щего с тем,  что  на
самом деле та думает. Откашлявшись, Элеонора спросила:
   - Должно быть, Уокер ощущает себя  в  полной  безопасности,  командуя
Гранадой, если он посылает столько своих офицеров заниматься вербовкой?
   - Вербовка? Вы имеете в виду Бэнк-Аркаду? Там этим  занимался  Фишер.
Полковник Фаррелл ведал  оплатой  их  транспортировки.  Полковник  Генри
приходил в себя от ран  и  ни  на  что  более  не  был  способен.  Луис,
подполковник Ларедо и я в основном кутили. Фаррелл и Генри вернулись  на
"Прометее" две недели назад.
   - А подполковник?
   - Я надеялся, что  вы  не  спросите.  Он  внизу,  валяется  на  койке
вдребезги пьяный. Он постоянно пытается утопить свое прошлое в вине.  Но
прошлое в вине не утопишь, его можно лишь заспиртовать. Это ему  удается
неплохо, но прошлое все равно остается с ним, только заспиртованное.
   Мейзи передернуло.
   - Какой, наверное, очаровательный малый этот Луис?
   -  Большей  частью  да,  -  согласился  майор.  -  А  в  остальном  -
безнадежный испанец.
   - Имеет право, - возразила Элеонора. - Никарагуа - испанская страна.
   - Испаноговорящая. Официально - это Республика де  Никарагуа.  И  те,
кто живут там, конечно, никарагуанцы. Включая теперь и вашего  брата,  и
Луиса, хотя он родился в  Гвадалквивирской  долине  Андалузии.  Рядом  с
Кордовой. В Испании. Послушайтесь моего совета и не спрашивайте  его  об
этом, пока он не напьется.
   Майор Кроуфорд смолк. Все его внимание было отдано чему-то за  спиной
Мейзи. Проследив за его взглядом, Элеонора увидела Жан-Поля, выходившего
из-за угла палубной постройки на корме. Брови его были  хмуро  сдвинуты,
глаза сощурены, хотя причиной этого мог быть окутавший его угольный дым.
   - Позволь мне поговорить с тобой, Элеонора, - сказал он.
   - Конечно, но сперва разреши мне представить тебе своих друзей.
   Он небрежно поклонился, не пытаясь изобразить и подобие улыбки.  Взяв
Элеонору за локоть, он произнес:
   - Надеюсь, вы извините мою сестру.
   - Ради бога, - ответила Мейзи, сверкнув глазами. - Мы не хотим лишить
вас возможности сообщить своей сестре нечто серьезное.
   Кровь прилила к лицу Жан-Поля, но он склонил голову и без слов  повел
Элеонору так быстро, что  она  вынуждена  была  шагать  шире,  чтобы  не
казалось, будто он ее тащит.
   В длинном зале столовой сидела только одна пара игроков в  домино  да
мужчина с газетой. Из камбуза проникал запах еды, хотя  звонка  на  обед
еще не было. В пустом углу салона Жан-Поль придвинул  для  сестры  стул.
Подхватив юбки двумя руками и сев, Элеонора спросила:
   - Что такое? Что случилось?
   Брат расположился напротив нее.
   - Ты хоть понимаешь, с женщиной какого  рода  ты  хихикаешь,  как  со
своей близкой подругой?
   Элеонора, пригладив волосы, тихо сказала:
   - Я чувствую, что ты намерен просветить меня.
   - Она не годится тебе в приятельницы.
   - Разве? А я нахожу ее забавной.
   - Ну, разумеется, - мрачно проворчал он. - Дорогая Элеонора, я думал,
ты  более  разборчива.  Она  немногим  лучше  проститутки.  Позволь  мне
объяснить тебе...
