои  огромные  зеленые  глаза,  уставилась  на  нее
невидящим мутным взглядом, в котором отражалось настоящее страдание.
   - Оставьте свою подругу, сеньорита, и подойдите ко мне.
   Анджелина бросила на него быстрый взгляд.
   - Это моя кузина.
   - Тогда оставьте вашу кузину и подойдите сюда. Немедленно.
   Она могла или не подчиниться приказу испанца, что несомненно побудило
бы того применить силу или  повиноваться.  Не  желая  давать  ему  повод
лишний раз дотрагиваться до себя и применять грубую силу, она  встала  и
гордой поступью подошла к нему. Остановившись в нескольких шагах от  его
кресла, она вызывающе вскинула вверх подбородок.
   - Вам что-то надо от меня?
   - Просто я хочу получше разглядеть вас. Как вас зовут?  -  у  атамана
были светло-карие, почти желтые глаза, окруженные темными кругами, как у
хищной птицы.
   Анджелина назвалась, произнося свое имя как можно  более  бесцветным,
хотя и твердым, голосом. Она бросила взгляд на остальных  мужчин,  потом
перевела его на предметы домашней утвари.  Разбойники  выбрали  себе  из
кучи добра тарелки и столовые приборы.
   Анджелина отыскивала взглядом хоть что-то, что могло служить оружием.
Но не могла ничего найти не было видно ни ножа для разделывания мяса, ни
просто кухонного ножика,  не  было  поблизости  ни  тяжелого  ковша,  ни
железного половника, что могло бы послужить Анджелине увесистой дубиной.
Она остановила взгляд на испанце. У него на поясе все еще висели  ножны,
из которых выглядывала украшенная гравировкой рукоять кинжала с клинком,
испачканным засохшей кровью.
   Дон Педро кивнул лысому разбойнику.
   - Ты  чего  же  это  не  ухаживаешь  за  дамой,  Санчес?  Налей  даме
освежительного напитка.
   Разбойник осклабился и,  взяв  фарфоровую  чашку  с  отбитой  ручкой,
протер ее изнутри пальцем, а затем налил в нее виски. Дон Педро принял у
него чашку, затем  протянул  свой  кубок,  чтобы  его  снова  наполнили.
Наконец, обернувшись, он протянул чашку Анджелине.
   - Хотите выпить со мной, Анджелина?
   Однако, несмотря на вопросительную  интонацию,  это  не  был  вопрос.
Анджелина взяла предложенную ей чашку с виски.
   - Почему вы хотите выпить именно со мной? У  вас  разве  недостаточно
людей, чтобы поддержать компанию?
   - Вы имеете в виду моих ребят? Да, конечно, они могут  составить  мне
компанию, но на них не так приятно смотреть, как на вас.
   - Пьяную женщину едва ли можно назвать приятной компанией.
   - Вы не правы. Пьяные женщины могут  быть  очень...  веселыми.  А  вы
такая холодная, что я хочу немного разогреть вашу кровь.
   - Выпивка здесь не поможет, меня просто начнет тошнить и выворачивать
наизнанку.
   Странная улыбка - без тени теплоты  или  доброго  чувства  -  тронула
тонкие губы испанца.
   - Вы что, хотите подобными уловками убедить меня отказаться от  своих
намерений?
   Итак, Анджелине нужно было  все  начинать  сначала  и  делать  вторую
попытку.
   - Лучше было бы использовать вот это, - указала  она  на  жидкость  в
чашке, - для лечения ран ваших людей. У меня есть некоторые  познания  в
лекарском деле. Хотите я посмотрю ваших раненых?
   Атаман склонил голову.
   - И вы действительно сделаете это?
   - Да, а почему бы нет?
   - Это великодушно с вашей стороны, учитывая ваши обстоятельства.
   - Мои обстоятельства? - Анджелина обеими руками судорожно  ухватилась
за чашку с отбитой ручкой, так крепко сжав ее, что острые сколы  фарфора
больно впились ей в ладони.
   - Да, ваши щекотливые обстоятельства.
   Она вопросительно взглянула на него, начиная догадываться, к чему  он
клонит, и не обращая  внимания  на  боль  в  ладонях  и  шум  в  ушах  -
последствие удара в голову.
   - Вы намекаете на мои особые отношения с Мак-Каллафом? Но это не так,
я никогда не была  его  женщиной,  поэтому  у  вас  нет  никаких  причин
пытаться отомстить ему через меня. Я была просто его пленницей.  Неужели
вы думаете, я поверю вам, зная,  что  вы  находились  с  ним  под  одной
крышей?