   - Нет, позволь мне объяснить тебе,  мой  младший  брат.  Я  прекрасно
знаю, что собой представляет Мейзи Брентвуд. Она сама мне сказала. Но  в
данной конкретной ситуации это не имеет никакого значения.  Более  того,
никто, Жан-Поль, не давал тебе права выбирать  мне  друзей  или  ставить
меня в неловкое положение перед ними.
   - Это мой долг как мужчины.
   - Много же тебе времени понадобилось, чтобы понять это.
   В салоне было темно. Свет проникал сквозь люк в потолке. Но даже  при
таком освещении она увидела, как он побледнел. Прошла минута, прежде чем
Жан-Поль смог заговорить, и его голос стал тише, а слова серьезнее.
   - Неужели ты не понимаешь, куда могут завести такие друзья,  как  эта
женщина? Правильно  или  нет,  но  о  нас  судят  по  нашему  окружению.
Никарагуа, может, и не Новый Орлеан, но все  же  цивилизованная  страна,
имеющая свои обычаи.
   - Меньше всего меня заботят обычаи.
   - Тем не менее...
   - И, кроме того, с кем я могу здесь разговаривать? Несколько  женщин,
что плывут на пароходе, заняты мужьями, собственными страхами и  мыслями
о том, как доберутся до Калифорнии, - это  те,  кто  не  очень  страдает
морской болезнью. И я уверена, что ты едва ли  одобришь,  если  я  стану
говорить с незнакомыми мужчинами.
   - Ты можешь говорить со мной.
   - Да? А где ты провел последние несколько часов Пил и играл в карты с
офицерами в их каютах. Как видишь, не так уж я слепа, как тебе кажется.
   Ссора. Опять.  Казалось,  единственное,  что  они  делали  с  момента
встречи в Бэнк-Аркаде, - это ссорились. Когда  Жан-Поль  убедился  после
очередной тягостной ссоры, что она намерена ехать, он попытался отложить
ее отъезд по крайней мере на месяц, пока не осмотрится. Но целый месяц в
компании кузена  Бернарда  показался  ей  невыносимым.  К  тому  же  она
боялась, что начнутся постоянные отсрочки до тех пор, пока  она  наконец
не передумает. Они поссорились  из-за  того,  что  надо  было  попросить
постояльцев съехать из дома. Жан-Поль считал, что следует  ясно  сказать
им об этом, она же предлагала постепенный переезд, по мере того как  она
найдет для них удобные места. Поскольку  все  заботы  все  равно  падали
только на нее, она эту схватку выиграла. Трудно пришлось ей и с багажом,
который предстояло везти с собой. Два сундука плюс кожаный саквояж брата
- вот и все их  вещи.  Много  мелочей,  фамильных  ценностей,  сувениров
пришлось оставить под сомнительную ответственность дяди Наркисо,  кузена
Бернарда и его высокомерной жены.
   Перед Элеонорой на столе  лежал  захватанный  экземпляр  газеты  "Эль
Никарагуэн". Редакционная  статья  многонедельной  давности  сообщала  о
смерти одного из местных жителей,  который  был  расстрелян  по  приказу
Уокера. Пожилой человек, единственное преступление которого  состояло  в
том, что он аристократ. Элеонора почувствовала, как нервы ее напряглись.
Во что они ввязываются? Что они делают? Эта неопределенность взволновала
ее. Возможно, похожее происходит и с Жан-Полем.
   Брат коснулся ее руки, лежавшей на столе.
   - Я не думаю, что ты несведуща, ты просто неопытна. Как,  собственно,
и должно быть. Дело в том,  что  я  беспокоюсь  о  тебе.  Если  случится
дурное, это будет моя вина.
   - Я никогда  не  обвиню  тебя,  -  ответила  она,  тронутая  заботой,
светившейся в его глазах.
   - Но я себе этого не прощу.

***

   Они  подошли  к  темно-зеленой  полосе  берега,  окаймлявшего   бухту
Сан-Хуан-де-Никарагуа.  Лил  дождь.  Под  трепещущими   листьями   пальм
Пунта-Аренас в  неярком  свете  различалось  несколько  зданий  "Транзит
Компани".
   На другой стороне залива громоздились камни,  вернее,  остатки  того,
что было Грей-Тауном до обстрела в июле прошлого года;  руины  выглядели
такими  заброшенными,  точно   в   любой   момент   могли   рассыпаться,
превратившись в бурый песок, покрывающий все  побережье,  или  их  могла
поглотить темно-зеленая растительность джунглей. Но  в  городе  уже  шли
восстановительные  работы.  Двухэтажное  строение,  на  котором   висело
название отеля, выходило прямо на  пирс.  Вывеска  гласила,  что  отсюда
начинается    город,    который    с    этого     момента     называется
Сан-Хуан-дель-Норте.
   Речной  пароход  "Колорадо"  стоял  под  парами,  ожидая  пассажиров.
Похоже, у него не было причин задерживаться в этом залитом дождями порту
в  устье  реки  Сан-Хуан.  Пересадка  закончилась.  Трап   убрали,   уже
вспенилась вода цвета тустого какао, и они тронулись в путь -  девятьсот
извилистых миль к истоку реки.
   Река бежала среди берегов, принимая в себя  тысячи  мелких  ручейков,
вытекающих из дымящихся от влаги джунглей. Топкие берега заросли гниющим
кустарником, но  резкий  аромат  цветов  забивал  этот  запах.  Деревья,
склонившиеся над рекой с обеих сторон, образовывали  туннель,  с  ветвей
гирляндами спускались лианы с оранжевыми,  желтыми,  белыми  и  красными
цветами. Сочные стебли толщиной с мужскую руку обвивали стволы  красного
дерева и авокадо. Плотные заросли растений с висящими над водой  корнями
почти скрывали берега.  Пальмы  и  древовидные  папоротники  тянулись  к
мокрому серому небу дрожащими ветвями и буйными кронами.
   То тут, то там вспыхивали разноцветные пятна - это перелетали с ветки
на ветку попугаи. А однажды, когда пароход проплывал под мощной нависшей
ветвью, сверкнув желто-зеленой полосой, на палубу  шлепнулась  змея,  но
матрос-индеец прикончил ее быстро, без всяких  эмоций,  одним  привычным
ударом.
   Каменный бастион Кастильо-Вьехо,  возвышавшийся  на  крутом  отвесном
холме, был  черен  от  дождя,  когда  они  проплывали  мимо.  Пустынный,
разрушающийся от времени, он выглядел как нечто древнее и  таинственное.
У подножия холма лепились, прижавшись друг к другу, хижины с соломенными
крышами, пораженными плесенью от частых дождей. Не  замедляя  хода,  они
миновали Кас-тильо-Рапидес. Через несколько миль у  "Колорадо"  возникли
неполадки в управлении. И поэтому вдвое медленней, чем  обычно,  пароход
вошел в порт Сан-Карлос.
   Надо было оставить груз грязному маленькому городку на  берегу  озера
Никарагуа. Из-за ремонта они опаздывали на несколько часов.
   Для удобства пассажиров, которым вздумалось бы прогуляться по берегу,
обед подали раньше. Дождь почти перестал, на западе  прояснилось.  Низко
опустившееся к горизонту солнце пылало рыжим пламенем,  посылая  длинные
лучи сквозь белую пелену тумана,  зависшую  над  рекой.  Лучи,  достигая
волнующегося большого озера,  золотили  его  поверхность.  А  на  другом
берету солнце красило в медный  цвет  далекие  вершины  вулканов  Ороси,
Мадейра, Ометепе, отчего они походили на медные наконечники. Свет солнца
приукрашивал даже соломенные крыши хижин, вытянувшихся вплоть  до  ворот
форта Сан-Карлос, который охранял место впадения  реки  в  озеро.  Улицы
были грязные и убогие. Вернувшись на пароход после  короткой  экскурсии,
Элеонора с Мейзи, сопровождаемые Жан-Полем и  майором,  остановились  от
звука выстрела. Он донесся со стороны озера. Майор Кроуфорд, еще секунду
назад полностью расслабленный, собрался, скинув с себя  благодушие,  как
священник рясу. Насторожившись, он проводил женщин на пароход. А  потом,
пробравшись сквозь толпу торговцев, сгрудившихся возле трапа, отправился
в ту сторону, откуда донесся выстрел.