   - У него... была другая женщина, которая интересовала его больше, чем
я.
   Вдаваться в дальнейшие подробности  не  имело  смысла.  Усилием  воли
Анджелина сдержала  себя,  позволив  лишь  мгновенным  движением  ресниц
указать в сторону Клэр.
   Испанец резко повернул голову к кровати, на которой лежала несчастная
кузина.
   - Эта? Ну и дурак же он.
   Он не сделал ни малейшей  попытки  понизить  голос  или  скрыть  свое
пренебрежение. Клэр открыла глаза, нахмурилась,  затем  приподнялась  на
локтях. Она дотянулась до оставленной рядом с  ней  кружки  с  остатками
виски и залпом осушила ее.
   Анджелина перевела взгляд своих потемневших глаз с испанца на  кузину
и опять на испанца.
   - Я так не думаю.
   - А я думаю. Значит, вы девственница?
   - Это не ваше дело!
   Анджелина слегка покраснела.  Она  сама  не  знала,  что  было  более
оскорбительным: сам вопрос или та небрежная манера,  в  которой  он  был
задан.
   - Напротив. Мне это следует знать наверняка.
   - А я считаю, что в этом нет необходимости. Итак, вы хотите, чтобы  я
ухаживала за вашими ранеными?
   Атаман вскинул вверх бровь, но, казалось, будучи полностью  уверенным
в себе, он решил на этот раз проглотить ее дерзость. Достав мексиканскую
сигару, он прикурил от  тлеющей  обугленной  ветки,  которую  достал  из
очага, и выпустил струю дыма.
   Сделав энергичный жест, он, наконец, сказал:
   - Я уверен, что они будут благодарны вам за заботу.
   Скрепя сердце Анджелина принялась за работу, вскипятила воду и обмыла
резаные  и  огнестрельные  раны,   которые   разбойники   показали   ей.
Большинство ранений не  были  серьезными,  поскольку  тяжелораненых,  не
способных ускакать верхом разбойники бросили на поле боя  -  на  милость
Мак-Каллафа.
   Двигаясь по комнате, она не могла отделаться от неприятного  чувства,
что испанец  пристально  следит  за  каждым  ее  шагом.  Его  притворное
терпение, его недвусмысленная угроза овладеть  ею,  высказанная  еще  на
лесной поляне, - все  это  беспокоило  Анджелину  и  казалось  ей  более
опасным, чем примитивная похоть Мак-Каллафа. Анджелине пришла  в  голову
мысль, что отсрочка исполнения его желания будет ей дорого стоить, и  он
заставит ее оплатить сполна каждую минуту, которую  он  вынужден  сейчас
ждать.
   Среди более или менее серьезных  ранений  была  одна  рана  ноги,  из
которой следовало извлечь пулю. Раненым был  совсем  юный  парень  -  не
более двадцати лет от роду, но он ругался  с  таким  остервенением,  так
грязно и изощренно, что Анджелине с трудом давалась  вся  эта  операция.
Она орудовала кончиком тупого, потускневшего ножа.
   - Возьмите, сеньорита. Может быть, это вам больше подойдет?
   Дон  Педро,  перегнувшись  через  лавку,  на  которой  лежал   юноша,
протягивал Анджелине свой кинжал, держа его на раскрытой ладони. На  его
губах  играла  загадочная  улыбка.  Голос   испанца   звучал   спокойно,
совершенно обычно и не привлекал внимания присутствующих  в  комнате.  В
ожидании ответа он сделал последнюю затяжку и швырнул  окурок  сигары  в
огонь очага.
   Анджелина протянула руку и сжала пальцы на роскошной рукояти кинжала.
Желание вскочить и вонзить клинок в человека, стоящего рядом,  было  так
велико, что у нее на мгновение потемнело в глазах, голова закружилась, и
она с трудом могла что-либо видеть вокруг. Но твердое сознание того, что
атаман преследовал свои коварные цели, предлагая ей оружие, искушал  ее,
прекрасно зная,  что  в  состоянии  в  любой  момент  защитить  себя  от
покушения с ее стороны, заставило Анджелину одуматься  и  взять  себя  в
руки. Броситься сейчас с ножом на испанца, желая обрести  свободу,  было
для нее равносильно самоубийству. Ведь она не могла надеяться, что  даже
заколов его, одолеет  остальную  дюжину  разбойников  и  сможет  убежать
отсюда. То, что атаман все это предусмотрел  и  заранее  продумал,  было
видно по  его  жесткой  улыбке,  когда  Анджелина  снова  повернулась  к
раненому юноше, лежащему на лавке, и занялась им.