   Но  тревога  оказалась  ложной.  Стреляли  мужчины  с  парохода.  Они
воспользовались стоянкой и перерывом в дожде,  чтобы  потренироваться  -
подстрелить аллигатора, за которым они следили целый день. Чтобы  как-то
сгладить свое поведение перед дамами, которых пришлось поторопить, майор
Кроуфорд купил маленькие красные  бананы  размером  с  палец,  кокосовые
орехи и ананасы у  торговцев-индейцев,  разодетых  в  свои  национальные
одежды  из  ярко  окрашенных  тканей,  и  преподнес  дамам.  Эти  фрукты
ознаменовали их первый день в тропиках.
   После долгого пребывания взаперти  Элеонора  хотела  бы  остаться  на
палубе. Несмотря на испарения, исходившие от джунглей,  и  почти  полное
отсутствие санитарии, все равно здесь было легче, чем в каюте.  Ощущение
экзотики новой незнакомой страны бодрило, удовольствие портили лишь тучи
москитов, огромных и черных, которые вились вокруг, заслоняя свет.  Кота
спускались  вниз,  палуба  под  ногами  задрожала.  Значит,  они   снова
тронулись в путь. В их каюте, предназначенной на этом  маленьком  речном
пароходе для четырех женщин, Элеонора увидела, что  Мейзи  разделась  до
корсета и нижней юбки. В яростном нетерпении она рвала щеткой волосы,  а
лицо ее блестело от гусиного жира, которым Мейзи спасалась от морщин.
   Когда Элеонора вошла,  Мейзи  швырнула  щетку  с  серебристой  черной
ручкой на койку, которую она выбрала для себя, и подбоченилась.
   - Плохие новости, дорогая. Как бы это сказать помягче?.. Короче, твои
пожитки исчезли. - Она кивнула на багаж, разбросанный по полу,  на  свои
сундуки,  сумки,  коробки  и  еще  на  те,  которые  принадлежали   двум
попутчицам,  чьи  мужья  разместились  в  большой  мужской  каюте.  -  Я
пересмотрела все десять раз, но не нашла ни  твоих  сундуков,  ни  своей
коробки с тремя лучшими шляпами, которые я купила у мадам Хелен в  Новом
Орлеане по десять долларов за штуку!
   - Ты,  наверное,  ошибаешься,  -  сказала  Элеонора.  Мейзи  покачала
головой, мрачно сжав губы.
   - Исчезли.
   - Но как?
   - Украли во время пересадки с "Даниэля Уэбстера" на "Колорадо". Кто в
такой забытой богом стране будет стоять  под  дождем  и  следить,  чтобы
перенесли каждую вещь?  Вечная  история  на  этом  пути.  Я  еще  раньше
слышала, когда было много транзитников и существовал еще путь на  мулах,
что редко какая группа добиралась до места с целым багажом.
   - А можно ли его найти?
   - Я уже подала жалобу капитану от имени нас обеих. Но  надежды  мало.
Багаж, наверное, уже на пути в джунгли, туда, где  никогда  в  жизни  не
видели белого человека. И какая-нибудь  индейская  жена  будет  собирать
бобы в мою шляпу, которая стоит больше, чем вся ее деревня.
   Элеонора опустилась на край койки.
   - Мало что отыщут они  в  моих  сундуках.  Но  в  них  было  все  мое
имущество. Теперь у меня только и осталось, что сорочка, носовой  платок
и кое-какие туалетные принадлежности. Что мне теперь делать?
   - Гранада - это еще не край света. И там есть портнихи.
   - Даже если бы я умела шить сама, я не могу  позволить  себе  завести
новый гардероб.
   - Ну, во-первых, у тебя есть то, что  на  тебе.  И  ты  наверняка  ты
сможешь позволить себе одно-два платья, полегче.
   Элеонора с сомнением осмотрела свое платье  из  коричневого  бархата,
которое она надела в то утро. По фасону оно походило на те, какие носила
ее мать, - с длинными узкими рукавами и  высоким  воротником.  День  был
прохладный из-за дождя, но она уже пожалела о своем выборе. А что будет,
когда появится солнце? Более того, после экскурсии в Сан-Карлос подол ее
платья был покрыт грязью. Понимая, что вряд ли сможет еще раз надеть его
в этом тропическом климате, она мало беспокоилась по этому поводу. Да  и
вряд ли вообще возможно отчистить эту юбку.
   Элеонора печально посмотрела на  попутчицу.  Мейзи  прикусила  нижнюю
пухлую губку.
   - Вообще-то это твое  платье  мне  не  нравится.  Слишком  скучное  и
слишком старомодное. Да и все остальные твои наряды  тоже.  Так  что,  я
думаю, самое время начать все по новой.
   - Ну я же говорю тебе, что я не могу.
   - Чепуха! Всегда есть пути и средства. Дай-ка я  присмотрю  для  тебя
что-нибудь легкое и воздушное, что-нибудь зеленое или розовое.
   - Я всегда старалась носить приглушенные тона, мои волосы...
   - Волосы у тебя просто роскошные!
   - Моя бабушка...
   - Твоя бабушка, может, и  была  дамой,  но  мне  она  кажется  старой
ведьмой, которая ревновала и к твоей  матери,  и  к  тебе.  Ты  красивая
женщина. Лицо - совершенный овал, красивые зеленые глаза, темные ресницы
и брови, матовая креольско-французская кожа,  и  все  это,  как  корона,
венчают пылающие ирландские волосы!  Мне  кажется,  что  ты  напрасно  и
несправедливо по отношению к себе стараешься сделаться незаметной.
   - Я  не  хотела  бы  привлекать  чье-нибудь  внимание,  -  попыталась
объяснить Элеонора.
   - Не сомневаюсь, твоя бабушка еще много о чем тебя предупреждала.  О,
конечно, я понимаю, ты не хочешь одеваться, как я. Однако я и не  думаю,
что тебе следует это делать. Но все равно ты ведешь себя  не  правильно,
одеваясь подобным образом. Так ты никогда не найдешь себе мужчину.
   Элеонора вскинула голову. Глаза ее воинственно заблестели.
   - Ты, может, удивишься, но мне не нужен мужчина.
   - Ты можешь думать  что  хочешь.  Но,  к  сожалению,  только  мужчина
способен обеспечить женщине защиту.
   - У меня уже был жених. И, похоже, вся моя привлекательность исчезла,
когда я потеряла приданое.
   - Он был дурак. Без него тебе будет лучше.
   - Несомненно. Но я предпочитаю доверять только Жан-Полю и себе.
   - Прекрасно. Ты только не учитываешь, что братья со временем  женятся
и потом на первое место ставят своих жен. А  что  будет  с  тобой?  Тебе
нужен муж. И твоя собственная жизнь.
   - Но ты, кажется, хорошо справляешься и без него.
   Мейзи напряглась, затем медленно расслабилась.
   - У меня был муж. И ребенок. Сын.
   - Извини...