   После того, как пистолетная пуля была извлечена из мягкой ткани ноги,
Анджелина отложила кинжал в  сторону  и  занялась  промыванием  глубокой
раны. Испанец и не пошевелился, чтобы убрать  свое  оружие  подальше  от
девушки. Он ждал до тех пор, пока был сделан последний узел на  повязке,
наложенной на рану, и только потом протянул руку.
   - Передайте мне мой кинжал, сеньорита!
   - Разрешите я его  вымою,  -  произнесла  Анджелина  холодно-вежливым
тоном. Оба играли друг у друга на нервах, сама Анджелина научилась этому
у Рольфа. Лично она пыталась выиграть в этой игре время.
   Анджелина погрузила кинжал в воду и начала соскабливать с него  следы
запекшейся крови, размышляя над тем, можно ли  рассчитывать  на  чувство
обязанности к ней мужчин, которым она оказала  помощь.  Надежда  на  это
была, конечно, слабой, но, по крайней мере, Анджелина сделала  все,  что
могла.
   - Вот возьмите, - произнесла она и осторожно передала оружие  в  руки
испанца.
   Она устремила на него  свои  чистые  серо-зеленые  глаза,  выражавшие
полное простодушие и бесстрашие.
   Во дворе неожиданно залаяла собака.  Один  из  разбойников  поднялся,
направился к двери и, открыв ее,  выглянул  наружу.  Клэр  вздрогнула  и
проследила  глазами  за   движениями   разбойника.   Она,   по-видимому,
находилась в трансе и не отдавала себе  отчета  в  том,  что  происходит
вокруг. Ее глаза неподвижно застыли, уставленные в проем открытой двери,
затем, когда дверь захлопнули, веки Клэр снова опустились.
   - Все в порядке, - доложил разбойник.
   Беременная женщина  вернулась  на  свою  кровать,  достала  откуда-то
из-под  одеяла  цитру  и  начала  играть.   Зазвучавшая   мелодия   была
успокаивающей и  удивительно  нежной,  звуки  ее  мягко  растворялись  в
сгустившемся  сумраке.  Трое  раненых,  повалившихся  на  свои  матрасы,
лежавшие на полу  позади  кровати  игравшей  на  цитре  женщины,  громко
храпели, забывшись тяжелым сном от большого количества  выпитого  виски.
Другие завернулись в одеяла, подставив спины поближе к огню;  за  столом
оставалось всего несколько человек, которые ожидали своей очереди, чтобы
заступить в караул.
   - Вы все сделали превосходно, большое  спасибо,  -  похвалил  испанец
Анджелину.
   Она опять повернулась к чану с водой, вымыла в нем руки и вытерла  их
о тряпку, которая была, похоже, прежде льняной мужской рубашкой.
   - Любой на моем месте сделал бы то же самое, даже вы.
   Дон Педро пожал плечами.
   - Пожалуй, если бы мне захотелось это сделать. Но лично я  не  ожидаю
внимания ни с чьей стороны, когда бываю болен. Почему такое внимание или
чью-либо помощь должен ожидать кто-то из моих людей?
   - Вы что, стоик? Или вам  так  везет,  что  у  вас  не  было  тяжелых
ранений?
   - Вам стало жаль моих ребят? - ответил  вопросом  на  вопрос  испанец
тихим, мурлыкающим голосом, - настало время  проявить  сочувствие  и  ко
мне.
   Анджелина взглянула на него вопросительно.
   - Так вы тоже ранены и скрываете это от всех?
   - Да, я кое-что скрываю, хотя это не рана, - слова  были  произнесены
угрюмым тоном, без тени веселья,  хотя  в  его  странного  цвета  глазах
сквозило  выражение  плотоядной  радости  от  приближения   долгожданной
минуты.
   Он был всего в шаге от  Анджелины,  и  эта  близость  была  пугающей,
другого слова не подберешь, Анджелина физически чувствовала исходящую от
него угрозу. Возможно, из-за вспышки его бешеного гнева  там  на  лесной
поляне, когда атаман внезапно на глазах у всех  убил  человека,  или  по
причине его полной бессердечности даже к  своим  людям,  выразившейся  в
том, что он бросил тяжелораненых  на  погибель,  а,  может  быть,  из-за
очевидности дикого безжалостного нрава испанца, проявившегося в жестокой
расчетливой игре с ней, Анджелиной, - Анджелина вдруг осознала, что  так
боится его, как не  боялась  ни  одного  человека  в  жизни.  Отсутствие
видимых проявлений жестокости или страсти к ней не могли сбить девушку с
толку, обмануть ее. Более того, ее страх постоянно возрастал, потому что
она не могла понять, что он собирается делать, каков будет его следующий
шаг.
   Она глядела на него, не в силах отвести взор, как загипнотизированная
змеей птичка. Испанец, не сводя  с  нее  глаз,  взял  из  рук  Анджелины
тряпку, о которую  та  все  еще  вытирала  руки  и  вцепился  костлявыми
пальцами в ее запястье. Его прикосновение  было  сухим  и  горячим,  как
прикосновение раскаленного куска железа, взгляд атамана затуманился.
   Кивнув головой на одну оставшуюся свободной  кровать  в  комнате,  он
произнес:
   - Пойдем.
   Это означало, что он хочет  взять  ее  прямо  здесь  в  переполненной
людьми комнате на глазах у свернувшихся у огня разбойников. Он  разденет
ее догола и выставит их половой акт напоказ всем  присутствующим,  чтобы
одновременно раздразнить других мужчин и смертельно  оскорбить,  в  прах
растоптать ее душу. Холодный ужас  охватил  Анджелину.  Она  попятилась,
выражая всем своим существом полное нежелание повиноваться  ему,  на  ее
бледном лице застыло выражение отвращения и решимости сопротивляться  до
конца. Но взглянув на него, она с трепетом увидела, что испанец  доволен
такой реакцией на свои слова и  ее  неповиновение  только  раззадоривает
его. Мелодия, звучавшая  в  комнате,  становилась  все  резвее,  женщина
начала сбиваться с ритма  и  фальшивить.  Пружины  кровати,  на  которой
лежала Клэр, заскрипели, и она  внезапно  села,  устремив  на  Анджелину
пристальный взгляд. Неожиданно рывком Клэр вскочила на ноги  и  застыла,
стоя на матрасе; мерцающий свет  от  затухающего  камина  отбрасывал  ее
причудливую тень, похожую  на  тень  античной  богини,  на  стену.  Клэр
смеялась, низкий звук рождался у нее где-то  в  глубине  горла  и  мощно
вырывался наружу, смех был сильным и оживленным и почти  не  походил  на
истерику.  С  полузакрытыми  глазами  Клэр   начала   шире   распахивать
разорванный  ворот  ночной  рубашки,  спуская  ткань  с  плеч,  пока  не
обнажились розовые соски ее высокой красивой формы груди. Раскачиваясь в
медленном ритмичном танце, она все  ниже  стягивала  с  себя  скользкий,
телесного цвета шелк,  открывая  нежную  выпуклость  живота,  здесь  она
помедлила на  секунду,  ткань  задержалась  на  бедрах,  еще  отчетливее
оттеняя приоткрывшийся треугольник между ее ног и, наконец, соскользнула
на простынь. Тогда Клэр подняла руки к шапке  своих  огненных  роскошных
волос и растрепала их, окутав густыми прядями плечи, взгляд ее блестящих
изумрудного цвета глаз был самозабвенным и  отрешенным.  Извиваясь  всем
телом,  она  бесстыдно   разводила   бедра,   вращая   задом,   имитируя
совокупление.
   Испанец замер на месте от изумления, все еще держа Анджелину за руку.
За их спиной - Анджелина хорошо слышала это  -  один  из  мужчин  громко
сглотнул слюну, а другой смачно выругался.  Огонь  в  затухающем  камине
вдруг зашипел и вспыхнул с прежней силой оранжевыми и  голубыми  языками
пламени. Было слышно, как на улице уныло завывает  ветер.  Собака  вновь
залилась звонким лаем, а потом неожиданно умолкла.
   Внезапно рассвирепев, Дон Педро бросился к игравшей на цитре женщине,
сделав перед ее носом рубящее движение рукой. Музыка вмиг  прекратилась,
как будто струны перерезали острым ножом.
   Клэр огляделась вокруг, ее губы кривила бесстыдная улыбка.
   Отшвырнув ногой в сторону ночную рубашку, она подошла к краю  кровати
и легко спрыгнула на пол. Вытянув вперед руки, Клэр двинулась к высокому
худому испанцу, и подойдя к нему,  обвила  вокруг  его  шеи  свои  белые
тонкие руки.