   - Да что там. Я расскажу. Мы жили в Джорджии. Однажды  ночью,  зимой,
начался пожар, искра из трубы упала  на  деревянную  крышу.  Я  была  на
кухне, замешивала тесто для хлеба. А муж дремал у  камина.  Сгорело  уже
полкрыши, когда обнаружился пожар. Я вбежала в спальню, полную дыма. Там
спал двухлетний сын. Было холодно, я быстро завернула  его  в  одеяло  и
подхватила. Муж велел  вынести  его  наружу  и  остаться  там,  пока  он
попытается спасти хоть что-то из вещей. Я сделала, как он велел, хотя не
могла не смотреть на бушующее пламя и не думать о том, что я теряю  все.
Потом я стала разворачивать ребенка, но оказалось, я взяла  не  сына,  а
игрушку, которую сама ему сделала. Я крикнула про это мужу, и он кинулся
в дом. В эту минуту крыша рухнула.
   Она закончила рассказ хриплым шепотом.
   - Мейзи... - Элеонора потянулась к ней рукой, не  в  состоянии  найти
слов, способных выразить сочувствие.
   - Мне сейчас тридцать три, - продолжала она. - Больше  десяти  лет  я
пытаюсь забыть, пытаюсь найти способ перестать казнить себя.  Но  ничего
не помогает. Ничего. Я, правда, многому научилась. Узнала, что мужчина и
женщина  нуждаются  друг  в  друге.  Что  близость  мужчин   и   женщин,
переплетение их тел в страсти - вот единственное, что делает жизнь более
или менее сносной.
   -  Однако,  -  сказала  Элеонора,  отведя  глаза  в  сторону,  -   ты
говоришь... о том, что стало твоей профессией.
   - Да, это так. Но я  разборчива.  -  Она  улыбнулась.  -  Может,  это
тщеславие с моей стороны, но я называю себя куртизанкой. Разница есть  -
я ограничиваю себя только одним мужчиной на какое-то время. Ну,  хватит,
я и так достаточно шокировала тебя в этот вечер. Мы говорили об  одежде.
У меня есть одна-две вещицы  в  сундуках,  которые  я  могу  тебе  дать.
Прошлым летом я позволила портнихе в Саратоге уговорить  себя,  что  мне
пойдет на пользу что-нибудь с претензией на скромность.  Я  согласилась,
хотя это не мой стиль. Конечно, я более округла в  определенных  местах,
чем ты, но у меня есть иголки, нитки, ножницы, и мы подгоним  платье  по
тебе.
   - Понимаешь, я ценю твое щедрое предложение, но не могу его  принять,
- сказала Элеонора.
   - Почему? Ты одна из самых привлекательных женщин, которых я  видела.
И тебе надо одеться. Если ты откажешься,  то  не  просто  обидишь  -  ты
оскорбишь меня.
   - Ты так упрашиваешь, что тебе невозможно отказать.
   - Хорошо, - ответила Мейзи, поворачиваясь к сундукам. - Именно  этого
я и хотела.

***

   На причале в Гранаде толпились  люди.  Мужчины  с  ручными  тележками
сновали взад-вперед, поднимая клубы пыли, пытаясь отвоевать  место  там;
куда спустят трап.
   - Карретон де мано! - кричали они, пытаясь  еще  и  жестами  показать
желающим, что они могут подвезти багаж.  Женщины  с  темными,  вьющимися
волосами, спадавшими на спину, носили подносы  с  фруктами  и  свининой.
Старухи и мальчишки торговали раковинами и плетеными пальмовыми шляпами,
кожаными вещицами и всякими безделушками из коровьего рога.
   Солдаты, фалангисты в красном, низко надвинув широкополые с  красными
ремешками шляпы для зашиты  от  слепящего  полуденного  солнца,  стояли,
прислонившись к строениям на причале. Большинство  были  американцы  или
европейцы, попадались  среди  них  и  испанцы,  но  все  они  отличались
худощавостью и производили впечатление людей, много повидавших, и  резко
контрастировали с теми, кто толпился у парохода.
   Путешествие по озеру не было отмечено какими-либо событиями.  Сначала
они м