   - Возьми меня, - произнесла она низким  хриплым  голосом,  в  котором
слышалась дрожь, - возьми  меня  сейчас,  немедленно.  -  На  ее  глазах
блестели слезы.
   - Клэр, не надо, - выдохнула Анджелина, испуганная  и  обескураженная
звучавшими в голосе кузины самозабвением и полным отчаяньем.
   Неужели извращенное  чувство  соперничества  побудило  Клэр  на  этот
безумный шаг, как будто ей невыносимо  было  видеть,  что  ей  предпочли
Анджелину? Или, может быть, ею двигало желание уберечь кузину от позора,
дать ей возможность собраться с силами, пока она будет отвлекать испанца
Анджелина не знала, что и подумать.
   - Ты что же это, ревнуешь, моя маленькая  сестричка?  -  пробормотала
Клэр, как бы в полузабытьи, - не надо. Твое время еще придет.
   Дон Педро отпустил Анджелину и схватил Клэр за руки  с  такой  силой,
что та взвизгнула от боли, и краски ее лица сразу поблекли. Он встряхнул
ее так резко, что голова Клэр безвольно дернулась, откинувшись назад.
   - Пошла на свою постель!
   - Ты... ты не хочешь меня? - захныкала Клэр.
   - Нет, - это было сказано нарочито грубым  тоном.  Когда  Клэр  стала
опадать на пол, он резко разжал  руки,  как  будто  считал  ниже  своего
достоинства касаться ее тела. Но в его  глазах  при  этом  горел  огонек
жадного любопытства и предвкушения особо  изощренного  удовольствия.  Он
снова сжал запястья Анджелины, в то  же  время  другой  вытянутой  рукой
подталкивал Клэр впереди себя.
   - Думаю, мы можем разместиться на этой кровати втроем.
   До Анджелины еще не дошел смысл его слов,  а  Клэр  уже  вскочила  на
ноги, ластясь к нему, как кошка, и вдруг в припадке восторга прыгнула на
него, ее руки обхватили его шею, ее ноги обвили бедра  атамана,  острыми
длинными ногтями она, как безумная, вцепилась в него с нешуточной силой.
   - Нож, нож, - задыхаясь повторяла она и, открыв рот, вцепилась зубами
в шею испанца.
   Времени  на  размышления  не  оставалось,  надо   было   действовать.
Анджелина ухватилась за рукоять кинжала и стремительно выхватила его  из
ножен, висевших на поясе Дон Педро. Но тут ее отбросило в сторону резким
движением, которым испанец отшвыривал от себя обвившую его  своим  телом
Клэр. Анджелина отлетела к висевшей колыбели, ударившись об нее  спиной,
она увидела, как кузина, упавшая на  пол,  подбирает  под  себя  ноги  и
склоняется,  закрывая  свою  наготу  потоком  огненных  волос  и  утирая
окровавленный рот. Клэр взглянула ненавидящим взором изумрудных глаз  на
человека, стоящего перед ней и скатившегося за рану на  шее,  затем  она
перевела взгляд на Анджелину.
   - Почему ты не убила его?!
   - Потому что... - начала она, но испанец резко оборвал ее.
   - Потому что она, в отличие от такой твари, как ты, которая думает не
головой, а местом, расположенным между ногами, знает: это бесполезно,  -
и он направился к Анджелине, приближаясь медленным шагом, вытянув вперед
руку открытой ладонью вверх, - отдай мне кинжал.  Верни  мне  снова  мой
клинок, и ты станешь только моей женщиной.  Смотри,  если  ты  заставишь
меня забрать его силой, ты узнаешь каждого парня, присутствующего здесь,
еще до того, как кончится эта ночь.  Ты  станешь  такой  же,  как  Элис,
видишь, она сидит в углу, вещь женского пола, которой  пользуются  здесь
все подряд. Обещаю тебе это.
   - О, Анджелина! - прошептала Клэр в отчаянии, обведя взглядом комнату
и мужчин, уже приподнимающихся со своих мест. Ей казалось очевидным, что
именно было разумным в данной ситуации, как именно  следовало  поступить
Анджелине, чтобы с ней случилось меньшее зло. Неужели сама она этого  не
видит? Но Анджелина, наблюдая мрачное приближение к  ней  шаг  за  шагом
атамана и держа в руке увесистый кинж